| Когда же довольно приобрёл он дома учёности, а между тем надобно было, чтобы не ускользнуло от него ни что хорошее, и чтобы ему ни в чём не отстать от трудолюбивой пчелы, которая со всякого цветка собирает самое полезное, – поспешает он в Кесарию для поступления в тамошние училище. Здесь он познакомился со св. Григорием Назианзеном , который подобно ему искал в Кесарии просвещения. «В короткое время Василий приобрёл славу у всех – и у простолюдинов, и у знатных, не по летам своим показывая знания, а ещё больше – степенность и постоянство. Он был ритор среди риторов, философ между философами и, что всего важнее – священник между христианами прежде принятия священства. Главным занятием Василия было любомудрие, т. е. отрешение от мира, пребывание в Боге, стремление через земные преимущества и через преходящее и тленное приобрести нетленное и вечное. Из Кесарии Самим Богом и прекрасной жаждой знаний Василий приведён в Византию – город, первенствующей на востоке, потому что он славился лучшими ораторами и философами, от которых, при естественной своей остроте и даровитости, в короткое время Василий собрал всё отличнейшее; – из Византии в Афины, обитель наук, где ожидали его с обширными и великими надеждами, потому что имя его ещё до прибытия повторялось в устах у многих. Тогда и я своего Великого Василия не только сам принял с уважением, потому что провидел в нём твёрдость нрава и зрелость в понятиях, но таким образом обходиться с ним убедил и других молодых людей, которые не могли ещё знать его; многими же уважаем был он с самого начала по предварительным слухам. Что же было следствием этого? Он почти один из прибывших избежал общего обычая для нововступающих в общество юношей учащихся и удостоен особенной чести, как нововступающий. И это было началом нашей дружбы; отсюда первая искра нашего, союза; мы стали друг для друга всё – и товарищи, и сотрапезники, и родные. Имея одну цель, мы непрестанно возрастали в пламенной любви друг к другу; казалось, что в обоих нас было одно упражнение – добродетель, и одно усилие – стремиться от земного, жить для будущих благ. Мы вели дружбу и с товарищами, но не с наглыми, а целомудренными, не с задорными, а с миролюбивыми. Нам известны были две дороги: одна, – это первая и превосходнейшая, вела к нашим священным храмам и к тамошним наставникам; другая, – это вторая и неравного достоинства с первой, вела к преподавателям наук внешних. Другие дороги – на зрелища, на народные сборища, пиршества, мы предоставили желающим». |
| Григорий и сам продолжал развивать свои догматические воззрения в раз принятом направлении. Но, с другой стороны, несомненно и то, что внесение в систему воззрений св. Григория таких элементов, которые не вытекали из учения Оригена, для своего объяснения требует, кроме самостоятельной работы богословской мысли св. Григория, и новых воздействий и влияний на него, которых необходимо искать не в Кесарии Палестинской, а в Понте. Здесь, как видно из жизнеописания св. Григория, он был в несомненном общении с епископом амасийским Федимом и, вероятно, продолжал поддерживать связи с Фирмилианом, епископом Кесарии Каппадокийской, с которым познакомился в Кесарии Палестинской и который был одним из насадителей богословской науки в Каппадокии. О Федиме мы не имеем никаких сведений, а о Фирмилиане св. Василий Великий удостоверяет, что его учение о Св. Духе, как свидетельствовали оставленные им слова (до нас не сохранившиеся), могло быть приведено в подтверждение того учения, какое исповедовал и раскрывал сам Василий Великий 972 . При таких данных, конечно, трудно сказать, какого рода влияние и в каком направлении могли оказать на св. Григория эти лица. Но в творениях св. Григория есть такие признаки, по которым можно заключать, что это было влияние именно малоазийского богословия 973 , – последнее в это время, под воздействием сильных научных течений, идущих преимущественно от Оригена , само не могло остаться в прежнем своем виде и стало в более благоприятное отношение к философии и богословской науке (св. Мефодий Олимпийский ). На влияние малоазийского богословия, указывает прежде всего трактат «К Феопомпу», который, как указано было (стр. 330 сл.), находится в тесном соприкосновении с произведениями св. Мефодия Олимпийского , а также отчасти св. Иринея Лионского и Мелитона Сардийского , по вопросу о страданиях бесстрастного Бога. Хотя этот вопрос не чужд был и интересам школы Оригена , но все построение доказательств у св. Григория ведется в духе малоазийского богословия. Так как этот трактат заключает в себе изложение предпосылок христологического и сотериологического учения св. |
