| Полное довольство царило в семействе Лукиан: но сердце молодого хозяина в земном утешений не находило. Часто, вдали от всех, обливаясь слезами, недоумевая, где обрести покой душе, мысленно взывал он к Богу: «Скажи мне, Господи, путь, в он же пойду, яко к Тебе взях душу мою!» ( Пс. 142, 8 ). В одну из таких уединенных мысленных бесед с самим собой, на двадцатом году своей жизни, внезапно о. Антипа был озарен дивным светом. Свет этот наполнил сердце его невыразимой радостью; из очей его потоками полились неудержимые, сладостные слезы: тогда, как бы ощутив в этом свете высшее Божественное звание, о. Антипа, в ответ на зов Божий, в радости воскликнул: «Господи, я буду монахом!» Но Господь промыслительно попускал на него и разнообразные бесовские покушения. Бесы являлись ему в виде черных эфиопов и черных собак: при знамении креста, они мгновенно, сверкнув молнией, исчезали. Иногда принимали они на себя и другие многоразличные, отвратительные образы, производили ужасный треск и шум; наводили невыразимый страх на душу подвижника. Кроме искушений от бесов много скорбей и поношений в разное время, перетерпел о. Антипа и от враждовавших на него людей, за его прямоту и неудержимую ревность к благочестию. В одну ночь тихо вышел о. Антипа из дома своих родителей и направился в знаменитый в Молдавии, богатый Нямецкий монастырь. В соборном монастырском храме, со слезами, повергся он перед чудотворной иконой Нямецкой Божьей Матери. Церковь была совершенно пуста; вдруг сделался шум – и завеса, закрывавшая святую икону, отдернулась сама собою: в умилении и в неизъяснимой радости души, приложился о. Антипа к чудотворному образу Царицы Небесной. Благодатно утешенный в Божием храме, с великой печалью вышел о. Антипа из келий настоятельских, когда, не смотря на все его просьбы и мольбы, ему решительно отказали в приеме в Нямецкую обитель, и отправился в Валахию. Там небольшой штатный монастырь, принял странника в свои мирные стены. Более двух лет трудился здесь ревностный подвижник в послушаниях монастырских. Жизнь его была исполнена скорбей и лишений. Ему не давали монастырской одежды; не было у него кельи. Утомленный засыпал он, где случится на хуторе, на кухонном полу. Раз, заснув в поле на сене, он занесен был снегом; полузамерзшего его едва привели в чувство. |
| Ничего не искавший на земле, весь ум свой углубивший в Бога, о. Антипа с радостью переносил все огорчения, поношения, упреки. Глубокое смирение и всегдашняя готовность к самоукорению давали ему полную возможность всегда сохранять невозмутимым глубокий мир души. Жил он в нищете крайней. Келия его была совершенно пуста, не было в ней ни кровати, ни стула - стояли в ней небольшой столик вместо аналогия и деревянный жезл с перекладиной, на который в борьбе со сном, в изнеможении, упирался он во время всенощного бдения; на полу лежал войлок, на котором он сидел и на котором в утомлении предавался краткому ночному отдохновению. Живя сам в такой нищете, о. Антипа со всей любовью отзывался на нужды братий, если только открывалась ему к тому возможность. Полюбив всей душой Валаамский монастырь с первого дня своего прибытия на Валаамские горы, о. Антипа сохранил свою любовь к нему до конца. " Одно сокровище есть у меня, - говорил он, - это моя чудотворная икона Божией Матери; никому я ее не дам, кто бы у меня ее ни просил: я оставлю ее только Валаамскому монастырю. " Многие годы проводя в строгом подвижничестве, о. Антипа нисколько не расстроил своего здоровья. Вообще он обладал здоровым крепким организмом. К лекарствам и лекарям, в случае болезни, он никогда не обращался. Принимая болезнь от руки Божией, от Божией же руки ожидал он и исцеления. Судя по его бодрому виду, трудно было предполагать, что он так скоро переселится с гор подвижничества в селения горние. В течение одного года сильнейший кашель совершенно обессилил и иссушил его и тихо привел его к мирному преставлению. В год своей болезни страстную неделю и неделю святой Пасхи о. Антипа еще по обыкновению провел в монастыре. В Великую Субботу он был у Божественной Литургии. По окончании Литургии, он сказал своему ближайшему сподвижнику и ученику: " Во время причащения я был в алтаре и взглянул из южных дверей в церковь. Монахи уже причастились и лица некоторых причастившихся монахов сияли как солнце. Я не знаю имен этих монахов. Прежде этого я не видал " . |
