| После богоугодно проведенной жизни, они просветились при кончине своею кровью и причислились чрез то к сонму святых. Мы собрали тела святых в одно место. Благочестивый князь Ведиан принес, вместе с другими, из Фарана светлые одежды, и мы похоронили тридцать девять святых отцов. Все, кто оказался там в то время, взяли вербы и финиковые ветви и понесли честные мощи святых с пением псалмов, вместе — и с горькими слезами. Их похоронили всех вместе, кроме лишь Домна. Вышеупомянутый же Домн, по происхождению римлянин, был еще жив; к вечеру же и он почил о Господе. Его похоронили рядом со святыми отцами. Святые мученики Христовы скончались четырнадцатого числа месяца января, в девятом часу дня. Отец Андрей и отец Орион колебались, не зная, на что решиться — оставаться ли там, или уходить. Я же не мог вынести печали и запустелого вида этого места, не мог осилить слез об убитых отцах, и вот пришел к вам, хотя благочестивый Ведиан и уговаривал меня остаться там, обещая часто посещать меня и приносить нам все нужное. Прошу вас, отцы, в свою очередь, рассказать мне о всем случившемся здесь, подобно тому как сами подробно узнали от меня обо всем. — Мы, — говорит Аммоний, — рассказали ему обо всем, что произошло здесь, и дивились чудным судьбам Божиим, — как в один день и в одно число и там и здесь были убиты святые отцы, — и снова все вместе стали плакать и рыдать. Преподобный отец наш Дула встал и сказал: — Возлюбленные мои! святые мученики, как избранные рабы Христовы, поистине удостоились теперь, когда запечатлели свои подвиги мученическим венцом, блаженства в Царстве Небесном, великой славы и чести. Мы же, уцелевшие от недавнего бедствия, позаботимся о себе и будем просить их молитв за нас ко Господу, чтобы и нам унаследовать вместе с ними Царство Небесное; теперь же вознесем благодарственное пение Богу, спасшему нас от руки варваров. Такими словами он ободрил всех нас, обратил в радость печаль наших сердец и утешил наши души. Я, грешный Аммоний, с помощью Божией возвратился в Египет и написал рассказ обо всем этом. Я не пошел уже снова на прежнее место, называемое Каново, но поселился в небольшой кельи, близ Мемфия [ 13 ]. Живя в ней, часто с благоговением я вспоминаю о мучениях и подвигах преподобных мучеников Христовых. Вместе с ними, да подаст Господь и нам удостоиться участия в Его Небесном Царстве, насладиться неизреченными и нетленными благами со всеми любящими Его, ибо Ему подобает всякая слава, честь и поклонение, с Безначальным Его Отцом, и Всесвятым и Благим и Животворящим Его Духом, ныне и присно, и во веки веков, аминь. |
| Кирилл был пламенный борец, не только кабинетный. B международной Александрии до эпохи Юстиниана (VI в.) еще не сложилось господство единой имперской религии. Знамя язычества еще высоко держалось в кругах местной интеллигенции. Префект Египта Орест еще обязан был охранять фактическую свободу веры, и это раздражало христиан, сознававших себя монопольными хозяевами страны. Через 150 лет при Юстиниане Великом это и наступило, но не без жестоких мер верховной власти. A пока александрийские папы еще раздражались неполным господством церкви. Кирилл был в открытой борьбе с префектом Орестом. Среди трудных задач префектуры была и неизбывная задача спасения евреев от погромов. Орест арестовал вождя толпы Иерака и наказал его как провокатора. Архиепископ Кирилл был возмущен наказанием Иерака. И приверженцы Кирилла угрожали местью евреям. Но иудеи не утерпели и устроили ночью погром христианам с поджогом, с убийствами. Кирилл с утра одобрил разгром синагоги и всего еврейского квартала. Орест поэтому имел свои основания считать св. Кирилла силой бунтарской. B повиновении Кириллу была, по наследию от его дяди Феофила, целая армия нитрийских монахов. Разгромив y себя оригенизм, они искали, кого бы погромить еще. Кто-то направил их внимание на Ореста как на столп язычества. И в один прекрасный