| Высшим достижением символически-иносказательной экзегезы стали труды епископа Кирилла Туровского , самого выдающегося (и по плодовитости, и по уровню) представителя учительной литературы XII в. Хотя пристрастные критики нового времени (Голубинский) ставили в вину Кириллу склонность к внешнему красноречию при недостатке богословской основательности, в средневековье его проповеди, никак не связанные с реалиями XII в., обеспечили себе прочное место в составе сборников Златоуст и Торжественник, имевших широкое распространение в течение многих столетий 470 . Летописи не содержат никаких биографических сведений о Кирилле, и единственным источником таковых служит древнее (XIII в.) проложное Житие (под 28 апреля) 471 , дополняемое несколькими намеками в притчах самого Кирилла. Он происходил из состоятельного туровского семейства, был усердным монахом, некоторое время даже столпником 472 . Когда именно Кирилл стал туровским епископом, сказать трудно: это должно было случиться между 1146 и 1169 гг. 473 . Известно, что он написал целый ряд посланий князю Андрею Боголюбскому, а также толкования на Евангелия и Пророков, к которым следует отнести проповеди на Господские праздники. Кроме того, перу Кирилла принадлежат поучения, молитвы, гимны святым, которые были высоко оценены уже современниками. Точная дата его смерти тоже неизвестна; terminus ante quem – 1182 г., когда в связи с поставлением Киево-Печерского игумена Василия (который, следовательно, вопреки заглавию одной из притч Кирилла, не мог быть ее адресатом) в качестве туровского епископа упомянут уже Лаврентий 474 . Несмотря на кропотливый труд Еремина, до сих пор нет полного каталога сочинений (и рукописей) Кирилла, ни фактических, ни тем более приписываемых ему. А пока нет полного критического издания, необходимо ограничиться осторожной, в сомнительных случаях максимально строгой выборкой. Менее всего исследовано гимнографическое творчество Кирилла (молитвы и проч.). Надо учитывать также, что некоторые сочинения утрачены, например послания Андрею Боголюбскому, упоминаемые в проложном Житии 475 . |
| Тем не менее новгородцы вынуждены были зимой 1171/72 г. признать верховную власть князя Андрея, перекрывшего жизненно важный для города подвоз хлеба с юга, и в 1172 г. принять к себе князем его сына Юрия . Чуть раньше, в 1171 г., «старейшинство» владимирского князя признали и Ростиславичи, после чего с разрешения Андрея Боголюбского Роман Ростиславич получил Киев (по смерти Глеба Юрьевича ). Кризис власти Территориально Владимиро-Суздальская земля приобрела при князе Андрее заметные приращения на востоке за счет сферы влияния Волжской Булгарии (основание Городца-Радилова), а также на севере, в Заволочье (Подвинье). Вместе с тем в 1170-х гг. в типичной для князя Андрея политике военного давления и массовых походов очевидны признаки кризиса. Поход против волжских булгар в 1172 г. не нашел поддержки знати и союзных муромо-рязанских князей. По-видимому, корни кризиса следует искать в социальной сфере. Подчеркнуто автократическое правление Андрея Боголюбского, сопровождавшееся чрезвычайными мерами военного и, очевидно, фискального свойства, привело к расстройству отношений между князем и знатью, причем не только старым ростово-суздальским боярством, но и новым, владимирским, в котором справедливо видят целенаправленно создававшийся князем Андреем в противовес родовому боярству класс служилой знати. Добрые отношения Ростиславичей и князя Андрея вскоре нарушились. Андрею Юрьевичу дали знать, что брат его Глеб умер не своею смертью, и указали убийц в лице некоторых киевских бояр. Андрей потребовал выдачи их от Ростиславичей. Последние сочли донос неосновательным и не послушались. Тогда князь Андрей послал сказать Роману : «Неходишь в моей воле с братьями своими: так ступай вон из Киева, Давид из Вышгорода, Мстислав из Белгорода; ступайте все в Смоленск и делитесь там, как хотите». Роман повиновался, но трое других братьев ( Рюрик , Давид и Мстислав ) обиделись и послали сказать Андрею: «Брат! мы назвали тебя отцем себе, крест тебе целовали, и стоим в крестном целовании, хотим тебе добра, но вот теперь брата нашего Романа ты вывел из Киева и нам путь кажет из Русской земли без нашей вины; так пусть рассудит нас Бог и сила крестная». |
