| Пришел он к серому волку и рассказал ему обо всем, что ему царь Долмат говорил. «Ох ты гой еси, младой юноша, Иван-царевич! – молвил ему серый волк. – Для чего ты слова моего не слушался и взял золотую клетку?» – «Виноват я перед тобою», – сказал волку Иван-царевич. «Добро, быть так! – молвил серый волк. – Садись на меня, на серого волка, я тебя свезу, куды тебе надобно». Иван-царевич сел серому волку на спину; а волк побежал так скоро, аки стрела, и бежал он долго ли, коротко ли, наконец прибежал в государство царя Афрона ночью. И, пришедши к белокаменным царским конюшням, серый волк Ивану-царевичу сказал: «Ступай, Иван-царевич, в эти белокаменные конюшни (теперь караульные конюхи все крепко спят!) и бери ты коня златогривого. Только тут на стене висит золотая узда, ты ее не бери, а то худо тебе будет». Иван-царевич, вступя в белокаменные конюшни, взял коня и пошел было назад; но увидел на стене золотую узду и так на нее прельстился, что снял ее с гвоздя, и только что снял – как вдруг пошел гром и шум по всем конюшням, потому что к той узде были струны приведены. Караульные конюхи тотчас проснулись, прибежали, Ивана-царевича поймали и повели к царю Афрону. Царь Афрон начал его спрашивать: «Ох ты гой еси, младой юноша! Скажи мне, из которого ты государства, и которого отца сын, и как тебя по имени зовут?» На то отвечал ему Иван-царевич: «Я сам из царства Выславова, сын царя Выслава Андроновича, а зовут меня Иваном-царевичем». – «Ох ты, младой юноша, Иван-царевич! – сказал ему царь Афрон. – Честного ли рыцаря это дело, которое ты сделал? Ты бы пришел ко мне, я бы тебе коня златогривого с честию отдал. А теперь хорошо ли тебе будет, когда я разошлю во все государства объявить, как ты нечестно в моем государстве поступил? Однако слушай, Иван-царевич! Ежели ты сослужишь мне службу и съездишь за тридевять земель, в тридесятое государство, и достанешь мне королевну Елену Прекрасную, в которую я давно и душою и сердцем влюбился, а достать не могу, то я тебе эту вину прощу и коня златогривого с золотою уздою честно отдам. А ежели этой службы мне не сослужишь, то я о тебе дам знать во все государства, что ты нечестный вор, и пропишу все, как ты в моем государстве дурно сделал». Тогда Иван-царевич обещался царю Афрону королевну Елену Прекрасную достать, а сам пошел из палат его и горько заплакал. |
| 2867 Psell., IV, 131–132, 180. Зоя уклонялась от обычных женщинам занятий, и историк считает нужным отметить эту черту. 2872 Cedr., ed. Bonn., 604: μ δι αγραμμτων, ς νυν, λλ δι μεγαλογρμμων θονων κ βυσσο πορφρας ξυφασμνων ( [Он повелел] покрывать голову не одно цветной тканью, а пурпуром и виссоном, расшитым крупными узорами). Словом γρμματα назывались разные изображения, вроде звезд, растений и т. п. 2874 Мода на иностранные материи завоевала себе прочное место в XIV в. при Андронике Палеологе Младшем. Головные уборы с Андроника Младшего стали носить все – и юноши, и старики – из разнородных иностранных, преимущественно шелковых, материй по собственному выбору, так что встречались материи и латинские, и трибаллские, и сирийские, и финикийские. В это же время стали брать перевес иностранные моды и на другие одежды, так что приверженцы старины пришли в ужас, видя в этих нововведениях дурной знак, начало падения государства с его обычаями и учреждениями. См.: Григора, рус., 563. 2875 Изысканности дамского туалета были не всегда излишни даже на взгляд мужчин. О жене Мануила Комнина рассказывается, что она заботилась не столько о красоте телесной, сколько о внутренней – душевной. Отказавшись от притираний порошками, от подкрашивания глаз, от щегольства, от искусственного румянца, она занималась добродетелями... Поэтому царь и мало ее любил. См.: Хониат, рус., 69. 2879 Когда Алексея Комнина хотели женить на Ирине, он сослался на волю своей матери; Анна, мать Вриенниев, устроила брак своего внука с Еленой Тарханиотиной. Подобные примеры – на каждом шагу. 2880 PG, СХХ, 1053; Zachar., I, 232. Невесте в этом (занесенном в Περα) случае было 7 лет. Но случалось и так, что невесте было 5,5 лет (PG, CXIX, 844). даже 2 лет, вопреки закону, полагавшему крайним сроком (минимум) для обручения невесты 7 лет, а для выдачи ее замуж 12 лет. Как на пример обручения 5-летнего ребенка – девочки, можно указать на дочь Андроника Палеолога, Симониду. 