день Орест увидел перед собой вышедшую из пустыни армию монахов около 500 человек. Они начали открыто бранить Ореста за то, что он язычник. Орест заявил им, что он — христианин, крещен по обычаю того времени в зрелом возрасте и именно теперешним архиепископом Константинополя Аттиком. Погромщики были сбиты с позиции, но один из их среды, монах Аммоний, камнем раскровянил Оресту голову. Аммоний, конечно, был арестован и во время допросов забит ликтором до смерти. Св. Кирилл демонстративно устроил Аммонию торжественные похороны и объявил его мучеником с переименованием в Фавмасия-Чудотворца. Среди покровительствуемых Орестом лиц языческого общества была известная философесса, профессор неоплатонической философии, Ипатия. Ее лекции серьезно оценивали и слушатели-христиане, как видно из писаний Синезия, епископа Птолемаидского. B окружении св. Кирилла Ипатию считали вдохновительницей административных мер Ореста в пользу религиозной терпимости. Всегда звереющая при науськивании толпа напала на идущую в Академию Ипатию, обнажила ее, таскала по улицам и затащила в церковь. Тут какой-то фанатик, чтец Петр, забил насмерть измученную Ипатию. Оскорбленное тело Ипатии было рассечено на куски, даже мясо с костей ее было содрано устричными раковинами и сожжено на костре. |
| И после того, как назначенные почтеннейшие мужи сходили к вышеупомянутым благоговейнейшим епископам и возвратились от них, епископ лимирский Феодор сказал: „вследствие приказания вашей святости, как я, так и Аммоний, почтеннейший пресвитер и экдик этой святой и великой церкви, были в доме Марины у Примазия, почтеннейшего епископа афрского, и убеждали его придти для заседания с вашею святостию. Но он сказал: „так как папа не председательствует, то я не иду». Аммоний, пресвитер и экдик церкви, сказал: „правду заявил Феодор, почтеннейший епископ лимирский; потому что это именно мы сказали и это услышали от него“. Анатолий, епископ кимский, сказал: „по приказанию вашей святости, как я, так и почтеннейший пресвитер и экдик этой святой и великой церкви Петр были на месте, называемом „Палеа“, в доме благочестивейшего и миролюбивейшего императора, у Савиниана, почтеннейшего епископа города Запарены 79 иллирикского округа, и убеждали его придти для заседания на соборе вместе с вашею святостию. Он сказал, что не может придти, потому, что нет на лицо его архиепископа Бенената, – сказал также: „я переговорю с ним“. Петр, пресвитер и экдик церкви, сказал: „правду сказал Анатолий, почтеннейший епископ кимский; ибо это мы и высказали ему и выслушали от него“. Диогениан, епископ созопольский в Писидии сказал: „по приказанию вашей святости, я вместе с Феодором, почтеннейшим пресвитером и экдиком этой святой церкви, прибыл к Пройекту, почтеннейшему епископу найзскому иллирикского округа, поместившемуся в доме Максентиана, и объявили ему, что святейшие патриархи и все прочие братья ваши благоговейнейшие епископы убеждают его прибыть на святой собор; а он сказал: я отправляюсь к архиепископу Бененату и переговорю с ним. А когда мы прибыли к Павлу, благоговейнейшему епископу второй Юстинианы, поместившемуся в доме Германа близ кесарской гавани, и объявили ему повеление вашей святости, то он ответил: „я имею архиепископа и переговорю с ним“. Феодор, пресвитер и экдик церкви, сказал: „по приказанию вашей святости, прибыв вместе за Диогенианом, почтеннейшим епископом созопольским, к вышеупомянутым почтеннейшим епископам, Пройекту найзскому и к Павлу второй Юстинианы, мы убеждали их прибыть на этот святой собор; они отвечали то, что высказал вышеупомянутый почтеннейший епископ Диогениан“. |
