| Епископы трех важнейших кафедр империи: Акакий Константинопольский, Петр Монг Александрийский, и Петр Гнафевс Антиохийский подписались под Генотиконом. Византийский историк отметил: «Тогда как все прочие патриархи согласились с Генотиконом Зенона, один Римский епископ Феликс ...не хотел иметь с ним общения.» 2 Св. Феликс, в окруженном варварами Риме, находясь под властью арианского короля, теперь не мог рассчитывать и на поддержку империи ромеев, на которую многие в Италии взирали как на последнюю надежду гибнущего orbis romanus. Папа умер 1 марта 492 г. и был похоронен в соборе св. Павла рядом с могилой своего отца. Он был канонизирован Римской Церковью , память его отмечается 1 марта. Сочинения Послания св. Феликса II свидетельствуют о мужественности его характера и несгибаемой воле. Приводимое ниже послание патриарху Акакию, посвященное борьбе с монофизитством, продолжает традицию увещевательных и обличительных посланий св. Целестина I, обращенных Константинопольскому патриарху Несторию, печально известного как основоположника еретического учения – несторианства. Напоминанием о прошлых подвигах Акакия в борьбе против еретических заблуждений св. Феликс стремится вернуть его к вере Вселенской Церкви, подчеркивая, что он не хочет верить тому, что Акакий стал отступником. Написанное патетическим слогом, послание поднимается подчас до пафоса обличительных речей Цицерона. Интересно отметить также, что хотя в эту эпоху слова catholicus – католический (т. е. вселенский) и orthodoxus – православный употреблялись как синонимы, но в послании св. Феликса II, во время понтификата которого возникла первая схизма между Восточной и Западной Церквами, catholicus и orthodoxus настолько не различимы по своему значению, что соседствуют как слова, совершенно идентичные по смыслу в одной и той же фразе, например, «... наследовать умершему епископу должен только из числа католических клириков, проверенный ученик веры православной, со всеми Церквами находящийся в общении и католиками поставленный...» |
| богослов, и (в конце жизни разочаровавшись в Римской Церкви ввиду «завистливости и распущенности римских клириков», как писал Иероним) монтанист, реформировавший систему монтанизма (в этом он нашел единомышленников, которые образовали кружок «тертуллианидов»). Тертуллиан обогатил латинское богословие многими принципиальными посылками, включая термин «правило веры» (regula fidei). Последний означает основания церковной веры, базирующиеся на Писании 660 , устно переданные Церквам апостолами и сохраняемые из поколения в поколение как крещальный символ веры ; ни одна книга не могла быть признана Писанием, если не соответствовала «правилу веры». Как апологет Тертуллиан наиболее полно проявил себя в «Двух книгах к народам». Фасций Киприан – епископ Карфагенский (между 200 и 210–258), обратившийся в христианство около 246 г., возглавлял Карфагенскую Церковь почти 10 лет, вплоть до своего мученичества. Дошли 65 его писем и 12 сочинений о практических проблемах Церкви того времени 661 . Марк Минуций Феликс – автор диалога «Октавий», написанного, вероятно, в 180–192 гг., при Коммоде ( М.Э. Поснов предлагает причислять Минуция Феликса к греческим апологетам, хотя писал он по–латыни), – лучшей апологии по литературным достоинствам и логике доказательств; исследователи полагают, что Минуций Феликс широко использовал произведения Цицерона (De deorum natura и De divinatione) и Сенеки (De providentia и De superstitione). Минуций Феликс ниспровергает политеизм, с негодованием отрицает возводившиеся на христиан обвинения (в почитании головы осла, поклонении genitalia пресвитера, фиестовых вечерях, эдиповых смешениях, атеизме) и в заключение дает прекрасное описание истинных верований и жизни христиан. Утрачены апологии Кодрата (имеются фрагменты