| «Работы теперь у Вас, как видно, множество, – замечал один из корреспондентов Глубоковского. – Вся реформа наших духовно-учебных заведений пройдет, пожалуй, на Ваших плечах. Радуюсь этому, ибо имеем крепкого и устойчивого деятеля, радеющего о церковных интересах» 1780 . Да и сам Глубоковский был настроен довольно оптимистично. Вернувшись с Кавказа, он писал Н. П. Кондакову : «Одно верно, что живем ожиданиями, и я – добрыми! Все ужасы теперь позади и надо пожелать, чтобы это была жизнь молодая, светлая, деятельная. Пора настала созидания. Мы слишком много предавались разрушению. И в духовном ведомстве что-то затевается (...). Сколько слышу, дело берется широко» 1781 . Этого оптимизма, однако, хватило ненадолго. Состоялось три заседания подкомиссии (3, 24 и 31 октября), ее члены единогласно высказались за «необходимость и неотложность полной и коренной реформы» 1782 духовно-учебных заведений всех ступеней. Во втором заседании (24 октября), состоявшемся после начала студенческой забастовки в СПбДА, были заслушаны принятые 18 октября на Пастырском собрании столичного духовенства резолюции в поддержку требований академических корпораций. Дальнейшее обсуждение вопросов реформирования духовной школы проходило в заседаниях Епархиальной комиссии; по предложению Глубоковского в них приняли участие и все приглашенные в подкомиссию, причем с правом решающего голоса. Заседания проходили по вечерам 1 ноября, 1 и 16 декабря в покоях митрополита Антония (Вадковского) . В первом же заседании был заслушан доклад Глубоковского «Об основах духовно-учебной реформы и желательных типах духовно-богословских школ» и подтверждены были решения (принятые в подкомиссии) относительно общесословной духовной школы и отделения ее от специальной пастырско-богословской 1783 . В двух последующих заседаниях обсуждались доклады епископа Сергия (Страгородского) : о реорганизации духовной школы путем создания трехгодичных бесплатных церковно-пастырских курсов с включением предметов академического преподавания (1 декабря) и об устройстве общеобразовательной школы духовного ведомства (16 декабря) 1784 . |
| А.В. Журавский Глава 1. Пастырская и архипастырская деятельность митрополита Кирилла до первой мировой войны Начало жизненного пути и пастырского служения Митрополит Кирилл (в миру – Константин Иларионович Смирнов) родился 26 апреля 1863 года в г. Кронштадте Санкт-Петербургской губернии в семье псаломщика. И едва ли будет ошибкой сказать, что с самого детства жизненный путь будущего иерарха Русской Православной Церкви был предопределен. Предопределен рождением в церковной семье, воспитанием в духе трепетной любви к Церкви, которую привили ему верующие родители, и той благочестивой средой, в которой с юных лет находился Константин. Достигнув определенного возраста, Константин поступает в Духовную семинарию. Об этих годах нам известно, к сожалению, мало. Сохранились лишь собственные, незначительные по объему воспоминания самого будущего священномученика: «Умственным взором моим я, как и сейчас, вижу ряды волнующихся голов, в среде которых жил когда-то. Передо мною восстает прошедшая жизнь семинарская, с ее интересами, волнениями, спорами и бурями. Несерьезные эти волнения, но воспоминания о них особенно приятны сердцу. Занимали нас те вопросы, от которых волновались тогда мы: кого спросят на уроке и тому подобные по нашей жизни, нашему сердцу близкие, дорогие» 3 . После завершения семинарского курса Константин Смирнов поступает в 1883 году в Санкт-Петербургскую Духовную академию. Как гласило журнальное постановление Совета академии: «Из подвергавшихся проверочным испытаниям и выдержавших оные удовлетворительно – оказавшихся лучшими – принять на казенное содержание в числе 49 4 . При этом двадцать шестым по списку значился Константин Смирнов, который избрал изучение предметов церковно-практического отделения 5 , а из предлагаемых новых языков выразил желание изучать немецкий 6 . В Духовной академии, как и многие студенты тех лет, Константин Смирнов оказался под сильным влиянием незаурядной личности архимандрита Антония (Вадковского) , тогдашнего инспектора (с 1885 года), а в 1887 году – ректора академии, будущего Петербургского митрополита. Архимандрит Антоний очень скоро отметил прямодушного молодого студента, горящего жаждой самоотверженного пастырского служения, юношу с глубоко православным сознанием и ясными представлениями о высоте и достоинстве духовного служения русского пастыря. А это по тем временам было редкостью. |