40-летний сербский князь Святослав, желая четвертый раз вступить в брак, просил руки Евдокии, сестры императора Андроника, нота не согласилась. Тогда Андроник предложил свою 5-летнюю дочь Симониду, которая была отправлена в Фессалонику и здесь обручена. До брачного совершеннолетия она должна была жить у жениха. Святослав ждал лишь три года и сошелся с Симонидой, когда она достигла 8-и лет, результатом чего было всегдашнее ее бесплодие. См.: Григора, рус., 187, 236. |
| Разодетые женщины приходили в это здание и составляли вокруг картин хороводы, пели рифмованные песни и под текст песни плясали. Песня соответствовала сюжету картины: около картины, изображавшей наказание неискусной работницы, пелась песня печальная, участницы торжества внешним видом, голосом и напевом показывали, что они плачут, как будто их самих наказывают; с переходом к картине с веселым сюжетом напев менялся, печаль уступала место веселью, танцы делались резвее и энергичнее. 2869 Руками женщин дома изготовлялся материал для одежд и сами одежды. Только в богатых семействах верхнее платье для мужа, главы семейства, покупалось, а не изготовлялось домашними средствами, исключая, впрочем, головных уборов, которые по самому своему свойству были произведением женских рук. Это был род тюрбанов, куски продолговатой ткани, которой обертывалась голова в несколько кругов. Эти тюрбаны, заимствованные греками с Востока и рано вошедшие у них в употребление, 2870 в конце X и в начале XI в. делались из разноцветных кусков материи и казались чем-то необычайным для западноевропейцев, которые называли их митрами. Так, например, норманны, прибывшие на Гарган для поклонения Архангелу Михаилу, встретив Мела, одетого по греческой моде (more graeco vestitum), дивились его наряду, особенно же интересовались пестрой митрой, украшавшей его голову. 2871 В первой половине XI в. вошли в употребление одноцветные тюрбаны. Престарелый Стратиотик, восстановляя обычай своей юности, издал приказ, чтобы граждане покрывали свои головы узорчатыми платами из виссонного пурпура. Впрочем, к XII в. опять утвердилась прежняя простота, 2872 которая лишь изредка нарушалась тем, что тот или другой щеголь облекался в модные заграничные платья, вроде, например, известного своей превратной судьбой и трагической смертью Андроника Комнина, который страстно любил иностранные одежды, особенно те, которые «опускаются до чресел, здесь раздвояются и так плотно обнимают тело, что как будто пристают к нему». Эту одежду, ныне хорошо всем известную (панталоны в обтяжку), Андроник первый ввел в употребление. |
| Этот полет сделался для городских жителей предметом постоянных насмешек над турками, бывшими в свите султана. Турки не могли пройти по площади без того, чтобы не быть осмеянными. Когда дошло это до сведения царя, он хотя и «знал, как уличная толпа любит острить и шутить», однако же, в угоду султану, которого эти выходки уязвили в самое сердце, счел нужным принять меры к обузданию вольных острот толпы. 2906 Вообще нужно сказать, что грек был неудержим насчет шутки и чувствителен к насмешке: удачное предприятие заставляло его слагать поощрительную песенку, 2907 неудача вызывала насмешливое присловье. 2908 В особенности было в обычае у враждующих сторон сопровождать неприязненные действия насмешками и оскорблениями по адресу друг друга. Известна история со свиньей, которой жители Манцикерта угостили султана Тугрулбека, возбудив этим в нем неописуемую ярость: они взяли свинью, поместили ее в баллисту и бросили в неприятельский лагерь с криком: «Султан, возьми эту свинью в жены, а мы дадим тебе Манцикерт в приданое». 2909 Известно также, что при осаде города Бари Робертом Гвискаром осажденные появились на городских стенах и под аккомпанемент музыкальных инструментов пели в честь Гвискара насмешливые песни. 