| Анфим мученически умер, во-первых, не по воле Диоклетиана, во-вторых, не в 303 году, а много позднее. Наши основания следующие: Лактанций , который сам жил в Никомидии при открытии гонения Диоклетианова, 262 не упоминает о мученической смерти Анфима, а это очень важно. Дальше, Евсевий еще и в другом месте своей истории упоминает о мученической кончине Анфима, но в этом случае как на одновременного с Анфимом мученика указывает на пресвитера Лукиана антиохийского. 263 А так как сам Евсевий ясно дает знать, что Лукиан пострадал при соправителе Галерия – Максимине в Никомидии, после личной беседы с этим государем, в 311 или 12 году, 264 то отсюда следует, что Анфим пострадал тоже уже при Максимине в одном году с Лукианом. Дальше, есть прямой факт, указывающий, что Анфим пострадал в указываемое нами время. Лукиан из темницы в Никомидии пред своею смертью писал к антиохийцам послание такого содержания: «приветствует вас весь сонм мучеников, возвещаю вам, что Анфим епископ сподобился мученической кончины». 265 Здесь Лукиан извещает о смерти Анфима, как новости, как факте только что совершившемся на его глазах; нельзя думать, что Лукиан пишет здесь о смерти Анфима, совершившейся назад тому 8 лет, если принять с Евсевием, что Анфим скончался мученически в 303 году. 266 Итак, Диоклетиан не повинен в смерти епископа Никомидийского Анфима, который умер в 311 или 12 году. Вообще нужно думать, что Евсевий в своей истории перемешал факты, 267 что относилось к гонениям более позднего времени, то он приписал самому Диоклетиану; так он утверждает, что вместе с Анифимом пострадал «целый сонм мучеников», а так как нам теперь достоверно известно, что Анфим пострадал позднее, то с уверенностью можно полагать, что и целый сонм мучеников с Анфимом пострадал также позднее, и значит Диоклетиан не виновен в крови этих страдальцев. Нужно сказать одним словом: до нас не дошло точных сведений: были ли какие мученики в Никомидии (кроме вышеуказанных) вследствие непосредственной воли Диоклетиана. Подлинных актов, относящихся сюда до нас не дошло. |
| Этот последний не отказался поставить Анфима в архиереи; но озабоченный распространившимися тогда слухами о его собственном самозванстве, не нашел возможным ни самому приехать для этого к Анфиму, ни его пригласить к себе, потому что не имел определенного местопребывания. Условились, чтобы поставление совершено было заочно: в назначенный день, именно в великий четверток, 11 апреля 1753 года, тот и другой должны были служить литургию и в обычное время Анфим должен был возложить на себя архиерейские облачения, а Афиноген – прочесть молитвы на поставление епископа. Анфим исполнил условие в точности, – в определенное время, за торжественной службой, при большом стечении народа, облекся в архиерейские одежды и затем продолжал литургию по архиерейскому служебнику; а что касается Афиногена, то в это время он был уже католиком и записался на службу в польские войска: если он вспомнил тогда об Анфиме, облекавшемся в чин архиерейства, то без сомнения только затем, чтобы поглумиться и над Анфимом и над всеми раскольниками… Над Анфимом стали смеяться и сами раскольники, когда огласилась история его мнимого рукоположения; в некоторые из них, более серьезные, размышляя об Анфиме и вообще о том, что делается в старообрядчестве, пришли в изумление и страх: «… многих смех на себе привлаче, – пишет об Анфиме раскольнический историк, – разумным же страх, яко тако скорыми ногами к подложному притече» 60 . Досада и стыд принудили Анфима бежать с берегов Сожи, где неподалеку от Ветки и Стародубья хотел он утвердить свою епископскую кафедру. Стопы свои он направил за реку Днестр и дальше – в пределы Молдавии и нынешней Буковины, в Добруджу и за Кубань, – все с той целью, чтобы основаться где-нибудь в звании старообрядческого епископа. В то же время, чувствуя нужду исправить как-нибудь свое странное, столько смеху наделавшее посвящение в епископы, он обращался к нескольким православным архипастырям – Мисаилу радоуцкому, проживавшему в Дрогомирском монастыре, Иакову ясскому, Даниилу браиловскому, – просил их или «навершения» прежнему поставлению, или нового рукоположения. |
