| Для получения епископства он нарочно ездил к Афиногену, но тот посвятил его на первый раз только в архимандриты. Получив это звание, Анфим начал действовать по-архиерейски и многих поставил «в причет церковный». Некоторые раскольники стали укорять его за это. Тогда он решился непременно добиться архиерейства и снова обратился к Афиногену с просьбою об епископстве. Тот согласился, но, в виду распространившихся слухов о своём самозванстве, не нашёл возможности лично поставить его. Поэтому условились, чтобы поставление было совершено заочно: в назначенный день, именно в великий четверг 1753 года, тот и другой должны были служить литургию и в обычное время Анфим должен быть возложить на себя архиерейские одежды, а Афиноген – прочесть молитвы на поставление епископа. Анфим исполнил условие в точности; между тем Афиноген был уже в это время католиком и польским жолнером. Когда слух о мнимом поставлении Анфима разнёсся, то над ним стали смеяться. От стыда и досады он бежал за реку Днестр и дальше – в Молдавию, в Добруджу и за Кубань, чтобы основаться где-нибудь в качестве русского епископа. В то же время, чувствуя нужду в исправлении своего странного посвящения в епископы, он обращался к нескольким православным епископам с просьбою «навершить прежнее поставление или вновь рукоположить его», и в этом, по его собственному свидетельству, успел: Даниил, митроп. Браиловский, будто бы рукоположил его во епископа «Кубанского и Хотинския Раи». В разных местах его, действительно, принимали за епископа, но затем, заподозрив в обмане, изгоняли с бесчестием. Наконец, некрасовцы поймали его в одном месте, связали руки и ноги, посадили в куль и бросили в реку Днестр. Со смертью Анфима, раскольники в течение XVIII в. неоднократно пытались приобрести себе епископа. Так, в 1765 г. в Москве происходило совещание поповцев и беспоповцев о том, нельзя ли, по нужде, поставить епископа самим, рукою митр. Ионы или какого-либо другого святителя, по примеру поставления киевского митрополита Климента (1147 г.), главою Климента, папы римского. |
| 700 В греч. и. у Свита и Фильда, у преосв. Порфирия. и в синод. переводе стиху придана вопросительная форма: правду ли? У Гольмеза, патр. Анфима, Тишендорфа и Вигуру, в Вульгате и слав. пер. – положительная; положительно же принимали свт. Афанасий и бл. Феодорит, и мы им следуем. Слав. повелительное накл. судите соответствует [повелительному накл. аориста] κρνατε – минуск. (до 60), Афан. Вел., Вас. Вел., Феодорит, компл.; а ват., син., Анфим, Николаид – наст. вр. [изъявительного либо повелительного накл.] κρνετε – судите, в учебной слав. Псалтири судите. 701 Слав. им. пад. обаваем (т. е. аспид) соответствует [в греч.] φαρμακευομνη ( – [артикль ж. р., подразумевается] σπς) – 13, 21, 65–67 и др. (100), Григ. Нис., Феодорит, компл., альд., Анфим и Николаид; а ват., син., text. recept. – φαρμακευομνου [согласовано с φαρμκου]. 702 Слав. глагол обавается соответствует φαρμακοται – 13, 55, 80 и др. (100), Феодорит, альд., Анфим и Николаид; а ват. и син. – φαρμκου τε. 703 «От чрезмерной злобы аспиды не подвергаются влиянию заклинателей и глухи бывают к их волшебству» (Феодорит). 704 Слав. буд. вр. сокрушит соответствует συντρψει – 13, 27, 55, 66 и др. (более 100), Феодорит, компл., альд., Анфим; а ват., син., text. recept. – прош. вр. συντριψεν. 705 Слав. на них соответствует π ατος – 21, 27, 39, 65–67, 69, 86 и др. (до 100), Феодорит, компл., альд. и Анфим; а в ват., син., text. recept. – нет. 707 Греч. πρ το συνινι τς κνθας μν τν μνον. По сопоставлению с евр. т. () можем признать подлежащим лишь κνθας μν; слову συνινι можно придать первоначальное значение: высылать, выводить, вырастать, т. е. прежде, нежели терновые ветви и побеги достаточно вырастут и окрепнут на терновнике и обратят его в большое дерево. От слав. значения разумети уклоняемся; оно не подтверждается отеческим толкованием. У бл. Иеронима crescent spinae in ramnum. 709 Греч. καταπεται – поглотит, выпьет. «Прежде нежели малые грехи ваши (терны) обратятся в большие (рамн – большое колючее дерево) и принесут плод – злодеяния, постигнет вас Божественный гнев» (Афан. Вел., Феодорит, Евс. Кес., Зигабен, Ириней). Читать далее Поделиться ссылкой на выделенное |
