| Получил я письмо от боголюбивейшего епископа Евсевия с приказанием опять написать к западным о некоторых церков ных делах. И ему угодно, чтобы письмо начертано было мною, а подписано всеми, кто с ними в общении. Поелику же не приду мал я, как написать, о чем приказывал он, то посылаю записку к твоему богочестию, чтобы, прочитав ее и внимательно выслушав, что донесет возлюбленный брат сопресвитер Санктиссим, сам бы ты удостоил начертать относительно сего, как тебе представляется; мы же готовы и согласиться с этим и вскорости снестись со всеми, кто с ними в общении, чтобы по собрании всех подписей письмо пошло с тем, кто отправится к западным епископам. А что заблагорассудится написать твоему преподобию, о сем при кажи скорее известить меня, чтобы мне не оставаться в неведении о твоем мнении. О том же, что замышляют или уже выдумали против меня в Антиохии, донесет твоей досточестности тот же брат, если слух предваряющий события, не известит тебя и о том, что сделалось. А есть надежда, что близко окончание того, чем угрожали. Желаю же довести до сведения твоего благоговения, что брат Анфим пребывающего у папы Фавста рукоположил во епископа, не получив на сие голосов, и поставил его на месте достопочтеннейшего брата Кирилла, отчего Армения исполнилась смятений. Поэтому, чтобы не оболгали меня и чтобы самому мне не иметь вины в беспорядке случившегося, довожу о сем до сведения твоей степенности. Но, без сомнения, сам ты соблаговолишь дать о сем знать прочим. Ибо думаю, что многих оскорбит такой беспорядок. 117 (122). К Пимению, епископу в Саталах (Извещает о рукоположении Фавста во епископа и просит дать о нем св. детельство, можно ли его или нет принять в общение. (Писано в 373 г.)) Без сомнения, спрашивал ты писем у армян, когда возвраща лись чрез твой город, и узнал причину, по которой я им не дал письма. И если сказали они правдолюбиво, то извинил ты меня в этом тогда же. Если же скрыли причину, чего не думаю, то выслушай ее от меня. Отважный на все Анфим, который с дав него времени заключил со мною мир, как скоро нашел случай удовлетворить своему тщеславию, а мне причинить некоторое огор чение, рукоположил Фавста собственным своим полномочием и собственною своею рукою, не дожидаясь голоса ни от кого из вас и насмеявшись надо мною, требовавшим этого. |
| Кроме разобранных мы знаем ещё о двух посланиях Германа: к армянам и к папе Григорию. О первом говорено выше, а о втором можем судить только по ответному посланию Григория, которое тоже имелось уже в виду нами. После посланий, по важности и интересу, который сохраняют до сего времени, занимают первое место два сочинения Германа: „О ересях и соборах“ (Περι των αγιων συνοδων και των κατα καιρους ανεκαϑεν τ αποστολικ κηρυγματι αναφυεισων αιρεσεων) и толкование на литургию. Сочинение „О ересях и соборах“ в первый раз издал только в 40-х годах текущего столетия Анжело Май в 7-м томе „Spicilegium Romanum“ 1792 . Кроме показания древнего манускрипта ватиканской библиотеки, с которого сделано издание этого сочинения, за принадлежность его Герману говорят данные его содержания. Сообщая самые существенные и краткие сведения о всех ересях и соборах, автор очень подробно останавливается на возобновлении монофелитской ереси при Филиппике и на начале иконоборчества 1793 – событиях, которые, как мы видели, занимали такое видное место в жизни Германа. Об иконоборческих смутах Герман выражается прямо, как современник, называя их τν νυν περιφουσαν κοσμαν κα ταξαν“ 1794 . Сочинение это адресовано к диакону Анфиму в ответ на его вопросы, предложенные патриарху 1795 . Анфим был, по-видимому, одним из самых приближённых и преданных Герману людей, как можно заключать из одного известия 9-го века, что он вместе с патриархом пал от руки убийц, подосланных императором Львом 1796 . После