| Монахи приведены были в смущение и, думая, что им следует это сделать в собрании многих епископов, когда такой обычай они сохраняли даже в случае претерпеваемой ими обиды, – сказали: прости. После сего Феофил охотно примирился с ними и снова принял их в общение. Этим и кончилось исследование об обидах скитским монахам. Но не так, думаю, случилось бы, если бы вместе с другими монахами были Диоскор и Аммоний: ибо первый еще прежде скончался и погребен в церкви, носящей имя мученика Мокия; а Аммоний перед самым временем Собора ослабел телом, переправившись же в Дуб, еще более разболелся и, чрез несколько времени кончив жизнь, от монахов, близких к тому месту, где теперь почивает, почтен великолепным погребением. Узнав о том, Феофил, говорят, заплакал и сказал пред всеми: в мое время не было ни одного монаха, подобного Аммонию, хотя он причинил мне и много тревог. Впрочем этот случай благоприятствовал его намерению. Потом собор созвал всех константинопольских клириков, и грозился низложить непокорных, звал также для оправдания и Иоанна, и вместе с ним приказывал явиться Серапиону, пресвитеру Тигрию и чтецу павлу. Но Иоанн, послав к ним некоторых приближенных к себе клириков и писинунтского епископа Димитрия, объявил, что он не убегает от суда, и если наперед узнает обвинителей и рассмотрит донос, готов защищаться на большем соборе; ибо не согласится подвергнуть себя чему-либо безрассудному и в судиях не потерпит явных врагов. Когда же епископы за такое непослушание собору вознегодовали на него, то некоторые из посланных Иоанном от страха уже не возвращались к нему: возвратились только Димитрий и те, которые предпочитали держаться его стороны. в тот же день присланы были и из дворца скороход и скорописец и побуждали Иоанна отправиться к епископам, а епископов – не медлить судом. Но так как призываемый четырекратно, Иоанн всякий раз требовал вселенского Собора; то они, не приписывая ему никакой другой вины, кроме той, что он, будучи зван, не повиновался, низложили его. Глава 18 |
| Но мало этого: опасались и за жизнь Аммония, сильно заболевшего под гнетом лет и скорби. Итак, печаль сломила энергию Долгих братьев, которым остальные монахи повиновались, как своим игуменам. «О, если бы, – говорит по этому поводу современный историк, – Диоскор был жив, если бы умирающий Аммоний не был лишен возможности дать совет, никогда эти честные простосердечные люди не послушали бы постыдных предложений». Вот какие предложения принесли им. Патриарх, который ничего не желает так, как прощения, предлагает им мир. Для этого с их стороны не требуется никакого формального отречения – он не желает ни спорить о положениях их учения, ни вспоминать прошлое: он готов забыть все, испрашивая у этих монахов, отрешенных от повиновения ему, только изъявления покорности своему владыке. Пусть Долгие братья и их спутники заявят перед Собором, согласно требованиям монашеских постановлений, что если они прегрешили, то приносят в том покаяние. Собор без всяких споров примет их милостиво, постановление Александрийского собора, осудившее их, будет отменено, и патриарх снимет с них отлучение. Тогда они смогут возвратиться в Египет и вновь вступить в свои монастыри. Долгие братья в сопровождении всей толпы последовали за послами в Халкидон. Они были тут все, даже Аммоний, лежавший на своем скудном одре и через несколько часов отдавший душу Богу. Кто знает?.. Быть может, узнав эту церковь и этот богатый дворец, куда десять лет назад, по требованию префекта претории Руфина, он явился из глубины своей пустыни воспринять от купели этого сына, столь недостойного такого отца, – старик почувствовал укор совести, но этот поступок слабости был теперь жестоко искуплен. Как только монахи прибыли, они были введены перед Собором, где все произошло по уговору. Действительно, каждый исполнял на этой искусственной сцене свою роль. Долгие братья произносили формулу покаяния и просили помилования монахам, понесшим наказания от своего епископа: «Если мы прегрешили, то раскаиваемся и просим, чтобы нам простили грех наш», – Феофил, поднявшись на своем месте, произнес формулу помилования, и Собор отпустительной грамотой отменил постановление Александрийского собора. |
