| А если случайно кого-нибудь задерживали в пути потоки, снега или бури, они тотчас начинали думать, что это есть признак пренебрежения, которое они заслужили. И не было при этом для них никакого спасения от страха, потому что если дурной государь боится каждого, кто лучше его, видя в нем своего преемника, приходится бояться всех без исключения, раз нет никого, кто не был бы лучше их. Но для твоей безопасности не имеет никакого значения ни медлительность вестников, ни запаздывание посланий. Ты твердо знаешь, что всюду тебе принесена присяга, так как и ты сам связал себя присягой на благо всех. Всякий знает об этом сам за себя. Мы любим тебя в той мере, как ты этого заслуживаешь, и делаем это не из любви к тебе, а к себе. Никогда не настанет такого времени, когда обеты за тебя заставят нас принять не соображение о нашей собственной пользе, а чувство долга перед тобой, цезарь. Постыдна для государя такая его охрана, которую можно записать ему в счет. Можно сетовать на то, что наши тайные помыслы выведывают только те государи, которых мы ненавидим. Ведь если бы хорошие государи так же стремились к этому, как дурные, то сколько бы ты услыхал повсюду восторженных отзывов о себе, сколько радости и удивления! Сколько разговоров о тебе всех граждан не только с их женами и детьми, но и с домочадцами перед домашними жертвенниками и очагами! Ты бы узнал, как мы щадим их крайне чуткий слух. И если вообще противоположны друг другу такие чувства, как любовь и ненависть, то и они имеют то сходство между собой, что мы там с особенной сдержанностью любим хороших государей, где с наибольшей свободой ненавидим дурных. (70) Во главе управления одной провинции был поставлен один квестор из кандидатов сената; он отлично организовал управление и заложил в этой провинции основы обильных доходов. Ты счел нужным приписать эту заслугу сенату. Почему бы в твое управление, когда ты доблестью превзошел славу своего рода, условия существования тех, которые заслужили честь иметь знатных потомков, были бы хуже, чем у тех, которые имели знатных предков? Как это достойно тебя, который постоянно применяет это положение ко всем нашим должностным лицам и делает людей добрыми не тем, что карает дурных, но и награждая хороших. |
| Чтобы приобрести дополнительную гарантию передачи власти Хосрову, Кавад решил заручиться поддержкой на случай критического развития событий со стороны Рима и направил Юстину послание, которое в пересказе Прокопия Кесарийского (не в его «Тайной истории», а в заслуживающей большего доверия книге «Война с персами») выглядит так: «То, что мы претерпели со стороны римлян несправедливости, ты и сам знаешь, но все обиды на вас я решил окончательно забыть… Однако за все это я прошу у тебя одной милости, которая… оказалась бы в состоянии дать нам в изобилии все блага мира. Я предлагаю тебе сделать моего Хосрова, который будет преемником моей власти, своим приемным сыном» . Это была идея, зеркально воспроизводящая ситуацию столетней давности, когда по просьбе императора Аркадия шах Йездигерд взял под свою опеку малолетнего преемника Аркадия Феодосия II. Послание Кавада обрадовало и Юстина, и Юстиниана, не усмотревших в нем подвоха, но квестор священного двора Прокл (на похвалы которому Прокопий не скупится и в истории войн, и в «Тайной истории», где он противопоставляет его другому выдающемуся юристу Трибониану и самому Юстиниану как приверженца существующих законов и противника законодательных реформ) усмотрел в предложении шаха опасность для Римского государства. Обращаясь к Юстину, он сказал: «Я не привык прилагать свою руку к тому, что отдает новшеством… хорошо зная, что стремление к новшествам всегда сопряжено с опасностью… По моему мнению, мы сейчас рассуждаем ни о чем ином, как о том, чтобы под благовидным предлогом передать персам государство римлян… Ибо… это посольство с самого начала имеет целью этого Хосрова, кто бы он ни был, сделать наследником римского василевса… По естественному праву имущество отцов принадлежит их детям» . Проклу удалось убедить Юстина и его племянника в опасности предложения Кавада, но, по его же совету, решено было не отказывать ему в его просьбе прямо, а направить к нему посланников для переговоров о заключении мира – до тех пор действовало лишь перемирие, и вопрос о границах не был улажен. Что же касается усыновления Хосрова Юстином, то послы должны будут заявить, что оно совершится, «как это происходит у варваров», а «варвары производят усыновление не с помощью грамот, а вручением оружия и доспехов» . Многоопытный и чрезмерно осторожный политик Прокл и, как это видно, вполне сочувствующий его недоверчивости хитроумный левантиец Прокопий едва ли были правы в своей подозрительности, и первая реакция на предложение шаха со стороны правителей Рима, по происхождению выходцев из иллирийской сельской глубинки, могла быть более адекватной, но они передумали и последовали совету Прокла. |