у Евсевия); трех апологетов второй половины 2 в.: Мильтиада, который писал «против эллинов», «против иудеев» и «к властителям» – Антонину, Марку Аврелию и Луцию Веру (информация об этом сохранилась у Тертуллиана , анонимного малоазийского полемиста против монархиан и автора «Малого лабиринта» Ипполита); Мелитона, епископа Сардийского (его труды известны в основном по названиям, которые скопировал Евсевий Памфил , вероятно, в Кесарийской библиотеке; в 20 в. были обнаружены два папирусных сборника, где содержатся две проповеди Мелитона об иудейской пасхе и о душе и теле – папирус Честер–Битти, изданный С. Боннером, и папирус Бодмера, изданный М Тестюзом); и Клавдия Аполлинария, епископа Иеропольского (о его антимонтанистских писаниях, апологиях против эллинов и иудеев и др. упоминают Серапион Антиохийский, Евсевий, Феодорит, а также анонимный автор «Пасхальной хроники»). |
| Есть сплошное упоение восторженной реакцией публики на убийство Распутина, публики, которая превозносила убийц: «Не стало наконец в России злого духа... Перед дворцом Дмитрия и нашим домом на Мойке вставали на колени, молясь за нас. По церквам служили благодарственные молебны и ставили свечки в Казанском соборе», и т.д. вплоть до серьёзного описания лестного предложения силой восхитить власть императора. Предложение поступило от дяди Юсупова - Михаила (Родзянко), а также, якобы, от Колчака (что мало вероятно) и от ещё одного сановитого оригинала - Вел. князя Николая Михайловича (что более вероятно), который взывал к Юсупову: «Русского престола добивались не наследованием или избраньем. Его захватывали. [Вот это как раз в духе аристократической черни - дворцовые интриги, перевороты, кровавые разборки]. Пользуйся случаем. Тебе все карты в руки. России нельзя без царя. Но к романовской династии доверие подорвано. Народ более не желает их». «А ведь предложение это взялось из убийства. - Размышляет Феликс Юсупов, - И тому, кто, убивая Распутина, пытался спасти монарха, предлагают самому захватить престол!» - Какой восторг, какие захватывающие дух перспективы, какой самоцен, какое самооправдание! Но ведь мемуары написаны не по горячим следам, а по прошествии многих лет - то есть это плод долгого размышления, взвешенных, ответственных выводов. Покаяние, о чём это мы? По-ка-я-ние - а как это по-русски? Место покаяния занимала мысль о собственной исключительности, и о величии совершённого Феликсом подвига, вошедшего в историю под названием «убийство Распутина». Мемуары Юсупова, тиражируемые по всему миру, только и кричат об этом. Но ... «Что хвалишися во злобе сильне; беззаконие весь день. Неправду умысли язык твой, яко бритву изощрену сотворил еси лесть. Возлюбил еси злобу паче благостыни, неправду неже глаголати правду. Возлюбил еси вся глаголы потопныя, язык льстив. Сего ради Бог разрушит тя до конца: восторгнет тя, и преселит тя от селения твоего, и корень твой от земли живых. |
| Во время ссылки его Церковью римской управлял диакон Феликс, возведенный в епископы. Феликс и по возвращении Либерия хотел продолжать свои епископские обязанности и Констанций соглашался разделить Церковь между обоими совместниками; но партия Либерия была сильнее и Феликс принужден был оставить Рим. Полагать должно, что он возвышением своим обязан был своей снисходительности к арианам; однако всегда выказывался православным и даже, по многим памятникам западным, более православным, нежели сам Либерий. 