| Скачать epub pdf 1. Аскетический корпус Согласно концепции, предложенной ведущими знатоками наследия св. Василия Ж. Грибомоном 9 и П. Федуиком 10 , аскетический корпус его сочинений стал формироваться еще до епископской хиротонии 11 . Ок. 357/8 г. вернувшись из путешествия по важнейшим аскетическим центрам христианского Востока, св. Василий составил ок. 360 г. 12 во время своего пребывания в Аннисе 13 80 «Нравственных правил» (Regulae morales) 14 . Данный памятник, можно сказать, в основном компилятивный. Юный подвижник выступает в нем не столько самостоятельным учителем аскезы, сколько учеником. О воздержании как об одном из плодов Духа упоминается здесь только один раз в составе известной цитаты ап. Павла ( Гал.5: 22.23 ) 15 . Рукоположенный во священника Евсевием, митр. Кесарии Каппадокийской, св. Василий получил от него поручение духовно окормлять отличавшихся ригористичным настроем аскетов-евстафиан, которые на новом уровне реанимировали крайности древнего энкратизма. Получившиеся в результате собеседований с евстафианами и с учениками 203 правила св. Василий изложил в форме вопросоответов (11 пространных – Asc. fus.; 192 кратких – Asc. br.) 16 в сборнике, который впоследствии был назван «Малым аскетиконом» (Μικρν Ασκητικν; Parva Regula) 17 : «Некогда, еще до епископства, будучи спрошен окружавшими его подвижниками, он составил для них письменные ответы и вручил им Малый Аскетикон...» (схолия V в.) 18 . Таким образом, уже на первоначальном этапе св. Василию пришлось формулировать правила аскетической жизни отчати в полемике с евстафианами, отчасти под влиянием евстафиан, которые побуждаемые стремлением к исключительному воздержанию отчасти впали в его переоценку. После 370 г., став епископом митрополии Кесарии Каппадокийской, св. Василий продолжал заботиться о поддержании уже сложившихся монашеских или братских общин, которые все более приобретали собственную динамику и более отчетливую иерархическую структуру. Для них он составил «Большой Аскетикон» 19 – вторую исправленную и расширенную версию 20 правил как «пространных», так и «малых», на этот раз общим числом 373. Входящие сюда «Пространные правила» (55 правил) уже в большей степени похожи на цельный систематический трактат по аскетике: первые 23 правила подробно развивают первые 11 «Малого Аскетикона». В их число входят основной массив правил о воздержании, а именно правила 13, 16–20 21 ; остальные правила прибавлялись им поэтапно 22 . О строгости правил можно судить, например, по Asc. fus. 23, согласно которому монахам запрещалось иметь второе одеяние – по дословно понятой евангельской заповеди ( Лк.3:11 ) 23 . «Малые правила» (318 правил) повторяют первоначальную версию 364 г., к которой было также присоединено 181-е правило, главным образом экзегетического содержания 24 . Практическому учению о воздержании посвящены по преимуществу «малые» правила 128–140 25 . |
| Не справедливо. Палладий именно в 406 году отправляем был в ссылку в Верхний Египет и, очень вероятно, морем через Александрию, а здесь во время остановки могли принять в его скорби участие благочестивые христиане и благочестивая девственница, которая укрывала еще прежде у себя великого епископа. При том писатель говорит неопределенно: ей было около 20 и потом около 70 лет, это значит, что ей могло быть и 22 и 65 лет, следовательно Палладий мог видеть ее и в 388 году, когда он еще был в Египте и из Александрии отравлялся в Палестину. Затем следует рассказ о другой девственнице Юлиании укрывавшей Оригена в Кесарии Каппадокийской. В русском Лавсаике перевод здесь неверен: я нашел это в древней книге, написанной стихами рукою Оригена . Книгу эту отыскал я в Кесарии у девице Юлиании, когда сам скрывался у ней». А по рукописным греческим: я нашел это (об укрытии Юлианиею Оригена ) в древней книге, написанной стихами; в ней надписано было рукою самого Оригена: «книгу эту нашел я (т. е. Ориген) в Кесарии у девицы Юлиании, когда и скрывался у ней». Связь между сказаниями о девственнице, укрывавшей Афанасия, и Юлиании, укрывавшей Оригена , естественная, а во второй редакции обе эти главы отделены на дальное расстояние, следовательно первая чистая редакция вернее в расположении сказаний. Потом следует: в другой книге, надписанной именем Ипполита, друга Апостольского, я нашел следующий рассказ; это рассказ о девственнице Коринфской. Связь с предыдущею статьею об Юлиании прямая – об обеих Палладий нашел в книгах. Нет сомнения, что эту группу описал Палладий, который хорошо знал не только об Египте, но и о Каппадокии, как говорено было выше. Из соседней Каппадокии автор переходит в свою Галатию и в митрополию Анкиру; следует группа о Севериане, Магне и Елеимоне (гл. 99, 119, 100.) Связь между сими сказаниями в первой редакции самая естественная: сказав о Севериане и супруге его, живших целомудренно, в семействе у коих были и девы, он продолжает: в том же городе Анкире есть многие и другие девы –около двух тысяч и более. |