| Проверить металлизацию разрубов головы, нанесённых предположительно мечом, к сожалению, не удастся, т.к., судя по обильным наложениям скульптурного пластилина, М.М. Герасимов выполнял пластическую реконструкцию облика князя непосредственно по его черепу. Острый угол наклона второго, клинкового, оружия (предположительно меча) при ударах по левому плечу и голове Андрея Боголюбского указывает на то, что его тоже использовали как саблю. Известно, что меч эффективен лишь при рубящих и колющих ударах. Вряд ли второй убийца этого не знал. Скорее всего, меч ему просто был менее привычен, чем сабля. Именно «непрофессиональность» всех ударов, нанесенных мечом, косвенно подтверждает, что их «автором» был один человек. Время убийства. Совершенно не похоже, что князь был убит ночью в кромешной темноте. Против подобного допущения свидетельствуют как активная его самооборона, так и точность ударов убийц. Впрочем, в летние месяцы на широте Владимира ночи коротки, сумерки и рассвет разделены немногими минутами полутьмы. Лаврентьевская летопись свидетельствует, что князь «...оубьен же бысть в субботу на ночь и о свете заоутра мертвъ» с. 52]. Способность к действиям и причина смерти. Речь пойдет о возможности смертельно раненого человека совершать активные и целенаправленные действия. Это касается выяснения правдивости летописных свидетельств о заключительном этапе драмы – когда заговорщики, вернувшись, добили князя за «столпом вьсходным» сеней. Судя по скелету, каких-либо костных повреждений, несовместимых с жизнью, князю нанесено не было. Несмотря на тяжёлые ранения, полученные в спальне, он мог в течение нескольких минут передвигаться, в т.ч. спуститься по лестнице в сени. Однако возможность самообороны им уже была утрачена. Множественность и тяжесть рубленых повреждений, причинённых Андрею Боголюбскому в спальне и на лестничном переходе в сени, должны были предопределить быстрое наступление смерти. Непосредственной причиной смерти Андрея Боголюбского явилась, вне всякого сомнения, острая кровопотеря в результате массивного кровотечения. |
| В том же 1208 году по приказу своего отца Ярослав Всеволодович был послан княжить в Рязань. Первым муромо-рязанским князем был Ярослав, младший сын Святослава и внук Ярослава Мудрого, получивший Рязань по разделам уделов в 1078 году. В 1096 году летопись упоминает о другом сыне Святослава – Олеге «Гориславиче», появившемся в Рязани, тяготевшей к Чернигову. Олег правил в Рязани до 1123 года. Черниговским князем ненадолго стал Ярослав, в 1127 году вернувшийся в Муром. После его смерти в 1129 году муромским князем стал его сын Юрий, а рязанскими – его другие сыновья Святослав и Ростислав. В 1152 году Ростислав признал себя «подручником» суздальского князя Юрия Долгорукого. Ростислав не долго терпел начальство суздальского князя, и Юрий Долгорукий послал в Рязань своего сына Андрея Боголюбского, который вскоре при поддержке населения был выбит из города Ростиславом. В 1153 году им была на берегу Оки основана крепость Ростиславль. Через два года Глеб заключил долгосрочный союз с Ростиславом Смоленским. Тогда же Мстислав Ростиславич Храбрый женился на дочери Глеба Рязанского. В 1161 году рязанским князем стал младший сын Ростислава Глеб, подчинявшийся тогдашнему великому князю владимирскому Андрею Боголюбскому. После его гибели в 1174 году Глебу на короткий срок удалось поставить во Владимире своих шуринов – Мстислава и Ярополка, детей старшего брата Андрея Боголюбского