| Недовольство законом высказал и известный афонский старец Анфим: «Это преступление с точки зрения Священного Писания. Оно лежит на совести депутатов, голосовавших за закон. Мужчину и женину сотворил Бог, а теперь это пытаются изменить». Старец Анфим призвал священноначалие Элладской Церкви прервать контакты с греческим парламентом: «Архиепископ и митрополиты должны перестать ходить в парламент и совершать там молебны». В заключение отец Анфим призвал верующих сохранять спокойствие и возложить надежду на Бога: «Бога никогда невозможно победить. Пусть власти помнят об этом. Православные не должны бояться. Те, кто нами правят, бессильны против Бога». Справка AgionOros.ru Ранее Священный Кинот Святой Горы Афон направил послание министрам образования и юстиции Греческой республики в связи с скандальным законом о «свободной смене пола» . Представители двадцати афонских монастырей присоединились к протестам в связи с предложенным греческим правительством законопроектом предусматривающим свободную смену пола любым желающим по достижению пятнадцатилетнего возраста: «В связи с предлагаемым к утверждению законопроектом мы охвачены беспокойством, что нам готовит день грядущий? Разве допустимо в нашем православном отечестве законодательно неприкрыто бросать вызов божественному закону? “И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их”. Также Священный Кинот Афона поддержал родителей протестующих против распространенных министерством образования новых учебных пособий по религиоведению. Афонские монахи выразили возмущение в связи с тем, что в отличии от представителей религиозных меньшинств, которые будут получать конфессионально ориентированное образование, учащимся из православных семей в новых учебниках пропагандируется идея «что все религии одинаковы», тем самым «склоняя их к агностицизму и безбожию». Завершалось послание Священного Кинота цитатой преподобного Паисия Святогорца: «В эти трудные годы каждыи из нас должен делать то, что возможно по-человечески, а то, что по-человечески невозможно, оставлять на волю Божию. Так наша совесть будет спокоина, потому что мы делали то, что могли. Если мы не противостанем, то поднимутся из могил наши предки». |
| Независимые расследования американских, английских и французских журналистов, как и доклады русских и американских дипломатов, взбудоражили европейское общественное мнение. Англия кипела возмущением из-за политики своего правительства. Лидер либеральной оппозиции Уильям Гладстон написал публицистичную брошюру о турецких зверствах в Болгарии и на митингах клеймил правительство еврея Дизраэли в сопричастности к турецким преступлениям. По всей Европе прокатилась волна протестных митингов. Римский же папа Пий IX в августе 1876 г. проклял православные христианские народы на Балканах, восставших против турок и призывал «божие благословение» на турецкое оружие. В Риме были проведены митинги протеста римских граждан против римского ересиарха. События в Болгарии всколыхнули всю Россию. Русское общественное мнение призывало правительство встать на защиту болгар (И. С. Аксаков, Ф. М. Достоевский, И. С. Тургенев и др.). Русское правительство опробовало все мирные дипломатические средства перед Высокой Портой с призывами облегчить положение болгар и других православных христианских народов в Османской империи, но безрезультатно. Турецкое правительство увиливало, не желая дать амнистию повстанцам и пойти на административные уступки к автономии в