удаления Германа с кафедры —232— Анфим всё ещё оставался на своём месте и, окружённый иконоборцами, просил совета и наставлений заключённого патриарха 1797 . Схему содержания сочинения даёт сам Герман, когда говорит, что он перечислил соборы, изложил их определения, указал поводы, по которым они созывались, назвал председателей соборов и императоров, при которых они имели место и, наконец, отметил, кто из отцов против какой ереси подвизался 1798 . Изложение ересей начинается с Симона волхва и кончается иконоборчеством. Значение кратких заметок Германа для истории отдалённых ересей и соборов по самому существу дела не может быть велико. Но, начиная с повествования о 6-м соборе, особенно сообщениями о соборе 712 года и об иконоборчестве, труд Германа получает первостепенную важность. Большая часть этих сообщений процитирована нами раньше. |
| Многие верующие из Македонии отправились вместе с ним, так что их набралось два корабля. Но все пытались сесть на тот корабль, на котором плыл апостол, желая послушать, как он говорит, чтобы даже в море не лишиться слова Божьего. Говорит им апостол: «Я знаю ваше желание, возлюбленные, но этот корабль так мал. Поэтому пусть рабы с багажом сядут на большой корабль, а вы отправляйтесь на этом меньшем вместе с нами». И дав им Анфима, чтобы утешать их, велел садиться на другой корабль, которому приказал быть постоянно рядом с собой, дабы и они видели его и слышали слово Божье. А во время его короткого сна некто после легкого порыва ветра упал в море. Тут Анфим разбудил его словами: «Помоги, добрый учитель! Погиб один из твоих рабов». Проснувшись, апостол запретил ветру, и тот стих, и море успокоилось 79 . А тот человек, который упал, был послушной волной возвращен к кораблю. Схватив его за руку, Анфим поднял его на корабль, и все удивлялись силе апостола, что даже море повинуется ему 80 . И вот на двенадцатый день пристали они к Патрам, ахейскому городу, и, сойдя с корабля, нашли себе некое пристанище. Тогда многие стали просить его, чтобы он вошел в их дома, но он сказал: «Жив Господь, не пойду я, если только не прикажет Бог мой». Проспав ночь, он не получил никакого откровения. На другую ночь, когда он грустил об этом, услышал голос: «Андрей, Я всегда с тобой и не оставлю тебя» 81 Услышав это, он прославил Бога за такое видение. А проконсулу Лесбию было указано в видении, чтобы он принял человека Божьего 82 . И он послал к человеку, который дал тому кров, и попросил привести к себе блаженного апостола. Когда тот услышал это, пришел к проконсулу и, войдя в его спальню, увидел, что он лежит с закрытыми глазами, словно мертвый. Ткнув его в бок, говорит: «Встань и поведай нам, что с тобой случилось». А тот: «Я возненавидел путь, которому ты учишь, и послал воинов на кораблях к проконсулу Македонии, чтобы он передал тебя мне, дабы осудить на смерть. Но потерпев кораблекрушение, они так и не смогли выполнить приказ. И когда я пребывал в этом намерении уничтожить твой путь, явились мне два мужа-эфиопа 83 , которые стали бить меня бичами, приговаривая: «Не будет у нас больше здесь власти, потому что идет человек, которого ты думал преследовать. И теперь, этой ночью, пока есть у нас власть, отомстим мы тебе». И так вот, сильно побив меня, они удалились. Теперь же ты, муж Божий, попроси Господа, чтобы Он простил мне это прегрешение и я исцелился от болезни, которой страдаю». После того как он поведал это перед всем народом, блаженный апостол стал беспрестанно проповедовать слово Божье, и все уверовали. А исцеленный проконсул уверовал и утвердился в вере. |