308 Последний же, не довольствуясь тем, что из ссылки своей писал епископам собиравшимся в Сирмиуме, 309 написал еще особенно трем из них, считавшимися более влиятельными: Урзасу, Валенсу и Герминию, с угодливостью воспоминая свои первые мнения, неприязненные святому Афанасию. «Зная, пишет он, 310 что вы чада мира, любите согласие и единение Церкви кафолической, то пишу вам, дражайшие господа и братия, без принуждения, Бог мне свидетель, но в пользу мира и согласия, блага более возвышенного, нежели самое мученичество. Ваше благоразумие да знает, что Афанасий, бывший епископом Александрии, был мною сначала осужден, прежде посылки моих посланий ко двору благочестивейшего императора епископам восточным 311 и был отлучен от общения Церкви римской, о чем может засвидетельствовать все пресвитерство Церкви римской. Если же впоследствии я по-видимому изменил свое мнение, в послании написанном мной к братиям нашим восточным, то это потому, что я должен был вступиться за депутатов, отправленных ко двору и за сосланных епископов, для возвращения их из заточения. «Желаю также, чтобы вы знали, что я просил брата моего Фортуната доставить послание мое к милостивейшему императору Констанцию, Августу. Посланием этим просил я, для пользы мира и согласия, отослать меня в Церковь , препорученную мне от Бога на охранение от всяких зол. «Возлюбленные братья, вы усмотрите из послания этого мое желание быть в мире со всеми епископами Церкви кафолической. Если через вас будет возвращен мир Церкви римской, то в день судный получите вы великую награду. Уведомляю вас, что нахожусь в мире и общении с братьями нашими и сотоварищами Эпиктетом и Авксентием. Надеюсь, что они с радостью примут в том уверение. Следственно, кто отделится от согласия и мира, существующего между нами будет отлучен от нашего общения». |
| Похоже, что в момент оправдания маньяка-убийцы Юсупова и сравнения его невинной жертвы с дьяволом, сама же Елизавета Фёдоровна, подобно священникам-безумцам и инокиням-кликушам, была ослеплена потерей здравого рассудка. Очевидно, что она подверглась духовному насилию со стороны врага рода человеческого и его слуги - Феликса Юсупова. Крымское сидение Весной 1917 г Императрица Мария Феодоровна, Вел. князь Александр Михайлович, Вел. княгиня Ольга Александровна, которая была в положении, и её муж Николай Александрович Куликовский тайно уехали в Крым на поезде в сопровождении преданного отряда сапёров. Все они поселились в поместье Ай-Тодор, имении Великого князя Александра Михайловича, расположенного в двух десятках верст от Ялты. Спустя несколько дней туда приехала Великая княгиня Ксения Александровна со своими детьми. В Дюльбере неподалёку от Ай-Тодора жили Великие князья Пётр и Николай Николаевичи с жёнами. Молодые князь и княгиня Юсуповы поселились в Кореизе - имении по соседству с Ай-Тодором. Жили, как пишет о том Феликс Юсупов, довольно весело, выпускали газету, устраивали кутежи, гуляли, не голодали, а вина было вдоволь. Феликсу не сиделось на месте. Он постоянно курсировал между Петроградом, Москвой и Ай-Тодором. Зачем? Он спасал драгоценности, что мог вывез, в том числе живописные полотна, что не смог - спрятал, устроив, например, тайник в Московском дворце. Три эпизода периода «крымского сидения» заслуживают внимания. После октябрьского переворота в Петрограде, к Юсупову во дворец на Мойке вечером заявились четверо: «комендант квартала, комиссар, молодой парень и человек в штатском». Юсупову были вручены фальшивые документы и в приказном порядке заявлено, что он под их охраной должен следовать в Киев. Юсупов вынужден был подчиниться. Из Киева отправились в Крым, «в Бахчисарае, наконец, они вышли. Позже выяснилось, что были они масонами». Вот какой чести от «масонского подполья» сподобился князь Юсупов, он был вынут из зоны большевистского террора и под охраной доставлен, как ценный груз, в Крым, где было относительно безопасно. Таким образом, для масонов он являлся особой персоной. И это о многом говорит. Был ли сам Юсупов масоном или нет - не важно, важно, что он был исполнителем масонской воли, чем и заслужил столь трогательное внимание и покровительство со стороны вольных каменщиков. |