| Итак, в подтверждение своей догадки Гуоткин выдвигает авторитет Гардтгаузена, ученого издателя Аммиана Марцеллина, и авторитет Зиверса, книга komoporo Das Leben des Libanius [Berlin 1868] nopaжaem скрупулезною тщательностью изучения той массы исторического материала, который kak rudis indigesmaque moles лeжum и в речах и в фолианте писем Ливания, и редким искусством хронологической установки фактов на основании широкой эрудиции. Аммиан Марцеллин (14, 1, 2. 10), выясняя, как сложилась судьба злополучного цезаря Галла Констанция, пишет, что этот человек, вспыльчивый и жесткий по натуре, поджигаемый своею мегерою-женою на все жестокое, начал свирепствовать на Востоке; а Фалассий, префект претории, отправленный на Восток в сущности для надзора за цезарем, не считал нужным умягчать его кроткими советами, а опротестовывал его мероприятия в тоне авторитета, резко порицал его и затем делал августу Констанцию частые и преувеличенно черные представления о деяниях цезаря. Последнего все это доводило чуть не до бешенства. Наес subinde Constantius audiens et quaedam referente Thalassio doctus, quem eum odisse iam compererat lege communi, nucaл ласково цезарю и поручил Домитиану, назначенному префектом восточной претории (Domitiano ex comite largitionum praefecmo), kak только прибудет он в Сирию, ласково и почтительно убедить цезаря Галла отправиться в Италию. С форсированною скоростью Домициан прибыл в Антиохию, дебютировал в своих сношениях с цезарем грубым нарушением этикета и так раздражил Галла, что тот натравил на нового префекта антиохийских солдат, и Домитиан и квестор Монтий были зверски убиты. Такова связь фактов. – Bыpaжehue quem eum odisse hanucaho самим ученым издателем ех conjectura. В единственной для этого места Аммиана Марцеллина рукописи [cod. Yaticanus 1873] читаются слова: quèmouisse, т. e. quem movisse. Так как смысл получается очень неудовлетворительный 83 , то уже в 1609 г. F. Lindenbrog предложил читать quemouisse, т. e quem ouisse=obîsse=obiisse 9). Смешение в и и – в рукописях и надписях весьма обыкновенное явление, и догадка Линденброга столь безыскусственно проста – он предполагает только, что штрих над е поставлен ошибочно – что ее можно назвать скорее особым чтением данного текста, чем конъектурою. |
| Кадастр – податный список (села, владения, округа, фемы и пр.), куда заносились сведения о налогоплательщиках – число членов семьи, площадь и количество им принадлежавших угодий, поголовье их скота, недоимки и т.д. Кампидуктор – в позднеримской армии должность, соответствовавшая центуриону. Кандидат – 1) в IV–VIII вв. – солдат императорской охраны; 2) титул ниже стратора Каниклий – «хранитель чернильницы», придворная должность. Канон – поземельный налог. Каноникон – церковная подать. Капникарий – см. актимон. Капникон – 1) в IX-X вв. – небольшая подать на военные нужды; 2) основной вид земельной ренты (с семьи). Кастроктисия – повинность крестьян по ремонту и строительству военных сооружений. Катафракт (кавалларий) – конный воин, одетый броней. В римской армии К. (клибанарии) были заимствованы у персов в II-Ш вв. Катепан – 1) наместник катепаната; 2) начальник стражи Хрисотриклиния – «Золотой палаты», одной из главных зал Большого дворца. Катепанат – в X–XI вв. – крупная отдаленная область (напр., К. Италия – на месте фем Калаврии и Лонгивардии). Катерга – корабль. Катергоктисия – повинность по строительству военных судов. Кафисма – трибуна на ипподроме, предназначенная для императора. На К. столичного ипподрома из Большого дворца вела отдельная галерея. Квестор – 1) римская магистратура, в Византии IX–X вв. – высокая судебная должность; 2) К. священного двора – главный юрист империи, председатель консистория. Кентинарий – сто либр золота, 7200 номисм. Кератин – серебряная монета с содержанием серебра, стоимость которого эквивалентна 1/1728 золотой либры (римская единица веса – силиква), т.е. 1/24 номисмы. Кесарь (цезарь) – один из самых высоких титулов, первоначально – «младшего» императора (при Диоклетиане), с V в. давался в знак исключительного отличия и (или) наследникам трона. С начала VII в. титул К. перестал быть только императорским, хотя и остался достаточно высоким. Кесарикий (стефания) – кесарский венец. Кир – господин. Китонит – придворная должность. К. охраняли китон – императорские покои. |