| Марка. В ночь по смерти Тимофея Феодосий стоял у его гроба и принял посвящение. Но противная партия, к которой принадлежало большинство монахов, не допустила его совершить погребение и провозгласила патриархом Гайяна, который и занял кафедру. По поручению императрицы в Александрию прибыл Нарзес разобрать дело и признал права Феодосия. Но ему пришлось действовать оружием и только после большого кровопролития удалось отстоять права Феодосия. Гайян просидел на престоле 103 дня и был сослан в Карфаген, а затем на остров Сардинию. Положение нового патриарха было очень трудно среди тяжко пострадавшей мятежной паствы. 517 Север и Анфим обменялись с Феодосием синодальными посланиями, и между тремя патриархами установилось церковное единение на почве непризнания Халкидонского собора. 518 Но это торжество монофизитов было лишь знаменем борьбы, а не реальной силой, так как Анфим был скоро низложен. Случайное стечение обстоятельств ускорило победу православия. Царь Феодагат, желавший всеми мерами предупредить войну, когда Велизарий захватил Сицилию, а Мунд занял Далмацию, потребовал, чтобы папа отправился послом к императору и ходатайствовал о мире. Папа должен был собраться очень спешно, не получил от царя денег и вынужден был занять их под залог священных сосудов. 519 20 февраля 535 года он прибыл в Константинополь. В политическом отношении его посольство не имело никакого значения, но его приезд оказался роковым для той примирительной религиозной политики, которую под покровом строгого православия вел в течение нескольких лет Юстиниан. Заранее обо всем оповещенный папа Агапит не допустил к себе представителей патриарха Анфима и потребовал от императора немедленного удаления его на кафедру города Трапезунта, которую он раньше занимал. С формальной стороны это требование не подлежало спору, так как каноны Никейского собора воспрещали переход епископа с одной кафедры на другую. Тщетно императрица прибегала ко всяким способам воздействия на папу; он остался непреклонен. 520 Юстиниан подчинился авторитету папы и предоставил ему избрать и посвятить преемника Анфима. |
| Упрекаешь нас в праздности и нерадении, потому что не взяли мы твоих Сасим, не увлеклись епископством, не вооружаемся друг против друга, словно собаки, дерущиеся за брошенный им кусок. А для меня самое великое дело — бездействие… И думаю, что если бы все подражали мне, то не было бы проблем в церквах, не поносилась бы вера, которую всякий обращает в оружие своей любви к битвам. Другое письмо на ту же тему выдержано в еще более язвительном тоне, сквозь который просвечивает искреннее и глубокое разочарование: …Мы брошены, словно самый бесчестный и ничего не стоящий сосуд, не годный к употреблению, или словно подпорка под апсидами, которую после окончания строительства вынимают и выбрасывают… А я выскажу то, что у меня на сердце, и не гневайся на меня… Не буду подбирать себе оружие и учиться военной тактике, которой не научился прежде… Не буду подставлять себя военачальнику Анфиму.., будучи сам безоружным, не воинственным и уязвимым. Но воюй с ним сам, если угодно… А мне вместо всего дай безмолвие… И для чего митрополию лишать славных Сасим..? Но ты мужайся, побеждай и все влеки к собственной славе, как река, поглощающая весенние потоки, ни дружбы, ни привычки не предпочитая добродетели и благочестию… Мы же одно только приобретем от твоей дружбы — что не будем верить друзьям и ничего не предпочтем Богу. Пробыв некоторое время в уединении, Григорий, опять же по просьбе отца, вернулся в Назианз. Там он помогал отцу до самой его смерти, последовавшей в 374 г. Незадолго до кончины Григория–старшего произошел еще один досадный эпизод, по поводу которого Григорию–младшему пришлось вести переписку с Василием: Назианз посетил Анфим Тианский. Целью визита Анфима было, очевидно, привлечение обоих Григориев на свою сторону: зная о негодовании Григория–младшего на Василия, Анфим, видимо, надеялся сыграть на его оскорбленном самолюбии. Однако оба Григория подтвердили свою полную лояльность Василию. Миссия Анфима провалилась. Когда же Василий узнал о случившемся, он выразил недовольство по поводу того, что епископы Назианзский и Сасимский принимали у себя его злейшего врага. Григорий–младший увидел в этом очередное проявление гордыни Василия и ответил со свойственной ему резкостью: |
