| Лейб-медик, напротив, значил меньше и меньше, хотя и продолжал в точности руководствоваться придворными «росписаниями». Вся деятельность графа Лестока ограничивалась тем, что он жил в собственном каменном доме, на Фонтанке 447 , пользовался, по званиям своим, честью постоянного гренадерского караула у дома; получал из одной России до 20 тыс. руб. в год 448 , играл и проигрывал, возился с начинавшейся подагрой и, вдовея с ноября 1743 года 449 , вздумал жениться. Выбор графа Лестока пал на фрейлину императрицы, Марию-Аврору Менгден, сестру известной камер-фрейлины Юлианы и близкую родственницу всех Менгденов, павших при воцарении Елизаветы. В день свадьбы графа, 11 ноября 1747 года, императрица, по обыкновению, сама убрала к венцу невесту в собственные свои брильянты и присутствовала, со всем двором, на брачном пире, в доме лейб-медика. Но, несмотря на такое торжественное выражение милости монархини к первому лейб-медику ее величества, дела графа Лестока принимали весьма неблагоприятный для него оборот. Кроме давней открытой вражды к Лестоку Бестужева, это происходило от изменения политических отношений России к Пруссии, и еще более от легкомыслия самого Лестока, который, не уважая ни лиц, ни обстоятельств, постоянно давал полную волю и своему сердцу и своему языку 450 . Способный, по натуре своей, к увлечениям всякого рода, Лесток был еще способнее увлекаться именно тем, что приносило ему чистый денежный барыш. Когда же последнего в виду не имелось, Лесток испробовал все, чтобы добыть его, рвался от неудачи, но, испытав ее, умел, при всем своем эгоизме, оставаться почти добрым малым, юношей далеко не по летам, болтуном откровенным до неосторожности, шутником не всегда милым, но всегда умным и тонким, способным шуткой нажить себе смертельного врага, одним словом, вовсе не был политиком, особенно, в смысле Бестужева. Канцлер на это-то и рассчитывал; а обстоятельства помогли канцлеру сжить с рук вертуна француза, надоевшего не одному Бестужеву. Россия близилась тогда к разрыву с Пруссией, против которой, на помощь Австрии, двигался уже по Европе корпус князя Репнина. |
| Не испробовать этого средства было бы недостойно предприимчивого духа, которым обладал Лесток. Отлагать подобную пробу до другого времени, когда благоприятствует настоящее, значило бы поступать глупо. А Лесток был умен, к тому же и не молод: мог не дожить до какого-то другого времени или, дожив, не успеть насладиться осуществлением надеж, составлявших всю задачу его бытия. Он решился не медлить и действовать. Само собой разумеется, что предприимчивому лейб-хирургу прежде всего надлежало обратиться к цесаревне, именем которой он задумывал совершать переворот, и, получив согласие ее высочества, тем самым как-бы освятить чистоту своих намерений, по крайней-мере, в чужих глазах. Лесток так и сделал. Но затруднения, встреченные им при этом, едва-ли не превосходили все остальные, всегда соединенные с затеями подобного рода. Цесаревна, преданная удовольствиям, к которым власть не могла прибавить многого, не помышляла о престоле, не желала расставаться со спокойствием частной жизни, дружелюбно посещала правительницу, систематически охлаждаемую к Елизавете интригами камер-фрейлины и любимицы своей Юлианы Менгден 270 , и – вовсе не сочувствовала мятежным внушениям лейб-хирурга. К тому же, цесаревна, сильно заинтересованная братом Антона-Ульриха, вновь избранным герцогом курляндским Людвигом, гостившим тогда в Петербурге 271 , естественно не была расположена предпринимать что-нибудь против родных нравившегося ее высочеству молодого человека, брак с которым, как утверждают, был бы по сердцу Елизавете 272 . Такая неудача не остановила, однако, Иоганна-Германа, слишком наэлектризованного желанием поскорее осуществить свои золоте мечты и подстрекаемого, в особенности, примером так недавно и так удачно совершенного переворота. С упорством эгоиста, преследующего личные цели, и с красноречием адвоката, защищающего собственное дело, Лесток продолжал твердить цесаревне о законности прав дочери Петра на отчий престол, о хищничестве, даровавшем корону несмысленному младенцу, о возможности возвратить первые и уничтожить последние; наконец, сметливый авантюрист намекал вскользь об опасностях, будто бы предстоящих ее высочеству раньше или позже – и скорее раньше, чем позже. |