| 30. А какое зрелище ждет нас вскоре — пришествие Господа, уже всеми признанного, торжествующего, справляющего триумф! Каким будет ликование ангелов, какова слава оживших святых, каково царствие праведных, каков, наконец, новый Иерусалим! А потом будут и другие зрелища: день последнего, окончательного суда, в который язычники не верят и над которым смеются, когда вся громада обветшавшего мира и порождений его истре–бится в огне (ср. 2 Петр. 3:10)! Это будет пышное зрелище. Там будет чем восхищаться и чему веселиться. Тогда–то я и порадуюсь, видя, как в адской бездне рыдают вместе с самим Юпитером сонмы царей, которых придворные льстецы объявили небожителями. Там будут и судьи — гонители христиан, объятые пламенем более жестоким, чем свирепость, с которой они преследовали избранников Божьих. Будут посрамлены и преданы огню со своими учениками мудрецы и философы, учившие, что Богу нет до нас дела, что души или вовсе не существуют, или не возвратятся в прежние тела. Сколько поэтов вострепещет не перед Миносом и Ра–дамантом , но пред судом Иисуса Христа, в которого они не хотели верить! Тогда–то мы и послушаем трагических актеров, голосисто оплакивающих собственную участь; посмотрим на лицедеев, в огне извивающихся, как в танце; полюбуемся возницей, облаченным с ног до головы в огненную красную ризу; поглазеем на борцов, которых осыпают ударами, словно в гимнасии. Но с еще большим удовольствием погляжу я на тех, кто свирепствовал против Господа. «Вот он, — скажу я, — сын плотника и блудницы, осквернитель субботы, этот самаритянин, одержимый бесом. Вот тот, кого вам предал Иуда, кого вы пороли розгой, били по лицу и унижали плевками, кого поили желчью и уксусом. Вот тот, кого его ученики похитили, чтобы пошел слух, будто он воскрес; кого огородник оттащил подальше, чтобы толпы посетите–лей не топтали его грядки с салатом» . Такого зрелища, такой радости вам не предоставит от своих щедрот ни претор, ни консул, ни квестор, ни жрец, причем, благодаря вере, силой воображения уже сейчас мы можем в общих чертах представить его. А каким будет остальное, чего не видел глаз, не слышало ухо и не ждал человек! (1 Кор. 2:9). Я уверен, что лучше всякого стадиона, цирка и амфитеатра. Об идолопоклонстве |
| В связи с этим все, что имело тесное соприкосновение с особой императора, при Константине стало именоваться священным, или, что то же, сакральным. Так, одним из высших должностных лиц государства стал препозит священной спальни (praepositus sacri cubiculi). Эту должность обыкновенно занимали евнухи. Одинаковым с ним рангом vir illustris (сиятельный муж) обладал начальник служб (magister officiorum), что соответствовало отчасти гофмаршалам позднейших европейских дворов, отчасти же – премьер-министрам. Высшие сановники империи имели титул comes (комитов) – спутников, или друзей императора. Впоследствии, в средневековье, из «комита» в результате сложной эволюции сложился графский титул – по-французски comte, но по своему действительному положению комиты Константина напоминали генерал-адъютантов свиты Российских императоров. При этом они разделялись на два ранга – comités primi ordinis и comités secundi ordinis. Высший ранг vir illustris имели комит императорских имений, или сальтусов (comes rerum privatorum), министр финансов (comes sacrarum largitionum), в ведении которого находилась государственная казна – aerarium sacrum, а также все фабрики и мастерские, квестор, являвшийся секретарем императора и его главным советником по законодательству (quaestor sacri palatii), и два начальника дворцовой стражи (comités domesticorum): один из них командовал конной, а другой – пешей лейб-гвардией. Комиты второго ранга назывались viri spectabiles (высокородные мужи). К их числу принадлежали примицерий священной спальни (primicerius sacri cubiculi), примицерий нотариев (primicerius notariorum), castrensis sacri palatii, который ведал дворцовым хозяйством, и четыре начальника канцелярий (magister scriniorum) – своего рода министры. Нижестоящие сановники именовались notarii. Весь штат придворных чинов и имперских канцелярий именовался «дворцовым войском» (militia palatina). Священным назывался и высший государственный совет – sacrum consistorium, еще при Диоклетиане заменивший совет принцепса – consilium principis. Каждый высокопоставленный сановник имел свою канцелярию – officium. Чиновники, включенные в штаты этих канцелярий, именовались agentes in rebus, среди них числились также агенты тайной полиции – так называемые curiosii, в буквальном переводе – «любопытные». |
