| 992 Фраат IV — царь Парфии (ок. 40—3 гг. до н.э.). 993 До 100 г. н.э. легионы не имели знамени из материи. Знаком легиона было изображение орла (из серебра или золота). 994 В свой первый поход на Парфию Антоний выступил в 36 г. до н.э. 995 Речь идет о Птолемее XIV, втором муже (и брате) Клеопатры. Он скончался в 44 г. до н.э. в пятнадцатилетнем возрасте. Возможно, его отравили. 996 Арсиноя была сестрой Клеопатры. Во время бурных событий в Александрии, когда там находился Юлий Цезарь, она была провозглашена александрийской царицей. Однако Цезарь восстановил на престоле Клеопатру. Арсиноя была убита по воле Клеопатры, когда та заручилась уже покровительством Марка Антония. 997 Храмы имели право убежища — человека, скрывавшегося в храме, нельзя было ни убить, ни схватить. Иосиф Флавий, сообщая эту подробность, тем самым обвиняет Клеопатру в святотатстве. 998 Этот поход Антоний предпринял в 34 г. до н.э. 999 Артавазд II был царем Армении в 55—34 гг. до н.э. Его брат Артаксес царствовал с 34 по 20 г. 1000 Речь идет о походе в Армению Тиберия Клавдия Нерона в 20 г. до н.э. Тогда на армянский престол взошел Тигран III (20—8 гг. до н.э.). Тиберий стал именоваться Цезарем лишь после его усыновления Октавианом Августом в 4 г. н.э. 1001 Решающее сражение между Октавианом и Антонием произошло на море у мыса Акций (греческое побережье Ионийского моря) в сентябре 31 г. до н.э. В этом морском бою Клеопатра оставила боевые порядки флота Антония и отплыла в Египет, что сыграло немалую роль в поражении Антония. Сухопутная армия Антония без боя перешла на сторону Октавиана. Летом 30 г. Октавиан вторгся в Египет и довольно легко завоевал его, превратив вскоре в римскую провинцию. Антоний покончил с собой, немного позднее это сделала и 39-летняя Клеопатра, предпочтя смерть позору участия в триумфе Октавиана. Октавиан стал единоличным правителем Римской державы. В 27 г. сенат присвоил ему имя Августа («возвеличенного богами»), и он стал именоваться «Император Цезарь Август». В истории Рима началась эпоха Империи, хотя внешне государство выглядело республиканским (все республиканские учреждения и должности были сохранены), а себе Октавиан взял титул принцепса (первого в сенате). Отсюда период в истории Римской империи до конца III в. (до императора Диоклетиана) определяют как эпоху принципата. Основы принципата как формы государственного правления были заложены Октавианом Августом. |
| Антония, представляющие собой более или менее пространные речи, обращенные ко всем приходившим к нему за советом и руководством в духовной жизни. Впрочем, более характерными для него являются краткие изречения, исполненные глубокого смысла и силы. По свидетельству св. Афанасия Александрийского , преп. Антоний говорил с такой силой на пользу вопрошавших его, что многие из ведших светскую жизнь расставались с миром и делались монахами, а нерадивые монахи снова делались ревностными и крепкими в подвигах. Но одно дело подвигнуться к ведению духовной жизни, и совсем другое взять себе в руководство то, что превышает духовные силы и является преждевременным. Это и следует учитывать при чтении изречений преп. Антония, которые при всей своей простоте и доступности содержат в себе нечто неудобовразумительное для человека душевного, «не разумеющего того, что от Духа Божия» ( 1Кор.2:14 ). Примером неправильного восприятия поучений преп. Антония может служить некий Малпа из Едессы, известный в истории как ересеначальник евхитов. По свидетельству св. Исаака Сирина , Малпа слышал от преп. Антония «таинственные словеса, изглаголанные им о чистоте и спасении душ: слышал тонкие вопросы о страстях, в которых Антоний объяснял, что ум, по очищении своем, имеет созерцания духовных таин и что душа может, по благодати, сподобиться бесстрастия, когда деланием заповедей совлечется ветхих страстей и придет в здравие первобытного своего естества» 347 . Выслушав то, что было для него еще несвоевременным, он по высокоумию своему взялся за исполнение подвигов отшельнического характера с надеждой достигнуть той высоты созерцания тайн духовных, о которой слышал. В результате Малпа развил в себе бесовский род прелести, заключающийся в приятии ложных понятий о духовных предметах и называемый Отцами «мнением». Таким образом, преждевременное знакомство с поучениями великого учредителя пустынножития и неправильное их восприятие может далеко увести от пути спасения всякого неразумного подвижника, считающего себя способным повторить делание великого отца-пустынника во всей его полноте. |