| Мы собрали тела святых в одно место. Благочестивый князь Ведиан принес, вместе с другими, из Фарана светлые одежды, и мы похоронили тридцать девять святых отцов. Все, кто оказался там в то время, взяли вербы и финиковые ветви и понесли честные мощи святых с пением псалмов, вместе – и с горькими слезами. Их похоронили всех вместе, кроме лишь Домна. Вышеупомянутый же Домн, по происхождению римлянин, был еще жив; к вечеру же и он почил о Господе. Его похоронили рядом со святыми отцами. Святые мученики Христовы скончались четырнадцатого числа месяца января, в девятом часу дня. Отец Андрей и отец Орион колебались, не зная, на что решиться – оставаться ли там, или уходить. Я же не мог вынести печали и запустелого вида этого места, не мог осилить слез об убитых отцах, и вот пришел к вам, хотя благочестивый Ведиан и уговаривал меня остаться там, обещая часто посещать меня и приносить нам все нужное. Прошу вас, отцы, в свою очередь, рассказать мне о всем случившемся здесь, подобно тому как сами подробно узнали от меня обо всем. – Мы, – говорит Аммоний, – рассказали ему обо всем, что произошло здесь, и дивились чудным судьбам Божьим, – как в один день и в одно число и там и здесь были убиты святые отцы, – и снова все вместе стали плакать и рыдать. Преподобный отец наш Дула встал и сказал: – Возлюбленные мои! Святые мученики, как избранные рабы Христовы, поистине удостоились теперь, когда запечатлели свои подвиги мученическим венцом, блаженства в Царстве Небесном, великой славы и чести. Мы же, уцелевшие от недавнего бедствия, позаботимся о себе и будем просить их молитв за нас ко Господу, чтобы и нам унаследовать вместе с ними Царство Небесное; теперь же вознесем благодарственное пение Богу, спасшему нас от руки варваров. Такими словами он ободрил всех нас, обратил в радость печаль наших сердец и утешил наши души. Я, грешный Аммоний, с помощью Божьей возвратился в Египет и написал рассказ обо всем этом. Я не пошел уже снова на прежнее место, называемое Каново, но поселился в небольшой кельи, близ Мемфия 547 . Живя в ней, часто с благоговением я вспоминаю о мучениях и подвигах преподобных мучеников Христовых. Вместе с ними, да подаст Господь и нам удостоиться участия в Его Небесном Царстве и насладиться неизреченными и нетленными благами со всеми любящими Его, ибо Ему подобает всякая слава, честь и поклонение, с Безначальным Его Отцом, и Всесвятым и Благим и Животворящим Его Духом, ныне и присно, и во веки веков, аминь. Тропарь, глас 4: |
| Он сочинил сто молитв, составил три книги, так называемые: iera — вернее stihira (краткие изречения в виде стихов или притч), monahon — монах или деятельные уроки, и antirritikon — противоборство — о борьбе с демонами и страстями. У Сократа (Кн. 4, гл. 23) кроме того находим, что Евагрий был ученик обоих Макариев — Египетского в Александрийского, под руководством которых, быв прежде философом только на словах, стяжал он философию деятельную. Пришедши в Египет из Константинополя, он встретился с упомянутыми мужами и стал подражать их жизни. Ниже Сократ приводит два обстоятельства из жизни Евагрия, со слов его самого, из которых видно, какия сношения были у него с Макарием Великим. Первое то, что авва Макарий спрашивал Евагрия о различии в действиях на душу памяти оскорбления людей и памяти оскорбления демонов, второе то, как, пришедши к авве Макарию, Евагрий, утомленный от пути на жару, просил немного воды и получил отказ. То и другое приводятся в его деятельных главах к Анатолию (Гл. 93, 94). Ниже еще поминает Сократ, что Евагрий в книге своей — гностик — пишет о себе: «мы выучились у праведного Григория, что добродетелей и умозрений о них четыре: благоразумие, мужество, воздержание и справедливость». Кто сей Григорий? По Палладию — Григорий Нисский, а по Сократу — Назианзин, который будто и рукоположил его в дьякона в Константиноле. Не смешал ли