Ростислава, на дочери которого был женат сам Глеб. Ростиславичи не сумели удержаться во Владимире, и в 1176 году Великим князем владимирским ненадолго стал сын Юрия Долгорукого Михалка, а потом его брат Всеволод Юрьевич. Мстислав Ростиславич попытался вернуть себе великое княжение, но был разбит Всеволодом Юрьевичем на Юрьевском поле. Осенью 1177 года Глеб Ростиславич сжег владимирский город Москву. Всеволод, собрав большое войско, пошел на Рязань. Глеб вместе с нанятыми им половцами подошёл к Владимиру и разграбил Боголюбове. На обратном пути у реки Колакши его перехватил Всеволод. В сражении у Прусковой горы рязанцы были полностью разбиты владимирцами, сам Глеб с сыном Романом и Мстиславом с боярами попали в плен к Всеволоду. Всеволод предложил ему свободу, но без Рязанского княжества. Глеб отказался и 30 июня 1177 году умер в порубе. В 1179 году Всеволод отпустил в Рязань его сына Романа с условием полного подчинения княжества Всеволоду. По приезде в Рязань Роман начал притеснять своих братьев, княживших в Пронске, рязанском уделе. Пронские князья обратились к Всеволоду, который разбил рязанцев и осадил столицу княжества. Роман целовал крест Всеволоду «на всей его воле». Однако отношения между рязанскими и пронскими князьями были безнадежно испорчены. В дальнейшем Всеволод еще несколько раз заступался за пронских князей. |
| По мнению А. Ю. Карпова (2001. С. 553–554. Примеч. 14; 2007. С. 78–80), приурочение «Слова» к последней трети XII в. или более позднему времени исключается в силу замеченной исследователем текстуальной связи между посмертной похвалой Андрею Боголюбскому в статье 6683 г. «Лаврентьевской летописи» и «Чудом об отрочати». Такая связь действительно налицо. Вот текст «Чуда» при переходе к заключительной похвале свт. Клименту (Ч 1–4; Сл 1–5): «...не постави прекраснаго сл(ъ)нца на едином месте, а оттуду с высоты вселеную просвещающе, но и восток и полуд(ь)нь, и до запад преходити ему славно дарова... Тако и сего своего угодника... с(вя)т(а)го с(вя)щенномученика Климента от Рима в Херсон, от Херсона в нашу Русскую страну створи прити Х(ристо)с Б(ог) наш» (Лавров 1911. С. 44; Карпов 2007. С. 101). А вот соответствующий фрагмент похвалы князю Андрею Юрьевичу: «Б(ог) не постави бо прекраснаго сл(ъ)нца на едином месте, а доволеюща и отуду всю вселеную осьяти, но створи ему всток, полд(ь)не и запад. Тако и угодника своего Андрея князя не приведе его туне к собе, а могущаго 37 таковым житьем и тако д(у)шу сп(а)сти, но кровью м(у)ч(е)н(и)ческою омывшеся прегрешении своих... к Х(рист)у Б(ог)у притече» (ПСРЛ 1. Стб. 371). Обнаруживающийся бесспорный параллелизм А. Ю. Карпов (2007. С. 79) истолковывает как зависимость похвалы от древнерусского «Чуда» в редакции СЛК так как в похвале отсутствуют слова «сего церковного солнца», отличающие О от СЛК. Коль скоро «Чудо» по СЛК, по убеждению А. Ю. Карпова, явилось сокращенной переработкой «Чуда» по О, то «Слово на обновление» никак не могло возникнуть позднее 1160 – х годов. Хотя такое ограничение никак не задевает нашей датировки «Слова» и «Чуда об отрочати» второй половиной 1140-х годов, все же заметим, что это рассуждение возможно только в рамках гипотезы о линейной зависимости финальной похвалы свт. Клименту в СЛК от похвалы в О, то есть от «Слова». В нашей же схеме, если обе похвалы восходят к прото – «Слову», выявленное А. Ю. Карповым текстуальное схождение между статьей 6683 г. в «Лаврентьевской летописи» и «Чудом» обеспечивает всего лишь terminus ante quem для написания прото – «Слова». |