| Монашество можно рисовать с весьма различных сторон. Наметим важнейшие из возможных точек зрения на предмет. В аскетической литературе монашество очень часто называется евангельской жизнью, то есть жизнью, посвященной выполнению так называемых евангельских советов – безбрачию и добровольной нищете. Преимущественное соответствие монашеского образа жизни учению Евангелия видели в безбрачии и отречении от собственности, как таковых. Смысл термина поверхностный. Будучи строгим девственником и раздав все свое имущество бедным, вполне возможно оставаться сосудом, красивым совне, внутри же исполненным всякой мерзости. Монашество могло бы быть названо евангельской жизнью в более глубоком смысле. В истории христианской Церкви монашество представляет собой первую попытку систематически провести в жизнь то высокое требование Евангелия, по которому в нравственности ценно не столько дело, сколько мотив, не внешняя праведность, а сердце, освобожденное от страстей и чувств, из которых сам собой вытекает грех как деяние. Удаляясь от общественной жизни, ища досуга и свободы от внешних развлекающих впечатлений, монахи посвящали свою жизнь систематическим трудам над очищением своего духа от внутренних источников греха. Этим они углубили христианскую мораль (что, может быть, послужило важным фактором в истории человеческой культуры вообще), направив взор человека на его внутренний мир и создав то тонкое понимание душевных движений, которым отличается культура европейских народов. В этом заключается самая великая заслуга монашества. В «Жизни Антония» эта сторона монашества подразумевается, но остается в тени. О ней говорится вскользь, пожалуй, даже общими местами. Трудная внутренняя борьба с самим собой требует руководства со стороны опыта прошедших этот путь ранее. В подвижнической литературе немало найдется сочинений, посвященных аскетике в тесном смысле, то есть содержащих в себе практические правила и наставления, касающиеся борьбы с теми или иными определенными пороками, страстями, дурными помыслами. В «Жизни Антония» этот элемент вполне отсутствует даже в тех частях, где автор говорит от лица самого подвижника, где приводится беседы Антония с учениками и духовными детьми. |
| Рассказав о видениях, которых был удостоен Антоний, св. Афанасий говорит: «Подвижничество имеет благие плоды, и видения нередко бывают утешением в трудах» 374 . «Антонию принадлежат только молитвы и подвиги, ради которых утешаем был божественными видениями» 375 . Дарованиями исцелений и предведения обладает не каждый монах, но каждый истинный подвижник имеет дарование «различения духов». Молиться о ниспослании этого дарования ему вменяется в прямую обязанность. Итак, подвижничество, по мысли св. Афанасия, служит источником духовных дарований. Некоторые частности «Жизни Антония» убеждают, что эта мысль была широко распространена в монашеских кругах и в своей крайности и исключительности могла вести к забвению и искажению чисто нравственных задач иноческой жизни. В глазах многих подвижничество было ценно исключительно в качестве средства для приобретения духовных дарований. Эти люди несли тяготы подвижничества с единственной целью приобрести этим путем дар пророчества, а вовсе не для того, чтобы святой жизнью угодить Богу. Они молились не о божественной помощи в борьбе с грехом, а о даровании предведения 376 . Выше всего они ставили тех подвижников, которые могли изгонять бесов, и наоборот, тех, которые были лишены этого дара, они нисколько не ценили, хотя бы по высоте своего нравственного состояния они далеко превосходили первых 377 . Соответственно этому харизматики из монахов хвалились именно силой изгонять бесов и превозносились не чем иным, как даром исцелений. В «Жизни Антония» св. Афанасий оспаривает устами знаменитого анахорета крайности этого воззрения. Харизмы, будучи прямым результатом удаления от чувственности, не должны, однако, быть сознательно поставляемой целью, для достижения которой монах предается подвигам. Очищать свою душу от страстей и нечистых помыслов должно для того, чтобы угодить Господу, а не для того, чтобы стяжать дар чудотворений, исцелений или прозрения в будущее. Несмотря на полемику против крайностей этой идеи, сам св. Афанасий рассматривает монашество под тем же углом зрения. Чтобы понять, какой стороной монашество интересовало его более всего, нужно выяснить, какие черты монашеского идеала выдвигает перед нами на первый план панегирист св. Антония, какие черты в образе египетского анахорета останавливают на себе его преимущественное внимание, какими сторонами этого идеального образа он надеется возбудить наибольшее удивление в читателях. Не менее характеристично и то, какие стороны идеала монашества остаются в тени или оказываются вовсе не затронутыми. |