| К слову сказать, на этом ужесточение мер по отношению к соискателям ученых богословских степеней не окончилось. В дальнейшем правила или ужесточались или просто настойчиво напоминались, сгущая тем самым тучи над молодой и еще не совсем окрепшей отечественной богословской наукой, которую ограждали барьерами, не давая возможности свободного поиска и исследования, о необходимости которого в свое время говорил известный русский религиозный философ-славянофил А.С. Хомяков: «Науке нужна свобода мнения и сомнения, без которой она лишается всякого уважения и всякого достоинства, ей нужна откровенная смелость, которая лучше всего предотвращает тайную дерзость» 38 . Что же касается Аквилонова, то в январе 1899 г. он представил на соискание степени магистра богословия свое новое сочинение «Новозаветное учение о Церкви. Опыт догматико-экзегетического исследования» 39 . Это была тщательная переработка прежней диссертации. Отзывы о новом сочинение представили профессор А.А. Бронзов 40 и и.д. доцента П.И. Лепорский 41 . Примечательно, что еще в 1897 г. данное сочинение было удостоено академической премии митрополита Макария (Булгакова) в размере 270 р. 90 коп. 42 Любопытно, что, соглашаясь с положительными отзывами рецензентов, Совет академии сделал предложение признать вышеозначенное сочинение заслуживающим ученой степени магистра богословия, не требуя уже от священника Евгения Аквилонова публичной защиты на коллоквиуме. С этим предложением академия обратилась к правящему архиерею Санкт-Петербургской митрополии 43 . Однако резолюция столичного митрополита, кстати, уже Антония (Вадковского) , т.е. дяди Аквилонова, была иной. Правящий архиерей распорядился все же провести защиту диссертации на официальном магистерском коллоквиуме 44 . Коллоквиум состоялся и прошел вполне успешно 45 . Последующее утверждение соискателя ученой степени магистра богословия указом Св. Синода от 24 июня 1899 г. также прошло без каких бы то ни было трудностей и проволочек. Сложно теперь сказать, как отразилась вся эта история на взглядах и характере Евгения Петровича Аквилонова. Одно можно сказать точно. Для докторской диссертации Аквилонов взял более безопасную и «проходную» тему, а именно: «О физико-телеологическом доказательстве бытия Божия». Защита диссертации, как и утверждение в искомой степени доктора богословия состоялись в 1905 г. 46 За эту работу Аквилонов вновь был удостоен академической премии митрополита Макария теперь уже в размере 800 р. Еще в 1901 г. Аквилонов произнес актовую речь по теме своего научного диссертационного исследования 47 . Однако на этот раз никакого обсуждения в церковной прессе данной работы практически уже не было. Один из современных исследователей по поводу данной научной работы позволил себе с долей иронии заметить, что докторская диссертация Аквилонова была посвящена узкой апологетической проблеме и поэтому осталась «почти не замеченной в научных кругах» 48 . |
| Пожалуй, впервые, в данной книге, предпринята попытка всестороннего исследования жизни и деятельности митрополита Кирилла (Смирнова). При этом значительную часть источников настоящего исследования составили неопубликованные материалы, представленные документами из фондов Российского государственного исторического архива (РГИА, Санкт-Петербург), Государственного архива Тамбовской области (ГАТО, Тамбов), Национального архива Республики Татарстан (НАРТ, Казань), Центрального архива ФСБ РФ (ЦА ФСБ РФ), Архивного управления ФСБ РФ Московской Области (АУ ФСБ РФ МО), Архива КГБ Республики Татарстан (АКГБ РТ), Архива УКГБ КазССР по Чимкентской области (АУКГБ КазССР ЧО). Несмотря на то что за полтора года со времени написания книги появилось немало публикаций, так или иначе касающихся деятельности митрополита Кирилла (Смирнова), автору представляется важным опубликовать свой труд практически в том виде, в каком он был завершен к осени 2000 года, за исключением небольших правок и дополнений. Было много возможностей и предложений опубликовать его, в том числе и за рубежом. Однако автор считал возможным издание исследования о жизни священномученика Российского только в России, и только в церковном издательстве. Этим, а также желанием избавить не искушенного в исторической науке читателя от обременительного количества ссылок, сносок и цитат, объясняется вынесение в часть II (Приложение) источниковедческого и библиографического введения к работе, значительного числа архивных документов. Вместе с тем, не столько по объему, сколько по важности, Приложения в части II составляют особый самостоятельный раздел данной книги. Так, именно в Приложениях приведены, как правило, не публиковавшиеся ранее материалы, такие как: переписка архимандрита Кирилла (Смирнова), тогда — начальника Урмийской Духовной Миссии, и митрополита Санкт-Петебургского Антония (Вадковского); записка по вопросу принадлежности урмииских храмов Православной Духовной Миссии, также составленная архимандритом Кириллом; расшифровка стенограммы заседания, состоявшегося под председательством митрополита Кирилла в Богоявленском соборе Казани 24 июля 1922 года; письма митрополита Кирилла священнику Е. Едемскому-Своеземцеву (1929—1930); материалы (анкеты арестованных, протоколы допросов и пр.) следственных дел 1934 года в Гжатске и 1937 года в пос. Яны-Курган и г. Чимкент. Кроме того, в Приложениях приводятся избранные проповеди владыки Кирилла, собранные автором из дореволюционных журналов разных лет, а также не единожды публиковавшаяся, но чрезвычайно важная для понимания сути церковной дискуссии, переписка митрополита Кирилла и митрополита Сергия (Страгородско-го), заместителя местоблюстителя патриаршего престола. |
