| Язык сочинений А. М. называют грецизируемой латынью; он перегружен метафорами, гиперболами и сравнениями. Отдельные части произведения выдержаны в жанре панегирика, ряд описаний содержат элементы гротеска, эпической стилизации; драматизируя события, он часто достигает уровня трагической патетики. Изд.: Ammiani Marcellini Rerum Gestarum libri qui supersunt/Ed. W. Seyfarth et al. Lpz., 1978; Аммиан Марцеллин. История/Пер. Ю. Кулаковского при участии проф. А. Сонни. К., 1906-1908. Т. 1-3. СПб., 1994п; Hamilton W. , Wallace-Hadrill A. Harmondsworth, 1986 [англ.]; коммент.: De Jonge P. 1935 [кн. 14-19]; Szidat J. 1977-81 [кн. 20-21]. Лит.: Chifflet Cl. De Ammiani Marcellini vita et libris monobiblion. Lovanii, 1628; Thompson E. A. The Historical Work of Ammianus Marcellinus. Camb., 1947; Соколов В. С. Аммиан Марцеллин как последний представитель античной историографии//ВДИ. 1954. 4; Неронова В. Д. Отражение кризиса римской империи в «Истории» Аммиана Марцеллина//Учен. зап. Перм. гос. ун-та. 1961; она же. Аммиан Марцеллин о варварах//Там же. 1966; Elia S. d " . Ammiano Marcellino e il cristianesimo//Studi romani. 1963. T. 10/4. P. 372-390; Selem A. Considerazioni circa Ammiano Marcellino ed il Cristianesimo//Rivistà di cultura classica e medievale. 1964. Vol. 6. P. 224-261; Demandt A. Zeitkritik und Geschichtsbild im Werk Ammians. W., 1965; Dagron G. L " empire romain d " Orient au IVe siècle et les traditions politiques de l " hellenisme//TM. 1968. T. 3. P. 1-242; Angliviel De La Beaumell L. Remarques sur l " attitude d " Ammien Marcellin à l " égard du christianisme//Mélanges W. Seston. P., 1974. P. 15-23; Drexler H. Ammianstudien. Hildesheim, 1974; Rosen K. Ammianus Marcellinus. Bonn, 1982; Hunt E. D. Christians and Christianity in Ammianus Marcellinus//Classical Quarterly. 1985. T. 35; Neri V. Ammiano e il Cristianesimo: Religione e politica nelle Res Gestae di Ammiano Marcellino. Bologna, 1985. (Studi di storia antica; 11); Seager R. Ammianus Marcellinus. Seven Studies in His Language and Thought. N. Y., 1986; Rike R. Apex omnium: Religion in the Res Gestae of Ammianus. Berkeley; Los Ang.; L., 1987; Matthews J. The Roman Empire of Ammianus. L., 1989. |
| I. История «Истории Византии» С началом 1910-х гг., собственно говоря, начинается отсчет формирования непосредственного интереса к Юлиану Кулаковскому в современной византиноведческой историографии – к периоду, когда Юлиан Андреевич вплотную начал работать над колоссальной по объему и охвату материала «Историей Византии» (в хронологических рамках ее истории – с 395 по 717 год). Конечно, дата «1910 год» – вполне условна, поскольку в этом году первый том «Истории...» уже увидел свет. В 1900-х гг. Кулаковский, выслуживши 3000 законных рублей годовой пенсии, имеет дополнительно – по должности внештатного заслуженного ординарного профессора с 3-го ноября 1906 г. – 1200 рублей вознаграждения за чтение лекций в университете, а вместе с ними и долгожданный научный досуг. 1-го января 1910 г. он Всемилостивейше пожалован орденом св. Владимира III степени (внеся в Капитул Российских орденов положенные 45 рублей). А. А. Васильев в (разгромной) рецензии, о которой подробно речь будет идти ниже, совершенно справедливо назвал труд Кулаковского по переводу «Res gestae» Аммиана Марцеллина, продолжавшийся в 1904–1908 гг., введением в «Историю Византии». Таким образом, время зарождения замысла создания фундаментального исследования хронологически должно быть отнесено к 1906–1907 гг., тем более что к этому же времени относится начало чтения Кулаковским курса лекций по истории Византии на историко-филологическом факультете Университета св. Владимира. Собственно, это не столь важно в отношении к тому, что им в результате было содеяно, но показательно в том смысле, что эта работа