| Мы указали логическую, неразрывную связь между верой в Богочеловеческую личность Искупителя и основными религиозными чаяниями и упованиями св. Афанасия. Обаятельный и величественный идеал обожения не представлял собой, однако, особенности религиозного миросозерцания знаменитого защитника никейской веры. Он был широко распространен на Востоке и оказывал могучее влияние на умы. Это он в большинстве случаев служил скрытым практическим мотивом, сообщавшим столько силы, горячности, страсти и самоотвержения в отстаивании церковных догматов. Стремление отстоять его, инстинктивная потребность дать ему твердую опору в догматике двигали пером полемистов. Он просвечивает сквозь чуждые нам формы древней диалектики в полемических трактатах против докетизма, учения Ария, Аполлинария, Нестория. Он объясняет нам отчасти популярность богословских споров и странный, на наш взгляд, интерес к отвлеченностям, проявлявшийся в таких широких кругах. Эти отвлеченности были дороги, потому что в них видели залог осуществимости жгучих стремлений к бессмертной, сверхъестественной и сверхфизической жизни. VII. Религиозный идеал св. Афанасия и монашество Св. Афанасий был почитателем и проповедником монашества. Возникает вопрос, в какой связи стоят эти аскетические симпатии с основными религиозными воззрениями св. Отца. Все элементы для решения этого вопроса уже даны нами в предшествующих параграфах. Идеалом св. Афанасия было обожениечеловеческой природы вследствие соединения ее с Божеством, достигаемого удалением от всего чувственного. Даже при поверхностном знакомстве с «Жизнью Антония» 363 нетрудно видеть, что в лице этого подвижника св. Афанасий видел осуществление своего религиозного идеала, человека, достигшего уже здесь, на земле, возможной для твари меры обожения. Обожение предполагает собой, по учению св. Афанасия, два момента: во-первых, те физические изменения, которые испытывает человеческая природа вследствие своего общения с Богом, во-вторых, те средства, которыми человек со своей стороны может привлекать Святого Духа и сохранять общение с Ним. Начнем с последнего. Адам был носителем Святого Духа до тех пор, пока мысль его была устремлена к горнему и была свободна от омрачающего влияния чувственных страстей. Грех и все его физические и нравственные последствия состоял в увлечении чувственностью. Отсюда следует, что для восстановления своего первобытного состояния человек должен освободиться от возмущающего влияния чувственности. Эту мысль св. Афанасий формулирует с ясностью, не оставляющей желать ничего лучшего: «Наше возрастание, – говорит он, – состоит в удалении от чувственного и в приближении к Самому Слову» 1 . Приведенные слова можно признать темой для «Жизни Антония». В этом сочинении изображается постепенное удаление Антония от чувственного и соответственное приближение его к Богу 364 . |
| Чувственное, отвлекающее человека от Бога, начинается уже в условиях жизни человеческого общества, приковывающих каждого из своих членов к земле, с большей силой оно действует в самом теле человека и, наконец, самую крепкую твердыню находит в его собственных страстях. В «Жизни Антония» описывается непрестанная борьба подвижника с чувственным вне его, в его теле и в его душе. Постепенность возрастания Антония, изображенная в его жизнеописании, давно замечена исследователями 365 . Прежде всего Антоний отрешается от имущества, налагающего на владельца земные обязательства. Большую часть своей земли он отдает сельскому обществу, к которому принадлежал, и этим освобождает себя от обязанности нести государственные повинности, остальное обращает в деньги и отчасти раздает бедным, отчасти оставляет для обеспечения сестры, но немного спустя он отдает бедным и долю своей сестры, помещая ее в общежитие девственниц. Выделившись из общества, Антоний подвизается сначала около своего селения. Достигнув некоторой зрелости здесь, он отправляется в находящиеся близ селения гробницы. Отсюда он уходит дальше в глубину пустыни и живет там в развалинах какой-то крепости в совершенном уединении двадцать долгих лет. Слава о подвигах Антония собирает сюда многочисленных учеников и посетителей из мирян. Чтобы избежать беспокойств, Антоний ищет уединения и находит его по указанию свыше во внутренней пустыне на расстоянии трех суток пути от места его прежних подвигов. Удаляясь все дальше и дальше от людей, ища более и более полного уединения, Антоний старается освободить себя от всего, что могло бы отвлекать его мысль от размышлений о Боге. Он неохотно покидал свою келью для бесед с посетителями и одному из них сказал: «Как рыбы, оставаясь долгое время на сухой земле, умирают, так и монахи, замедляя с вами и проводя время в вашем обществе, расслабевают. Поэтому как рыбе должно спешить в море, так нам в гору, чтобы, промедлив у вас, не забыть того, что внутри» 366 . Наряду с удалением от человеческого общества и уединением стоит усиленный пост и строгое воздержание от всего, выходящего из сферы необходимого для поддержания жизни. |
