| В самой столице произошел поворот в пользу Вотаниата, образовалась стража из граждан и завладела дворцом. Находясь в отчаянном положении, Михаил бежал во Влахерны, откуда был отведен в Студийский монастырь и там пострижен (1078). Царица с сыном, порфирородным Константином, спаслась в монастырь Петрий. Вотаниат вступил в столицу 3 апреля и короновался в храме св. Софии. Здесь мы должны перенести внимание на бывшую все это время вдали от дел семью Комнинов, среди которой при Михаиле VII и Никифоре Вотаниате вырастает импозантная фигура Алексея Комнина, занявшего престол после Вотаниата, также путем военного бунта, в апреле 1081 г. Нет никакого сомнения, что в смутную и полную всяких превратностей эпоху, последовавшую после удаления от дел Исаака Комнина, судьба оставшейся семьи в лице его брата и его многочисленного семейства всецело зависела от политического такта, благоразумия и большого авторитета супруги Иоанна Анны Далассины, о которой нужно сказать несколько слов. Дочь царя Алексея, знаменитая писательница Анна Комнина, вспоминая об исключительном доверии, которое оказал ее отец Анне Далассине, назначив ее правительницей государства на время своего похода против Роберта Гвискара, характеризует свою бабку в таких выражениях 27 : «Иной, пожалуй, будет порицать распоряжение моего родителя, доверившего женщине управление империей. Но кто имел случай знать просвещенные взгляды моей бабки, ее добродетель, ум и житейскую опытность, тот бы, напротив, похвалил отца. Моя бабушка так была искусна в ведении дел и так способна разбираться в политике, что могла бы управлять не только Ромэйской империей, но и всяким царством под солнцем. Она была весьма опытна, знала природу многих вещей, понимала, из чего что возникает и к чему приводит, что имеет второстепенное значение и что способствует к усилению другого, в высшей степени находчива в распознании того, что нужно, и удивительно осторожна в действиях. И такова была не только по умственным расположениям, но в том же смысле и выражала свое мнение. ...Даже и в молодые годы она казалась удивительным существом, обнаруживая почтенную серьезность в юных летах. При одном на нее взгляде можно было заметить присущую ей доблесть в соединении с величественной осанкой. Мой отец, получив царскую власть, взял на себя подвиг и заботы, ставя свою мать зрительницей его деяний и доверив ей верховную власть, и исполнял, как подданный, ее приказания. Он чрезвычайно любил ее и находился в полной от нее зависимости, верно исполнял ее волю и слушал ее распоряжения; на все соглашался, на что выражала она свою волю». |
| «Зная, сколь неудержимы в своих порывах юноши, самодержец опасался, чтобы и Иоанн, который был еще юношей, не произвел возмущения и не причинил этим невыносимой печали отцу и дяде» 73 . Он призвал к себе тогдашнего великого этериарха Аргира Карацу, который хотя по происхождению был скиф, однако ж отличался благоразумием и любовью к добродетели и истине, и вручил ему два письма, одно из них к Иоанну следующего содержания. «Мое величество, узнав о вторжении варваров в наши владения, выступил из Константинополя, чтобы обезопасить ту границу Ромэйской империи. Посему и ты должен прийти ко мне с донесением о состоянии управляемой тобою страны, ибо я опасаюсь и Волкана, как бы он не задумал чего-нибудь нам противного. Кроме того, ты должен сообщить мне сведения касательно Далмации и самого Волкана – соблюдает ли он мирные условия, ибо и о нем ежедневно доходят до меня недобрые вести. Узнав об этом яснее, мы приготовим больше средств и, дав тебе что нужно, пошлем в Иллирик, чтобы, напав на неприятелей с двух сторон, при помощи Божией одержать победу». В то же время к представителям 74 Драча писал: «Узнав, что Волкан снова строит против нас замыслы, мы