Сократ Назианзина с Нисским? Палладию лучше было знать истину. Наконец у Сократа встречаем следующее сказание. Дивный Аммоний, бывший вместе с Афанасием Великим в Риме и ничего там не хотевший видеть, кроме церкви Петра и Павла, был призываем потом в Египте Феофилом Александрийским к епископству и, убегая от него, отсек у себя правое ухо, чтоб безобразием тела отклонить от себя рукоположение. Спустя несколько времени, епископ Александрийский Феофил взял для епископства Евагрия, который также убежал, но не изуродовал никакой части своего тела. Встретившись с Аммонием, Евагрий ласково сказал ему: худо сделал ты, что отсек себе ухо, за такой поступок будешь отвечать пред Богом. А ты не будешь отвечать, Евагрий, что отсек у себя язык и ради самолюбия не воспользовался дарованною тебе благодатью? — отвечал Аммоний. |
| Написав это, Собор Сардикийский послал и к тем, которые не могли прийти, и они были согласны на соборные определения. Имена на Соборе подписавшихся и иных епископов суть следующие: 50) Осия из Испании, Юлий Римский через пресвитеров Архидама и Филоксена, Протоген Сардикийский, Гавденций, Македоний, Севир, Претекстат, Урсикий, Лукилл, Евгений, Виталий, Калеподий, Флоренций, Васс, Викентий, Стеркорий, Палладий, Домитиан, Халвис, Геронтий, Протасий, Евлогий, Порфирий, Диоскор, Зосим, Януарий, Зосим, Александр, Евтихий, Сократ, Диодор, Мартирий, Евфирий, Евкарп, Афинодор, Ириней, Юлиан, Алипий, Иона, Аэтий, Реститут, Маркеллин, Априан, Виталий, Валент, Ермоген, Каст, Дометиан, Фортунатий, Марк, Анниан, Илиодор, Мусей, Астерий, Паригорий, Плутарх, Именей, Афанасий, Лукий, Амантий, Арий, Асклипий, Дионисий, Максим, Трифон, Александр, Антигон, Элиан, Петр, Симфор, Мусоний, Евтих, Филологий, Спудасий, Зосим, Паирикий, Адолий, Саприкий. Из Галлии: Максимиан, Вириссим, Виктур, Валентин, Дисидерий, Евлогий, Сарватий, Дисколий, Супериор, Меркурий, Диклопет, Евсевий, Севирин, Сатир, Мартин, Павел, Оптатиан, Никасий, Виктор, Семпроний, Валерин, Пакат, Иессей, Аристон, Симплиций, Метиан, Амант, Амиллиан, Юстиниан, Викторин, Саторнил, Абунданций, Донатиан, Максим. Из Африки: Несс, Грат, Мегасий, Колдей, Рогатиан, Консортий, Руфин, Маннин, Кессилиан, Еренниан, Мариан, Валерий, Динамий, Мизоний, Иуст, Целестин, Киприан, Виктор, Гонорат, Марин, Пантагафий, Феликс, Вавдий, Ливер, Капитон, Минервал, Косма, Виктор, Есперион, Феликс, Севириан, Оптантий, Еспер, Фидентий, Салюстий, Пасхазий. Из Египта: Ливурний, Амантий, Феликс, Исхираммон, Ромил, Тиверин, Консортий, Ираклид, Фортунатий, Диоскор, Фортунатиан, Вастамон, Датилл, Андрей, Серин, Арий, Феодор, Евагор, Илия, Тимофей, Орион, Андроник, Пафнутий, Ермий, Аравион, Псеносирис, Аполонний, Муий, Сарапампон, Филон, Филипп, Аполлоний, Пафнугий, Павел, Диоскор, Ниламмон, Серин, Акила, Аот, Арпократион, Исак, Феодор, Аполлос, Аммониан, Нил, Ираклий, Арион, Афас, Арсений, Агафаммон, Феон, Аполлоний, Илия, Панинуфий, Андрагафий, Немесион, Сарапион, Аммоний, Аммоний, Ксенон, Геронтий, Квинт, Леонид, Семпрониан, Филон, Ираклид, Иерак, Руф, Пасофий, Македоний, Аполлодор, Флавиан, Псай, Сир, Апф, Сарапион, Исаия, Пафнутий, Тимофей, Елурион, Гаий, Мусей, Пист, Иракламмон, Ирон, Илия, Анагамф, Аполлоний, Гаий, Филотас, Павел, Тифой, Евдемон, Юлий. |
| Епископы старались назначать монахов на высшие церковные места. Так, Диоскор был назначен во епископы Гермополя, а Евсевий и Евфимий были пресвитерами. Потом выбор пал на Аммония. Но когда посланные от Феофила пришли за ним, то решительный Аммоний выхватил ланцет, отрезал себе левое ухо и воскликнул: «теперь я карноухий и — по закону Моисееву — не имею права на епископство!». Посланные с унынием возвратились к Феофилу, но последний заявил, что он посвятил бы Аммония, если бы он был даже без носа. Посланные снова пошли за Аммонием, но последний пообещал вырезать себе язык и — таким образом — сделать для себя невозможным