| Поэтому „облекайтесь во Христа“ и от Него, от одного Его ждите плодов духовных“. Так сильно, так метко и православно-верно иноверец вразумляет православного. Профессор физики даёт урок веры великому, но заблудившемуся писателю. Свидетельство Друммонда в глазах нашего писателя-вероучителя должно иметь особую важность, ибо это человек одного с ним класса, одной учёной среды, это человек науки, и притом какой науки? естественной, о приверженцах коей со времён Дарвина мы привыкли думать, как о противниках всякой религии и всякого богопознания. Но времена изменились. И мы видим, что тот, кто над своими сочинениями выставляет слова Христа, является ярым Его отрицателем, а преемники по профессии отрицателя Бога являются Его верными проповедниками. Ищущие чудес только не стараются замечать их. И в наше время Савлы обращаются в Павлов, хотя с другой стороны, к прискорбию, и среди нас восстают Юлианы. Причина их появления указана давно и заключается в том, что только истинное знание приводит к Богу. А потому мы, не смущаясь ложными учениями тех, которые говорят о том, чего не видели „без ума дмяся от ума плоти своея“ ( Кол.2:18 ), будем, по завету апостола, продолжать „творити молитвы, моления, прошения, благодарения за вся человеки, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте, хваляще и благословяще Бога во псалмех и пениях, и песнех духовных“. В этом мы видим единственное средство общения с своим Создателем и цель нашей жизни. Так на это, как мы видели, смотрят и люди науки, так же смотрят и лучшие служители чистой поэзии. Один из них так выражается о призвании поэта: С иною силою он дружен; В его груди пылает жар, Которым зиждется созданье. Служить Творцу – его призванье. Говоря далее о том, какие ему воспеть дела, какие битвы или войны, поэт отвечает: Не в венце сияет Он, К Кому душа моя стремится. Не блеском славы окружён, Не на звенящей колеснице, Не в торжестве величья – нет, Я зрю Его передо мною С толпою бедных рыбаков; Он тихо, мирною стезёю, Идёт меж зреющих хлебов, Благих речей своих отраду В сердца простые Он лиёт: Он правды алчущее стадо К её Источнику ведёт. |
| Развитие сектантских тенденций протекает по несколько иному сценарию в тех случаях, когда откровения и послания получают руководители высшего или среднего звена религиозной организации либо просто весьма авторитетные в ней люди. В этой ситуации они активно пользуются имеющимся кредитом доверия членов организации и значительно быстрее набирают приверженцев для своих новых откровений. Руководству организации с ними гораздо сложнее справится и в большинстве случаев избежать образования новой секты не удается. Весьма показателен в этом отношении пример раскола Нового Иерусалима – крупной мексиканской утопической общины христианской направленности. После смерти лидера среди авторитетных членов организации появилось сразу два человека, заявлявших, что получают откровения от девы Марии из потустороннего мира, и тем самым претендовавших на руководство в группе. После весьма напряженных и эмоционально перегруженных конфликтов между сторонниками обеих партий из группы вышло большое количество людей, которые образовали свою независимую религиозную организацию 492 . Также в результате откола от пятидесятников появляется весьма экзотичная пуэрториканская секта Мита, основательница которой, Хуанита Гарсия Пераза вначале начала получать откровения от Бога, а затем заявила, что