| Уполномоченным, отправленным на новые андрусовские съезды, двоим князьям Одоевским, боярину князю Никите Ивановичу и стольнику князю Юрию Михайловичу с товарищами, был дан наказ: о соединении сил комиссарам отказать и в договоры не вступать. Но польские комиссары Марциан Огинский, воевода троцкий, и Антоний Храповицкий , воевода витебский, с товарищами грозили, что если соединения сил не произойдет, то поляки поневоле должны будут заключить мир с турками. Насчет вечного мира согласиться не могли, потому что комиссары не хотели уступить Москве в вечное владение тех городов, которые уступлены были ей по перемирию; об увеличении лет перемирия они не хотели говорить без договора о соединении сил. «Если, – говорили комиссары, – соединение сил не последует и Киев не будет отдан, то мы его саблями станем отыскивать; у нас теперь государь воинственный, который не только Киев, но и другие города отыскивать будет; может он оборониться от неприятеля и без царской помощи!» По этому случаю Алексей Михайлович написал Собескому: «Великие послы съезжаются для умножения братской дружбы между их государями, а не для угроз; неприлично стращать мечом того, который и сам, за помощию божиею, меч в руках держит: в том свидетельствует прошлая война. О Киеве вашим комиссарам говорить не годилось! Киев задержан за многие и несчетные с вашей стороны нам бесчестья и досады в прописках нашего имени и титула и в печатных книгах: в грамотах, отправленных из вашей канцелярии, пишут меня Михаилом Алексеевичем! Киев задержан также за несчетные убытки при вспоможении вашему королевскому величеству против султана и хана крымского. Вы отдали султану Украйну, в которой и Киев: так можно ли после того вам отдать Киев?» Андрусовские переговоры тянулись с половины сентября до конца декабря и кончились ничем, а между тем Собеский в своих грамотах не переставал умолять царя о немедленном вспоможении, уведомляя о своих успехах, выставляя, что теперь самое удобное время ударить сообща на врага и очистить страны придунайские. |
| Выше показано 23 города, взятых от Литвы, а в записке о военных действиях во время польского похода 1655 г. (точнее 1654–1655 г.), помещенной в IV т. Акт. Археогр. Экспедиции, названо 69 городов, взятых русскими 578 . Разумеется, не все эти города вошли в состав Смоленской епархии. Ей принадлежали только ближайшие города; менее отдаленные ведались православным белорусским патриаршим наместником, более отдаленные – епископами львовским, перемышльским и луцким, подчиненными киевскому митрополиту. К Смоленской епархии, несомненно, отошли места, лежащие в бассейне верховьев четырех рек: двух притоков Днепра – Сожа и Десны, самого Днепра и Обши – притока Западной Двины. Прошло не более четырех лет, как пределы Смоленской епархии сократились: от неё отошли временно присоединенные верховья р. Сожа с г. Мстиславлем. В 1661 году на тамошнюю епархию посвятили разом двух епископов: в Москве 4 мая посвятили нежинского протопопа Максима с именем Мефодия и титулом архиепископа мстиславского и оршанского; в Киеве чрез три месяца посвятили своего Иосифа Тукальского 579 . Трудно разграничить область ведения смоленского и мстиславского владык. Их границы можно предположительно определить вместе с установлением государственной границы между Россией и Польшей. Польша не согласилась на громадные уступки России; начались новые войны. В открывшихся войнах русские понесли значительные потери. Андрусовское перемирие 1667 г. решило спор между воюющими державами и утвердило за Москвой только Смоленск, Дорогобуж, Рославль, Белый, Красный, Невель, Себеж и Велиж 580 . Но и эти города не все вошли в состав Смоленской епархии. Последние три, особенно Себеж и Невель, как далеко неприлежащие к Смоленску, не принадлежали смоленской кафедре. В Невеле, как известно, в это время церковные дела ведал новгородский владыка. Ему, или псковскому, удобнее было управлять Себежем. После все три города поступили в состав Белорусской епархии 581 , потому что они не долго оставались за Россией. В 1680 г. по новому перемирию, заключенному в Москве, Невель, Себеж и Велиж с уездами уступлены полякам 582 . |