захватила Юлиана Андреевича на целое десятилетие, принудив оставить в стороне иные научные и не очень научные (скажем, публицистические) дела. Из некролога А. И. Соболевского известно, что только смерть Кулаковского «прекратила работу, но Ю[лиан] А[ндреевич] успел много сделать и для четвертого тома» 2 ... Не известно, сохранилась ли рукопись (заготовки?) Кулаковского для четвертого тома, который должен был начаться 717-м годом, с царствования Льва Исавра, так называемым «иконоборческим» этапом византийской истории, и охватить, по всему вероятию, период до 800 г. – образования империи Карла Великого: личный архив Кулаковского в Центральном государственном историческом архиве Украины (ф. 264) не целостен. Но и об этом – позже. |
| Автор радует историков Рима климатологическим открытием, что «римляне оставили свои дальние провинции еще и потому, что там было слишком холодно и голодно зимой» (с. 14). Чхартишвили прочел в «Огоньке» о теории климатических колебаний в Европе, немного запутался в хронологии смены климатических оптимумов и пессимумов (он говорит о «римском теплом периоде (250 до н.э. – 400 н.э.)», на самом деле римский климатический оптимум – так это называется – начался в правление Октавиана Августа, около 30 до н.э., и за расширение Рима никак не был ответственен) и выдал читателю теорию, что «наше государство – продукт климатических колебаний» (с.15), зародившееся в «средневековый теплый период» (так автор назвал средневековый климатический оптимум). К этой занимательной климатологии Чхартишвили присовокупил трогательный рассказ о Гренландии, где, как известно, когда-то росли коровы и паслась трава, а теперь только холод и эскимосы. Вот как потеплело! Потому и такой странный народ, как «русославяне», забрался на север и размножился. И вновь автора подводит полузнание и путаница в хронологии. Викинг Эрик Рыжий открыл теплую Гренландию около 1000 года, когда и в самом деле средневековый климатический оптимум был в разгаре, а на Руси в стольном граде Киеве закатывал пиры Владимир Красно Солнышко, уже успевший креститься. А вот переселение славян по Русской равнине – это VIII и IX века – период очень плохой погоды. С 793 по 880, как раз тогда, когда зарождалось наше государство, 13 лет были годами голода и наводнений, а 9 имели очень холодные зимы. Так что если русские и создали государство по климатическим причинам, то отнюдь не потому, что потеплело, как считает Чхартишвили, а напротив – чтобы спастись от холода. 2 После климатических штудий и с тем же уровнем компетентности Чхартишвили рассказывает про «таборы блуждающих земледельцев» (с.26), бродившие по Евразии, в то время как в лесной зоне отсиживались финны, управляемые «кастой волхвов» (с. 24). На них налетают свирепые гунны, у которых вместо семьи была «какая-то стаеобразная форма полигамии» (с. 36). Что такое «стаеобразная форма полигамии» – над которой уже потешается полрунета – не очень понятно, а главное – непонятно, откуда Чхартишвили её взял. Существуют два описания нравов гуннов – у Приска Панийского и у Аммиана Марцеллина. Первый говорит просто о многоженстве гуннов на примере Аттилы. И ничего стаеобразного в его описании нет – всё вполне сходно с любым восточным гаремом. Один муж – много жен: «Зарина, Джамиля, Гюзель, Саида, Хафиза, Зухра, Лейла, Зульфия, Гюльчатай...». |