в нее воплотился Сам Святой Дух 493 . Наконец, история мировых религий полна также примерами успешного преодоления сектантских тенденций и контроля над возникающими откровениями. В качестве примера можно привести праздник Тела и Крови Христа, изначально уходящий своими корнями в откровения и видения монахини Юлианы из г. Льежа, Бельгия (XIII в.) 494 , а также так называемые Фатимские явления Девы Марии в начале ХХ в. в г. Фатима, Португалия, которые по истечении некоторого времени были все же официально признаны католической церковью. Другим примером, уже из мира НРД, являются откровения Елены Уайт, одной из основателей адвентистов седьмого дня. Ее видения изначально далеко не однозначно воспринимались в среде ранних адвентистов, но с течением времени они превратились в один из самых авторитетных после Библии источников вероучения и церковной дисциплины 495 . |
| Вейдле в книге «Рим. Из бесед о городах Италии» в частности писал: «мысль о спасении, мысль о том, что для погребенных здесь крещеных христиан смерти нет, что все они избавлены от греха и смерти своим крещением. Недаром в те времена все крещеные звались святыми; недаром день смерти называли христиане днем рождения. Горячей верой в эту сокрушающую смерть силу крещения именно и объясняется как осмысление сюжетов, препоручавшихся здесь живописцам, так и самый выбор этих сюжетов. Выбирались темы, непосредственнее других поддававшиеся такому осмыслению, упрощенное изображение которых упрощало бы их именно в эту сторону. Не исключалась при этом и некоторая доля насилия над библейским рассказом, как это особенно заметно в темах Ионы, Даниила, трех отроков, Ноя. Ведь не в Ное дело, а в спасении Ноя, и даже не в его спасении, а в спасении погребенного, подобном его спасению. Существует саркофаг некой Юлии Юлианы, где она сама вместо Ноя изображена в ковчеге-ящике с подлетающим сбоку голубком, точно так же как есть катакомбная фреска, где возле спасенного Ионы начертано имя погребенного здесь покойника. Иона, Ной, три отрока, Даниил — все они спасены, как Лазарь воскресший, как Исаак спасен из-под ножа Авраама, как израильтяне спасены в пустыне водой, изведенной из скалы. Вода эта — прообраз воды крещения, «воды жизни», которую зачерпнула самаритянка в своем колодце и которой спасены все крещеные, все на этом кладбище погребенные. Только это и важно, только об этом «идет речь», только это «имеется в виду». И сам Добрый Пастырь — не образ Христа, а лишь картинка, повторяемая сколько угодно раз — пастушок со спасенным ягненком на плечах. Важно не что она изображает, и еще меньше — как она изображает, а что она значит. Значит же она все то же: смерти нет. […] Таково первоначальное искусство христиан. Полно, да искусство ли оно? Разве искусство может удовлетвориться обозначением вместо изображения? Разве может ему быть безразлично, как именно оно изображает? Очень показательно, кроме того, что поскольку мы сравниваем памятники того же времени, никакие формальные особенности не отличают скульптуру христианских саркофагов от скульптуры саркофагов нехристианских и росписи христианских катакомб от росписей языческих кладбищ и жилищ. Христианские и нехристианские саркофаги выходили часто из тех же мастерских. Те и другие росписи исполнялись мастерами той же выучки. То немножко лучше исполнялись, то немножко хуже. С точки зрения искусства — или ремесла — всему этому цена одна. Различие, однако, есть — огромное, но не стилистическое, а смысловое; различие не языка, а того, что сказано на этом языке; и различие в самом отношении к этому языку, к тому языку, который называем мы искусством. Христиане III века пользуются им и вместе с тем отвергают его; они в искусстве отвергают искусство. Очень скоро оно у них будет, но им пока не до него. Пока у них есть другое, чего потом будет у них меньше… Вот чему нас учит подземный Рим.» |