провинциях, населенных христианами. В декабре 1876 г. в Константинополе было созвано совещание послов Великих сил, чтобы выработать план административной автономии для болгар в рамках диоцеза Болгарской Экзархии. Чтобы провалить решения совещания послов, турецкое правительство совершило государственный переворот, убив султана Абдула Азиса и 11.XII.1876 г. провозгласило введение конституционного строя, чем сочло решения совещания послов упраздненными. Турецкие власти составили «благодарственный адрес» к новому султану от имени «благодарных» христианских турецких поданных за дарованную гражданскую свободу и потребовало от Экзарха Анфима подписать его. Экзарх Анфим отказался подписывать бумагу. Турецкое правительство пригласило Экзарха Анфима I на прием к новому турецкому султану, чтобы он своим присутствием засвидетельствовал признание новой власти. Экзарх Анфим отказался идти к палачам своего народа. Великий Визирь пригласил его к себе, но Экзарх Анфим снова отказал ему. Турки послали к Экзарху Анфиму драгомана Высокой Порты с угрозой, что его повесят, как они повесили Вселенского Патриарха Григория в 1821 г., если он не явится перед турецкими властями. Тогда мужественный и достойный Экзарх Болгарский перекрестился и сказал: «Ох, дай Бог ! Патриарха Григория повесили и Греция освободилась, если и меня повесят, авось и Болгария освободиться!». |
| Против него, на левой стороне Днепра, в Одесском уезде, есть другое село Чобурчи с 217 дворами. На соборе 20 апреля 1755 года была составлена следующая грамота на возведение Анфима в сан архиепископа: Письмо Анфима к ясскому митрополиту, 12 декабря 1756 года. «Третие озлобление от сих суеверников и своевольников, попов, и чернцов, и мужиков, навождением и советом обретающихся в митрополии вашей: разбили меня на дороге в проезде моем с Кубани (некрасовцы в бумагах того времени зовутся еще кубанцами, самые поселения их в Добрудже — Кубанью) на Чебарчи, и каково ругание показаша, ни едино слово представити может и вмале, такожде смерти меня не предаша и имение мое вся взяша, обаче сии злотворцы изысканы ханскою грамотою и рукой верных наших и нами, а инии имеются еще не сысканы в митрополии вашего преосвященства, о которых обидниках и прошение послал до вашего преосвященства, но еже сыскать тех обидников и нам их выдать, на что и салтанская грамота, именно на них, дана и велено их взять из вашей области». «Дело святейшего синода о раскольническом архиепископе Анфиме», «Дело святейшего синода о раск. арх. Анфиме», 1757 г., [Стало быть, Анфим не считал уже более себя старообрядцем, а обратившимся из раскола в православие.] «Дело святейшего синода о раск. арх. Анфиме», 1757 г., по архивной описи Второе письмо Анфим пясал к Иакову 12 декабря 1756 г. Оно начинается так: „Получиих вашего преосвященства писание, посланпое до иас, смиренных, и в нем познах братосоюзную, начадьнейшую главизну Христовых ученик, о ней же сам Снаситель наш рече: «0 сем познаюг вси, яко Мои есте ученицы, аще любовь имате между собою». И вашего преоевященства сия главизна, пребывающая в вас, до пас простреся, желающая видети нас и готовы суще всяка строеше дела нашего званш нам поручпть, яко же и мы, смиреннш, ваше преосвя-щенство, издавна имеем желание видети вас, но возбраняемся сатаною даже доселе, о котором возбраненш вашему преосвященству обявши кратко, как п ваше преосвященство изволили уразумегь от поданнаго вам доношения нашу отважность в противостояши липованских забо-бон». |