2910 В обоих случаях греки издеваются над иностранцами, турками и норманнами. При столкновении греков с греками начиналось в этом отношении настоящее соперничество. Когда приверженцы Торника подошли к столице и осадили ее, они сначала сделали попытку склонить граждан, охранявших стены, к добровольной сдаче и признанию Торника императором. Приверженцы Мономаха отвечали на это градом оскорблений по адресу Торника и его македонян. Тогда и македоняне не остались в долгу, – обращаясь к Мономаху, который на беду вышел на дворцовый балкон, откуда все мог видеть и слышать, они стали называть его блудливым, сластолюбцем, пагубой города, растлителем народа и тому подобными «лестными» эпитетами, а многие из македонян, сойдя с коней, составили хоровод и сыграли перед императором бесплатную комедию, под звуки рифмованной песни притопывая ногами и выплясывая. Мономах, видя и слыша все это, не знал, что делать от стыда. 2911 Подобных примеров можно было бы подобрать массу. 2912 Игривость проявлялась у греков не только тогда, когда они хотели кого уязвить, но и когда желали почтить. Из множества примеров укажем на пример Андроника Комнина. Когда он был провозглашен царем (вместе с Алексеем), два почтенных сенатора, один занимавший должность президента в комиссии прошений, другой протонотарий, желая польстить новоизбранному, «прилетели, – как выражается историк, – к его дому, сбросили с себя сенаторские головные покровы, распустили наподобие шаров висевшие на спине белольняные плащи, составили из простонародья хоровод и, приняв над ним начальство, стали петь на приятный и мерный напев, прыгали, сводили руки как бы для рукоплесканий, продвигались вперед и кружились посередине, сопровождая пляску пением, кликами и притопыванием ног». 2913 |
| – В это время хитрый сторонник запада Варлаам тревожил Царьград своими схоластическими выходками о свете фаворском. Блаж. патр. Афанасий осудил Варлаама на соборе, но пронырливый Варлаам нашел себе сторонников при дворе и волновал столицу. Император, узнав терпение Стефана и его искреннюю любовь к вере, оказывал ему ласки. При одном свидании Кантакузен спросил мнения Стефана о Варлааме. Ненавидящие тя, Господи, возненавидех, отвечал умный страдалец и прибавил: вредных людей надобно 16) Фрески сопочанские в Зап. геогр. общ. XIII. 147. 148. Григорий, цароставник гл. 203. Летописи у Шафарика в Памятн. 61. 70, в Гласнике V, 61. Х, 265. Житие Милютина и Даниил говорят, что сын Дечанский участвовал в бунте зетских бояр (Раич 2, 502. 503). Сам Дечанский в грамате дечанскому монастырю: «сатана вселился в злонравных и зломышленных людей, коих воспитал родитель мой и моя любовь, как детей и братьев. Они, забыв Бога и любовь нашу, начали мало-помалу сеять злые плевелы между мною и родителем, коварно являясь верными нам, но будучи хуже неверных. Советом злым и уродливым навели родители на такое страшное дело, что не легко и слышать о нем. Выслушав их, лишил он меня света очей, тогда как не исследовал истины и не рассудил на суде. Послал меня на заточение с детьми моими и отдал под сражу ц. Андронику, чтобы ни мне, ни детям моим не видать более земли отечественной». Тоже в грамате добрушскому храму (прим. 36). О происках гречанки в письме к Константину. Болтовня Майкова (стр. 233) скучна: он не помнит, что говорил прежде (стр. 23. 299). Труд г. Майкова (Ист. сербского языка М. 1857 г.) – труд дорогой для истории Сербии тем, что пересмотрены в нем древние граматы (хотя и не все), показано содержание их (хотя и не совсем достаточно, а для иных и вовсе не показано), определено время их. Но г. Майков напрасно не сдержал обещания своего говорить об исторических событиях только по гарматам. При занятии специальным предметом, не имея ни летописей под руками, ни даже времени справляться с лучшими из них, он пускался говорить как будто по летописям и сказаниям о событиях и лицах. |