| Последние годы жизни протопресвитера И. Л. Янышева † 13 июня 1910 г.) прошли также в энергической, многосторонней деятельности этого замечательного, выдающегося церковнообщественного деятеля, оставившего глубокий след в жизни не одной только высшей духовной школы. В течение 27-летнего заведывания придворным духовенством он являлся таким же высокоавторитетным его начальником, заботливым устроителем всех сторон его жизни, до материальной включительно, каким он был на академической ректуре: между прочим, им устроен прекрасный и обширный «Дом призрения для отставных священнослужителей, вдов и сирот придворного духовенства» – вещественный памятник, достойный славного его имени. В то же время он принимал деятельное, живое участие во всех церковно-общественных движениях того времени, в особенности в деятельности общества религиозно-нравственного просвещения в духе православной Церкви и в трудах, по его же инициативе учрежденной (1892), «комиссии для предварительного выяснения условий и требований, какие могли бы быть положены в основу переговоров о соединении старокатоликов с православной русской церковью». В обществе религиозно-нравственного просвещения, часто присутствуя лично, воодушевлял всех своими энергическими речами, а в старокатолической комиссии, работая с увлечением, был, можно сказать, ее душою. Неизменно мы видели его в ее заседаниях, происходивших то в покоях архиепископа Финляндского Антония (Вадковского) , бывшего ее председателя, до назначения на митрополию, то в зале совета нашей академии, когда председательство перешло к ректорам: Преосв. Сергию (Страгородскому) и Преосв. Феофану (Быстрову) 478 . Иногда комиссия собиралась в квартире самого о. И.Л. Янышева, во вновь устроенном его стараниями доме для протопресвитера придворного духовенства и его канцелярии, – доме, примыкавшем к вышеупомянутому «Дому призрения». Назначенный в ноябре 1905 г. к присутствованию в Св. Синоде (вместе с протопресвитером военного и морского духовенства А. А. Желобовским ), о. И.Л. |
| Эти реформы активно готовились на протяжении 1904 г., результатом чего вполне можно считать подписание Государем 12 декабря 1904 г. указ «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка». Разрабатывать предложения по реализации указа должен был Комитет министров, председатель которого С. Ю. Витте, старался как можно более расширить отведенную Комитету роль, сделав его своеобразным штабом преобразования. К своим правам Витте относил и образование особых вневедомственных совещаний, председателем которых, правда, должен был назначать Государь. Для разработки рекомендаций по выполнению указа, в котором говорилось о неуклонном желании самодержца охранять терпимость в делах веры, было организовано Совещание министров и председателей департаментов Государственного совета. Перед этим органом была поставлена задача пересмотреть «узаконения о правах раскольников, а равно и лиц, принадлежащих к инославным и иноверным исповеданиям». О Православной Церкви речь как будто не шла. Однако было ясно, что пересмотр прав старообрядцев и представителей неправославных исповеданий неминуемо затронет интересы первенствующей и господствующей в империи конфессии. Закономерно, что вопрос о положении Православной Церкви был поставлен в результате пересмотра общего государственного устройства. «Симфония» властей в ее имперском варианте, означала примат светской власти над властью духовной. Это прекрасно понимали и современники. Так, митрополит Евлогий (Георгиевский), вспоминая прошлое, заметил, что именно «реформа государственного устройства повлекла за собой и проект реформы Церкви». События развивались следующим образом. После 2 марта 1905 г. Комитет министров по поручению своего председателя С. Ю. Витте подготовил и разослал министрам и председателям департаментов Государственного Совета предложенную к слушанию в совещании записку митрополита Антония (Вадковского) «О желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви». Кроме того, была подготовлена и «Справка к вопросам о желательных преобразованиях», представляющая собой извлечения из книг и статей по затронутой проблеме. Совпадение названий правительственной справки и записки столичного архипастыря свидетельствовало о решимости светских властей поставить вопрос о церковных реформах на повестку дня. |