епископство. Теперь Феофил разослал послания, в которых заявлял, что трех лиц в Нитрии следует выгнать. Аммоний с двумя братьями пришел к Феофилу, спрашивая о причине его гнева, но Феофил набросил на шею Аммония свой омофорий и бил его, приговаривая: «еретик, произнеси анафему на Оригена». Собран был собор Феофилом (в начале 400 г.). Заседания собора были очень бурны. Было приведено очень много мест из Оригена, которые нельзя было защищать. Одни из отцов считали эти места подлинными, a другие говорили, что из-за этих мест нельзя отвергать все сочинения Оригена, в которых есть, бесспорно, много хорошего. Однако соборное осуждение состоялось, и Феофил обратился к светской власти для выполнения приговора. Следствием этого было сперва нападение на Диоскора и затем ночное нападение на Нитрию и разграбление. До 300 монахов бежало в Палестину. 3) Впечатление нападения и отлучения за оригенизм для, монахов было столь громадно, что они шли все дальше и дальше, и, наконец, пятьдесят из них прибыли в Константинополь и обратились к Иоанну Златоусту, который был тронут их несчастным положением. Монахи, «длинные братья», просили рассудить их и говорили, что если Иоанн их не рассудит, то они обратятся к императору. Иоанн осведомился о них у александрийских пресвитеров, бывших в Константинополе, которые признали длинных братьев невинными, но просили не раздражать Феофила и не принимать их, как отлученных, в общение. |
| Феофил, третий преемник святителя Афанасия, по примеру своих предшественников старался приобрести дружбу Долгих братьев, которые составляли славу Нитрийских монастырей, в свою очередь составлявших славу всего христианского Египта. Он хотел было прикрепить их к себе как средство популярности и орудие своей деятельности и докучал в особенности Аммонию, желая сделать его одним из своих епископов. Встретив сопротивление своим домогательствам в простосердечном монахе, скрывшемся в пустыне при первом слове о епископстве, Феофил послал похитить его и принудить силой. Такие поступки были нередкими в те времена, когда, несмотря на испорченность белого духовенства, бескорыстие царствовало в среде духовенства монашествующего. Аммоний, ожидавший этого решения патриарха, уже принял свои меры предосторожности: когда агенты Феофила явились, он показал им свое ухо, которое сам себе отрезал, и рана которого едва закрылась. «Напрасно пришли вы, – сказал он им, – потому что я добровольный калека, а такие люди не могут вступать в ряды клира: это воспрещено уставом». Сказав это, он вошел в келью свою, гордясь как бы одержанной победой. Таким-то образом Аммоний избежал епископства. Третий брат, Евфимий, вызванный под каким-то предлогом в Александрию, был привлечен к епископскому правлению нарочным приказом патриарха, но, воспользовавшись благоприятным обстоятельством, порвал эти связи и спасся в глубине Ливийской пустыни. Четвертый, Евсевий, заявил себя не менее нелюдимым. Лишь один из четверых уступил. Это был Диоскор, второй брат, допустивший Феофила поставить его епископом епархии Малого Гермополиса. Впрочем, эта печальная и безводная епархия заключала в себе одни только кельи, а также обители Нитрийские и Скитские, – ее называли горной епархией. Отшельник Диоскор, принимая ее, почти нисколько не изменил своей жизни, и его чаще находили в прежнем его убежище, нежели в Малом Гермополисе, своим скромным видом также мало соответствовавшем достоинству епископского местопребывания. Четверо братьев были связаны тесной дружбой с великим деятелем Александрийской церкви, странноприимцем Исидором. Эта дружба получила свое начало во время путешествия святителя Афанасия в Рим, где Исидор вместе с Аммонием состоял при патриархе. Долгие братья виделись с ним часто, часто и странноприимец прибегал к их мудрым советам в затруднительных случаях своего правления, ибо ему приходилось много бороться с самовластием и страстями своего епископа. |
|
|