| Блгв. кн. Мстислав Ростиславич во время осады в Вышгороде в 1173 г. Литография. Ок. 1836 г. Худож. Б. А. Чориков В 1173 г. Андрей Боголюбский потребовал у Ростиславичей выдать виновников смерти его брата, Киевского кн. Глеба Юрьевича, и велел Роману Ростиславичу оставить Киев, Давиду уйти из Вышгорода, а М. Р.- из Белгорода, где он оказался еще при жизни отца. Роман покинул Киев и ушел в Смоленск, но Рюрик, Давид и М. Р. остались в Киевской земле и вскоре заняли столицу, захватив там брата вел. кн. Андрея - блгв. кн. Всеволода (Димитрия) Юрьевича Большое Гнездо. В Киеве сел Рюрик Ростиславич. Андрей Боголюбский послал к Ростиславичам мечника Михна с ультиматумом: Рюрику уйти в Смоленск, а Давиду - в Берладь (Н. Подунавье). М. Р. он передал: «В тобе стоить все (т. е. ты виновник всего происшедшего.- А. Г.), а не велю ти в Рускои земле быти». Т. о., именно М. Р., младший из Ростиславичей, был наиболее активным сторонником того, чтобы выйти из подчинения вел. кн. Андрею Боголюбскому (считавшемуся «старейшим» среди потомков Владимира Мономаха). М. Р., к-рый, по словам сочувствовавшего Ростиславичам летописца, «от уности навыкл бяше не уполошитися никого же, но токъмо Бога единого блюстися», приказал остричь и обрить посла Михна и отправил его назад, велев передать Андрею: «Мы ти до сих мест акы отца имели по любви, аже еси сь сякыми речьми прислал, не акы кь князю, но акы кь подручнику и просту человеку, а что умыслил еси, а тое деи, а Богъ за всем». После этого вел. кн. Андрей послал на Ростиславичей войска Суздальской, Новгородской, Рязанской, Муромской, Полоцкой, Турово-Пинской и Черниговской земель, и даже Роман Ростиславич вынужден был отправить на своих братьев из Смоленска полк во главе с сыном. Командующим войском - сыну Юрию и воеводе Борису Жидиславичу - Андрей Боголюбский повелел Рюрика и Давида изгнать, а М. Р. схватить и привести к нему. Рюрик затворился в Белгороде, Давид ушел в Галицкую землю искать поддержки, а М. Р. засел в Вышгороде, городе Давида, со своим и Давидовым полком. К городу подступила часть сил коалиции во главе с братом Андрея Всеволодом и Игорем Святославичем из черниговских Ольговичей (буд. главным героем «Слова о полку Игореве»). М. Р. сначала принял бой вне городских стен, нанеся противнику серьезный урон, а затем в течение 9 недель успешно держал оборону города. Затем подошедший к Киеву из Луцка Ярослав Изяславич перешел на сторону Ростиславичей в обмен на обещание ему киевского стола и Андреево войско отступило из Юж. Руси. М. Р. погнался за отступавшими полками, захватил пленных и добычу (Там же. Стб. 569-578). |
| Но, кроме того, заботливому и неутомимому князю Андрею предстояла еще труднейшая задача – объединить всех разноплеменных и разнохарактерных «сходцев» и туземцев в одно целое, в одну новую народность, в одну могучую Русь, которая чувствовала бы свое единство, считала бы себя одним народом. Задача поистине трудная. И нужно было найти такое связующее начало, которое могло бы объединить, сплотить всех воедино. Для всякого другого князя эта задача оказалась бы в то время непосильной; но благоверному и глубоко верующему князю Андрею не приходилось много и задумываться над этой задачей: решение ее уже было готово для него в его глубокой преданности св. Церкви православной и в живой ревности его о распространении веры Христовой. Единая святая вера православная, которую великий князь Андрей старался утвердить и распространить в своем княжестве со всею ревностью глубоко убежденного христианина, и послужила главным, самым надежным и прочным, объединительным началом для всего населения северной Руси. Христианство в Ростовско-Суздальской земле вплоть до начала XII века было слабо насаждено при первых князьях. Здесь едва начинал мерцать луч учения Христова. При св. Владимире и при Ярославе были крещены лишь дружинники князя и лица, составлявшие, так сказать, высшую администрацию; остальное же народонаселение области в большинстве оставалось чисто языческим. Язычество в северной Руси было так сильно, что в течение всего XII в. оно является здесь господствующими, и волхвы, представители язычества, чувствуют здесь такую силу, что неоднократно (1024 г., 1074 г., 1091 г.) волнуют народ и вступают