вышли из Византии с намерением занять горные теснины между нашею и далматскою землей и вместе с тем обстоятелъней разведать все касательно его и Далмации. Для сего мы признали нужным позвать к себе вашего дуку и любезного нашего племянника и дукой к вам назначить этого подателя нашего письма. Примите его и повинуйтесь всем его распоряжениям». Вручив Караце эти письма, он приказывал ему сперва отдать письмо Иоанну и, если он добровольно послушается, проводить его с миром, а самому принять охрану страны до возвращения его назад. Когда же воспротивится и не послушается, созвать старшин Драча и сообщить им другое письмо, дабы они содействовали ему задержать Иоанна. Как видно, однако, из дальнейшего рассказа Анны, весь эпизод о готовившейся в Драче интриге и о враждебных замыслах дуки Иоанна не оправдался самым делом, так что дука Иоанн, явившись в Филиппополь и объяснившись с царем, был снова послан в Драч в качестве царского наместника. |
| Он действительно не грек по происхождению и никогда не владел в совершенстве греческим языком. И первоначальное воспитание его относится к тому времени, когда он жил в Сицилии и Ломбардии, и когда он состоял уже на службе в Константинополе, не прерывал сношений с своими соотечественниками. Крупной известностью в столице был тогда Михаил Пселл , у которого Итал слушал уроки и влияние которого должно было отразиться на ученике. Но отношения ученика к учителю не были дружественные. Хотя свидетельство Анны Комниной 89 не может считаться вполне беспристрастным, но то обстоятельство, что Итала не удовлетворяли уроки Пселла, не может быть отрицаемо. «Учителей он не выносил и не терпел ученья, полный же дерзости и варварского нахальства, он считал себя выше всех и без науки и поспорил с самим Пселлом на первых же уроках». При царях Дуках Иоанн Итал занял высокое положение и получил известность и, когда Пселл постригся в монахи, занял его место в Высшей школе, получив титул ипата философов. Следует полагать, что Итал в решении некоторых философских вопросов отдавал предпочтение мнениям древних эллинских или языческих писателей, с которыми в резком противоречии находилось церковное учение. Легко понять, что его взгляд не мог быть одобрен в то время, когда свобода философского мышления была ограничена высшим авторитетом Священного Писания и святоотеческих творений. Пселл в этом смысле был консервативней и держался в подчинении церковному учению. Итал объяснял в своей школе Платона и Прокла, Порфирия и Ямвлиха, в особенности же Аристотеля и его Органон. «Не мог он, – свидетельствует Анна Комнина, – принести большой пользы учащимся, так как тому препятствовали его вспышки и нескладный характер. Многих из них я потом часто видывала во дворце. Ни одной науки не знали они в точности, выдавали же себя за диалектиков беспорядочными движениями и странными кривляниями. Не владея реальными знаниями, они находили себе защиту в идеях да в смутных теориях о переселении душ». Другое свидетельство позднейшего писателя об Итале приписывает ему притязание создать себе известность на аристотелевской риторике, и этим объясняется его популярность между учениками 90 . |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ГРИГОРИЙ ПАКУРИАН [Бакуриани, Бакурианисдзе; груз. ; греч. Γρηϒριος Πακουριανς] (20-е гг. XI в.- 1086, Белятово, территория совр. Болгарии), визант. полководец, севаст и доместик, основатель Петрицонского (Бачковского) мон-ря (1083; совр. Юж. Болгария). Нарративные и документальные сведения о Г. П. имеются на груз., греч. и арм. языках. С его именем связан один из полностью сохранившихся памятников визант. права - Типикон Петрицонского мон-ря, составленный на греч. и груз. (по предположению нек-рых исследователей, и на арм.) языках и сохранившийся в списках XII-XIII вв. (оригинал груз. и греч. текста: Б-ка им. А. Кораиса (о-в Хиос, Греция). 