| По словам самого Анфима, он тридцати лет от роду рукоположен был воронежским епископом, несчастным Львом Юрловым (1727–1730) в дьячки, а вскоре потом поступил в число братии Кременского монастыря и здесь воронежским же епископом Иоакимом Струковым (1730–1742) посвящен в иеродьяконы и иеромонахи. Познакомившись с старообрядцами, которых и тогда, как и теперь, на Дону было много, Анфим ушел к ним, но, не оставаясь долго между донцами, отправился странствовать по России. О первоначальных похождениях его между старообрядцами нам ничего неизвестно, но в конце сороковых годов прошлого столетия мы находим его уже схимником. Приняв схиму, конечно, в каком-нибудь старообрядческом ските, Анфим, вследствие сенатского указа 1746 года, декабря 13, о том, чтобы «сыскивать богопротивной ереси наставников и предводителей и их сообщников, а по сыску, заковав в ручныя и ножныя железа, отсылать их в следственную о раскольниках комиссию (бывшую в Москве при синодальной конторе) в самой скорости, безо всякаго задержания», был где-то пойман и представлен в Москву. Его судили, пытали, присудили к кнуту, вырванию ноздрей и ссылке в Сибирь на каторжную работу. С каторги ли, на пути ли в Сибирь, того не знаем, ему удалось бежать, и он после того долгое время по-прежнему странствовал между старообрядцами. Позорные клейма, наложенные рукой палача, рваные ноздри, следы кнутовых рубцов на спине Анфима были чествуемы ревнителями «древляго благочестия» как святые доблие раны великого страдальца за имя Христово. Лишь только появлялся он где-нибудь в укромном месте, среди горячих своих почитателей, как уже сходились к мученику за «старую веру» и стар, и млад, и мужчины, и женщины, и дети; как святыню, со слезами лобызали они следы ран Анфимовых и отверзтою душой слушали его поучения. А он был речист. Помнилось каждое слово учительного схимника, честно хранилась каждая незначительная вещь, даваемая странником-страдальцем на благословение. Но недолго продолжался этот второй период странствий Анфима: в 1750 году его опять поймали и опять переслали в Москву, в комиссию. |
| «Епископ Лука, переименовавший себя в Афиногена, муж в научении хитр, обаче в вере непостоянен, не стерпе зрети суеверий липованских, еще же убояся сильныя руки императорския, вдался до римских бископов, у которых пребывает даже и доднесь, кроме святительских действ, в лице панства. И преподаде нам, смиренным, великое сумнение и неимоверство о своем святительстве, понеже нам, смиренным, хиротонисанным бывшим им епископом Лукою, от игуменскаго степени даже до епископства. И нужда мне належала вдатися до святительскаго суда и принять своему сумнению решение и действительное благословение. В котором намерении 7261 (1753) из державы Польския поехал до вашего преосвященства (в Яссы) и достиг даже до Рущер, что в повете Сочавском, в митрополии вашего преосвященства. И тамо живущие липоване много мне препятствия сотворили, чрез которое их препятствие мы, смиреннии, не могли видетися с вашим преосвященством и приять от вас благословение и сомнению своему решение». Так писал Анфим к ясскому митрополиту Иакову в 1756 году, когда между ними началась переписка. Само собою разумеется, что Анфиму во всем верить нельзя, что препятствия со стороны липован, не допустивших будто бы его до свидания с Иаковом, были им придуманы впоследствии, как бы в виде оправдания. По всей вероятности, дело было так: Анфиму нельзя было оставаться в ветковских и гомельских пределах. Оставив попов Буркиных и Елизавету с дьякониссами Андро-Пелагеей и Алкаветой в Боровицах, он один поехал за Днестр, к молдовлахийским старообрядцам, сказав, что едет в Яссы за действительным благословением, то есть за довершением хиротонии посредством ясского митрополита. Прибыв же в Молдавию, он, умалчивая об Афиногене, «объявил о себе, яко бы он, будучи в России, от святейшаго правительствующего синода посвящен епископом». В Мануиловке и других старообрядческих молдавских слободах, а равно и в Забахлуйском предместье города Ясс, он не мог в то время найти себе приверженцев. Об его «крепком стоянии за древлее благочестие святоотеческия предания», об его «страданиях» и великом подвижничестве в отдаленных странах России там не знали и даже не слыхали, а