| Имп. Юстиниан (или Трибониан - подробнее см. в ст. Corpus iuris civilis ) предусматривал возможность издания новых постановлений в случае необходимости регулирования новых общественных отношений или же для улучшения действующего законодательства (Cordi. 4). Н. Ю. издавались на всем протяжении правления имп. Юстиниана. Вместе с тем наиболее активная законотворческая деятельность императора совпадает со временем квесторства «последнего римского юриста» ( Honor é . 1978. P. 256) Трибониана. Автором большого числа постановлений Юстиниана мог быть именно Трибониан, хотя император, возможно, составил несколько новых конституций самостоятельно; в любом случае Трибониан, официально занимая пост quaestor sacri palatii (квестор священного дворца) или выступая в качестве консультанта по юридическим вопросам, в течение длительного времени (529-542) создавал законоположения имп. Юстиниана, в т. ч. возглавлял комиссии по созданию «Институций», «Дигест» и Кодекса Юстиниана. По всей видимости, Трибониан ответственен и за составление части новелл, принятых в правление императора (Ibid. P. XIII.). По мнению англ. исследователя Т. Оноре, с 529 по 542 г. принято 275 датируемых лат. постановлений и 16 постановлений без указания даты, к-рые можно также отнести к этому периоду; Трибониан, по-видимому, был автором 258 датируемых лат. постановлений (и 13 постановлений без указания даты), последнее из них издано в нояб. 541 г. (Ibid. P. 120). Авторство греческих Н. Ю. не устанавливается с такой же определенностью, как авторство лат. постановлений; тем не менее бóльшая часть греч. новелл, принятых с 1 янв. 535 по 1 мая 542 г., вероятно, составлена Трибонианом (Ibid. P. 137). Форма Большинство сохранившихся Н. Ю. представляют собой письма (лат. epistulae) императора различным чиновникам империи или же церковным сановникам. Нормы, устанавливаемые в новеллах, могли действовать в отдельной провинции (провинциях) или во всей империи. Копии (лат. scripta exemplaria, греч. γρφη τ στυπον) одной и той же новеллы могли направляться помимо основного адресата разным чиновникам, при этом тексты новелл могли различаться в зависимости от служебных полномочий адресата. Так, новелла от 18 марта 536 г. адресована префекту претория Иоанну Каппадокийскому, копии - префекту города (К-поля), магистру оффиций, комиту священных щедрот, квестору священного дворца (т. е. Трибониану), комиту частного (императорского) имущества и др. лицам (Nov. 22// Sch ö ll, Kroll. 1895. P. 146, 186-187). Знаменитая Nov. 6 адресована патриарху К-поля Епифанию , а ее копии - патриархам Александрии, Антиохии, Иерусалима и префектам претория Востока (Иоанну Каппадокийскому) и Иллирика ( Sch ö ll, Kroll. 1895. P. 35, 47). |
| Уже шли толки о новом соборе. Идаций упредил их и, опираясь на поддержку Амвросия, которого он сумел привлечь на свою сторону, добился императорского эдикта против «ложных епископов и манихеев», изложенного в общих выражениях. Он собирался пустить его в ход против своих врагов, хотя они и не были лично упомянуты в указе. Обеспокоенный таким оборотом дела, Прискиллиан и оба его товарища лично отправились в Милан, снабженные официальными полномочиями духовных и светских членов своей паствы, с целью доказать, что они не самозванцы, а настоящие епископы; что же касается обвинения в манихействе, то они рассчитывали опровергнуть его своими объяснениями. Императорский квестор выслушал и сочувственно ответил им, но Амвросий был настроен против них; дело не ладилось. Они добрались до Рима и представили папе Дамасу в свое оправдание памятную записку, дошедшую до нас. Дамас не хотел принять их. Один из них, Сальвиан, умер в Риме. Инстанций и Прискиллиан вернулись в Милан, где, несмотря на сопротивление Амвросия, им удалось получить через начальника канцелярии, Македония, декрет, с которым они вернулись в Испанию и вновь вступили в управление своими епархиями. Эмеритскому епископу было тогда много хлопот. Он взял себе в сотрудники по борьбе против прискиллианистов оссонобского епископа Итация, который утверждал, будто получил от сарагосского собора поручение следить за этим делом. Итаций был одним из очень малопочтенных епископов, человеком светским, тщеславным, бесстыдным, чревоугодником, вполне достойным осуждения со стороны благочестивых людей. Прискиллиан возбудил против него проконсула Вольвенция, который готов был привлечь его к ответственности по обвинению в нарушении общественного спокойствия, но тот спасся бегством в Галлию. Там он нашел хороший прием у префекта претории. Этот сановник, по имени Григорий, хотел потребовать передачи дела к себе на суд, но из Милана пришел новый эдикт, изданный, как и прежний, по благожелательному вмешательству Македония. На этот раз было решено, что суд будет происходить в Испании; его производство было поручено викарию этого диэцеза; был отдан приказ отправить Итация за Пиринеи. |