1598; пер. на новогреч.: Там же. 1599; копия греч. текста: Софийская публ. б-ка, Болгария). Груз. (КЦ, Синодик Уложения Руис-Урбнисского собора, Синодик грузинского мон-ря Ивирон на Афоне), греч. (кроме «Алексиады» Анны Комнины) и арм. (Матеос Урхаеци) источники называют Г. П. грузином по происхождению. В. А. Арутюнова-Фиданян на основе всех известных источников составила подробное жизнеописание Г. П. (Curriculum vitae) и отнесла дату его рождения к 20-м гг. XI в. (Типик Григория Пакуриана. С. 47). В Типиконе неск. раз отмечено, что Г. П. принадлежал к «блестящему грузинскому роду», а мон-рь Петрицон был основан им для грузин, что подтверждается древнегруз. эпиграфикой, груз. фресками, иконами, рукописями мон-ря и т. д. В 1888 г. был издан новогреч. перевод Типикона по Софийской рукописи (XIII в.), где было сказано о существовании помимо груз. также и арм. варианта Типикона, и о том, что подпись под греч. текстом была выполнена Г. П. на арм. языке. Эти сведения дали повод нек-рым ученым считать Г. П. армянином. Н. Я. Марр писал, что Г. П. называл себя грузином, поскольку придерживался Православия, т. е. «грузинского вероисповедания» ( Марр. Аркаун. С. 25-28; он же. Иоанн Петрицский. С. 54). Это мнение разделяли И. И. Соколов , А. Грабар , И. Гошев , Ф. И. Успенский , В. Николаев, Х. Г. Бек , С. Овнанян, Арутюнова-Фиданян, П. М. Мурадян и др. На первоначальной т. зр. о груз. происхождении Г. П. настаивали А. Цагарели, П. В. Безобразов , Л. Пти, И. Иванов, А. Протич, Э. Хонигман, В. Н. Лазарев , Л. Менабде и др. |
| е. может служить доказательством равенства патриарха с папой только по правам духовной власти, а никак не по внешним отличиям, свойственным императорскому сану. Но «как благопотребнейшая принадлежность патриаршего престола», Вальсамон не забывает в своих рассуждениях по этому вопросу сказать словечко pro domo sua: если вселенский патриарх не имеет никаких инсигний императорского сана, то великий хартофилакс патриарха не лишён отличий, дарованных Константином Великим высшим клирикам Римской церкви для сравнения их с сенаторами: он, хартофилакс, имеет право, на основании Константинова эдикта, в праздник св. нотариев ехать в процессии на патриаршем коне, покрытом белой попоной, и, подобно Римским кардиналам, имеет на голове золотую тиару, которая и хранится в харотофилакии 173 . На внешнем положении вселенского патриарха оправдывались слова Константиновой грамоты, что престолы духовного и мирского владык христианского мира не могут находиться в одном городе: иначе блеск одного будет исчезать в сиянии другого. Так и случилось с престолом Константинопольского патриарха. То же было бы, конечно, и с папским троном, если бы Константин Великий не перенёс своей столицы в Византию. Поэтому все громкие речи византийских писателей XI–XII вв. о чрезвычайных преимуществах Константинопольского патриарха, возвышающих его над Римским папой, в сущности, относились не к самому патриарху, а к городу, где находилась его кафедра. Такова, например, следующая тирада Анны Комнины: «Латиняне, – пишет она в истории царствования своего отца, – утверждают в своей безумной гордости, что Римский архиерей есть первосвященник и духовный предстоятель всего мира; но они забывают, что вследствие перенесения императорской резиденции, сената и всего государственного, верховного управления в Византию, на этот город перешла и вся церковная гегемония. Первые императоры (разумеется, конечно, и Константинопольского патриарха на крайнюю высоту, подчинил ему все диоцезы во вселенной (ες περιωπν πρωτστην ναβιβασαμνη, τς ν οκουμνην διοκσεις πσας π τοτον τξατο) 174 . |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла КАРАДЗАСЫ [Караца, Караджа; греч. ед. ч. Καρατζς, мн. ч. Καρατζδες; румын. Caragea; возможно, от тур. karaca - косуля], греч. фанариотский род. Древнейший представитель К., Аргир, согласно «Алексиаде» Анны Комнины , был великим этериархом, имел негреч. происхождение (Анна Комнина дважды называет его скифом и один раз - савроматом) и участвовал в походах Алексея I Комнина в кон. 80-х гг. XI в. ( Ann. Comn. Alex. VII 3; VIII 7; X 4; Karadja. 