| И вот святой представ пред мучителем со связанными позади руками: ибо, во свидетельство истины, так именно должно было ему явиться пред судилищем нечестивых язычников связанным, как бы злодею; но он был свободен душою и обратил ее к небу, откуда ждал помощи. Мучитель приказал принести все орудия, употреблявшиеся при мучениях, чтобы, прежде всего, устрашить Анфима одним видом их, рассчитывая, что святой, убоявшись их, согласится исполнить волю царскую. Потом начали спрашивать его: – Ты ли тот Анфим, который, заблуждаясь относительно одного простого человека, по имени Христа, приводишь в то же заблуждение и простой народ, обманывая его и возбуждая противиться нашему царскому повелению, а наших богов бесчисленными ругательствами хуля и укоряя? Анфим же, посмеявшись над принесенными орудиями мучений и над словами царскими, сказал: – Знай, царь, что я совсем бы не отвечал на этот твой вопрос, если бы не советовал мне того Божественный Апостол, наставляющий нас быть готовыми «всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ» ( 1Пет.3:15 ), ибо обещал Бог дать «уста и премудрость, которой не возмогут противоречить ни противостоять все, противящиеся» нам ( Лк.21:15 ). И я первый насмеялся над вашими идолами, которых вы называете богами; теперь же я смеюсь над твоим великим безумием, что ты надеялся отторгнуть меня от Создателя моего, Который и тебя, неблагодарное создание, почтил Своим образом. За что ты меня привел связанным на свой суд и положил пред моими глазами орудия мучений? Не хочешь ли ты ими устрашить меня, чтобы я, убоявшись, повиновался твоему безбожному повелению? Но этим ты не в состоянии устрашить того, кто сам желает умереть за Господа своего. Предлагай это вниманию тех, которые малодушны и трусливы, для которых сия временная жизнь представляется великим утешением, а потеря временной жизни – великою скорбью: устрашай их, а не меня. Для меня же сие бренное тело и сия временная жизнь суть как бы тяжкие узы и темница, не позволяющие моей душе перейти к вожделенному Богу; твои же угрозы, казни мучения для меня тем приятнее всякого земного наслаждения, что за ними последует смерть, которая, освободив меня от телесных уз, переселит туда, куда устремлено всё мое желание. |
| Да это дело будущего, хотя, как кажется, и не особенно далекого. Против нынешнего патриарха ведется на месте сильная интрига, которая разыграется, как только возвратят им доходы с бессарабских имений, что, мне кажется, не замедлит. В последнее время вышел в Иерусалиме такой казус. Анфим вифлеемский написал письмо к графу Путятину, в котором, жалуясь на патриархию, добивался, чтобы все деньги присылались непосредственно ему. Это письмо перехватили в патриархии и Иерофей сослал его в лавру Св. Саввы, как полагаю, по наущению Епифания, его теперешнего alter ego, и которому хочется быть вифлеемским владыкой. Имел ли на эту ссылку право Иерофей – не знаю, мне кажется, да, между тем на деле выходит нет. Анфим тотчас отправился в Лавру, а в братстве поднялся шум. Тут еще вмешался Кожевников, не знаю с какой стати, принявший сторону Анфима. Патриарх растерялся и составил задним числом постановление синода о ссылке Анфима, но подписал его лишь владыка севастийский. Увидав, что дело не хорошо, послал Анфиму приказание вернуться в Вифлеем, но тот ответил, что вернется лишь через Иерусалим и то по постановлению синода. Братство же, воспользовавшись этой распрей, составило конституцию, главные статьи которой были, что патриарх не имеет права распоряжаться ни