| Павла же защитила сама правда его поведения, высказанная в словах его: 11 Ты можешь узнать, что не более двенадцати дней тому, как я пришел в Иерусалим для поклонения. 12 И ни в святилище, ни в синагогах, ни по городу они не находили меня с кем-либо спорящим или производящим народное возмущение, 13 и не могут доказать того, в чем теперь обвиняют меня. 14 Но в том признаюсь тебе, что по учению, которое они называют ересью, я действительно служу Богу отцов моих, веруя всему, написанному в законе и пророках, 15 имея надежду на Бога, что будет воскресение мертвых, праведных и неправедных, чего и сами они ожидают. 17 После многих лет я пришел, чтобы доставить милостыню народу моему и приношения. 18 При сем нашли меня, очистившегося в храме не с народом и не с шумом. 19 Это были некоторые Асийские Иудеи, которым надлежало бы предстать пред тебя и обвинять меня, если что имеют против меня. 20 Или пусть сии самые скажут, какую нашли они во мне неправду, когда я стоял перед синедрионом, 21 разве только то одно слово, которое громко произнес я, стоя между ними, что за учение о воскресении мертвых я ныне судим вами. 24 Через несколько дней Феликс, придя с Друзиллою, женою своею, Иудеянкою, призвал Павла, и слушал его о вере во Христа Иисуса. 25 И как он говорил о правде, о воздержании и о будущем суде, то Феликс пришел в страх и отвечал: теперь пойди, а когда найду время, позову тебя. 26 Притом же надеялся он, что Павел даст ему денег, чтобы отпустил его: посему часто призывал его и беседовал с ним. Так как Феликс был двоедушен, то благодать Божия и не могла просветить его, хотя и действовала на него принудительно страхом. Так и мы сами бываем виноваты в непринятии истины. Деян. 24, 5 Найдя сего человека язвою общества, возбудителем мятежа между иудеями, живущими по вселенной, и представителем Назорейской ереси. Христиан иудеи называли еретиками назореянами, а учение Евангельское – назорейской ересью, ибо считали что Иисус Христос происходит из Назарета ( Ин. 1, 45 Филипп находит Нафанаила и говорит ему: мы нашли Того, о Котором писали Моисей в законе и пророки, Иисуса, сына Иосифова, из Назарета и 46 Но Нафанаил сказал ему: из Назарета может ли быть что доброе? Филипп говорит ему: пойди и посмотри; Мф. 2, 23 и, придя, поселился в городе, называемом Назарет, да сбудется реченное через пророков, что Он Назореем наречется). |
| Он недалеко от каждого из нас, ибо мы Им живем, движемся и существуем. Сей Бог, попустив быть временам неведения, ныне всем человекам повсюду проповедует покаяние, ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную через Мужа, Которого Он предназначил для сего и в Которого веровать подал всем возможность, воскресив Его из мертвых». Услышав о воскресении мертвых, одни стали смеяться, а другие сказали: «Об этом послушаем тебя в другое время». Впрочем, некоторые из бывших при этом уверовали, в числе таковых были между прочими Дионисий, член Ареопага, и одна женщина по имени Дамарь. 48. Апостол Павел в Кесарии Спустя некоторое время Павел был взят под стражу в Иерусалиме и отправлен в Кесарию на суд перед римским правителем Феликсом. Феликс принял Павла благосклонно и не охотно внимал жалобам на него иудеев. Он дал Павлу более свободы, нежели прочим узникам, и готов был даже совсем освободить его, если бы Павел захотел откупиться деньгами. Один раз он призвал к себе Павла и, вместе с женою своею Друзиллою, дочерью царя Ирода Агриппы, слушал его беседу о вере во Христа. Когда же апостол начал говорить о правде, о воздержании и о будущем суде, то Феликс, почувствовав угрызение совести, пришел в страх и отвечал ему: «Теперь пойди, а когда буду иметь время, позову тебя опять». Но как грешникам всегда страшно слушать истину, то и Феликс не нашел времени дослушать проповедь Павлову. По прошествии