| Афанасия («Слово о девстве» и «Послание к девам»), дошедших в сирийском переводе, где подчеркивается, что избравшие девственную жизнь должны постоянно стремиться к тому, чтобы исполнять волю Господа — их Небесного Супруга. Немалый интерес с точки зрения аскетического богословия св. Афанасия представляют и два фрагмента из его сочинения «О болезни и здравии», где христианское учение о подвижничестве тесно увязывается с антропологией; столь же интересны в плане аскетики и «Пасхальные гомилии» (сохранившиеся главным образом в коптском и сирийском переводах). Но, конечно, центральное положение среди аскетических сочинений св. Афанасия занимает «Житие преподобного Антония», которое один исследователь назвал «программой монашеской жизни». Начиная с Реформации, некоторыми западными учеными (преимущественно — протестантского толка) предпринимались и предпринимаются попытки поставить под сомнение авторство св. Афанасия, однако все они разбиваются о несокрушимое единодушие древних свидетельств . Эти мощные внешние свидетельства весьма ощутимо подкрепляются свидетельствами внутренними: «Житие» по своим богословским воззрениям и терминологии полностью созвучно с прочими подлинными творениями александрийского святителя. Поэтому более значимая проблема в настоящее время состоит в несколько другом: насколько св. Афанасий, как автор «Жития», точно изобразил «духовный лик» преп. Антония и адекватно передал характерные черты его миросозерцания. Впрочем, тот факт, что святитель создавал это свое произведение вскоре после смерти преподобного (скорее всего, оно датируется 365 г.), когда живы были многие духовные чада м ученики «отца монашества», подсказывает самое простое и верное решение данной проблемы: искажать «лик» преподобного или освещать его в искаженной перспективе святитель никак не мог, иначе он был бы сразу уличен в этом. Поэтому его сочинение в целом верно передает факты жизни преп. Антония, содержа также и достаточно большие выдержки из подлинных поучений его (например, из «Слова к монахам» в главах 16—43). |
| Не знаю, за что подвергаюсь столь великому наказанию, и, как говорят, «если мы возбудили неприязнь какого-нибудь божества, то уже в достаточной мере искупили нашу вину» 269 . Однако эти слова приложимы ничуть не менее к Максимину и Клейнию, которых, мне кажется, жалеют жесточайшие из демонов, исключая, конечно, Фоаса и Андроника – единственных демонов, остающихся неумолимыми. 16 (76). Феофиду [Александрийскому] 270 Ольбиаты, обитающие в деревнях, должны выбрать себе епископа, ибо блаженнейший отец Афамант 271 , окончив свою долгую жизнь, завершил и священнослужение. Позвали и меня принять участие в их рассуждении об этом, порадоваться вместе с ними тому, что они могут выбирать из многих, все из которых достойны; более же всего я был обрадован тем, что выбрали исполненного калокагатии 272 Антония, ибо мне показалось, что он превосходнее этих прекрасных людей: таков был человек, [единодушно] избранный всенародным голосованием 273 . К решению большинства присоединились два богобоязненнейших епископа – соученики Антония в прошлом; руками одного из них Антоний был сделан пресвитером, да и я не совершенно не знал его, но те его слова и поступки, которые мне были известны, я всегда одобрял. Когда к тем достоинствам, о которых я знал, прибавились те, о которых я услышал, я тоже подал голос за этого человека. Я хотел бы сообщить ему священство, равночестное моему 274 . Но для этого должно быть еще одно решающее обстоятельство – священие твоей руки 275 . Это необходимо ольбиатам, мне же – твои молитвы. 17 (90). Феофиду [Александрийскому] 276 Справедливость ушла от людей 277 . Андроник, творивший прежде несправедливость, сегодня сам стал ее жертвой. В том и характер Церкви, чтоб возвышать униженных и низвергать вознесенных 278 . Она ненавидела Андроника за то, что он творил, и потому покинула его, предоставив его нынешней судьбе 279 . Но теперь она жалеет его – за то, что с ним случилось худшее того, за что его проклинали и чего ради я тревожил власть имущих особ 280 . Однако для нас было бы ужасно никогда не быть вместе с людьми процветающими, но только рыдать вместе с проливающими слезы 281 . |