деньгами, ни местами, и эту конституцию поднесли патриарху. Тот уж окончательно растерялся: принять – значит отказаться от всякой власти, не принять – низложат. В таком положении оставил я Иерусалим... На русских постройках я нашел относительную тишину. Оба наши представителя друг друга боятся и соблюдают все формальности, предписываемые вежливостью, но в душе, внутри сердца, не имеют друг к другу никакого доверия и живут отдельными жизнями. Кожевников – идеал мелочного человека, никогда не в состонии различать важного от мелочного: вопрос патриархии или местных православных и сплетня смотрительницы какого-либо приюта для него имеют одинаковую важность, в особенности, когда затронуто его самолюбие. Далее стены русских построек он не видит. |
| Лишь немногие из бессарабских старообрядцев да жители села Хребтовки, что в Подолии, еще признавали его своим архипастырем. На Кубани, кажется, забыли Анфима. Отшатнувшись от Анфима и прогнав его попов, заднестровская поповщина по-прежнему, с большими трудами, с большими пожертвованиями, стала добывать себе беглых попов из России, и эти попы естественно сделались самыми сильными и самыми опасными врагами Анфима. Из них самыми влиятельными на народ оказались священствовавшие в Сальцах — черный поп Макарий, родом южнорусс (русняк) и, если верить Анфиму, бывший униат, да поп Иван Андреев, священствовавший прежде в России, но потом лишенный сана, отданный в солдаты и бежавший к старообрядцам за границу. Оба они беспрестанно и ревностно оглашали Анфима самозваным архиереем и еретиком, продавшим свою совесть и древлее благочестие греческим митрополитам за мирские почести. На все, что пришлось Анфиму вытерпеть на Кубани и в Добрудже, они указывали, как на сильные аргументы его еретичества. «Вот, смотрите, провославные, — говорили они, — такие ревнители, такие поборники древляго благочестия, каковы оные кубанцы, первые увидали под овчей кожей алчнаго волка: от них не может скрыться никакое еретическое действо». Рассказывая об отношениях Анфима к обеим дьякониссам, о том, что он живет с двумя семьями, попы насмешливо говорили: «Вот Анфим уж и впрямь архиерей по чину Мелхиседекову! У него, что у турки, две жены, коли не завел третьей!» И Макарий и Иван Андреев говорили, что из всех ересей, какие когда-либо бывали на свете, нет и не бывало злее ереси анфимовой, и потому даже перекрещивали и перевенчивали крещенных и венчанных попами анфимовского поставленья. Были и другие попы, обличавшие Анфима, называвшие его еретиком и отклонявшие от него народ. Из них особенно влиятелен был живший в слободе Крокове (в Молдавии) престарелый иеромонах Авраамий, которого молдавские и бессарабские старообрядцы звали своим «патриархом», и другой, по имени Николай, живший в Долгой-Поляне, что в Бессарабии. |
| 2 . Харитон. Упоминается как митрополит всея Угровлахии под 1380 г. (Acta Patriarchatus Constantinopolitani II, 19). Митрополиты северинские 1 . Анфим, в мире Даниил, Критопул, брат Иоакинфа. Поставлен в митрополиты северинские в 1370 г. (Acta Р. С. t. I, р. 532 sqq). В 1381 г. перешел на старшую кафедру всея Угровлахии. 2 . Афанасий. Упоминается в актах как второй по степени, т. е. северинский, угровлахийский митрополит под 1389 и 1396 годами (Acta P. C. t. II, р. 135 и 291, cfr 289, где он прямо называется Σεβερινο). Под 1400 и 1401 годами безыменно упоминается митрополит το μρους Ογγροβλαχας τς κατ τον Σεβερνον(Acta Р. С. t. II, р. 312 и 519). 