| Анфим мученически умер, во-первых, не по воле Диоклетиана, во-вторых, не в 303 году, а много позднее. Наши основания следующие: Лактанций, который сам жил в Никомидии при открытии гонения Диоклетианова, не упоминает о мученической смерти Анфима, а это очень важно. Дальше, Евсевий еще и в другом месте своей «Истории» упоминает о мученической кончине Анфима, но в этом случае как на одновременного с Анфимом мученика указывает на пресвитера Лукиана Антиохийского. А так как сам Евсевий ясно дает знать, что Лукиан пострадал при соправителе Галерия Максимине в Никомидии, после личной беседы с этим государем, в 311 или 312 году, то отсюда следует, что Анфим пострадал тоже уже при Максимине, в одном году с Лукианом. Дальше, есть прямой факт, указывающий, что Анфим пострадал в указываемое нами время: Лукиан из темницы в Никомидии перед своей смертью писал к антиохийцам послание такого содержания: «Приветствует вас, весь сонм мучеников, возвещаю вам, что Анфим-епископ сподобился мученической кончины». Здесь Лукиан извещает о смерти Анфима как о новости, как факте, только что совершившемся на его глазах; нельзя думать, что Лукиан пишет здесь о смерти Анфима, совершившейся 8 лет тому назад, если принять с Евсевием, что Анфим скончался мученически в 303 году. Итак, Диоклетиан неповинен в смерти епископа никомидийского Анфима, который умер в 311 или 312 году. Вообще, нужно думать, что Евсевий в своей «Истории» перемешал факты: что относилось к гонениям более позднего времени, то он приписал самому Диоклетиану; еще он утверждает, что вместе с Анфимом пострадал «целый сонм мучеников», а так как нам теперь достоверно известно, что Анфим пострадал позднее, то с уверенностью можно полагать, что и этот сонм мучеников пострадал также позднее, и, значит, Диоклетиан невиновен в крови этих страдальцев. Нужно сказать, одним словом, до нас не дошло точных сведений: были ли какие мученики в Никомидии (кроме вышеуказанных) вследствие непосредственной воли Диоклетиана. Подлинных актов, относящихся сюда, не дошло. |
| Впоследствии Василий все же был осужден на изгнание: Григорий находился рядом в тот час рядом с ним. Наступила, как повествует Григорий, ночь отъезда, уже была приготовлена колесница, все уже прощались с любимым архипастырем. Однако в этот самый вечер поступает известие из царского двора: сын Валента тяжело болен, и Василия просят прийти, чтобы возложить на него руки и помолиться о его здравии. Василий, не раздумывая, отправляется к царю, и болезнь мальчика облегчается. [ 25 ] После этого изгнание Василия было отменено. Впоследствии, по словам Григория, царский сын умер. Если бы отец мальчика, призвав Василия, не продолжал в то же время верить неправославным, " то, может быть, царский сын получил бы здравие и был спасен руками отца " ,- замечает Григорий. [ 26 ] Подобный же случай, однако с более благополучным исходом, произошел с префектом Модестом: он был исцелен Василием от тяжкой болезни. После этого исцеления префект проникся таким доверием и такой любовью к архиепископу, что " не переставал удивляться делам Василия и рассказывать о них " . [ 27 ] Подтверждение тому, что отношение Модеста к Василию изменилось к лучшему, мы находим в нескольких письмах Василия, адресованных этому высокому чиновнику императорского двора: [ 28 ] в письмах Василий обращается к Модесту как к другу, хотя и соблюдая крайнюю почтительность, которой требовал этикет. Именно выдающиеся личные качества Василия помогли ему удержаться у власти в течение всего времени правления императора-арианина Валента. Авторитет Василия был чрезвычайно высок как в придворных кругах, так и в народной среде. О популярноси Василия в народе свидетельствует тот факт, что, когда некий чиновник устроил в его спальне обыск, а затем и вызвал самого святителя на допрос, народ, вооружившись кто чем мог, чуть не растерзал этого чиновника на клочки: Василий едва уговорил толпу разойтись. [ 29 ] В Надгробном Слове Григорий не обходит молчанием и конфликт между Василием и Анфимом Тианским - конфликт, жертвой которого стал он сам. Мы помним, что в своей автобиографической поэме и в письмах Григорий обрушивается с упреками на Василия, обвиняя последнего во властолюбии и жадности. [ 30 ] Однако в Слове 43-м главным виновником конфликта объявляется Анфим: это он " расхищает доходы " , склоняет на свою сторону пресвитеров, а несогласных подчиниться заменяет на своих сторонников; это он завидует богатству кесарийской митрополии и даже организует разбойное нападение на Василия. [ 31 ] Ответные меры Василия, в частности, назначение епископов в города, прежде не имевшие архиерейских кафедр, Григорий оценивает положительно: от этого произошла тройная польза - во-первых, стало больше заботы о душах; во-вторых, каждый город получил больше власти в собственных делах; в-третьих, прекратилась война между двумя митрополитами (Василием и Анфимом). [ 32 ] Григорий упоминает и о своем собственном рукоположении: |