| д. и за это подвергаются наказанию, – их кладут на землю и жестоко секут, а надсмотрщицы за работами стоять над истязуемыми и наблюдают, чтобы сечение совершалось должным образом. Разодетые женщины приходили в это здание и составляли вокруг картин хороводы, пели рифмованные песни и под такт песни плясали. Песня соответствовала сюжету картины, около картины, изображавшей наказание неискусной работницы, пелась песня печальная, участницы торжества внешним видом, голосом и напевом показывали, что они плачут, как будто их самих наказывают, с переходом к картине с веселым сюжетом менялся напев, печаль уступала место веселью, танцы делались резвее и энергичнее 18 . Руками женщин изготовлялся дома материал для одежд и сами одежды. Только в богатых семействах верхнее платье для мужа, главы семейства, покупалось, а не изготовлялось домашними средствами, исключая впрочем головных уборов, которые по самому своему свойству были произведением женских рук. Это был род тюрбанов, куски продолговатой ткани, которою обертывалась голова в несколько кругов. Эти тюрбаны, заимствованные греками с востока и рано вошедшие у них в употребление 19 , в конце X и в начале XI ст. делались из разноцветных кусков матери и казались чем-то необычайным для западноевропейцев, которые называли их митрами. Так, напр., норманны, прибывшие на Гаргаб для поклонения архангелу Михаилу, встретив Мела, одетого по греческой моде (more graeco vestitum), дивились его наряду, особенно интересовались пестрой митрой, украшавшей его голову 20 . В первой половине XI в. вошли в употребление одноцветные тюрбаны. Престарелый Стратиотик, восстановляя обычай своей юности, издал приказ, чтобы граждане покрывали свои половы узорчатыми платами из висонного пурпура. Впрочем к XII в. опять утвердилась прежняя простота 21 , которая лишь изредка нарушалась тем, что тот или другой щеголь облекался в модные заграничные платья, в роде, напр., известного своей превратной судьбой и трагической смертью Андроника Комнина, который страстно любил иностранный одежды, особенно те, которые «опускаются до чресл, здесь раздваиваются и так плотно обнимают тело, что как будто пристают к нему». |
| Вообще нужно сказать, что грек был неудержим на счет шутки и чувствителен к насмешке: удачное предприятие заставляло его слагать поощрительную песенку 57 неудача вызывала насмешливое присловье 58 . В особенности было в обычае у враждующих сторон сопровождать неприязненные действия насмешками и оскорблениями по адресу друг друга. Известна история со свиньей, которою жители Манцикерта угостили султана Тогрульбега, возбудив этим в нем неописанную ярость: они взяли свинью, поместили ее в баллисту и бросили в неприятельский лагерь с криком: султан, возьми эту свинью в жены, а мы дадим тебе Манцикерт в приданое 59 . Известно также, что при осаде города Бари Робертом Гискардом осажденные явились на городских стенах и под аккомпанимент музыкальных инструментов пели в честь Гискарда насмешливые песни 60 . В обоих случаях греки издеваются над иностранцами, турками и норманнами. При столкновении греков с греками начиналось в этом отношении настоящее соперничество. Когда приверженцы Торпика подошли к столице и осадили ее, они сначала сделали опыт склонить граждан, охранявших стены, к добровольной сдаче и признанию императором Торника. Приверженцы Мономаха отвечали на это градом оскорблений по адресу Торника и его македонян. Тогда и македоняне не остались в долгу, – обращаясь к Мономаху, который на беду вышел на дворцовый балкон, откуда все мог видеть и слышать, стали называть его блудливым, сластолюбцем, пагубой города, растлителем народа и тому подобными лестными эпитетами, а многие из македонян, сойдя с коней, составили хоровод и сыграли пред императором даровую комедию, под звуки рифмованной песни притопывая ногами и выплясывая. Мономах, видя и слыша все это, не знал, что делать от стыда 61 . Подобных примеров можно было бы подобрать массу 62 . Игривость проявлялась у греков не только тогда, когда они хотели уязвить кого, но и когда желали почтить. Из множества примеров укажем на пример Андроника Комнина. Когда он провозглашен был царем (вместе с Алексеем), два почтенные сенатора, один занимавший должность президента в комиссии прошений, другой протонотарий, желая польстить новоизбранному, «прилетали, как выражается историк, к его дому, сбросили с себя сенаторские головные покровы, распустили на подобие шаров висевшие на спине белольняные плащи, составили из простонародья хоровод и, приняв над ним начальство, стали петь на приятный и мерный напев, прыгали, сводили руки как бы для рукоплесканий, подвигались вперед и кружились по средине, сопровождая пляску пением, кликами и притопыванием ног 63 . |