1938. P. 224-225). На печатях нач. 90-х гг. XI в. он называется куропалатом, протокуропалатом и дукой Филиппополя ( Laurent. 1943. P. 206). Существуют гипотезы о происхождении рода К. из Трапезунда, Рагузы (Дубровника) и Карамании. История семьи в визант. и раннюю османскую эпоху реконструируется фрагментарно. Были предприняты попытки связать род К. с Евстафием К., осуществлявшим переговоры между К-польским Патриархатом и султаном Мехмедом II после падения К-поля в 1453 г. ( Riso-Rangab é . 1892. P. 37; Karadja. 1938. P. 225), а также с Николаем К., членом Тевтонского ордена из г. Арта в Эпире в кон. XV в. ( Karadja. 1938. P. 225). С достоверностью генеалогия К. прослеживается только со 2-й пол. XVI в. В Османской империи представители рода К. занимали важнейшие посты, доступные греческой знати. На протяжении нескольких поколений в XVII-XVIII вв. они были великими постельничими валашских господарей. Начиная с этого времени в источниках преимущественно используется румынская форма фамилии - Караджа. К. были связаны с фанариотскими семьями Маврокордат, Аргиропул, Суцос и Колокотронис, а также с румын. семьей Гика и родом Кантемиров. Скарлат К. (ок. 1697-1780) в начале своей карьеры служил переводчиком в посольстве Голландии, затем стал великим логофетом, приобрел влияние при дворе султана и сумел в 1761 г. добиться назначения своего брата Иоанникия патриархом К-польским (см. ст. Иоанникий III , патриарх Печский и К-польский), а в 1764 г. своего сына Георгия - великим драгоманом Порты. После его скоропостижной кончины в 1765 г. Скарлат сам стал великим драгоманом и в этом качестве участвовал в переговорах при заключении Кючюк-Кайнарджийского мирного договора 1774 г. Господарями Валахии были Николай К. (1782-1783) и Иоанн Георгий К. (1812-1818). Последний известен законодательной (т. н. Кодекс Караджа) и просветительской деятельностью (его дочь, Раллу К., основала первый в Бухаресте театр «Красный фонтан»), а также борьбой с эпидемией чумы в 1813 г. В 1818 г. Иоанн Георгий вынужден был бежать в Пизу, где сблизился с кругами филэллинов и начал оказывать финансовую поддержку участникам греческого освободительного движения. В 1830 г. он переехал в Афины. Его сын Георгий (ранее бывший великим драгоманом) принял активное участие в борьбе за независимость и положил начало афинской ветви рода К. |
| Самостоятельных экфрасисов ландшафта сохранилось не много: можно вспомнить «экфрастическое письмо» Иоанна Геометра , где он описывает свой сад 198 , или послание Феодора Дафнопата, специально посвященное прекрасному ландшафту в окрестностях столицы 199 . Чаще всего природный ландшафт или сад фигурирует как фон – для города, уединенной обители, храма – или как декорации для любовных переживаний персонажей романа 200 . 4. Описания людей. Экфрасис человеческой внешности часто встречается в исторических сочинениях: от простейших «соматопсихограмм» в хронике Иоанна Малалы 201 до изысканных литературных портретов в трудах Михаила Пселла и Анны Комнины 202 . Нередки описания внешности и в романах: детально изображается идеально красивая наружность героя и героини. Самостоятельный экфрасис человека – редкое явление: можно упомянуть лишь созданное Константином Манасси описание карлика, живущего в императорском дворце 203 . Наиболее подробное из всех известных нам византийских описаний человека принадлежит Михаилу Пселлу – это детальный экфрасис умершей дочери автора Стилианы, включенный в надгробную речь 204 . Описывая человека, византийские авторы, как правило, четко следуют нормам риторической теории: экфрасис начинается «с головы» и продвигается строго в направлении сверху вниз, как, например, в описании Стилианы: брови, глаза, щеки, нос, губы и так далее, вплоть до лодыжек. 