| Эти любителя черепов сравнивают их между собою, замечают разницу в их образовании, сложении, выпуклости или впалости, и по этим приметам думают угадывать: кто какую наклонность имел главную, кто был вор, кто был пьяница и пр.» . – Ах, они басурманы! – воскликнул Саввушка. У самих-то у них должен быть череп уже собачий, коли они охотники до человеческих черепов! Близ часовни Св. Саввы новая каменная лестница с железными перилами ведет в две верхние кельи, устроенные в скале письмоводителем иерусалимского синода, простым монахом Анфимом. Обе кельи уютны и убраны просто и опрятно. Из задней кельи есть потаенный ход за стену монастырскую. В зимнее время в них спокойно и тепло жить, но летом невыносимо жарко и душно. Направо от церкви с площади ведет лесенка в продолговатый огородец, в котором иноки воспитывают салат, перец и два-три гранатовый дерева. Это местечко есть самое лучшее в лавре. Оно обставлено с одной стороны высочайшею отвесною скалою, по которой идет стена, а с другой – низменными нужными пристройками, за которыми уже глубокий ров. Скала вся обнажена и чрезвычайно дика; по местам пласты камней, особенно вверху под стеною, висят на ничесом. Во время землетрясения они могут упасть и задавить, загромоздить весь садочек. Тут росло большое финиковое дерево, но не так давно оно срублено монахами вследствие спора с болгарскими поклонниками, которые уверяли иноков, что именно это дерево посажено Св. Саввою, а иноки указывали им на другой финик, который одиноко растет у подошвы северной стены. Чтобы болгаре не оспаривали более подлинности сего второго финика, они срубили не священный финик, а ствол его и теперь валяется подле его корня. Как жаль этого финика! Он служил украшением лавры и отрадою для очей, утомленных видом камней, и отражением от них горячих лучей солнца. Но что делать? В таком споре лучшим доказательством истины могла послужить только секира. Если монахи не пожалели финика, который был другой и последний, стало быть это дерево действительно не то, которое посажено самим Св. |
| 109 Некоторые акты религиозного значения включены в пасхальную летопись 110 эдикт 533 г., эдикт 552 г.). 2 . Наконец большое число официальных актов находится в собрании Деяний соборов . 111 Протоколы великих религиозных собраний, заседавших в Константинополе в 536 и 553 годах, акты провинциальных синодов или переговоров о примирении, имевших место в различное время, например в 533 году; эдикты касающиеся религий, и императорские послания к соборам, – все это там собрано, облегчая изучение религиозной политики Юстиниана. Сюда же относятся, помимо собрания Деяний соборов , отдельные памятники, каков, например, Типикон или правила, написанные Св. Саввой для своих монахов. 112 III. – Литературные источники Для эпохи Юстиниана источников литературных в тесном смысла, писем, речей и богословских сочинений, наконец стихотворений имеется достаточно много на греческом, латинском, а иногда и на сирийском языках. Я не буду их различать по языку – одни и те же лица иногда писали и по-гречески и по-латыни – но для простоты дела я их классифицирую предпочтительно по тому роду литературы, к которому они принадлежат. 1. Письма Юстиниан очень любил писать. От него осталось много писем, написанных иные по-гречески, но большей частью по-латыни. Они адресованы к папам Гормисдасу, Иоанну II, Агапиту, Вигилию, к константинопольским патриархам, к епископам, соборам, и все они посвящены церковным делам. 113 Равным образом мы имеем несколько писем константинопольских патриархов, Епифания и Евтихия 114 , а псевдо-Захария Митиленский сохранил крайне интересную переписку между патриархами Анфимом константинопольским, Севером антиохийским и Феодосием александрийским. Еще многочисленнее папские письма. Сношения между Римом, императорским дворцом и патриархатом были часты: мы имеем целую серию важных писем, исходящих от пап Горимсдаса, Uoahha II , Агапита, Вигилия и Пелагия I, адресованных к императору и патриархам. 115 Все эти письма по существу относятся к духовной литературе; напротив, переписка Кассиодора 116 – всецело политическая. |