| Отрицая наличие своего противостояния правящему архиерею в виде группы под предводительством епископа Алексия (Симанского), авторы послания напоминали, что ещё весной 1926 г. в качестве кандидатов на Ленинградскую кафедру предполагали митрополита Сергия (Страгородского) или же самого митрополита Иосифа (Петровых), видя в них пастырей в ««духе и славе» митрополита Антония (Вадковского)» . Причем уже летом 1926 г., свидетельствовали члены инициативной группы, они имели в виду владыку Иосифа единственным желательным кандидатом. Попытки же найти других лиц на замещение должности правящего архиерея в Ленинграде авторы послания приписывали противостоящей себе группе духовенства, обозначая последних «иными представителями епархии». Этих же «иных представителей епархии» послание обвиняло в последующем ошибочном «форсировании» вступления на кафедру владыки Иосифа: «В то время как мы рассчитывали уготовить Вам хотя, может быть, и не такой быстрый, но беспечальный путь к кафедре, путь одновременно канонически законный (каковым Вы, разумеется, и пришли к нам) и в гражданском отношении расчищенный, они презрели последнее условие» . Ясно, что таким канонически законным и одновременно граждански легальным путем организации епархиального управления видели отцы протоиереи свои заботы по проведению Епархиального собрания. Причиной же срыва задуманного ими летом плана стали, по мнению авторов послания, «неосторожность и неосмотрительность» действий противоположной группы ленинградского духовенства, желавшего обязать себе будущего владыку своими ходатайствами. Говоря о нестроениях в епархии, авторы послания решительно отрицали наличие в ней раскола. Однако они свидетельствовали о «разных идейных и практических оттенках» в среде ленинградского духовенства. Свой «оттенок» члены инциативной группы охарактеризовали следующим образом: «Сохраняя и проводя строгую акривию в вопросах вероисповедных, богослужебных и канонических, мы являемся сторонниками широкой, планомерной и открытой икономии во всех остальных вопросах и случаях, которые современность выдвигает перед церковною жизнью. |
| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 АНТОНИЙ (ВАДКОВСКИЙ) Статья из энциклопедии " Древо " : drevo-info.ru Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний (Вадковский) Антоний (Вадковский), митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Портрет работы Карелина, 1911 г. Архипастырь кроткий, терпеливый и непамятозлобивый. Широкая христианская любовь и благожелательность, доступность и евангельская простота, неизменное трудолюбие и вдумчивость были отличительными свойствами его души. В личной жизни был очень скромен и прост во всем. Владыка был известен как духовный писатель и ученый иерарх. Остро переживая современную ему тенденцию разрыва Церкви и светского общества, владыка благословлял и сам устраивал встречи между интеллигенцией и воспитанниками духовной академии. Владыка Антоний был одним из вдохновителей предсоборного движения в Российской Церкви, председательствовал в Предсоборном присутствии 1906 - 1907 годов, готовившем церковные реформы, в том числе восстановление патриаршества . Его значение в Русской Церкви конца XIX -начало XX века было очень велико, среди многих его учеников был и будущий патриарх Сергий (Страгородский) . При этом, владыка Антоний был знаком противоречия, возбуждая как привязанность так и противостояние. Его деятельность, влияние и положение ярко отразились в показательном свидетельстве о нем, данном обновленческим митрополитом Вениамином (Муратовским) на торжественном праздновании пятилетия обновленцев 15 мая 1927 года в докладе " Как и почему я сделался обновленцем " : " Я имел великое счастье быть викарием у светлой и блаженной памяти почившего Высокопреосвященнейшего Митрополита Антония Вадковского... О нем я не будут распространяться: большинство присутствующих знают, что это был за архипастырь, христианин, человек!.. Он был в высшей степени скромный, ко всем доброжелательный, - особенно - к обездоленным, бессребренник в истинном смысле этого слова, деликатный, ровный со всеми в обращении, ласковый, но не теряя, однако, своего архиерейского достоинства, ко всем доступный, принимая не только днем, но даже вечером. |