в борьбу с христианским начальством края, с княжескими наместником Яном Вышатичем, и лишь решительный действия этого находчивого княжеского слуги прекращают мятеж, который охватил было всю Ростовско-Суздальскую землю. Из жития Ростовских чудотворцев еп. Леонтия и Исаии видно, что эти подвижники христианства и просветители св. верою Ростовцев и Суздальцев, жившие в XI веке, должны были выдержать долгую и упорную борьбу с местными язычеством. Еп. Леонтий, не успев ничего сделать со старыми язычниками, начал действовать на детей, уча молодое поколение христианским истинам. Язычники, видя приверженность к Леонтию детей своих, устремились на святителя – одни с оружием, другие с дреколием, чтобы изгнать его из города и убить его, – и только чудо спасает епископа от неминуемой смерти. 43 Еп. Исаия, ходя с проповедью по Ростовско-Суздальской земле, должен был везде разбивать идолов. 44 В самом Владимире при Боголюбском горожане и окрестные поселяне сходились в долине Яриловой и совершали здесь языческие празднества. |
| Многознаменательное извещение Пролога, что Кирилл Туровский – «Андрею Боголюбскому князю многа послания написа от Евангельских и Пророческих посланий, яже суть чтоми на праздники Господския» – показывает, что с этим князем у него были продолжительные пастырски-учительные сношения и что самые поучения его, читавшиеся потом в церкви и сохранившияся до нас, были посланиями его к этому князю, как некоторые и читают это место Проложного сказания о св. Кирилле 273 . Но из самых же этих поучений видно, что они назначались для церковного чтения и были произносимы в церкви (частые обращения проповедника к слушателям): может быть потом они были переписаны для Андрея Боголюбского и отправлены к нему в форме посланий? Или же – «послания» содержали истолкование Евангельских и Пророческих чтений, положенных на Господские праздники, и были произведениями самостоятельными и отдельными от дошедших до нас поучений? Возможно и такое предположение, потому что приведенное место Пролога в некоторых, притом древнейших списках его, читается так: «И Андрею же Боголюбскому князю многа послания написа от Евангельских и Пророческих указаний, и яже суть на праздники Господския слова и ина многа«. »Здесь послания к князю от Евангельских и пророческих указаний» и «слова на Господские праздники " ставятся раздельно и следовательно таким чтением допускается сделанное нами предположение, что послания и сохранившиеся до нас поучения Кирилла Т. не составляют одно и то же, и что первые остаются еще сокрытыми в старинных не обследованных рукописях. Во всяком случае, и по этому вопросу, как и во многом другом относительно Кирилла Туровского и его времени, возможны пока одни предположения и догадки 274 ... Проложное сказание о св. Кирилле оканчивается «похвалою» ему – заключением, в котором он называется «вторым Златоустом» на Руси, «златословесным» и «пресветлым учителем», подобно солнцу, осветившим светом своего учения все концы земли Русской. В этом прославлении сказался древнерусский взгляд на него и его учительные творения: последние ставились наряду с творениями св. |
| Одна дочь Юрия, по имени Ольга, вышла замуж за Ярослава Владимирковича Галицкого, а другая – за Олега Святославича 53 . Сын Юрия Глеб женился вторым браком на дочери Черниговского князя Изяслава Давидовича. Таким образом Пересопница стала столичным городом княжества и видела в своих пределах почти всех тогдашних русских князей. Но несмотря на крестное целование, мир не был прочен. Юрий не хотел, выполнить условий мира: по своему корыстолюбию, он не возвратил Изяславу воинской добычи. Племянник послал к дядям жалобу: «Исполните крестное целование, а не хотите, так я не могу оставаться в обиде» Дядья не отвечали. Не получив удовлетворения, Изяслав занял Луцк и Пересопницу, где находился Глеб Юрьевич. Глеб в это время стоял выше города на реке