| Многие годы проведя в строгом подвижничестве, о. Антипа нисколько не расстроил своего здоровья; вообще он обладал здоровым, крепким организмом. К лекарствам и к лекарям в случае болезни он никогда не обращался. Принимая болезнь от руки Божьей, от Божьей же руки ожидал он и исцеления. Судя по его бодрому виду, трудно было предполагать, что он так скоро переселится с гор подвижничества в селения горние. В течение одного года сильнейший кашель совершенно обессилил и иссушил его, и тихо привел его к мирному преставлению. В год своей предсмертной болезни, Страстную неделю и неделю Святой Пасхи о. Антипа еще по обыкновению провел в монастыре. Болезнь быстро развивалась. По желанию о. Антипы его соборовали. Он видимо угасал. С любовью посещали его во время болезни братия; ближайшие же его ученики в последние дни были при нем неотлучно. За два дня до кончины о. Антипы в монастырском храме шла вечерня. Вдруг что-то сильно стукнуло об пол. Это упал послушник, старичок из крестьян, пораженный апоплексическим ударом. Сказали о. игумену; тот, полагая, что послушник, вероятно, угорел, благословил взять воды из пономарской и освежить его. Оказалось, что он уже скончался. В эту ночь, как и в предшествовавшие ночи, особенно страдал о. Антипа; под утро ему стало полегче, и он обратился к окружавшим его ученикам с вопросом: «Кто у вас умер в монастыре?» Так как в скит из монастыря еще никто не приходил, известия никакого получено не было, то ученики отвечали: «Никого!» «Нет, умер, – возразил о. Антипа, – умер простой старик... в церкви... ему было трудно. Игумен велел дать воды... не помогло... умер». В недоумении слушали старца его ученики; когда же около 11 часов утра в скит приехал о. духовник и рассказал о случившемся в обители, тогда только поняли, что о. Антипа прозорливыми очами ясно видел все, совершавшееся в монастырском храме, как бы оно совершалось в его присутствии. В последние дни своей жизни о. Антипа открыл одному из ближайших учеников следующее явление. «В прошедшем году, в глухую осень, – говорил он, – стоял я на молитве. Вдруг сделался шум, и чудотворный мой образ Божьей Матери сам собой двинулся со своего места; другие иконы, бывшие на нем и около его, упали; образ Богоматери тихо шествовал по воздуху и остановился на моей груди. С радостью невыразимой и благоговейным трепетом принял я святую икону и поставил ее на место». Неудержимые слезы умиления орошали лицо старца при этих словах. «Если будете писать мою жизнь, – продолжал он, – прошу вас, напишите и об этом благодатном явлении, которого сподобился я, недостойный, по безмерной милости Царицы Небесной». Эту последнюю просьбу свою повторил о. Антипа несколько раз до самой своей кончины. |
| Антипы, молдаване, иеросхимонахи Нифонт и Нектарий; к ним желал он поступить в ученики. «Ты недавно принял монашескую мантию, – отвечали ему, – и тебе следует сперва потрудиться в послушаниях в монастыре». Повинуясь их совету, о. Антипа поступил в греческий Есфигменов монастырь. Около четырех лет трудился он в той обители в поварне. Кончилось время послушнического искуса, и старцы молдавские приняли своего собрата на высшие подвиги в пустыню. «Тебе надо теперь облечься в схиму, я постригу тебя», – сказал однажды о. Нифонт о. Антипе. «Я с великой радостью готов принять схиму, только боюсь, что тогда ты не отпустишь меня одного в пустыню», – отвечал ему