| святейш. о. Афанасия, преждебывшего патриарха Антиохийского, на иждивении славнейшего и светлейшего господина, нынешнего князя всей Унгровлахии, господаря I. Константина Бесараба воеводы, по благословению о. митрополита кир Феодосия, архиепископа этой страны. В Бухаресте, городе Унгровлахии, в лето от И. Христа 1702-е, иеромонахом Анфимом Ивиритом. Picot, Notice, стр. 541542. Ред. 292 Подробное описание этой книги с приведением снимка с арабского заглавия книги и её содержания см. у того же Picot, Notice, стр. 541544, и Silvestre de Sacy в Magazin encyclopédique. 1814, I, стр. 198208. Ред. 296 О благословении св. евхаристии не чрез слова Спасителя. – Каждое из этих изданий напечатано в количестве 1000 экземпляров. Ред. 300 Нижеподписавшийся свидетельствую, что в этой арабской рукописи продолжаются во 1-х, предисловие автора, в котором он (автор) разъясняет, почему он сделал этот перевод, во 2-х, введение Св. Афанасия в псалмы, в 3-х, 150 псалмов по греческому переводу семидесяти толковников с объяснением, так что для каждого стиха приведено краткое изъяснение согласно мнению древних отцов церкви. Вена. 14 ноября 1791 г. Бернард Ениш. Ред. 302 Твердое руководство к истинной вере преподает восточным христианам начала веры и нравственности и разделено на пять частей; сочинение благодаря достоинству учености и стиля арабского языка, всякой похвалы достойно. Дозволено к печати. Секретарь Гоффингер. Ред. 303 Смотри у меня печатн(ые) патриарш(ие) грамоты и мой сборник вероисповеданий в русск(ом) переводе. II. – Под печатными грамотами нужно разуметь печатное издание этих грамот нашего Св. синода, а о сборнике вероисповеданий см. у Сырку в Описании, стр. 300302. Ред. 304 Смотри мой первый Отчет об ученых занятиях наших в 1848 году при делах нашей миссии Иерусалимской. II. – Об Отчете см. выше, 29 июня 5 июля 1848 г., сноска 269. Ред. 309 Бросьте эту искорку между моими учениками. Вы мудр и справедлив; Вы таким образом исполните свое обещание. Ред. 331 Στρβωνος Γεωγραφικν μρος τρτον, изд. |
| «С нами бы поехала одна богатая барыня, денег у нее счету нет, не то что нам — тысяче человекам достанет на самый долгий век прожить на эти деньги во всяком удовольствии и спокойствии. Там, за рубежом, нет ни службы ни грозного начальства; там всякий человек сам себе господин, а здесь, на солдатской своей службе, знаешь ты только горе да недостатки, каждый день недоспишь, и от начальства муку принимаешь, а там, что только на ум вспадет — все будет тотчас же готово по твоему желанию». Сержант немалое время колебался, но обещаемое будущее так было привлекательно, что он дал свое согласие. Тогда барыня наскоро собралась с двумя девушками, будто бы в Киев на поклонение тамошним угодникам, и поехала из Москвы. Сержант избрал удобное время и ночью на 27 августа 1750 года бежал вместе с Анфимом. На дороге пристали они к барыне. Опасаясь погони, беглецы ехали на переменных лошадях до Стародубья и здесь на время нашли надежный приют у старообрядцев. Несколько дней спустя они, перебравшись через литовский рубеж, благополучно достигли Ветки. Может быть успех Афиногена подал мысль честолюбивому Анфиму сделаться зарубежным старообрядческим епископом. Славолюбие, так долго питаемое уважением старообрядцев, доходившим чуть не до обожания, возрастило в сердце его гордость и страстное желание начальствовать, повелевать. Но при первом шаге за границу его гордости нанесен был сильный удар. До Ветки и вообще до зарубежных старообрядческих слобод не достигла еще слава Анфима-«страдальца», столь громкая на Дону, на Волге и в Сибири. Его приняли как обыкновенного выходца. Это оскорбило Анфима, не привыкшего к равнодушным встречам. «Постой же, — думал он, — коли так, примете же вы меня, павши ниц передо мною». И он сказался ветковским отцам, что получил он в Великой России великую архиерейства хиротонию, и просил принять его в соединение, общение и согласие по древлецерковному благочестию. Проученные уже Епифанием, ветковцы отвечали Анфиму, что в скором времени принять они его не могут. «Просто как мирянина принять тебя нельзя, потому что объявляешь себя епископом, а чтобы за епископа тебя признать, то, по божественному писанию и по правилам, достоит нам справиться, на которой ты епископии и в котором граде был и которыми епископами поставлен». |