| Второй акт был внушен Валентиниану, в начале его царствования, еще менее чувствами его, как христианского государя, нежели заботою об общественном спокойствии. Ночные жертвоприношения (запрещенные в несколько приемов Константином и Констанцием) были везде возобновлены при Юлиане. Занятие магией так же благоприятствовал пример этого последнего государя и его самых ближайших советников. В 364-м и 365-м годах были изданы два закона против магических заклинаний и ночных жертвоприношений 530 . Как ни необходимы они были, однако эти законы, кажется, применялись с осторожностью. Один из представителей языческой партии в Риме, Претекстат, бывший в то время проконсулом Ахаии, добился того, что элевзинские таинства (которыя совершались ночью) были исключены из этого запрещения 531 . Историки видели в согласии на это слабость со стороны Валентиниана; между тем, здесь нужно признать скорее умеренное выражение мысли императора. Видно он вознамерился прекратить злоупотребления, не нанося в то же время вреда отправлению языческого богослужения, одною из важных частей коего были древние и знаменитые элевзинские таинства. Несколько лет спустя, Валентиниану представился случай яснее показать свое свободное направление в деле религии. Как и Константин, но с большею ясностью в выражениях, он объявил в 371-м году, что правильные гаруспиции не входят в число запрещенных деяний. «Я не нахожу преступными», говорит он, «ни это искусство, ни другие какие-либо религиозные обряды, установленные нашими предками. Доказательством тому служат законы, изданные мною в начале моего царствования: они предоставляют каждому свободу следовать той вере, какой кто хочет. И я не осуждаю гаруспиций; я только запрещаю примешивать к ним преступные деяния» 532 . Достаточно прочесть Аммиана Марцеллина, чтобы убедиться в том, что во время Валентиниана храмы были открыты, и оракулы были свободно вопрошаемы. Язычество было свободнее, нежели при Констанции, и, естественно, христианская религия приобрела вновь ту свободу, какую отнял у нее по частям Юлиан, делая вид, что он поддерживает ее в целом: таким образом было установлено равновесие между обеими религиями, как при Константине. Но, отличаясь в этом отношении от Константина, Валентиниан воздерживался высказывать, в своих речах и законах, свои личные верования и склонности, или отвращение в деле религии. |
| На протяжении почти сорока последующих лет между империями сохранялись относительно мирные взаимоотношения. Однако и Константин, который в 30-е годы окончательно утвердился в роли единственного правителя Римского мира, и новый молодой персидский шах Шапур II Длинные плечи открыто вели дело к войне. У Константина были честолюбивые замыслы полностью сокрушить Персидскую империю и посадить на престол Ктесифонских царей своего племянника 03-44 ??Ганнибилиана??, а Шапур II всячески стремился нанести римлянам поражение и взять реванш за утрату своего деда Нарсеса. Собственно повод к войне был самый ничтожный. В 335 году некий грек Митродор совершает путешествие в Индию и привозит оттуда императору Константину подарки. Причем заявляет, что это подарки лично от него. А подарки, которые императору ромеев переслал индийский правитель, отнял персидский шах. Это и становится предлогом к войне. Военные действия – сначала очень вялые – начинаются в 335 году. Эта война с Шапуром II продолжится до 363 года. И большую часть этого периода римляне по сути будут терпеть поражение. При Константине война не началась, Констанций II ведет войну очень неудачно, его военные действия подробно описаны в замечательной книге «Res Gestae» Аммиана Марцеллина. Когда император Юлиан, последний язычник на римском престоле (о котором я уже вел речь) вступает на престол, то решает окончательно покончить с персидской проблемой и летом 363 года вторгается на территорию Персии. Войска Юлиана занимают персидские крепости, громят армии персов и доходят до самой персидской столицы. Однако вспомогательные контингенты армян, на помощь которых очень надеялся Юлиан, а также отряды под командованием родичей Юлиана Прокопия так и не появляются у Ктесифона. И Юлиану просто не хватает сил, чтобы занять центр Персидской державы, он отступает, и в ходе этого отступления, в одной из небольших схваток ему наносит смертельную рану перс или христианин из его войска – об этом ученые спорят до сих пор. Следующий римский император Иовиан, выбранный на совете высшего военного командования сразу после смерти Юлиана, стремился любыми способами обеспечить себе контроль над Римской державой. То есть Персидская война, а точнее ее продолжение, была ему уже не интересна. Поэтому он стремительно подписывает мир с Шапуром II и сдает ему все пять затигровских провинций. |