о. Антипа. «Конечно, не отпущу, – сказал о. Нифонт, – ты нужен нам». В голове о. Нифонта уже зарождалась тогда мысль устроить на Афоне самостоятельный общежительный Молдавский скит, и он сознавал, что в деле устроения скита ему будет весьма полезен о. Антипа, почему и желал сам постричь его в схиму и тем, по закону духовному, привязать его к себе навсегда. О. Антипа понимал цель старца, и она безмерно тяготила его. В недоумении с вопросом о схиме, старец и ученик решились обратиться к иеросхимонаху Евфимию, их общему духовнику, пустыннику и весьма благочестивому старцу. О. Евфимий принял сторону о. Антипы, и по его совету о. Антипу постригли в схиму и предоставили ему полную свободу одному проводить отшельническую жизнь. Весьма неохотно отпустил о. Нифонт своего схимонаха в пустыню. С голыми руками вошел о. Антипа в полуразвалившуюся, отшельническую хижину; она была совершенно пуста, только в переднем углу, на карнизике, нашел он небольшую икону Божьей Матери, на которой от многолетней копоти нельзя было рассмотреть лика. Невыразимо обрадовался о. Антипа своей находке. Он чувствовал, что обрел драгоценное духовное сокровище. Немедленно, взяв с собой святую икону, отправился он к знакомому иконописцу-пустыннику, иеродиакону Паисию, переселившемуся со святых гор Киевских на священные высоты Афона, и стал просить его промыть икону, только промыть как можно осторожнее, чтобы как не повредить ее и отнюдь не поправлять ее красками. |
| В первую неделю великого поста о. Антипа вовсе не употреблял ни пищи, ни питья; в такой же строгости соблюдал он пост в понедельник, среду и пятницу в течение всего года и в навечерие праздников Рождества Христова и Богоявления. В эти два последних дня (сочельники) даже и в предсмертной болезни своей, когда от сильного внутреннего жара высыхал у него совершенно рот, не решился он облегчить своих тяжких страданий глотком воды. На четыре же не постных дня: воскресение, вторник, четверг и субботу, для постника была достаточна та пища, которую ему раз в неделю приносили на обед в субботу. Так подвизался о. Антипа круглый год в скиту; когда же приходил он в монастырь, здесь уже он сообразовывался с общим чином монастырским; приходил же он в монастырь три раза в год – на Рождество Христово, на Страстную неделю, неделю Святой Пасхи и на всю неделю Пятидесятницы. Кроме этих определенных дней, приводила его в монастырь еще необходимость духовного собеседования с близкими ему лицами, приезжавшими собственно для него на Валаам. Хотя приезды этих лиц крайне тяготили любителя безмолвия, но на них он всегда отзывался со всею полнотой безграничного радушия. Здесь выражались его глубокая, самоотверженная любовь к ближним и его тонкое, благочестивое чувство, боявшееся чем-нибудь опечалить их. По целым дням тогда затворник находился в обществе женщин: пил чай, ел. Между почитателями о. Антипы были люди со средствами. По его предложению охотно делали они приношения на нужды монастырей в России и на Афонской горе. Ничего не искавший на земле, о. Антипа с радостью переносил все огорчения, поношения, упреки. Глубокое смирение и всегдашняя готовность к самоукорению давали ему полную возможность всегда сохранят невозмутимым внутренний мир души. Жил он в нищете крайней. Келья его была совершенно пуста; не было в ней ни кровати, ни стула: стояли в ней небольшой столик, вместо аналоя, и деревянный жезл с перекладиной, на который в борьбе со сном в изнеможении упирался он во время всенощного бдения; на полу лежал войлок, на котором он сидел и на котором в утомлении предавался краткому ночному отдохновению. Живя сам в такой нищете, о. Антипа со всей любовью отзывался на нужды братии, если только открывалась ему к тому возможность. Полюбив всею душою Валаамский монастырь, с первого дня прибытия своего на Валаамские горы о. Антипа сохранит свою любовь к нему до конца. «Одно у меня сокровище, – говорил он, – это моя чудотворная икона Божьей Матери. Никому я ее не дам, кто бы у меня ее ни попросил: я оставлю ее только Валаамскому монастырю». |