известие о мнимом посвящении его петербургским синодом приняли недоверчиво. Еще полугода не прошло с тех пор, как между ними был другой такой же «свежак», и тот также рассказывал про себя, что посвящен он в России, однако же архиерейство его оказалось самозванным, и он, избегая достойно за свой обман кары, перешел в католичество и, к небывалому еще, беспримерному соблазну, женился и поступил в военную службу. Анфим был встречен в Молдавии насмешками. Нелегко было перенести это такому славолюбивому и своенравному человеку. Он возненавидел молдавских липован и, не доезжая Ясс, поворотил из Рущера назад, за Прут. Здесь, в Хотинском цинуте, в слободе Ветрянке, встретил он радушный приют у тамошних старообрядцев и в 1753 году основал тут свое пребывание. |
| – Я удоволил лисестровские анбары дорогим припасом, красным лесом. Хватит на два года при большом расходе. Собрание спрашивает: – За какое время ты управил это дело? Григорий отвечает: – Начал с осени, по первому снегу. Завершил с началом навигации. Собрание говорит: – Значит, девять месяцев. Срок немалый. Благодарим, но ничего выдающегося тут нет. Петр Сухой Лоб докладывал: – Я обеспечил Лисестровскую верфь столярским и плотницким струментом. Итого двести наборов. Вот что я доспел! Собрание спрашивает: – Сколько времени ты хлопотал? – Сколько Гневашев, столько и я. Всю зиму этим беспокоился. Итого девять месяцев. Собрание говорит: – Что же… Ты исполнил свою должность. Но ни чего восхитительного тут нет… «Девять ден, девять верст, как сокол летел». Докладчик Панкрат Падиногин спросил собрание: – Известен ли вам художественный мастер и мореходец Маркел Ушаков? Собрание отвечает: – Ты бы еще спросил, известны ли нам отцы наши и матери! Мореходные и судостроительные чертежи Маркела Ушакова друг у друга отымаем. – Я уговорил Маркела Ушакова принять во свое смотрительное руководство нашу Лисестровскую верфь. Придет сюда на постоянное житье. Но чтобы расположить Маркела, мне понадобился долгий срок… – Сколь долгий? – спрашивает собрание. – Девять лет… Собрание, триста человек, как один, всплеснули руками, встали, закричали: – Мало, совсем мало времени потратил ты, Панкрат Падиногин! Для столь полезного успеха девять лет – ничтожный срок. Видение Как-то Маркел с Анфимом жили в Архангельске. У корабельной стройки взяли токарный подряд. Маркел и жил на корабле, Анфим -в городе. Редко видя учителя, Анфим соблазнился легкой наживой-торговлей. Запродал даже токарную снасть. Маркел этого ничего не знает. Но вот, рассказывают, пробует он маховое колесо у станка и видит будто, что заместо спиц в колесе вертится Анфимко Иняхин. Опамятовавшись от видения, Маркел прибежал к Анфиму: – Друг, с тобой все ли ладно? – А что же, Маркел Иванович? – удивился Анфим. – Ты сегодня в видении передо мной колесом ходил. |
| Покинув гостеприимный кров подвижника, странники на седьмой день пути подошли к Ноеву Ковчегу, который охраняли турецкие войска. Турки не пускали никого к святыне, пока им не давали табак. Получив требуемое, они накормили паломников и разрешили им пройти к Ноеву Ковчегу. Батюшка вспоминал: «Поклонились мы и внутри все посмотрели. Ковчег был трехэтажный, но потолки низкие, только в рост человека. В нижнем этаже было много помещений для скота и диких зверей». Обратный путь оказался легче и занял всего неделю. Путники вновь останавливались в пещере-келье у старца Елпидифора, который кормил их армянскими лепешками и молоком, принесенными снизу его почитателями. Спустившись с горы, батюшки две недели жили в г. Арташате у армян-грегориан. Там архимандрит Анфим занемог. Батюшка рассказывал: «Отец Анфим говорит мне: «Я чувствую себя плохо, отец Алексий. Давай вернемся в Тбилиси. Наверное, исполняется предсказание старца Елпидифора». Мы вернулись в Тбилиси. Он две недели пожил и в ноябре умер. Весь город его хоронил. Оказывается, он