| Пожалуй, впервые, в данной книге, предпринята попытка всестороннего исследования жизни и деятельности митрополита Кирилла (Смирнова). При этом значительную часть источников настоящего исследования составили неопубликованные материалы, представленные документами из фондов Российского государственного исторического архива (РГИА, Санкт-Петербург), Государственного архива Тамбовской области (ГАТО, Тамбов), Национального архива Республики Татарстан (НАРТ, Казань), Центрального архива ФСБ РФ (ЦА ФСБ РФ), Архивного управления ФСБ РФ Московской Области (АУ ФСБ РФ МО), Архива КГБ Республики Татарстан (АКГБ РТ), Архива УКГБ КазССР по Чимкентской области (АУКГБ КазССР ЧО). Несмотря на то что за полтора года со времени написания книги появилось немало публикаций, так или иначе касающихся деятельности митрополита Кирилла (Смирнова), автору представляется важным опубликовать свой труд практически в том виде, в каком он был завершен к осени 2000 года, за исключением небольших правок и дополнений. Было много возможностей и предложений опубликовать его, в том числе и за рубежом. Однако автор считал возможным издание исследования о жизни священномученика Российского только в России, и только в церковном издательстве. Этим, а также желанием избавить не искушенного в исторической науке читателя от обременительного количества ссылок, сносок и цитат, объясняется вынесение в часть II (Приложение) источниковедческого и библиографического введения к работе, значительного числа архивных документов. Вместе с тем, не столько по объему, сколько по важности, Приложения в части II составляют особый самостоятельный раздел данной книги. Так, именно в Приложениях приведены, как правило, не публиковавшиеся ранее материалы, такие как: переписка архимандрита Кирилла (Смирнова), тогда – начальника Урмийской Духовной Миссии, и митрополита Санкт-Петебургского Антония (Вадковского); записка по вопросу принадлежности урмииских храмов Православной Духовной Миссии, также составленная архимандритом Кириллом; расшифровка стенограммы заседания, состоявшегося под председательством митрополита Кирилла в Богоявленском соборе Казани 24 июля 1922 года; письма митрополита Кирилла священнику Е. Едемскому-Своеземцеву (1929 – 1930); материалы (анкеты арестованных, протоколы допросов и пр.) следственных дел 1934 года в Гжатске и 1937 года в пос. Яны-Курган и г. Чимкент. Кроме того, в Приложениях приводятся избранные проповеди владыки Кирилла, собранные автором из дореволюционных журналов разных лет, а также не единожды публиковавшаяся, но чрезвычайно важная для понимания сути церковной дискуссии, переписка митрополита Кирилла и митрополита Сергия (Страгородско-го), заместителя местоблюстителя патриаршего престола. |
| О каком же «преобладании» государственной власти в Церкви Христовой можно говорить в применении к России? Каким глубоким слоем греха, каким непостижимым затмением были окутаны те русские люди, не исключая и иерархов Церкви, которые не прозревали за внешним покровом кротости и смирения величавого облика святого Царя, Его ума облагодатствованного, прозрачной чистоты Его души, Его пламенной веры, Его горячей любви к русскому народу!.. Наш Царь был одним из величайших подвижников Церкви последнего времени, подвиги которого заслонялись лишь Его высоким званием Монарха. Стоя на последней ступени лестницы человеческой славы, Государь видел над Собою только небо, к которому неудержимо стремилась Его святая душа, тяготившаяся этой славой, желавшая сбросить с себя и корону, и царскую порфиру и уйти от мира, чтобы всецело отдаться служению одному только Богу. В 4-й книге «Луч Света», периодического издания Ф.В. Винберга, на страницах 393-394 помещена коротенькая статья г. Б.Потоцкого, под заглавием: «К материалам новейшей истории». Статья эта до того знаменательна, что мы приводим ее целиком. «В зиму 1904-1905 года, – пишет Б.Потоцкий, – в покоях Петербугского митрополита Антония (Вадковского) имел место следующий случай, достойный занесения его в анналы истории. Сообщивший мне его свидетель состоял в то время студентом Петербургской Академии и, по рекомендации академического начальства, был привлечен к работам по приведению в порядок библиотеки митрополичьего дома. В конце каждого рабочего дня студент должен был являться к митрополиту с докладом о результатах своей дневной работы по разборке книг. Так было и в тот памятный для него день, когда он вошел в комнату, где ежедневно докладывал о своих изысканиях в богатом книгохранилище. Увлеченный успехом своих занятий в тот день, он не обратил внимания на то, что митрополит находился не один, и с жаром приступил к докладу, хотя и заметил, что митрополит был не в скуфейке, как обыкновенно, а в белом клобуке, который он надевал лишь в официальных случаях. Студент был очень удивлен тем, что митрополит, обыкновенно с интересом слушавший его доклады, на этот раз сразу прервал его словами: «Потом расскажете, разве не видите, что у меня гости?» |
|
|