Стубле в шатрах. Изяслав неожиданно пришёл на него, взял стан, дружину, лошадей. Сам Глеб, едва успел убежать в город, и послал с поклоном к Изяславу: «Как мне Юрий – отец, так мне и ты отец, и я тебе кланяюсь: ты с моим отцем сам ведайся, а меня пусти к отцу, и клянись Богородицей, что не схватишь меня, а отпустишь к отцу: так я к тебе сам приеду и поклонюсь». Изяслав поклялся и велел сказать ему: «У меня нет вражды с вами, братьями; но могу ли сносить обиды? Иду на вашею отца, который не любит ни правды, ни ближних». Угостив Глеба обедом, Изяслав отправил его с сыном своим Мстиславом, который, проводив его за Корческ (ныне – м. Корец Новоград-Волын. у.), сказал ему: «Ступай, брат, к отцу; а эта волость отца моего и моя – по Горынь…» 54 . Таким образом Глеб Юрьевич потерял Пересопницу, и оно досталось Изяславу Мстиславичу, хотя – только на время. Счастье не долго покровительствовало Изяславу. Вскоре Юрий опять завладел Киевским великокняжеским столом и отдал Пересопницу, вместе с другими Волынскими городами, сыну своему Андрею Боголюбскому, который, как самый храбрый из Юрьевичей, должен был оберегать границу со стороны Волыни. Боголюбский тотчас укрепил Пересопницу, окружив её валами, и то же устроил для безопасности и других принадлежавших ему Волынских городов. |
| Общие выводы об историческом единстве Русской Церкви. Православные епархии различных русских земель изначально принадлежали к единой митрополии Руси (с XII в. – «всея Руси»). Попытки создания независимых митрополий – неважно, de iure или de facto – для той или иной части русских земель в подавляющем большинстве своем были провальными 93 и, как правило, подвергались строгому осуждению со стороны, прежде всего, Константинопольской Церкви (случаи с Климом Смолятичем, Феодорцом, Феодоритом, Григорием Цамблаком). Константинопольские же паламитские соборы XIV века официально признали Северо-Восток Руси единственным легитимным центром бывшей Киевской митрополии. Проект независимой от Москвы Киевской митрополии родился в недрах Римо-католической Церкви. Рукоположенный Римом униатский митрополит Григорий Болгарин был принят в лоно Константинопольской Церкви по икономии, причем Константинополь не только не ожидал, что принятие Григория приведет к разделению Русской Церкви на части, но и настаивал на сохранении ее единства, имеющего глубокие исторические корни. Последующее признание Константинополем легитимности Московских митрополитов неминуемо значило, что те восстановят контроль над всей Русской Церковью, что постепенно и произошло. За более чем тысячелетнюю историю Русской Церкви, период ее действительного разделения на две большие независимые части – Киевскую, с формальным центром в Константинополе, и Московскую – продолжился лишь немногим более двух столетий. II. Соборные и патриаршие документы, свидетельствующие о единстве Русской Церкви, и рецепция содержащихся в них определений II.1. Документы византийской эпохи В наиболее общем виде о единстве и неделимости Русской Церкви свидетельствует титул русских митрополитов и затем патриархов, в котором к слову «Руси» прибавлено уточнение «всея», подчеркивающее широкие полномочия первоиерарха Русской Церкви и многообразие входящих в состав Русской митрополии земель. В таком уточненном виде этот титул впервые засвидетельствован в послании Константинопольского патриарха Луки Хрисоверга великому князю св. Андрею Боголюбскому 94 , затем – в печатях русских митрополитов середины XII века 95 , потом – в грамоте Константинопольского патриарха Германа II к митрополиту всея Руси Кириллу I от 1228 г. 96 ; и так далее. В справедливости именно такой трактовки этого титула можно убедиться, например, из послания того же патриарха Германа II к кардиналам Римской Церкви от 1232 г., где паства Русской митрополии описана как μτρητος ωσικ πανσπερμα, «бесчисленное множество народов Руси» 97 . |
|
|