| Как в лице Иисуса Христа Божество, соединившееся с человечеством, истребляло смертность и наклонность тела к болезням, так чудесным образом Дух Святой, обитавший в Антонии, сохранял ему здоровье, несмотря на крайне неблагоприятные условия его жизни. Св. Афанасий в нескольких местах обращает внимание читателя на это обстоятельство. После двадцатилетнего уединения в покинутой крепости Антоний сохранил свой прежний вид: «Тело его не утучнело от недостатка движения, не иссохло от постов и борьбы с демонами» 383 . В конце сочинения Афанасий говорит: «С юных лет и до старости соблюдавший равное усердие к подвижничеству, ни по старости не обольщавшийся дорогими снедями, ни по немощи тела не изменявший вида своей одежды, даже не омывавший ног водой, Антоний ни в чем, однако же, не потерпел вреда. Глаза у него были здоровы и невредимы, и видел он ими хорошо. Не выпало у него ни одного зуба, а только ослабели они в деснах от преклонных лет старца. Здоров он был руками и ногами. Одним словом, казался бодрее и крепче всякого, пользующегося разнообразными снедями, омовениями и одеждами» 384 . Ста пяти лет он тихо и безболезненно почил в присутствии двух своих учеников. Обитание Духа Святого в Антонии обнаруживалось в многочисленных духовных дарованиях. Среди них наиболее выдающееся значение принадлежит власти Антония над демонами. Беседы Антония с учениками, содержание которых св. Афанасий излагает в 16–43 главах, посвящены почти исключительно этому предмету. Согласно этим беседам, а также и повествованию о чудесах, совершенных Антонием, истинного монаха характеризует победа над демонами. Борьба со страстями и подвижничество в своих последних основаниях были для св. Афанасия борьбой с демонами. В этом отношении «Жизнь Антония» представляет собой полнейшую аналогию с литературными произведениями II и III вв., о которых было сказано в первой главе. Борьба с демонами с целью защиты своей нравственной личности от их вредного воздействия служит прямой задачей каждого монаха. Отсюда для монаха необходимее всего знать, «какие из демонов менее худы и какие хуже других, какой цели старается достигнуть каждый из них и как можно низложить и изгнать каждого» 385 . В своих поучениях к монахам Антоний делится с ними своими опытами и своим даром «различения духов» ( δι το πνεματος χρισμα διακρσεως πνευμτων). |
| Кроме того, можно с большой долей вероятности предположить, что указанные идеи были своего рода «койне», т. е. тем богословским языком, на котором преп. Антонию порой приходилось общаться. Во всяком случае, называть эти идеи «оригенизмом» вряд ли корректно, ибо они, как представляется, если и восходили к знаменитому александрийскому «дидаскалу», то очень кружным и окольным путем. Следует констатировать также, что аналогичные представления прослеживаются (хотя и более слабо) и в «Житии преподобного Антония», что частично можно отнести за счет автора его (св. Афанасия), но частично считать за некий «отблеск» подлинных воззрений самого преподобного . Вообще можно отметить, что идеи «популярного александрийского богословия» получили довольно широкое распространение в коптском монашестве. Недавно опубликованные Т. Орланди сочинения коптского подвижника Павла Тамского (середина IV в.) ясно свидетельствуют об этом . Ученик преп. Антония и преемник его по настоятельству в Писпере — св. Аммон, также подвизался не только в пустыне, но и на литературном поприще, оставив после себя достаточно большое количество сочинений: посланий (из числа упоминаемой пространной редакции писем преп. Антония), «Наставлений», «Поучений» и т. д. Естественно, что все эти творения, как и подавляющее большинство памятников древнемонашеской письменности, носят ярко выраженный нравственно-аскетический характер. Стяжание благодати Святого Духа — лейтмотив произведений св. Аммона. Впрочем, тема стяжания благодати здесь обогащается множеством других тем, обычных в древнецерковной аскетической письменности: темой отсечения воли своего греховного «я» (но не отсечения воли, как существенной части образа Божия в человеке), памяти смертной, сокрушения сердечного и пр. Пожалуй, наиболее примечательной чертой аскетического учения св. Аммона является учение об «исихии», тесно сопряженное с идеей «гносиса». Если принимать во внимание эту идею, то можно предположить, что и на творчество св. Аммона александрийское «классическое» богословие также наложило свой некий отпечаток, хотя и более слабый, чем на творчество его великого учителя и духовного отца. |
|
|