очень знаменитым старцем был, многим помогал... На третий день после его смерти Господь дал мне матушку Еввулу, в миру Евдокию Митрофановну, русскую женщину... Тогда она еще не была пострижена». Матушке Евдокии в то время было около шестидесяти лет, происходила она из зажиточной семьи сибирских крестьян из-под Петропавловска, что на севере Казахстана. В Грузию она бежала из ссылки». Перед смертью отец Анфим благословил отца Алексия покинуть Тбилиси. Отец Алексий вместе с матушкой Евдокией отправились в путь. 4 апреля 1942 года, в Страстной Четверг, путники пришли в Краснодар, где еще не было немцев. Когда в начале августа Краснодар заняли немцы, блаженный схиархимандрит Митрофаний собрал 27 девушек, которых спасал от угона в Германию, и вместе с отцом Алексием и матушкой Евдокией поселил их на чердаке шестикомнатного дома у одной благочестивой женщины После войны они обосновались в Таганроге на улице Чехова, где купили полуразрушенный дом. К несчастью, доверчивая матушка Евдокия не оформила покупку должным образом, что впоследствии стало причиной больших неприятностей. Несколько лет прожили они в этом доме, ежедневно принимали много верующих, молились с ними и за них. Вместе с матушкой отец Алексий совершал паломничества в монастыри. Особенно часто бывали они в Почаеве. |
| Во главе его с самого основания училища в 1843 г. в продолжение четверти века стоял единомышленник Григория, пользовавшийся высоким авторитетом в Константинопольской церкви, архимандрит Константин Типальдос (отличенный впоследствии титулом митрополита Ставрупольского). Уроженец Ионических островов, находившихся под английским управлением, Типальдос принужден был покинуть свою родину вследствие сопротивления его распространению Св. Писания в издании Лондонского библейского общества, а не в переводе 70, подобно тому как одновременно Григорий вынужден был по той же причине сойти, после первого своего правления с патриаршего престола. Под влиянием строго церковного духа Типальдоса, который наложил не изгладившийся до сих пор отпечаток на весь строй – училища, последнее широко проявляло свою верность вселенскому призванию Церкви. В ответь на требования жизни Типальдос ввел в круг предметов преподавание кроме церковно-славянского и болгарский язык (замененный впоследствии русским). На наличные средства названного ректора училища издана была славянская хрестоматия, составленная одним из преподавателей славянского происхождения. В число последних принят был окончивший курс Московской Духовной Академии болгарин по происхождению, иеромонах Анфим, бывший ученик Халкинского училища. Этот Анфим призван был затем после Типальдоса стать на некоторое время во главе училища, а впоследствии могучий поток развившихся на Балканском полуострове событий вынес того же Анфима, не без тяжелой для него нравственной борьбы, на должность первого Болгарского Экзарха. В продолжение пяти лет в ту-же эпоху ожесточенной борьбы руководство училищем возложено было вскоре после того на нынешнего Смирнского митрополита преданного ученика Типальдоса и тоже, как Анфим, славянского происхождения. 4 На этом важном в строе Константинопольской церкви месте он явился неустанным противником определения собора 1872 г. о схизме. Памятником этой его деятельности, не утратившим жизненного значения до сих пор, служит обнародованный им доклад о действительности (хотя и незаконности) хиротонии в Болгарской церкви, доклад, который шел в разрез с намерениями участников собора, желавших по возможности увеличить пропасть между отделившимися последователями Болгарской экзархии и Константинопольской церковью. Последняя на практике стала применять начала, изложенные в вышеупомянутом докладе, признавая духовных лиц, рукоположенных в болгарской церкви и присоединяющихся к Константинопольской, в сане, которым они облечены были в первой. |
|
|