| Призвав к себе для заведывания церковными делами подведомого патриарху константинопольскому митрополита витзинского 203 Иоакинфа Критопула, воевода настоятельно просил патриарха (Каллиста I), чтобы этот Иоакинф был признан митрополитом всея Угровлахии, при чем давал клятвенное обещание всегдашнего неизменного подчинения угровлахийской церкви патриаршему престолу на будущее время и обязательство принимать митрополитов не иначе как избранных и посвященных именно от него же -патриарха. Последний исполнил просьбу воеводы (потребовав, чтобы он укрепил свое обещание письменным актом), и таким образом с 1359 года начинается в Угровлахии ряд архиереев с именем митрополита. Спустя одиннадцать лет, в 1370 г. в Угровлахии была открыта другая архиерейская кафедра и также с титлом митрополии. Названный выше митрополит Иоакинф, по причине глубокой старости, затрудняясь в исполнении своих обязанностей и, вероятно, желая заблаговременно передать свой престол своему брату, священнику и дикеофилаксу Даниилу Критопулу, с согласия воеводы и вместе с сим последним просил патриарха (Филофея), чтобы Даниил был поставлен в митрополиты всея Угровлахии. Исполняя просьбу о возведении Даниила в митрополиты, патриарх поставил его, – перед посвящением он был пострижен в монахи и переименован Анфимом, – не на всю Угровлахию, а на ее половину, с тем, чтобы и на будущее время были в Угровлахии два митрополита (см. Acta Patriarchat. Constantinop. 1, 532 sqq). Второй митрополит не имел зависеть от первого, а оба они, каждый сам по себе, должны были состоять в зависимости от патриарха. Для чего введено патриархом такое странное церковноправительственное устройство, ясно не видно; но вероятно для того, чтобы надежнее удержать Угровлахию в подчинении своему престолу: один митрополит, имевший подчиненных себе епископов, беря пример с патриарха терновского и архиепископа ахридского, скоро мог бы провозгласить себя митрополитом автокефальным, т. е. отложиться от власти патриарха и присвоить себе самостоятельность; но при нескольких равных митрополитах, из коих каждый зависел непосредственно от патриарха, это было невозможно (см. |
| Такая практика или вернее такие случаи существовали не только во времена Тертуллиана и Ипполита, а и в весьма недавнее время. Например, и 1647 году патриархом Анфимом бил признан законным брак диакона Прокопия заключенный до снятия сана 1121 . Догматически вступление во второй брак и лишение сана должно бы происходить одновременно, так как священнослужитель перестает быть священнослужителем потому, что он вступает во второй брак, и следовательно с момента вступления во второй брак, но так как, конечно, церковное судопроизводство не может совершаться одновременно с таинством брака, то лишение сана может происходить или до брака или после него, по соображениям процессуального удобства, церковной «экономии», приспособления к гражданским законам. А следовательно современная практика русской церкви столь же законна, как и практика, существовавшая в первые века церковной истории. Лишение священного сана вследствие второбрачия является основным положением законодательства о второбрачии клириков, на котором строится вся система наказаний за второбрачие. Характер частных положений этой системы обусловливается 1) строгостью или снисходительностью в применении канонических принципов, 2) видом второбрачия клирика, 3) степенью, занимаемою известным лицом в клире. 1) Пока клир состоял лишь из одних священнослужителей и мирян, мог существовать только один вид наказания второбрачных клириков – лишение их священного сана и низведение на положение мирян. И действительно, у Ипполита. Тертуллиана и Оригена лишение сана и причтение к мирянам являются синонимами. Но когда появились и церковно-служители, лишение священного сана и причтение к мирянам уже перестали быть синонимами и явилась возможность налагать за второбрачие или более тяжелое наказание – лишение священного сана и духовного звания или лишение одного священного сана без лишения духовного звания. В первом случае священно-служитель становился мирянином, во втором церковно-служителем. В истории церковного законодательства нет однообразного направления в решение этого вопроса, что вполне естественно, так как строгость или снисходительность и приложении закона зависит от обстоятельств, отягчающих или уменьшающих вену, каковые обстоятельства могут быть различны. |
|
|