| Flav. Antt. 1. XV, c. IV, § 6. – ( Деян.18:22 ). Hieron., Babanus, Beda и Lyran Gagneius под Καισαρεα этого стиха разумеют Кесарию Каппадокийскую (Καισαρεα πρς τ ργαω, Καισαρεα Μητροπλις, τ Μαζκα, Καισαρεα Εσβεια); но, помимо несообразности такого странного путешествия св. Павла из Ефеса, где его просят остаться, в Кесарию Каппадокийскую, оттуда – в Антиохию, а затем – снова почти к той же Кесарии и опять – в Ефес, помимо этого самый текст книги Деяний ясно указывает, что речь идет о той Кесарии, к которой Аностол мог прибыть морем: νχθη, сказано, π τς φσου, κα κατελθν ες Καισαραν (–21. 22). Глагол νγω в среднем, не переходящем, значении и особенно в соединении с предлогами: κ, π τινος (откуда), π τι и π τινος (куда) обозначает именно: выходить из гавани в открытое море, отправляться в море, отплывать (в противоположность κατγεσθαι); отсюда – ναγωγ значит именно выход корабля в море, отплытие. – Ср. ( Деян.13:13; 16:11; 20:3. 13; 21:1:2; 27:21; 28:10 ). 782 См. Riess. Biblische Geographie. Freiburg im Breisgau. 1872. § 13. Art.: Caesarea Palaestinae. – Iosephus Flavius (De bello Iudaico I, 3. § 5) круглым числом это расстояние определяет в 600 стадий. 786 Каковы, напр.: Camerarius, Lud. de Dieu, Calovius Wolfius, Heumanus, Thalemanus, Beckius, Schoff, Kvinoël и др. – Meyer. Cit. op. S. 374. – Kvinoël. Cit. op. Pagg. 632. 633. Касательно этого пребывания Ап. Павла в Иерусалиме мы считаем нужным сделать еще нисколько замечаний особенно в виду той окраски недружелюбия, какою запечатлевает встречу св. Павла с Иерусалимскою церковью более, чем следует, известный русскому читающему обществу иностранный богослов, английский архидиакон Фаррар. Так он, сказав о прибытии Апостола в Иерусалим, продолжает «если бы христиане в Иерусалиме знали, как важны будут для будущности христианства последствия этих опасных и трудных путешествий, если бы они видели, что труды Ап. Павла более всего содействовали вселенскому делу церкви Христовой, – то с какою бы любовью и с каким благоговением приветствовали они его!... |
| Восточные епископы воскликнули: «это правый суд». Некоторые из епископов воскликнули: «возражается. Есть (за дверями обвинители его; пусть велят им войти». Знатнейшие и славнейшие сановники сказали: «пусть войдут) желающие обвинить почтеннейшего епископа Иву». И вошли Феофил диакон, и Евфрасий, и Антиох, и Авраамий. Диакон Феофил сказал: «просим прочитать, что было сделано касательно Ивы в Берите, чтобы вы узнали, что он осужден справедливо». Знатнейшие и славнейшие сановники сказали: «ты вошел для того, чтобы обвинить почтеннейшего епископа Иву, или, как подвизающийся за веру, добиваешься прочтения деяний»? Диакон Феофил сказал: «обвинители известны, но их здесь нет. Я – диакон, и знаю силу города. И если я стану обвинять, а свидетели не присутствуют, он отвергнет». Знатнейшие и славнейшие сановники сказали: «можешь ли ты представить письменные доказательства на что-нибудь»? Диакон Феофил сказал: «я имею документы, составленные касательно него в Берите и в Ефесе. Вот и господин Фалассий, боголюбезнейший епископ, знает; он, принявший донесение, сам присутствует (здесь); пусть он будет спрошен: по какому делу сам он осудил его? И господин Евсевий здесь, и знает». Евсевий, почтеннейший епископ Анкиры галатийской, сказал: «я не принимал донесения, а слышал, когда оно было читано в Ефесе; это многословная бумага И содержит в себе заявления многих человек. Если же у него есть документы, как (бывает) в иске, он должен показать (их); потому что и вместе с толпою был слушателем». Фалассий, почтеннейший епископ Кесарии каппадокийской, сказал: «мы слушали вместе со всеми». Знатнейшие и славнейшие сановники сказали: «присутствовал ли тогда почтеннейший Ива при вашем слушании»? Почтеннейшие епископы Фалассий (Кесарии каппадокийской) и Евсевий (Анкиры галатийской) сказали: «не присутствовал». Почтеннейшие епископы (восточные и понтийские) воскликнули: «отсутствующего никто не осуждает». Диакон Феофил сказал: «пусть истина будет показана на святом соборе. И господин Евстафий говорит, что ввели трех и шесть и двенадцать свидетелей по поводу изречения, которое он высказал, именно: «я не завидую Христу, сделавшемуся Богом». |