| Иероним в своих комментариях нередко упоминает о втором издании перевода Акилы. Цель его — наибольшая (κατ ακριβεαν) тщательность перевода. Вероятно, Акиле по местам казался первый перевод не вполне точным, поэтому он и делал в нем поправки. Во всех ли книгах были эти поправки, неизвестно. У Иеронима не упоминаются они в комментариях на Исаию и малых пророков. Может быть не во всех книгах Акила заметил недостатки и исправил их. В недавнее время открыты в Каирских палимпсестах некоторые отрывки греческого точного перевода из книг Царств и Псалтири (3Цар.20:7—17; 4Цар.23:11—27; Пс.90:6—13; 111:4—10). По точности этого перевода (особенно в частицах: и ) заключают, что это — перевод Акилы (Христ. Чтение. 1898 г. Март. 450—452 стр. Swete. An introduction... 34 р.). Перевод Симмаха Второе место в ряду греческих переводов у Оригена занимал перевод Симмаха. По свидетельству Епифания, Симмах жил при императоре Коммоде и Севере (180—211 г. по Р.Х.). По происхождению он был самарянин, по самомнению о себе надеялся получить верховную власть над соотечественниками, но не получив ее, из обиженной гордости перешел в иудейство, во второй раз подвергся обрезанию и приступил к новому переводу ветхозаветных книг, чтобы опровергать самарян (De pond. et mens. 15). Евсевий передает, что Симмах был эвионитом и в своем переводе старался опровергнуть Евангелие Матфея и подтвердить эвионитскую ересь. Его комментарии и перевод Ориген получил от какой-то Юлианы, имевшей подлинный их текст (Церк. Ист. VI, 17). Бл. Иероним также называет Симмаха полухристианином, иудействующим еретиком-эвионитом (Praef. ad lob.). Гейгер думал найти упоминание о Симмахе в талмуде под именем Sumkos. Но с этим предположением другие ученые не соглашаются (Field). Согласно указанному преданию справедливо не искать у иудеев упоминания о Симмахе. Предание, впрочем, о вражде Симмаха к самарянам не подтверждается ныне известными остатками Симмахова перевода. Так, в хронологии Быт. 5 гл. перевод Симмаха сходен с Самарянским Пятикнижием, чем подтверждается его происхождение из самарян, а не вражда к ним. |
| Это не была сильная привязанность к человеку, отсутствие которого производило бы около нее пустоту, без которого ей тяжело было обойтись; подавить привязанность к такому человеку очень трудно, для этого нужно по крайней мере очень много времени, ибо внушения, делаемые против такого человека, против его достоинства и верности, неприятно раздражают, с такими внушениями подходить опасно; но отношение Анны Леопольдовны к Миниху было совершенно другого рода: она не чувствовала к нему никакого особенного расположения, ей было скучно с ним, как со всяким другим, кроме Юлианы Менгден и еще кого-нибудь; единственное чувство, которое связывало ее с ним, – это было чувство благодарности за освобождение от Бирона; но благодарность – чувство тяжелое, если не поддерживается другими чувствами, если нужно беспрестанно говорить самому себе: «Я должен быть расположен к этому человеку, потому что он оказал мне услугу», тогда как внутреннего влечения к нему нет никакого. На таком-то непрочном основании утверждалось значение и могущество Миниха! Если бы и при этом Анне Леопольдовне постоянно внушали, что она должна держаться Миниха как человека верного и необходимого, то, конечно, она бы и держалась его и с течением времени привыкла к нему; но тут именно близкие люди употребляли все старания, чтоб уверить правительницу в неблагонамеренности и опасных замыслах фельдмаршала, знаменитого честолюбца, который не может быть доволен ничем: а можно ли сохранять благодарность к такому человеку, который все делает только для удовлетворения своему честолюбию и если вчера свергнул одного, то завтра свергнет так же легко другого, чтоб никто не стоял на его дороге? Миних даже опаснее Бирона, потому что даровитее и отважнее его. При таких внушениях без средств и охоты опровергать их медлить можно было только из чувства приличия, из страха, что скажут: человек оказал такую услугу, а ему отплатили неблагодарностью! Если легко было подкопать хрупкое основание Минихова могущества, то Остерман, которому очень хотелось это сделать, не мог, да и не желал сделать это прямо, один. |