| За колоколом, по преданию, ушел в Москву тот глухонемой звонарь, который весь свой век прожил при нем, звонил в него и не хотел расстаться с ним 718 . Полагают, что этот колокол впоследствии был помещен на Набатную башню около Фроловских (ныне Спасских) ворот. В Тверской губернии, Вышневолоцкого уезда в с. Млеве, лежащем на берегу реки Меты, при церкви Спаса Нерукотворенного показывают могилу какой-то Марфы. Местное предание утверждает, что тут погребена Борецкая, умершая на пути в Москву и что вечевой колокол по приказанию царя брошен тут же в реку Мету. 12 ноября 1623 года жители Витебска убили униатского епископа Иосафата Кунцевича, раздраженные жестокими его мерами к распространению унии. Шестнадцати зачинщикам этого дела отрублены были головы, а так как все жители более или менее принимали участие в убийстве, то отнято было у города право Магдебургского суда, снят вечевой колокол, разорена ратуша и граждане отданы под непосредственный суд и расправу воеводы. Современники записали, что когда с башни Ратуши снимали колокол и стали разрушать самое здание, то раздалось повсюду тяжкое стенание 719 . Во многих церквах и монастырях России и особенно в Сибири имеются колокола, называемые «пленными», взятые в плен, как военная добыча. В Красноярске, на соборной колокольне, имеется один колокол, исписанный какими-то восточными письменами. По преданию, он взят из буддийского храма, по другим рассказам его нашли лет пятьдесят тому назад при разрытии одного кургана в Минусинском селе. В летописи под 1481 г. говорится: «Псковичи привезоша к великому князю немецкаго полону 8 колоколов Вельязских». В другом месте находим: «Псковитяне прислали великому князю 50 Феллинских колоколов» 720 . Во время войны царя Алексея Михайловича с Польшей, в Сибирь было послано много пленных поляков и литовцев, а с ними отправлены и колокола. Некоторые из пленных колоколов привезены были даже в Енисейск. Но война с Польшею кончилась, и вследствие Андрусовских договоров, по царскому указу, пленники, одушевленные и неодушевленные, потянулись обратно на свои прежние места. Впрочем, нет сомнения, что как многие из литовцев и поляков добровольно остались в Сибири и после поступили то в городовые, то в линейные казаки, так и колокола, по крайней мере некоторые, не возвратились на родину 721 . |
| В 1654 г. активную поддержку К. З. м. оказывал гетман Б. М. Хмельницкий , пожаловавший братии богатые имения в Левобережной Украине, в т. ч. с. Выгуровщина, со «ставами, сеножатми, озерами, полями и иншими всеми акциденциями», запретив казакам, чтобы «жебы в жадные наименьше провента не встручали ане жадными шинками не бывали» (к кон. XVII в. мон-рь значительно увеличил имение Выгуровщина, скупив соседние участки земли). Но оставшиеся в Правобережной Украине на территории Речи Посполитой владения К. З. м. после заключения Андрусовского перемирия в 1667 г. постепенно были отданы польск. шляхте. К кон. XVII в. в собственности обители находилось ок. 70 дворов в Глевахе, 2 двора на хуторе Вета, 25 дворов в Соколовке, Даниловке и Драновке, 6 дворов в Юровке, 5 дворов в Борщаговке, 18 дворов в Жерновке, 16 дворов в Заборье; в окрестностях Киева - сёла Даниловка, Крюковщина, Заборье, Княжичи, Блиставица, мельница на р. Красной. В 1708 г. еп. Переяславский Захария (Корнилович) основал Онуфриевский Даниловский Липянский (Липлянский) скит на землях Даниловки и Заборья. К мон-рю была приписана и Красногорская Троицкая пуст. (Киево-Златоверхо-Михайловский мон-рь. 1889. С. 63, 64, 119-129). Во 2-й пол. XVII - нач. XVIII в. крупные земельные приобретения экономически укрепили положение обители. Гетманы не только подтверждали прежние владения, но и дарили К. З. м. новые земли. Так, гетман И. И. Скоропадский передал мон-рю сёла Боденьки и Крехаев на р. Десне. Здесь же К. З. м. приобрел мельницу, двор с пекарней и «винницей». На пожертвования мон-рь купил мельницу в Переяславе, 11 дворов с полями, озерами, 2 мельницами в г. Остре. Среди щедрых благотворительниц упоминается Мария Гамалия, в нач. XVIII в. завещавшая с. Хрули (ныне Лохвицкого р-на Полтавской обл.) с 25 крестьянами, 2 мельницами на р. Суле, «дворцом», «винницею», хуторами Ведкаловка и Деркаловка, лесами и садами. Ее сын Иван пожаловал мон-рю с. Бодавка. Храмы и другие постройки До нач. XVIII в. все постройки К. З. м., кроме собора, оставались деревянными. На плане Киева Ивана Ушакова 1695 г. ( Алферова, Харламов. 1982) в зап. части монастырской территории изображены деревянные 2-ярусная колокольня и кельи, ограда. |