| «От того, что имеет прийти на тебя! (14) «Вот они стали как соломина: «Огонь сжёг их, «Они не спасли себя от силы пламени; «Не осталось угля, чтобы погреться 320 , – «Огня, чтобы посидеть при нём. (15) «Вот тебе те, «Которыми ты занималась, «Поверенные твои 321 от юности твоей: «Каждый в свою сторону поплелся, – «Нет спасителя тебе. XXXVIII 305 Обыкновенно садились на земле находившиеся в тяжкой скорби; так Иов со своими друзьями в продолжении семи дней сидит на земле ( Иов. 11,13 ). Этот обычай сохранялся и до последнего времени. На разных монетах, выбитых при Веспасиане и Тите, можно видеть женщину, сидящую на земле под пальмою, или под шестом, указывающим римское оружие, – с растрепанными волосами, с головой, склоненной на левую руку, – с надписью: Judaea, или: Judaea capta. Такое же значение имеет и образ Аммиана Марцеллина (L. XXX, с. 5), где он представляет Валентиниана в роковую ночь видящим conjugem suam absentem sedere, passis capillis, amictu squalenti contectam. 306 Так называется тот же Вавилон, украшенный и укрепленный халдеями, которые были туземцами в царстве вавилонском (13, 19). Все историки согласно свидетельствуют, что ни один из городов древнего мира, даже приблизительно, не мог сравниться с Вавилоном, как по своему внешнему великолепию, так и по своей роскоши и утонченности жизни. 308 покрывало твое; так перевели LXX: κατακáλυμμα σου. Но раввины производят это слово от заплетать, и переводят: раскинь косу твою, – что было обыкновенным признаком плача. 309 – длинный конец в задней стороне верхнего платья. Длинные шлейфы составляли обыкновенное отличие богатых и свободных женщин; только рабыни могли ходить подобравши платье или открывши какую ни будь часть тела: лицо, руку или ногу. 310 В областях Месопотамии и Ассирии, омываемых Евфратом и Тигром, низший класс мужчин и женщин переправы через реки совершал самым простым образом – вплавь; а малые ручьи и каналы, которые проведены были для орошения садов и полей, обыкновенно переходили в брод, подобравши платье. |
| С. ( Prosper. Chron.//PL. 51. Col. 576, 586, 592). В трактате Геннадия Марсельского «О церковных писателях» (продолжающем трактат И. С. «О знаменитых мужах») сообщается о лит. деятельности и возрасте И. С., а также о характере его полемики с Руфином ( Gennad. Massil. De script. eccl. Prol; 17). Предполагают, что пролог сочинения Геннадия, где содержатся сведения о И. С., ему не принадлежит: он отсутствует во мн. рукописях, а помещенные в нем сведения о И. С. заимствованы гл. обр. из «Римской истории» Аммиана Марцеллина ( Vaccari. Le Antiche vite. 1920. P. 1-4; Cavallera. 1922. T. 2. P. 137). Наиболее важные исследования нового и новейшего времени, посвященные жизни И. С.: Tillemont. 1707; Stilting. 1762; Collombet. 1844; Vallarsi. 1845; Zöckler. 1865; Gr ü tzmacher. 1901-1908; Brochet. 1905; Cavallera. 1922; Penna. 1949; Antin. 1951; Steinmann. 1958; Nautin. 1972, 1973, 1974; Kelly. 1975; Rebenich. 1992, 2002; Maraval. 1995; Williams. 2006. Среди немногих отечественных исследований выделяются работы Н. И. Щеголева ( Щеголев. 1863) и А. Ф. Диесперова ( Диесперов. 1916; 20022. С. 3-118). Хронология жизни и лит. деятельности И. С. специально рассматривается Г. Грюцмахером ( Gr ü tzmacher. 1901, 1969. Bd. 1. S. 41-102), Ф. Каваллерой ( Cavallera. 1922. T. 2. P. 1-63), П. Нотеном ( Nautin. 