| Безусловно, грех это – проблема. Большинство людей среднего возраста и старше поймут суть высказывания Юлианы из Норвича 17 , что грех , состояние грешника – наихудшая кара, которой может подвергнуться человеческое существо. Тем не менее я убеждена, что внимание к другой категории, – к тому, что я называю ужасным злом, – покажет, что грех – важный симптом и страшное следствие еще более глубокой проблемы. Основываясь в большей степени на книге Иова, чем на истории грехопадения Адама, я хочу показать, что главная задача Спасителя – спасти нас главным образом не от греха, а от ужаса! «Ужасные» проблемы Ужасы составляют сам кризис человека. Но так как ужасы обычно не являются исходной точкой ни философии религии, ни христологии, то стоит остановиться и пояснить, что именно я имею в виду. Определение категории. Было много попыток концептуализировать самое страшное зло. Начну с экзистенциалистской категории персонального смысла, определив «ужас» как «зло, причастность которому (совершение или претерпевание) в первую очередь дает повод усомниться в том, что жизнь того, кто оказывается причастен этому злу, может быть великим благом. Образцом ужасного может служить изнасилование женщины с отрубанием ей рук топором, психофизическое истязание, конечной целью которого является разрушение личности, сумасшествие или тяжелая форма депрессии, каннибализм, обращенных на собственных детей, издевательства над детьми, наподобие тех, которые описывает Иван Карамазов в романе Достоевского, родительский инцест, заключение в нацистских лагерях смерти, сброшенные на населенную местность ядерные бомбы, случайное или невольное соучастие в обезображивании или убийстве близких людей. Причастность ужасному дает повод усомниться в ценности жизни как таковой, потому что положительная часть жизни поглощается такой причастностью, и ослабление смыслообразующих структур создает впечатление разрушения и снижения личностной ценности людей, оказавшихся причастными ужасному. Нацистские концлагеря ставили целью не просто убить, но обесчеловечить свои жертвы, обращаясь с ними хуже, чем со скотом, чтобы сломить их личность и свести их социальные инстинкты к жестокой животной агрессии и самосохранению. Однако организация и управление такими институтами вели также к деградации и самих нацистов, издевавшихся над человеческой природой все более изощренно, пользуясь своей безграничной властью для попрания границ человеческого достоинства, – ведь табу представляют собой преграды, возведенные для поддержания минимальных норм, необходимых для существования человеческого сообщества, а нарушения табу ведут к деградации нарушителей, выявляя их непригодность для общества. Социально дезориентируя своих жертв, разрушая их ролевые ожидания на самом глубоком психологическом уровне, они деградируют сами. |
| КОЛЕНО XI: Барон Бурхард-Иоанн-Теодор, рождение 1822 Барон Христиан-Фридрих-Александр, рождение 20 января 1817 Барон Карл-Вольдемар, рождение 5 января 1820 Баронесса Паулина Барон Рейнгольд-Эмилий-Густав, рождение 27 сентября 1829 Барон Адальберт-Лев-Теодор, рождение 23 августа 1832 Граф Александр, рождение 30 мая 1802; женат на Надежде Платоновой Граф Фридрих-Мориц, рождение 31 августа 1804; женат на Зенеиде Ивановне Бутримовой Графиня София, за полковником бароном Эрнестом Вольф Графиня Констанция, за бароном Генрихом Вольф Граф Фридрих-Георг-Бурхард, рождение 1798 † 184.; женат на Анне Фёдоровне Герздорф Барон Георг-Эрнест Барон Густав-Фридрих-Иоанн, рождение 7 декабря 1834 КОЛЕНО XII: Графиня Ольга Александровна, за графом