двух лет на место Феликса поступил Фест. Этот правитель еще менее любил правду, а потому Павел, опасаясь, чтобы он не предал его в руки иудеев, потребовал суда перед самим римским императором. Тогда Фест, рассудив с советом своим, объявил Павлу, что он будет отправлен на суд к кесарю. Спустя несколько дней после сего прибыли к Фесту в Кесарию царь Агриппа и Вероника. Это обстоятельство дало Павлу случай еще раз торжественно проповедать о Христе и о благодати, данной ему как апостолу. «С помощью Божиею, – так заключил свою речь Павел перед Агриппою, – до сего дня я жив и свидетельствую малому и великому, о чем говорили Моисей и пророки, то есть что Христос должен был пострадать и, восстав из мертвых, возвестить свет народу иудейскому и язычникам». При этих словах Фест воскликнул громким голосом: «С ума ты сошел, Павел! Большая ученость доводит тебя до сумасшествия». Но он сказал ему в ответ: «Нет, достопочтенный Фест, я не сошел с ума, но говорю слова здравого смысла и истины. Ибо знает об этом и царь, перед которым я говорю так свободно. Веришь ли пророкам, царь Агриппа? Знаю, что веришь!» Агриппа отвечал: «Ты нимало не убедил меня сделаться христианином». Павел же на это сказал: «Молил бы я Бога, чтобы рано или поздно не только ты, но и все, слушающие меня ныне, сделались такими, как я, кроме этих уз». 49. Путешествие апостола Павла в Рим |
| † 1418 Преподобный Евфимий был основателем Корельского Николаевского монастыря на Корельском берегу, невдали от Белого моря. Это было около 1410 г. Но едва усердный труженик успел построить храм святителя и несколько келий, как в 1419 г. норвежцы напали на монастырь, сожгли церковь и умертвили нескольких иноков. Надлежало вновь устроять обитель, и преподобный Евфимий принялся за святое дело. Между тем сыновья Марфы Посадницы, владевшей на Севере огромными пространствами земли, осматривая имения свои, утонули в устье Двины. Пораженная потерею их, Марфа предоставила преподобному Евфимию богатые средства для устроения обители. По летописи, Марфа называется женою Исаака Борецкого. В грамоте своей монастырю пишет она: «Вот я, раба Божия Марфа, написала при жизни сие рукописание, поставив храм св. Николая в Корельском, над гробами детей моих, Антония и Феликса; я дала в дом св. Николая покупку мужа моего Филиппа – село на острове Лавле да два села в Конечных... Приказываю дом св. Николая господину моему, деверю Феодору Григорьевичу, и его детям и зятю моему Ефрему Васильевичу». По грамоте видно, что Антоний и Феликс были сыновья первого мужа Марфы – Филиппа Васильевича. Поскольку же Марфа была действующим лицом в событиях 1470 г., то легко понять, что построение Николаевской обители Марфою было уже после 1419 г. и что Феликс и Антоний окончили земное течение свое людьми молодыми. Феликс известен и по личной благотворительности своей, именно монастырю св. Михаила, что в 30 верстах от устья Двины, на Пур-Наволоке. Блаженный Евфимий известен не только по трудам и заботам в построении зданий, нужных для обители, но, что гораздо важнее, сам, исполненный ревности к духовному совершенству, он просвещал дикий Корельский край светом Евангельской истины и возбуждал ревность к жизни, достойной созданного по образу Божию. В Поморском прибережье, между Русскими колониями, жили тогда пять видов Финского племени, или, как называли их новгородцы, Корельских детей. Это были Курольцы, Ровкульцы, Вымольцы, Тиврульцы и Валедоли или Валдолейский род. |