| «Уже мои слабеют силы, Язык тупеет ноги хилы; Я перестал ходить В урочный час других учить; Ищу досуга сам учиться, Как с грешным миром распроститься. Полвека я наукам посвятил, В гостинице земной довольно погостил, Пора вставать и в путь сбираться! Пора домой! не век скитаться; Пусть тою же, как я, тропой В цветник наук, во след за мной, Походит сын любезный мои! А я повесил уж плуг свой. Предчувствие его не обмануло: 8-го августа 1854 года он поехал в Кострому и здесь 22-го числа окончил жизнь свою на 57 году от рождения. Последние припадки болезни были с признаками холеры. Отпевание тела совершено было 25-го числа Преосвященным Филофеем, Епископом Костромским и Галичским, который некогда слушал уроки его в академии. 2 13) Протоиерей Александр Васильевич Горский. Сын Костромского соборного протоиерея Василья Сергеича Горского, он, по избранию обозревавшего в 1828-м году Костромскую Семинарию, Бакалавра Богословских наук в Московской духовной Академии, Иеромонаха Афанасия, был отправлен в Московскую духовную Академию, по окончании Философского курса. По окончании же в Академии полного курса наук в 1832-м году, с степенью магистра, Александр Васильевич Горский был определен на должность наставника Церковной и гражданской истории в Московскую семинарию, из которой в 1833-м году перемещен на должность бакалавра церковной истории в академию. В 1839 году утвержден в звании ординарного профессора. В продолжении этой службы он награжден орденами Св. Владимира 4-й степени и Св. Анны 2-й степени. В I860 году, без вступления в брак, рукоположен в священника и произведен в Протоиерея Московского Архангельского Собора. Ректором Академии определен 23-го октября, 1862 года. В декабре 1862 года Всемилостивейше награжден Митрою и в настоящее время орденом Св. Анны 1-й степени. 14) Протоиерей Никифор Васильевич Зырин. Привезенный в Кострому 14-ти лет из диких и дремучих лесов Ветлужских, где он, по тамошнему выражению, видел только пни и деревья, Никифор Васильевич и сам походил на дикаря, когда он был представлен Преосвященному Симону Лагову, Владыка спросил его: хочешь ли ты учиться? Юноша, глядя исподлобья на Преосвященного угрюмо отвечал: годе (туземное слово, равносильное слову-нет). Преосвященный обратился к отцу за объяснением. Отец отвечал, что сын учиться не хочет. Владыка, вероятно усматривая его способности, приласкал мальчика, дал ему пряник и орехов и принял его в семинарию, где он и обучался с блестящими успехами. Окончивши курс учения с семинарии, он поступил в священники и наконец сделан был протоиереем Костромской Христорождественской церкви, в городе Макарьеве, что на Унже. Никифор Васильевич упоминается в словаре Историческом о бывших в России писателях духовного чина. Он написал и издал первую в этом роде на русском языке книгу: Неисходимый Индиктион, или Пасхалия зрячая, с историческим показанием открытия Пасхального искусства, дважды напечатанную, в 1787 и в 1799 годах. |