| патриарха. Вместе с этим и в Белоруссии почувствовалась власть московского престола. В след за присоединением Малороссии открылась польская война. Алексей Михайлович вышел из нее победителем. Одни города сами отдались под его власть, другие были взяты приступом. Таким образом была захвачена вся Белоруссия и многие местности в Литве (1654 – 1655 г.). Патр. Никон вступил в управление Церквами новопокоренных областей: в Смоленске устроение церковных дел поручил тверскому архиепископу Лаврентию, пока не назначил туда (1657 г.) постоянного православного епископа; в белорусскую епархию (могилевскую), остававшуюся пока без епископа, посылал наместника Филофея, для полоцкой назначил наместником игумена Каллиста, а в 1657 г. рукоположил его в епископа; сам Никон титуловался патриархом между прочим «и Белыя России». Во всех соединившихся с Москвою, областях начался решительный поворот в пользу православия: униатские епископы уходили с своих кафедр и униаты переселялись в Польшу, православные кафедры, храмы и монастыри восстановлялись. Но скоро обстоятельства опять стали изменяться к худшему. Белоруссия и литовские завоевания по андрусовскому миру (1667 г.) были уступлены Польше и снова подверглись давлению католиков и униатов; Россия удержала за собою только Смоленск, Северскую область и восточную Малороссию с Киевом. По смерти Богдана Хмельницкого (1657) Малороссия долго волновалась политическими смутами, отражавшимися и в церковной жизни. Малороссия разделилась на партии: одна склонялась к Великоруссии, другая – к Польше, третья – к Турции. К северной России тянули преимущественно простой народ и белое духовенство, к Польше – шляхетство, казацкие головы и высшее духовенство. Гетманское достоинство стало предметом искательств и раздоров, митрополичья кафедра – также. По смерти Сильвестра Коссова митрополитом был избран луцкий епископ Дионисий Болобан (1657 – 1663) 730 . Он не захотел ни просить благословения у московского патриарха, ни известить его о своем избрании, а получил благословение от констант. |
| Если королевское величество объявляет сам о его измене, то царскому величеству следует помогать на него, а не принимать его. Вера греческая не терпит никакого утеснения и поругания; притеснена она самим Дорошенком, который платит бусурманам за оборону свою душами христианским, все церкви в вечное порабощение предает и ко введению мечетей ворота отворяет. Если царское величество возьмет Дорошенка в защиту, то война турецкая, этим не утишится, но еще больше разгорится, ибо турки увидят, что владения царские приближаются к греческим государствам, находящимся под турецким владычеством». «Если, – говорили бояре, – король позволит царскому величеству принять Дорошенка, то от этого королю и Речи Посполитой против турок будет великая помощь и прибыль». «Какая прибыль?» – спросили послы. «Султан, – отвечали бояре, – испугается, узнав, что Дорошенко подданный царский, а не королевский, подумает, что все соединятся против него, и пристанут к ним волохи, молдаване и другие греческой веры люди. Испугавшись этого, султан не начнет войны, как прежде султан Баязет, узнав о союзе христианских государств, тотчас прислал просить о перемирье к польскому королю Яну Албрехту, как рассказывает хроника Стрыйковского». Наконец, после долгих споров, согласились на следующих статьях: 1) Оба великие государи обязуются содержать ненарушимо Андрусовские и Московские постановления безо всякого умаления и противного толкования. 2) Эти трегубые прошлые договоры и настоящее, четвертое постановление государи подтверждают присягою перед св. Евангелием. 3) Трудности, которые явились при исполнении некоторых статей, например насчет Киева и вспоможения войсками друг другу, уладить на комиссии, имеющей быть в июне 1674 года. 4) В случае наступления турецкого султана на Польшу царь помогает королю войсками калмыцкими, ногайскими и другими ордами сухим путем и донскими козаками морем, также пошлет указ на Запорожье, чтобы тамошние козаки выходили как можно скорее в море в возможно большей силе чайками. 5) Царь пошлет к султану и хану грамоты, отговаривая их от войны с Польшею. |