| – Опомниться не могу. Столько обращений, столько превращений! Я, например, всегда полагал, что уж твои верования… – Какой вздор, милый мой! У меня одно верование, что галилейские повара нисколько не хуже эллинских. А постные блюда – объедение. Приходи ужинать, философ! Я тебя скоро обращу в свою веру. Пальчики оближешь. – Не все ли равно, друзья мои, съесть хороший обед в честь бога Меркурия или в честь святого Меркурия. Предрассудки! Чем, спрашивается, мешает вот эта хорошенькая вещица? И он указал на скромный янтарный крестик, болтавшийся среди надушенных складок драгоценного аметистового пурпура на его величественном брюхе. – Смотрите, смотрите: Гэкеболий, великий жрец богини Астарты Диндимены – кающийся иерофант в темных галилейских одеждах. О, зачем тебя здесь нет, певец метаморфоз?! – торжествовал Маврик, указывая на благообразного старика, умащенного сединами, с тихой важностью на приятном розовом лице, сидевшего в полузакрытых носилках. – Что он читает? – Уж конечно не правила Пессинунтской Богини! – Смирение-то, святость! Похудел от поста. Смотрите, возводит очи, вздыхает. – А слышали, как обратился? – спросил квестор с веселой улыбкой. – Должно быть, пошел к императору Иовиану, как некогда к Юлиану, и покаялся? – О, нет, все было сделано по-новому. Неожиданно. Покаяние всенародное. Лег на землю в дверях одной базилики, из которой выходил Иовиан, среди толпы народа и закричал громким голосом: «топчите меня, гнусного, топчите соль непотребную!» И со слезами целовал ноги проходящим. – Да, это по-новому! Ну, и что же, понравилось? – Еще бы! Говорят, было свидание с императором наедине. О, такие люди не горят, не тонут. Все им в пользу. Скинет старую шкуру, помолодеет. Учитесь, дети мои! – Ну, а что бы такое он мог сказать императору? – Мало ли что! – вздохнул Гаргилиан, не без тайной зависти. – Он мог шепнуть: крепче держись христианства да не останется в мире ни одного язычника: правая вера есть утверждение престола твоего. Теперь перед ним дорога прямая. Куда лучше, чем при Юлиане. Не угонишься. Премудрость! |
| Но их преданности, довольно таки сомнительной, было бы совсем недостаточно для верной охраны императора, поэтому монарх на ряду с ними содержал спатариев , телохранителей 446 надежных солдат, почти всех до одного гигантского роста, вооруженных копьями или тяжелыми обоюдоострыми секирами; во главе их стоял начальник телохранителей , и эта должность, по своей важности, доверялась особливо верному слуге basileus " a, а под конец присваивалась предполагаемому наследнику престола. 447 Таким образом в столице дворец представлял как бы небольшой город: в нем одни только войска гвардии, если верить историку, составляли корпус в 10.000 человек 448 ; число же служащих при внутренних покоях, при гардеробе, при конюшнях, толпы гражданских чиновников, – определить нет возможности. Высшее управление этим сложным миром принадлежало завевающему дворцом или куропалату , – пост, соединенный с особой доверенностью, присваиваемый обыкновенно близкому родственнику императора и считавшийся достойным даже для наследника престола. 449 До сих пор я говорил исключительно о лицах, специально приставленных к разным должностям по императорскому дому и Священным Палатам, но в придворных торжествах участвовало еще множество других лиц. Прежде всего – министры, все без исключения украшенные титулом преславных 450 , которые под верховной властью базилевса управляли империей. Среди них самый важный – префект претории Востока 451 , в управлении которого находилось более половины империи и соединявшей в своих руках все, что относилось к законодательству, общественному управлению, суду и финансам. Затем идет городской префект , заправлявший столицей; начальник служб – министр императорского дома и начальник канцелярии; квестор Священных Палат , министр юстиции; комит священных щедрот , министр казначейства; комит частных имуществ и комит патримониев , которые заведовали собственным состоянием императора; наконец трое начальников милиции , так называемые презенталы , которые командовали войсками, составлявшими гарнизон Константинополя, и были главными начальниками армии. |
|
|