5. Описания событий. Чаще всего описываются события из столичной или придворной жизни, сопровождавшиеся пышным церемониалом. Так, известны три самостоятельных экфрасиса охоты 205 , два описания конских ристаний на ипподроме 206 и экфрасис потешных боев на деревянных копьях 207 . Распространенной темой становится и морская буря, детально описанная, к примеру, в письмах Синесия Киренского, Михаила Пселла и Феодора Дафнопата. К описаниям событий можно отнести и многие экфрасисы статуй и мозаик – в соответствии с античной традицией фигуры, изображенные живописцем или скульптором, словно «одушевляются» – описываются «как живые», в движении, наделяются помыслами и чувствами. |
| Поучительные сочинения Из поучительных сочинений блаженного Феофилакта известны: 1 . Слово в неделю Крестопоклонную. 2 . Слово в день Введения во храм Пресвятой Богородицы. 3 . Похвальное слово императору Алексию Комнину. 4 . О царском воспитании. «Похвальное слово императору Алексию Комнину» писано блаженным Феофилактом после скифской войны, в которой император одержал над варварами многие победы. События эти относятся к 1089 году, когда, по свидетельству Анны Комнины, со славой торжествовали въезд императора в царственный город. Может быть, в честь этого события и произнесено было похвальное слово блаженным Феофилактом, который всегда принимал самое живое участие в судьбах отечества 35 . Сочинение «О царском воспитании» блаженный Феофилакт написал для своего воспитанника Константина Порфирородного. Оно написано в царствование Алексия Комнина, когда Константин, как свидетельствует Анна Комнина, «носил уже червленого цвета башмаки 36 , пользовался короною Августов и, как царь, именовался вместе с императором Алексием». Это сочинение разделяется на две части: в первой содержится похвала самому воспитаннику и его родителям, а во второй даны царственные наставления. В предисловии к сему сочинению святитель говорит: «Я не буду льстить тебе или услаждать слух твой лживыми словами и софизмами. Иначе я изменил бы правилам моей жизни, помрачил важность моего сана и сделал бы вред тебе». Сообразно с сим обещанием он дает царственному воспитаннику наставления, которые свидетельствуют как о мудром его понимании высокого звания царя, так и о ревности по правде Божией. По мнению блаженного Феофилакта, никто так не счастлив, как царь, прославляющий власть свою добродетелями, и никто так не жалок, как царь же, унижающий себя постыдными делами. Главным началом царского управления должен служить Закон Божий. Исторические сочинения Несомненна подлинность лишь одного исторического сочинения блаженного Феофилакта – «Слова о мученичестве Тивериупольских мучеников». В нем блаженный Феофилакт говорит о страдании мучеников в царствование богоотступника Юлиана, о перенесении мощей их из Тивериуполя (Струмицы) в Врагалиницу в царствование болгарского царя Бориса и о чудесах, совершавшихся от сих мощей. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ДЮКАНЖ Фронтиспис 1-го тома «Glossarium ad scriptores mediae et infimae latinitatis». Basel, 1762 (РГБ) Фронтиспис 1-го тома «Glossarium ad scriptores mediae et infimae latinitatis». Basel, 1762 (РГБ) [франц. Du Cange] Шарль дю Френ [франц. du Fregne] (18.12.1610, Амьен - 23.10.1688, Париж), франц. историк, филолог, лексикограф, византинист, представитель эрудитской школы во Франции. Получил образование в иезуитском коллеже в Амьене, затем в ун-тах Орлеана и Парижа, после чего занимался в Амьене юридической практикой. В 1638 г. женился на Катрин Дюбуа, дочери гос. казначея в Амьене, в 1647 г. выкупил у тестя его должность. Отец 10 детей. В 1668 г. из-за эпидемии чумы переехал с семьей в Париж, где сблизился с Ж. Мабильоном . Работал в парижских архивах с рукописями и документами, исследовал средневек. и визант. историю. До 1655 г. не публиковал научных трудов и был мало известен за пределами Амьена. С 1657 г. стали выходить его сочинения и издания источников по визант. истории, к-рые и до наст. времени не потеряли значения, а также работы по истории Франции, в т. ч. перевод на франц. язык истории Жоффруа де Виллардуэна (Histoire de l " Empire de Constantinople sous les empereurs français, 1657). Д. издал «Историю Людовика Святого» Жана Жуанвиля (Histoire de St. Louis, roi de France, 1668), сочинения визант. историков Иоанна Киннама ( Ioannes Cinnamus. Historia, 1670) и Иоанна Зонары ( Ioannes Zonaras. Annales, 1686-1687) с приложением прежде изданных сочинений Анны Комнины и Никифора Вриенния и с обширными комментариями. Титульный лист 1-го тома «Glossarium ad scriptores mediae et infimae latinitatis». Basel, 1762 (РГБ) Титульный лист 1-го тома «Glossarium ad scriptores mediae et infimae latinitatis». Basel, 1762 (РГБ) В 1680 г. Д. опубликовал «Историю Византии» (Historia Byzantina, 1680) в 2 частях: «О византийских фамилиях» (De familiis Byzantinis) и «Христианский Константинополь» (Constantinopolis Christiana). Подобное исследование Д. посвятил знатным фамилиям лат. Востока: членам иерусалимского, кипрского, арм. и др. королевских домов (Des Familles d " outre-mer, 1869). |
| Таким образом, все ссылки Зденека Кланицы на " Хронографию " Михаила Пселла следует признать неубедительными. Они свидетельствуют лишь о том, что в Византии люди, несшие воинское служение, могли принимать монашеский постриг. Однако это было сопряжено с полным отказом от употребления оружия. Следует иметь в виду, что принятие пострига не тождественно рукоположению в священный сан. С канонической точки зрения рукоположение не может быть совершено над человеком, проливавшим кровь в бою. И действительно, из всех ссылок на Пселла, которые приводит Кланица, лишь в одном месте говорится о поставлении в священную степень прежнего воина (Константина Лихуда). Однако вполне очевидно, что после принятия сана патриарх Константин не принимал участия в боевых действиях. Так что даже если в силу каких-либо обстоятельств (пусть даже и в обход канонов) бывший воин рукополагался в священники, его возвращение к военному ремеслу становилось невозможным. И потому класть ему в гроб оружие было бы, по меньшей мере, странно. Вполне очевидно, что не только канонические правила Православной Церкви, но и общественное мнение в Византии считали священника с оружием в руках недопустимым отступлением от нормы. В этом отношении восточно-христианские представления о клириках существенно отличались от западных. И когда в конце XI века у стен Константинополя появились первые отряды крестоносцев, среди которых были в том числе и вооруженные священники, это сильно удивило греков. Об этом сохранилось свидетельство в " Алексиаде " Анны Комнины: " Представление о священнослужителях у нас совсем иное, чем у латинян. Мы руководствуемся канонами, законами и евангельской догмой: не прикасайся, не кричи, не дотрагивайся, ибо ты священнослужитель (ср. Кол 2, 21). Но варвар-латинянин совершает службу, держа щит в левой руке и потрясая копьем в правой, он причащает Телу и Крови Господней, взирая на убийство, и сам становится мужем крови, как в псалме Давида (Пс 25, 9). Таковы эти варвары, одинаково преданные и Богу и войне " (Алексиада. Кн. Х, гл. |
|
|