Альфредом Гомпеш-Рюрих Графиня Елисавета Александровна Граф Егор Морицович, рождение 14 декабря 1836 Графиня Вера Морицовна Граф Мориц Фёдорович, рождение 8 августа 1820; женат на Анне Беляевой Граф Оскар Фёдорович, рождение 25 мая 1828 Граф Александр Фёдорович, рождение 3 января 1833 Графиня Аделаида Фёдоровна Графиня Констанция Фёдоровна, за Нордбеком Графиня Изабелла Фёдоровна КОЛЕНО XIII: Граф Владимир Морицович, рождение 19 февраля 1849 Отто ф. Менгден, находясь шведским майором и лифляндским ландратом, возведён был Королевою Христиною, 12 июля 1653 года, в Баронское Шведского Королевства достоинство, с титлом: «Барон Мендген-фон-Альтенвога» по имени купленного прапрадедом его Энгельбрехтом, в 1490 году, и ему принадлежащего поместья Альтенвога. Внука его, баронесса Юлиана, была фрейлиною и любимицею Правительницы Анны Леопольдовны (см. Записки Манштейна). Двоюродный брат Юлианы, барон Карл-Лудвиг, тайный советник и коммерц-коллегии президент в правление Анны Леопольдовны, имел в то время великое значение при Дворе, а по восшествии на престол Императрицы Елисаветы Петровны сослан в Сибирь, в Колымский острог 271 , где и умер в 1760 году. Брат баронессы Юлианны, барон Эрнест-Рейнгольд возведён был Императором Иосифом II, 11/22 июня 1774 года, во Графское Римской Империи достоинство, и скончался в 1798 году, пережив своего единственного сына, умершего бездетным 12 лет прежде отца. Двоюродный брат их, старший родной брат вышеупомянутого, несчастного барона Карла-Лудвига, барон Иоанн-Генрих, Правительницею Анною Леопольдовною пожалованный в генерал-поручики, имел сына барона Эрнеста-Бурхарда, возведённого Императором Иосифом II, 16/27 июля 1779 года, в Графское Римской Империи достоинство, и бывшего родоначальником нынешних графов Менгденов. |
| У самой Юлианы Владимировны рабочий день не имеет ни начала, ни конца: „Я живу недалеко, если что — прибегаю: один нос сломал, другой плечо, третий таблеток наглотался… Врачей у нас нет, просто при необходимости вызываем неотложку или врача из поликлиники. А психологи свои есть, очень хорошие“. На вопрос, не страшно ли жить такой жизнью — всё время нести ответственность за тех, на кого и положиться-то нельзя, — она отвечает: „У меня есть такое качество: я — бесстрашный жираф, до меня очень долго доходит. Задачу поставили — делаю, а потом уже начинаю бояться… но чего бояться, когда всё уже произошло!“ Жить в Центре детям в каком-то смысле даже тяжелее, чем в колонии: нет ни охраны, ни сложных замков, но каждый знает — чуть что не так, уведомление о нарушении сразу же поступит, куда следует. Если ребенок выйдет без спросу на улицу, он будет писать объяснительную, с ним будут долго разговаривать, разбираться. А если самовольно уйдет, будет немедленно подан в розыск. Практически каждый день для воспитанников проводятся экскурсии в музеи, психологические тренинги, индивидуальные занятия с психологами и психотерапевтами. Вкусы и пристрастия у всех разные, но в Центре такой порядок: в каждом мероприятии участвуют все воспитанники, без всяких исключений. „На некоторые мероприятия ходить не хочется, но надо. Плохо, что нельзя отказаться. Чистить конюшни и в походы ходить мне не очень нравится, — признается Саша, — но сами лошади нравятся, и ездить верхом я умею. На рукопашный бой хожу с удовольствием. Ребята стараются не ссориться, драться-то все равно нельзя“. Если мальчишки все же подерутся, работники Центра сразу вызывают полицию, а самых проблемных отводят в РУВД для беседы. Причем беседы проходят много раз, дети говорят: „Да мы уже помирились, у нас всё в порядке!“, но беседы продолжаются: дети должны понимать, что это с рук им не сойдет, и остальные, глядя на них, тоже понимают. „С одной стороны, у нас очень хорошие отношения, — говорит Юлиана Владимировна, — с другой — как-то „договориться“ с нами невозможно, правила надо выполнять“. |
|
|