| У о. Антипы было много искренних учеников. Оба митрополита – Петербургский Исидор и Московский Филарет оказывали ему милостивое внимание и беседовали о духовной жизни. В одной из бесед с последним на вопрос: Что особенно необходимо упражняющемуся в умной молитве? – ревностный делатель молитвы отвечал: терпение! Петербургскому митрополиту он сделался известен случайно: однажды прибыв из Москвы для получения сборной книги из Синода, о. Антипа был помещен, как странник, в Александро-Невской лавре в одной кельи с приехавшим белым священником. Вскоре наступил великий пост. По своему обыкновению о. Антипа ходил ко всем службам; а в кельи совершал он днем и ночью всю службу на молдавском языке и исполнял монашеское правило. Пищи и пития не употреблял вовсе. Миновал 1-й день поста, миновал 2-й, 3-й... и все то же! С удивлением смотрел на такую жизнь сообитатель о. Антипы. В конце недели, представляясь по своему делу, передал он все это митрополиту, и тот обратил внимание на подвижника. Когда митрополит, на пути следования в Воронеж на открытие святых мощей святителя и чудотворца Тихона Задонского , остановился в Москве, к нему явился о. Антипа. Когда митрополит узнал, что он желал бы быть при открытии мощей, то пригласил его к сослужению с собой. Невыразимо обрадовался о. Антипа. Сознавая все величие предстоящего торжества, он стал готовиться: в течение 4-х дней он не принимал ни пищи ни пития, хотя в эти дни он находился в дороге. В первый год пребывания своего в России, как только открылась навигация, посетил о. Антипа Валаамский монастырь. Всею душою полюбил он тогда пустынные, безмятежные леса Валаама, и как только кончились его дела по сбору подаяний, с благословения своих молдавских старцев, 6-го ноября 1865-го года прибыл он на Валаам. Маленькая, уединенная келья в скиту Всех Святых приютила здесь ревностного любителя безмолвия и молитвы. Велики были молитвенные подвиги о. Антипы в пределах Святой Горы и среди шума мирского в городах Молдавии и России. Но там они развлекаемы были то рукоделием, то обращением с мирскими людьми по делам сбора. |
| Кончилось время послушнического искуса, и старцы молдаване приняли своего собрата на высшие подвиги в пустыне. Так надо теперь облечься в схиму, я постригу тебя! – сказал однажды о. Нифонт отцу Антипе. – Я с великою радостью готов принять схиму; только боюсь, что тогда ты на отпустишь меня одного в пустыню! – отвечал ему о. Антипа. – Конечно, не отпущу, – сказал о. Нифонт, – ты нужен нам! У о. Нифонта уже зарождалась тогда мысль устроить на Афоне самостоятельный молдавский скит, и он сознавал, что в деле устроения скита ему будет весьма полезен о. Антипа, почему и желал сам постричь его, чтобы тем, по закону духовному, привязать его к себе навсегда. О. Антипа понимал цель старца, и она безмерно тяготила его. В недоумении, с вопросом о схиме, и старец и ученик решились обратиться к схимонаху о. Евфимию, их общему духовному руководителю. Тот принял сторону о. Антипы, и, по его совету, о. Антипу постригли и предоставили ему полную свободу одному проводить отшельническую жизнь. Весьма неохотно отпустил о. Нифонт своего монаха в пустыню. Это даже выразилось внешним образом в том, что он не дал ему решительно ничего, что представлялось необходимым для первоначального пустынножительства. С голыми руками вошел о. Антипа в полуразвалившуюся отшельническую хижину: она была совершенно пуста, только в переднем углу на карнизике нашел он маленькую икону Божией Матери, на которой от многолетней копоти нельзя было рассмотреть лика. Невыразимо обрадовался о. Антипа своей находке. Он чувствовал, что обрел драгоценное сокровище. Немедленно, взяв с собою икону, отправился он к знакомому иконописцу