| Боярский посланец требовал у Дорошенка, чтобы он не пускал татар за Днепр, на государевы малороссийские города. «О татарских замыслах я ничего не знаю, – отвечал Дорошенко, – а если татары и придут, то у них, и у меня, и у всего Войска Запорожского есть неприятель поближе государевых городов: служил я с козаками королю польскому много лет, и головы свои за него складывали, а выслужили то, что поляки церкви божии обратили в унию; король даст нам на всякие вольности привилегии и универсалы, а потом пришлет поляков и немцев, и те всякие вольности у нас отнимают и православных христиан, не только простых козаков, но и полковников, старшин бьют, мучат, берут с нас всякие поборы и во многих городах церкви божии обругали и пожгли, а иные обратили на костелы, чего всякому православному христианину терпеть невозможно, и мы за православную веру и за правды свои стоять будем. Я христианского кровопролития не желаю, а если я пошлю татар на государевы города, то пусть тогда разольется моя кровь; если бы я служил государю столько же, сколько королю, то получил бы от царского величества милость; я под рукою великого государя быть давно желал, только меня прежде не призывали; а от татар мне вскоре отлучиться нельзя, потому что, прежде чем придут государевы полки на защиту, татары нас разорят. Татары мне беспрестанно говорили, чтобы идти разорять государевы малороссийские города, но я их удержал, боярину Шереметеву об осторожности против татар писал и впредь писать буду; быть под рукою великого государя желаю, боярства и ничего от него не хочу, хочу только государевой милости, чтобы козаки оставались при своих правах и вольностях. По Андрусовскому договору Киев надобно полякам отдать; но я со всем войском головы свои положим, а Киева полякам не отдадим». Посланец виделся и с митрополитом Иосифом Тукальским, и с монахом Гедеоном (Юрием) Хмельницким, говорил им, чтоб они отводили Дорошенка от татар. Оба обещали. Все, Петр Дорошенко с братом Григорием, Тукальский и Хмельницкий, говорили посланному по секрету, что будут давать знать боярину Шереметеву о всяких тайных вестях непременно, за то что боярин оказывает к ним большую любовь, посланцам их честь великую воздает, поит, кормит и подарками великими гетмана и посланцев его дарит. |
| И нельзя не признать, что Нащокин поступал при этом не очень мягко, слишком давал чувствовать свое превосходство, свои учительские права. Сделают что-нибудь в Москве без совета с Афанасием Лаврентьевичем или вопреки его совету – Афанасий Лаврентьевич никогда этого не забудет: постоянно он будет повторять, что вся беда произошла оттого, что его мнения не приняли, а не приняли не почему другому, как только из ненависти к нему. И как он пользовался этого ненавистию, как употреблял во зло свои отношения к царю! Выведенный в люди царем и поддерживаемый им, он постоянно возбуждает самолюбие Алексея Михайловича: «Ты меня вывел, так стыдно тебе меня не поддерживать, делать не по-моему, давать радость врагам моим, которые, действуя против меня, действуют против тебя». Таким образом, проповедуя самодержавие, Нащокин прямо стремился овладеть волею самодержца. Не мог не чувствовать этого царь Алексей Михайлович, не мог не скучать постоянными однообразными жалобами Нащокина. Андрусовское перемирие, столь желанное для всех, чрезвычайно подняло Нащокина: его сделали боярином, подарили богатую Порецкую волость, сделали начальником Посольского приказа с громким, небывалым титулом. Легко понять, что Афанасий Лаврентьевич не счел за нужное при этом переменить своего образа действия и тона своих речей; легко понять, как доставалось от него дьякам Посольского приказа – Дохтурову, Голосову и Юрьеву, которые вели дело по старине, а Нащокин хотел вести его по-новому. Как смотрел он на Посольский приказ, видно из следующего представления его царю: «На Москве, государь, ей! слабо и в государственных делах нерадетельно поступают. Посольский приказ есть око всей Великой России, как для государственной превысокой чести, вкупе и здоровья, так промысл имея со всех сторон и неотступное с боязнию божиею попечение, рассуждая и всечасно вашему государскому указу предлагая о народех, в крепости содержати нелестно, а не выжидая только прибылей себе. Надобно, государь, мысленные очеса на государственные дела устремляти беспорочным и избранным людям к расширению государства от всех краев, и то, государь, дело одного Посольского приказа. |