| «Его письма – к папе ли, византийскому епископу, придворному диакону, или даже к простому монаху, безразлично, – всегда носят характер задушевного, отеческого или братского слова. В них нет сухой морали… но везде видно живое чувство. Просьба, негодование… удивление, сожаление, скорбь… радость, молитва – вот что выражается в… письмах патриарха, выражается чуждым риторизма, простым и легким языком. Николай Мистик был не только ревностным пастырем, знатоком Св. Писания и церковных правил, но и писателем, владевшим даром увлекательного и даже поэтического слова» . Видным церковным деятелем и духовным писателем первой трети X века был архиепископ Кесарии Каппадокийской Арефа. Он родился в знатной семье в Элладе, вероятно, в 861 году, потому что в одном из своих сочинений он написал, что в 934 году ему было 73 года. Арефа получил основательное образование, был хорошо начитан в христианской и классической литературе. До 886 года он перебрался в столицу империи, где познакомился с патриархом Фотием, которого считал своими учителем. До 895 года Арефа был рукоположен в диакона, а в 901 году он предстал перед судом по обвинению в безбожии. Что в самом деле стояло за этим делом – неизвестно. Возможно, его незаурядная начитанность в классической литературе, к которой он, подобно позднейшим гуманистам средневекового Запада вроде Петрарки или Лоренцо Валлы, относился с большим пиететом. Судом он был оправдан за отсутствием улик. Вскоре после этого процесса Арефа получил назначение при дворе – стал дворцовым ритором, составлял похвальные речи императору и слова, посвященные церковным праздникам, которые, очевидно, получили высокую оценку современников, потому что не позже 902 года он был хиротонисан на кафедру Кесарии Каппадокийской с титулом архиепископа. Занимаемая им кафедра считалась в Константинопольском Патриархате второй по диптиху после столичного первосвятительского престола. При этом он, очевидно, большую часть времени оставался в столице. Высоте его иерархического статуса соответствовали его личные качества: сильный характер, незаурядный ум, основательное богословское образование. Он имел поэтому значительное влияние на ход церковных дел и на взаимоотношения патриархии с правительством, а его позиция по болезненному вопросу о четвертом браке императора Льва и возможности его церковного признания не оставалась неизменной. |
| Беседа на Рождество Христово. Святого Василия Великого, архиепископа Кесарии Каппадокийской Рождество Христово, как рождество Божества, да почитается молчанием. Посему не будем исследовать оного нашими мыслями, – не станем излишне любопытствовать о том, образ чего не может быть представлен, где не было зрителя. Что может представить ум, и как послужить мыслям язык? Нет Отца, и родился Сын. Не говори: „когда»? но обходи молчанием такой вопрос. Не спрашивай: „как“? поскольку невозможен ответ. На вопрос: „когда“ можно сказать разве только: „временно»; а на вопрос: „как“ ответить: „родился для телесных людей плотским образом“. Могу сказать от Писания: „как озарение от славы, и как образ от первообразного»: тем не менее да не будет у тебя излишнего стремления размышлять о сих словах: я исповедаю недоступность для мысли и невыразимость для человеческого слова образа Божественного рождества. Не говори, что „если Сын родился, то, значит, не был», – и не восхищай добра, злодейством неискуссной мысли, здешними образами разрушая истину и затемняя учение о Боге. Я сказал: „Он родился“, чтобы показать начало и цель сего, а не с тем, чтобы исследовать довременное происхождение Единородного. Но ты напрасно не исследуй Сына. Оставим речь о присносущем и неизреченном Рождестве, поскольку ум не в силах постигнуть непостижимое естество: естество Слова, как ни важно для разума понять оное, не может быть ни с чем сравниваемо. Бог – на земле, Бог – среди людей, Бог – во плоти: не по временам только Он действует, как во пророках, но соединил Себя с человечеством и сродною нам плотью возвел к Себе человечество. Спросишь: каким образом Божество – во плоти? – Огонь не поглощается железом, но пребывает вместе и дает ему свою силу, железо не уменьшается от растопления, огонь наполняет собою все соприкасающееся ему. Так и Бог Слово не вышел из Себя, хотя и вселился в нас, – не претерпел превращения, хотя Слово плоть бысть ( Ин. 1:14 ); и небо не стало пусто без Содержащего, хотя земля приняла в свои недра Небесного. |