иеродиакону Паисию, переселившемуся со святых гор Киевских на Афон, и стал просить его промыть икону, только как можно осторожнее, чтобы не повредить ее и отнюдь не поправлять ее красками. Никак не согласился на таких условиях взять икону себе о. Паисий, и только по убедительным просьбам о. Антипы решился. Через некоторое время возвратил он икону совершенно новою, клятвенно уверив, что она стала такою от одной простой промывки и, что это явление чрезвычайно поразило его самого. Так чудно, из многолетней тьмы проявившая себя во свете, икона Владычицы прославила себя впоследствии многими благодатными знамениями. До самого разорения Валаамского монастыря икона хранилась в нем как великая святыня. Невозможно было жить в полуразвалившейся хижине; средств же на ее поправку у о. Антипы не было никаких. Раз он шел по пустыне: вдруг его останавливает незнакомый монах: – Отче, добрые люди дали мне 5 червонцев и просили передать их беднейшему пустыннику. Помолясь, я решил отдать их первому, кого встречу, так возьми их, они, должно быть, тебе нужны. |
| Ничего не искавший на земле, преподобный Антипа с радостью переносил все огорчения, поношения, упреки. Глубокое смирение и всегдашняя готовность к самоукорению давали ему полную возможность всегда сохранять невозмутимым внутренний мир души. Жил он в крайней нищете. В его келье не было ни кровати, ни стула. В ней находился вместо аналоя небольшой столик да деревянный жезл с перекладиной, на который в борьбе со сном в изнеможении упирался подвижник во время всенощного бдения. На полу лежал войлок. На нем он сидел и на нем в утомлении предавался краткому ночному отдыху. Отец Антипа со всей любовью отзывался на нужды братии. С первого дня своего прибытия на Валаам, полюбив всей душой этот монастырь, отец Антипа сохранил свою любовь к нему до конца. «Одно у меня сокровище, – говорил он, – это моя чудотворная икона Божией Матери. Никому я ее не отдам: я оставлю ее только Валаамскому монастырю». (3, с. 74–75) Перед смертью, чувствуя близость своего отшествия в иной мир, старец просил совершить Божественную литургию и причастить его. В полном разуме, сподобившись принятия Божественных Даров, отец Антипа погрузился в тихую дремоту. Его преданный ученик, слепой отец Агапий, стал читать наизусть любимый батюшкой акафист Богоматери. Лицо его выражало глубокий покой, дыхание становилось тише и неприметнее, и, поразительно, что на седьмом кондаке, когда отец Агапий произнес слова: «Хотящу Симеону от ныняшнего века преставитеся прелестного…» (17, с. 55), Божий старец мирно предал дух свой Господу. Это случилось в воскресенье 10 января/23 января 1882 года. Преподобному было 66 лет от рождения. Похоронили старца за оградой скита, невдалеке от часовни, поставленной в воспоминание Христовых крестных страданий. Как член скитского братства, он должен был быть похоронен за алтарем скитского храма. Но это отступление от общего правила было допущено, снисходя к душевной скорби и слезным мольбам почитателей старца, которые благодаря сему получили невозбранный доступ к могилке, тогда как в скит они могли попадать либо раз в год – в день памяти всех святых, либо по особому разрешению. И по преставлении отец Антипа как бы остался верен той редкой тонкой деликатности, которая не позволяла ему чем-либо огорчить своих чад. |