| Чтобы сделать народ покорным, шляхта шла на самые жестокие зверства. Так, за самовольную рубку бортного дерева крестьянину разрезали живот, прибивали кишку к древесному стволу и заставляли ходить вокруг дерева. Кишки наматывались на ствол, и несчастный умирал в жутких мучениях. Возле деревни Прибытки недалеко от Гомеля до сих пор стоит сосна, которую использовали для этих жутких пыток. Доставалось даже детям, паны избивали их за малейшую провинность. Вот что писал в Ватикан посол римского папы Руджиеры: «Смело можно сказать, что во всём мире не найдётся более горемычного и бедного крестьянина, чем крестьянин Великого княжества Литовского». Это подтвердил и поляк-иезуит Пётр Скарга: «... паны не только отбирают у горемычного крестьянина всё, что им заработано, но и убивают его, если захотят и как захотят». Польским шляхтичем был забит до смерти и малолетний сын Б. Хмельницкого. Поэтому нет ничего удивительного в том, что белорусское крестьянство с ликованием встречало отряды запорожцев, а вот шляхта относилась к казакам с нескрываемой ненавистью и страхом, который и порождал небылицы о неуязвимости и чародействе Золотаренко. К слову, в устном белорусском народном творчестве вовсе не запорожцы, а как раз польско-литовские паны предстают в образах чертей и других нечистых. Война с переменным успехом продолжалась еще почти семь лет. В неё вмешалась и Швеция. Были громкие победы и тяжёлые поражения с обеих сторон, всё это привело к взаимному исчерпанию сил. Как известно, после долгих переговоров в 1667 году был заключён Андрусовский мир, по которому к Царству Русскому отходила левобережная Украина . Но правобережные украинские земли и Белая Русь вновь оказались под властью Речи Посполитой. До воссоединения белорусов с Россией оставалось ещё больше века. Многие православные белорусы, не желая вновь становиться подданными польских королей, начали переселение в Россию. И даже это частичное освобождение стало возможным лишь благодаря мужеству и героизму Б. Хмельницкого, И. Золотаренко, запорожцев, простых украинских и белорусских крестьян, братской помощи русских войск. |
| Фридрих отвечал, что пошлет к Яну-Казимиру узнать о его намерениях. Понятно, что вмешательство датского короля не могло нисколько помочь делу. Мы видели, что помогло ему. По заключении Андрусовского перемирия в Москве сочли нужным известить об этом и датского короля. Дания не славилась в Москве богатством, промышленностию и торговлею, и потому к ней не обращались ни с просьбою о ссуде деньгами, ни с просьбою о присылке мастеров. Мы видели бедственное положение Московского государства во время польской войны, когда финансовые средства истощились и правительство бросало всюду тревожные взоры с вопросом: где бы занять денег, как бы увеличить доходы? Знали, как богаты западные поморские государства, знали, что богаты они от мореплавания, торговли, что купцы их ездят на своих кораблях в дальние богатые страны и привозят оттуда дорогие товары. Еще в 1662 году явилась мысль: нельзя ли завести свои корабли и отправлять их в эти богатые страны за дорогими товарами? На Балтийском море не было своих гаваней; родился вопрос: нельзя ли завести мореплавание из чужих гаваней? Московское правительство находилось в дружеских сношениях с герцогом курляндским; ему оказаны были услуги: во время войны с Польшею не трогали его областей, ходатайствовали перед ним у шведского короля. Царский посланник Желябужский, проездом в Англию и другие страны, вызвал к себе в Ригу канцлера курляндского Фелькерзама и говорил ему: «Ваш князь, помня к себе великого государя милость, службу свою и раденье оказал бы, объявил бы великому государю: куда его корабли ходят для пряных зелий и овощей, в которые урочища и чьи владенья, и в какое время ходят, и в какое время корабли назад возвращаются, и в какую цену ему корабль обходится, с снастями и со всем корабельным заводом, и сколько будет стоить корабельный ход людским наймом и запасами? За милость великого государя князь сделал бы, чтобы государевым кораблям ходить в те места для тех промыслов, и корабли бы великому государю для тех промыслов велел изготовить со всем как можно идти, а во сколько ему корабли станут, и то ему будет заплачено из царской казны. |
|
|