| Но жизнь апостола была небезопасна в Иерусалиме, даже под прикрытием римлян. На другой же день открылось, что против него составился со стороны фанатиков заговор, скреплённый клятвою. Фанатизм иудейский в это время находился в крайнем возбуждении, и всевозможными смутами и насилиями доведен был до болезненного исступления. Развелось множество тайных убийц или так называемых сикариев, которые готовы были вонзить кинжал во всякого, кто только казался опасным для народа, его веры или политических прав. И теперь сорок человек поклялись не есть и не пить, пока они не убьют ап. Павла. Узнав об этом отчаянном заговоре, Лисий тайно и под сильным военным прикрытием отправил узника в Кесарию, к своему начальнику, прокуратору Феликсу, с формальным отношением об узнике и его деле. Феликс был отпущенником императора Клавдия и принадлежал к тем прославившимся своею низостью и алчностью Римским администраторам, которые добивались своих должностей низкой лестью и подкупом и пользовались своим положением для постыдной наживы на счет вверенных их управлению областей. По свидетельству римского историка Тацита, Феликс был в одно и то же время распутный и жестокий, свои почти царские обязанности исполнял с духом раба. Чтобы закрепить за собою положение в Иудее, он женился на Друзилле, дочери Ирода Агриппы, и считая себя безнаказанным, он грабил и всячески оскорблял иудеев, но зато и должен был постоянно бороться с страшными мятежами, поднимавшимися то сикариями и разбойниками, то ложными миссиями. Иудеи ненавидели его, и он ненавидел их. От такого человека нельзя было ожидать справедливости, но так как апостол был римский гражданин, то это одно и могло служить залогом того, что прокуратор станет на его сторону против ненавистных ему старейшин иудейских. Для разбирательства дела Феликс вызвал членов синедриона в Кесарию. Хотя такое путешествие и не особенно приятно было членам верховного судилища, но нельзя было обойти его, и в Кесарию отправился и сам первосвященник Анания, с целью во что бы тони стало отомстить человеку, который назвал его «стеной подбеленной». |
| Однако эта перемена, происшедшая с Либерием, ставила правительство в весьма затруднительное положение. Его можно было теперь восстановить в должности в Риме, раз он исполнил то, что от него требовалось. Но что делать с Феликсом? 677 После долгого промедления, двор решился предоставить руководство римской церковью одновременно обоим епископам. Мы упоминали выше, что эта система правления была отвергнута римской паствой, которая, получив Либерия, сама взялась устранить его соперника. Такая развязка совершилась, однако, не без смуты 678 . Несколько неясные предания 679 рисуют нам Либерия водворенным на Нументанской дороге близ Святой Агнесы, а Феликса – укрывшимся в собственном поместии по дороге в Порто. Достоверно, что прежний папа одержал верх, что верующие устремились к нему навстречу и устроили ему триумфальный въезд 680 . Немного спустя Феликс задумал вновь насильственно возвратиться к власти и пытался укрепиться в базилике Юлия в Транстевере, при участии некоторых клириков из своей партии. Но верующие, как аристократия, так и простой народ, вторично вступились; Феликс 681 был окончательно устранен и отказался от новых выступлений. Важным указанием на эту смуту служит тот факт, что римская церковь не была представлена на Риминийском соборе. Это было счастьем для неё, ибо по роспуске собора оказалось, что она не приняла никакого участия в отступничестве этого собрания. Миновал 360 год, а Либерий еще не признал его постановлений, против которых уже проявлялся протест в Галлии. Весной 361 года чиновники, служившие при Констанции, сошли со сцены; началось царствование Юлиана. На Западе оно было мало ощутительно. Там привыкли жить с язычниками, которых было еще много, и которые пользовались сильным влиянием, заполняя собою ряды администрации и аристократии. Поэтому здесь почти не было проявлено той крайней религиозной ревности, которая во времена Юлиана являлась поводом к стольким выступлениям реакции. Во времена Иовиана и Валентиниана вновь вернулась полная свобода. 22 декабря 365 года умер Феликс. |
|
|