3 . Анфим Критопул, брат Иоакинфа, который был сначала митрополитом северинским и о котором выше. Перешел на кафедру митрополита всея Угровлахии, вероятно после смерти Харитона, в 1381 г. (см. Acta Р. С. t. II, р. 27, где в мае 1381 г. он подписался ниже места, присвоенного митрополиту всея Угровлахии, и р. 39, где в ноябре того же 1381 г. подписался на месте сего последнего). Упоминается в качестве митрополита всея Угровлахии до 1389 г. (ibid. t. II, р. 48, 129). К сему Анфиму есть послание патриарха терновского Евфимия (см. Григоровича Путешествие по Турции стр. 188 и у нас выше). От 1401 года есть послание патриарха константинопольского Mamфeя I к митрополиту всея Угровлахии, касающееся церковных дел Молдовлахии, но митрополит не называется в нем по имени (Acta Р. С. t. II, р. 494). 4 . Макарий. Упоминается под 1456 г. в послании архиепископа ахридского Дорофея к воеводе молдовлахийскому Стежану IV (см. Гласника VII, 179 нач.). Как кажется, при нем уже не было митрополии северинской и он был действительным митрополитом всея Угровлахии 207 . 5 . Нифонт, бывший патриарх константинопольский. После вторичного низложения с патриаршего престола (что было в 1495 или 1496 г.) 208 он пребывал несколько времени в Угровлахии и исправлял в ней обязанности местного митрополита (что не имел только высшего надзора, руководя деятельностию бывшего тогда угровлахийского митрополита, а именно принял на себя обязанности митрополита, это прямо и ясно говорится в житии). |
| Вскоре среди старообрядцев появился новый мнимый епископ Анфим, монах Кременского монастыря, утверждавший, что он будто бы поставлен был в иеромонаха воронежским епископом Иоакимом. За свое уклонение в раскол из прав церкви Анфим осужден был, по тогдашним законам, на ссылку в Сибирь. Анфим успел было убежать, но был пойман и привезен в Москву. Здесь он познакомился со старообрядцами. С помощью денег Анфиму удалось бежать из Москвы на Ветку. В 4 верстах от Ветки, в местечке Боровицы, Анфим, на средства одной московской богатой старообрядки, устроил два монастыря – мужской и женский, построил церковь и начал отправлять в ней священнические службы. Монастыри скоро наполнились; относительно священства Анфима сомнений никто не высказывал. Но на беду Анфиму захотелось быть архиереем. Как раз в это время (в 1752 г.) неподалеку находился и мнимый епископ Лука. К нему-то Анфим и обратился за рукоположением во епископа. Но самозванец не удостоил Анфима епископского сана, а поставил только в архимандрита. Получив это звание, Анфим однако стал действовать по-архиерейски и многих поставил „в причет церковный“. Поставленных попов он рассылал по разным местам; одного послал между прочим в Гуслицы. Когда же гуслицкие поповцы узнали, что Анфим вовсе не епископ, то воротили попа обратно и велели сказать Анфиму: „почто ты, отец архимандрит Анфим, попов поставляешь“? Этот укор и побудил Анфима во чтобы то ни стало добиться архиерейского сана. Но епископ Лука был в то время уже за границею Польши. Анфим тогда придумал просить Луку о заочной хиротонии. „Служи, писал он Луке, божественную литургию в предстоящий великий четверг в своей церкви, и в положенное время читай молитвы св. хиротонии, аз же смиренный в тот самый час буду возлагать на себя одежды архиерейские“. Так как к письму приложены были деньги, то самозванный епископ охотно согласился на предложение Анфима и уведомил, чтобы он к назначенному времени готовился принять хиротонию. 11-го апреля 1753 года в великий четверг Анфим служил литургию и после малого входа возложил на себя архиерейские облачения, при пении клира „аксиос“, в полной уверенности, что в это время епископ Лука также служит литургию и читает молитвы хиротонии; тогда же Анфим поставил попа и диакона. Когда потом Анфим продолжал ставить попов и диаконов, вдруг разнеслась весть, что в то время, как он надевал на себя архиерейские облачения, епископ Лука не только не служил литургию, но уже и сан епископа оставил и в „католицкий“ раскол перешел и ходил даже в военном мундире. Соблазн произошел в старообрядчестве никогда еще небывалый. Вскоре потом казаки-некрасовцы поймали Анфима и бросили в реку Днестр. |
|
|