| И вот – Святой Афон. Вступив в греческий афонский монастырь Эсфигмен, молодой монах Алипий трудился 4 года в поварне и победно претерпел здесь тягчайшее и опаснейшее Божие испытание. На целый год отступила от него умная молитва, а с ней и все благодатные утешения. Недостаточно твердого в терпении и вере человека такое испытание может довести до отчаяния. Но подвижник, прошедший сей скорбный путь, приобретает ценнейший опыт и, став искусным, может руководить других. Позднее, на Валааме, будучи старцем, отец Антипа и являлся вдохновителем и опытным руководителем этого сокровенного делания. На Афоне всемилостивый Бог сподобил мантийного монаха Алипия великого ангельского образа – схимы. Будущий преподобный был наречен Антипой. С новым именем началась и внешне новая для него жизнь пустыннического уединения. Первое, что обрел он в пустынной полуразвалившейся хижине, куда его благословили на подвиг непрестанной молитвы и безмолвия, была икона, покрытая копотью до такой степени, что нельзя было разобрать и лика. Невыразимо обрадовался отец Антипа своей находке. Знакомый иконописец-пустынник, иеродиакон Паисий, промыл икону и она стала совершенно как новая. Это оказалась икона Божией Матери, с которой отец Антипа не расставался потом всю свою жизнь, как с величайшей и единственной драгоценностью. Впоследствии он завещал ее возлюбленному им Валаамскому монастырю, свидетельствуя о ней как о чудотворной. Приняв сию икону от Пречистой Владычицы мира в залог благодатного покровительства и руководства всей своей дальнейшей жизнью, отец Антипа тут же получил чудесным образом деньги на приведение в порядок своего жилища. Он встретил незнакомого отшельника, который сказал: «Батюшка, добрые люди дали мне 5 червонцев и просили передать беднейшему пустыннику. Помолясь, я решился отдать эти деньги первому, кого встречу. Так возьми их: они должно быть тебе нужны» (17, с. 44). Отец Антипа принял деньги, будто из руки Божией – с благоговением и великой благодарностью. Впоследствии, посредством этой святой иконы Божией Матери и по продолжительной молитве отца Антипы, произошло чудесное исцеление одного священника, который был плотником и помогал обустраивать келью подвижника, но неожиданно, на 5-й день работы, заболел сильнейшим припадком холеры. |
| С голыми руками вошел о. Антипа в полуразвалившуюся отшельничечскую хижину; она была совершенно пуста, только в переднем углу на карнизике нашел он небольшую икону Божией Матери, на которой от многолетней копоти нельзя было рассмотреть лика. Невыразимо обрадовался о. Антипа своей находке. Он чувствовал, что обрел драгоценное духовное сокровище. Немедленно, взяв с собою святую икону, отправился он к знакомому иконописцу -пустыннику Иеродиакону Паисию, переселившемуся со святых гор Киевских на священные высоты Афона, и стал просить его промыть икону, только промыть как можно осторожнее, чтобы не повредить ее и отнюдь не поправлять ее красками. Никак не соглашался на таких условиях взять к себе икону о. Паисий, и только по убедительным просьбам о. Антипы решился, наконец, он попробовать промыть ее, хотя вполне сам осознавал всю бесполезность такой пробы. Несколько времени спустя, возвратил он о. Антипе икону совершенно новую, клятвенно уверив его, что она стала такою от одной простой промывки, и что это явление чрезвычайно поразило его самого. Так чудно из многолетней тьмы проявившая себя во свете икона Владычицы прославила себя впоследствии многими благодатными знамениями. " Она - чудотворная! " - в радости всегда свидетельствовал о ней никогда с нею неразлучавшийся о. Антипа. Позже эта икона находилась в Валаамском монастыре, в храме Преподобных отцов Сергия и Германа Валаамских Чудотворцев, на левой стороне у переднего столба, в небольшом иконостасе. Невозможно было жить в полуразвалившейся сырой пустыни; средств же на ее поправку у о. Антипы не было никаких. Раз в задумчивости шел он по пустынным тропинкам Афонской горы: вдруг его останавливает незнакомый отшельник. " Батюшка, - говорит он ему, - добрые люди дали мне пять червонцев и просили передать их беднейшему пустыннику. Помолясь, я решился отдать эти деньги первому, кого встречу. Так возьми их - они должно быть тебе нужны. " С благодарностью, как от руки Божией приняв деньги от руки незнакомца, о. Антипа пригласил к себе одного белого Священника-келлиота, занимавшегося плотничным мастерством, и тот приступил к исправлению его келии. |
|
|