| Слово 43. Надгробное Василию, архиепископу Кесарии Каппадокийской 1. Оставалось еще, чтобы Великий Василий, который всегда предлагал мне многие предметы для слов (потому что столько увеселялся моими словами, сколько никто другой не увеселяется собственными), – оставалось еще, чтобы ныне самого себя предложил он в предмет для подвига в слове, предмет весьма высокий и для тех, которые много упражнялись в сложении слов. Ибо думаю, если бы кто, испытывая силы свои в слове, захотел потом определить их меру и на этот конец предложил себе из всех предметов один (как живописцы берут для сего образцовые картины), то он исключил бы один настоящий предмет, как недоступный для слова, и избрал первый из прочих. Так трудно говорить в похвалу сего мужа, трудно не для меня одного, который давно отказался от всякого соискательства чести, но и для тех, которые целую жизнь посвятили слову, над ним единственно трудились и искали себе славы только в подобных сему предметах! He иначе разумею я дело, и разумею, сколько сам в себе уверен, весьма правильно. Впрочем, не знаю, предложил ли бы я слово в другом каком случае, если бы не предложил ныне, или угодил ли бы столько и себе, и ценителям добродетели, и самому слову, если бы избрал для слова что-либо другое, а не похвалу сего мужа. Ибо с моей стороны будет сие достаточным воздаянием долга; потому что совершенным как в другом чем, так и в слове, если чем другим должны мы, то словом. А любителям добродетели слово о добродетели будет вместе и наслаждением, и поощрением. Ибо чему слышу похвалы, в том вижу и явные приращения. 2. A потому не бывает общих успехов ни в чем таком, чему нет общих похвал. Наконец, само слово в обоих случаях не останется без успеха. Если оно близко подойдет к достоинству похваляемого, то сим докажет собственную свою силу. Если же во многом останется назади (чему и необходимо случиться, когда предпримет хвалить Василия), то самым делом обнаружит, что оно побеждено и что похваляемый выше всякой возможности слова. Таковы причины, которые вынудили у меня слово и по которым вступаю в сей подвиг. |
| Обстоятельства действительно угрожали Василию ещё большей опасностью. Ждали в Кесарию самого Валента; Евиппий был только предвестником его прибытия. Доходили слухи о бедствиях, понесённых православными в Вифинии и Галатии. Василий готовился самым делом представить клеветникам опровержение против их обвинений в измене православию. Самое меньшее, чего он ожидал себе, – было изгнание и заточение 154 . Приготовляясь к борьбе с врагом сильным, Василий окружал себя людьми, способными противодействовать ему оружием слова и истины. Потому он звал к себе; Григория, которому предлагал старейшинство между пресвитерами и второе место после себя в Кесарии 155 . К этому же времени относится и посвящение другого Григория, брата Васильева, в Епископа. И прежде Василий приглашал его к соучастию в трудах епископского служения 156 . А теперь настоятельно, против воли его самого, по согласию с прочими епископами, поставил его Пастырем города Ниссы, в Каппадокийской области 157 . Сам он прежде наставлял своего брата в предметах спора между еретиками и православными 158 : теперь хотел видеть его споборником Православия против еретиков. Но вероятно, в то самое время, как Василий отлучался из Кесарии для поставления Григория, достигло до него известие о разделении Каппадокии, по гражданскому управлению, на две провинции. Главным городом новоопределённой области назначен был Поданд. Кесария, лишённая прежних выгод, пришла в уныние, опустела. В городе осталось не более трети жителей. Одни должны были ехать в новооткрытый главный город, другие разбежались. Граждане Кесарийские обратились к своему архипастырю, если не за помощью, то, по крайней мере, за утешением. Василий, по долгу пастыря, не отказывался и от ходатайства за рабов, искавших у него покровительства 159 : тем менее мог оставить в пренебрежении просьбы своих сограждан и сынов своей Церкви. Он писал с пути и из Кесарии к разным лицам, сильным при Дворе, об отвращении неожиданного бедствия 160 . И если не успел чрез них исходатайствовать отмены императорского распоряжения, по крайней мере достиг того, что, вместо незначительного и невыгодного по местоположению Поданда, новое управление переведено в Тиану. |
|
|