| О том, насколько в Актах приоткрывается аскетическая или подвижническая традиция как таковая, можно получить представление в результате анализа словоупотребления σκησ..., которое встречается 25 раз во всем огромном корпусе: · Кутлумуш – 9 случаев; · Акты Лавры – 6; · Акты Горы Афон – 3; · Протат, Ватопед, Ксиропотам – по 2; · Ивирон, Дохиар, Дионисиат – по 1. NB: Термин анализируется вне зависимости от того, был ли он во входящей на Афон или исходящей документации. Входящие императорские или патриаршие документы, должны были прочитываться всеми монахами. Достаточно регулярно данный термин использовался как указание на подвиги монахов, самая частая используемая формула – «занимающиеся подвижничеством» ( ο ποιο . Пантелеимона в одном из самых μενοι τν σκησιν ) не столько в смысле особых подвигов, сколько рядовой монашеской жизни в общежитии . При этом один раз эта формула уточняется в пользу отшельнической жизни – «когда [на выяснении интересов Ксиропотама в Кариесе в присутствии игуменов из разных монастырей] немало было и тех, кто занимается подвижничеством в безмолвии» ( μν οκ λγων προσντων ( κα ) τν καθ’ συχαν πεποιημνων τν σκησιν ) . В поучении Константинопольского патриарха Афанасия I назидательно говорится и о ксиропотамских монахах, «избравших для подвижничества недоступные места» ( τος πρς σκησιν τπους βτους θεμνων ), которые сами по себе не спасают, ибо не «место украшает добродетель, а образ [жизни]» . Несомненно, что в окрестностях Ксиропотама жило немало монахов-отшельников-келлиотов, о духовном преуспеянии которых и заботился патриарх. Конечно, рядовое или повседневное значение подвижничества как постоянных положенных для монаха подвигов, которые тем не менее могут и не привести к духовному совершенству и святости, является не единственным в подобного рода текстах. Второе значение подвижничества как синонима добродетели, совершенства и святости тоже присутствует, хотя и не столь часто. В «Хрисовулле» Андроника II Палеолога Лавре монахи сравниваются с борцами: подобно тому, как телесный подвиг ( σωματικς γν ) приносит состязающимся благо, «что сказать о спешащих в духовном жительстве и вооруженных духовными оружиями и сражающихся против умопостигаемых врагов? Они непременно друзья для Бога и – благодаря Богу – для царей, и драгоценны [для них] благодаря своей добродетели и подвижничеству» ( κα δι τν ατν ρετν τε κα σκησιν τμιοι ) . |
| 8) Хроника Михаила Глики, написанная в начале царствования императора Мануила Комнина, 204 предназначалась автором для своего сына в целях его обучения и поэтому не ограничивается историческими сведениями (от создания мира до смерти Алексея I Комнина), но заключает еще сведения по естественным наукам, философии и богословию. Главной своей задачей Глика ставил возможную краткость. Вследствие того и в исторической части его книга до крайности скудна, представляет лишь легкий конспект тех источников, которыми он пользовался. При изложении событий от Константина VIII до Алексея I источниками 205 для Глики служили Скилица и Зонара. Почти все содержание хроники взято у Скилицы 206 (в том числе много данных, которых нет у Зонары), у Зонары заимствовано лишь несколько показаний. 207 Сравнительно со Скилицей и Зонарой хроника Глики ничего нового не дает, и если вносит несколько с первого взгляда небезынтересных штрихов, то при ближайшем рассмотрении они оказываются внесенными в ущерб фактической верности и точности, составляя плод недосмотра и малого внимания автора к источникам; 208 стремление автора к краткости иногда влечет к механическим пропускам, искажающим мысль подлинника. 209 Поэтому скудная и неудачная компиляция Глики как исторический памятник не имеет значения. 9) Рифмованная хроника Константина Манасси, 210 писателя времени Мануила Комнина, написана и поднесена Ирине, жене севастократора Андроника (брата императора Мануила Комнина); начинается с сотворения мира и заканчивается царствованием Вотаниата. При составлении хроники автор заботился главным образом о внешней форме, фраза стояла у него на первом плане, содержание на втором. Заботясь о цветистости изложения и красоте стиха, он призвал на помощь мифологию, разные сравнения и уподобления и этим поэтическим аппаратом подавил скудное фактическое содержание. Тем не менее как сама фразеология, так и подбор фактов, достаточно обличают те источники, которыми пользовался Манасси. Для времени от Константина VIII до конца 211 источниками для него служили всего более Зонара, 212 в меньшей степени Пселл 213 и Глика, 214 еще менее Атталиот. 215 |
|
|