1972-1974, 1972/1973, 1973, 1974, 1979; L " activité. 1983) и М. Уильямсом ( Williams. 2006. P. 267-301). Аннотированную библиографию по всем вопросам, касающимся жизни, лит. деятельности и учения И. С., см.: Vaccari. Bollettino. 1920; Antin. 1959. P. IX-LII; Gribomont. 1986. P. 212-246. Происхождение, детство, образование (ок. 347-368) Дата рождения И. С. точно неизвестна; согласно Просперу Аквитанскому, он род. в 331 г. ( Prosper. Chron.//PL. 51. Col. 576; ср.: Gennad. Massil. De script. eccl. Prol.). Несмотря на то что эта традиц. дата поддерживалась нек-рыми совр. авторами (см., напр.: Hamblenne. 1969. P. 1113; Kelly J. 1975. P. 1, 337-338), были предложены др. даты, к-рые в большей степени согласуются с остальными сведениями о жизни И. |
| У Аммиана Марцеллина в его знаменитом описании гуннов (Римская история XXXI. 2) всё еще проще: «Кочуют они, словно вечные беглецы, с кибитками, в которых проводят жизнь; там жены ткут им их жалкие одежды, соединяются с мужьями, рожают, кормят детей до возмужалости». Тут нет даже следов полигамии: кибитка, муж, жена. Тот же образ жизни, который до недавнего времени был характерен для цыган. Нужно ну очень богатое эротическое воображение, чтобы увидеть за этой цыганщиной какую-то «стадную полигамию». Наконец, на свет божий вылезают славяне (теория происхождения славян, выдвигаемая Чхартишвили, настолько фантастична, непонятна и ни на чем не основана – ни на аргументах автора, ни на предшествующей историографии, что поневоле теряешься). Славяне, если верить Карамзину, были «в грязи, пыли, без всякой опрятности» (с. 48). Вообще, когда нужно сказать какую-нибудь глупость, особенно русофобскую глупость, Чхартишвили, как правило, цитирует Карамзина. Ну, вот только то, что было прилично писателю-романтику на заре историографии, когда не было не то что исторической критики, но даже французской романтической школы историографии Гизо, Тьерри и Мишле, то совсем не приличествует минимально образованному человеку двести лет спустя. Художник И. Сакуров, который вообще доставит читателю, зачем-либо решившему подарить издательству АСТ 700 с гаком рублей, немало забавных минут, очень старательно вырисовывает очень грязных и немытых славян (с. 49) – точно по описанию Прокопия, цитируемому Карамзиным. В конечном счете, лучше горькая, но правда. Но вот загвоздка, на с. 60 Сакуров помещает чистенько вымытых и прилизанных древних литовцев, что правдой не является. И потому тщательность выписывания грязных славян вызывает известные подозрения. Славяне, если верить Чхартишвили, поклоняются Даждьбогу, «богу солнца и дождя» (с.51) – тут уже самый стойкий читатель хватается за живот и валится с хохотом на землю. Никакого отношения к дождю бог солнца и щедрот Даждьбог не имеет, так же как Перун не имеет никакого отношения к пуховым перинам, Стрибог – к стрингам, а Велес – к велосипедам. Дажьбог (так правильней) имеет отношение исключительно к дарам, даяниям, это, говоря по-нынешнему, «Дай-бог» – бог щедрого Солнца. Переводя греческую хронику Иоанна Малалы, где упомянут эллинский бог Солнца Гелиос, русские книжники уверенно превратили Гелиоса в Дажьбога – «и царствова сын его именем Солнце, егож наричют Дажьбогъ» (Русская мифология. М., 2007, с. 117). Есть еще несколько более экзотичных объяснений этого имени, но к дождю они, в любом случае, отношения не имеют. |
| Феномен «дунайского арианства» далеко не единственная проблема в истории арианства, имеющая до сих пор много белых пятен и довольно далекая от своего окончательного разрешения. По-прежнему не ясны многие особенности мировоззрения самого Ария, не решены вопросы, связанные с выявлением вероучительных взглядов Евсевия Никомедийского, Евномия и их ближайших преемников, ведь не всегда можно отделить позицию самих ариан от ее интерпретации ортодоксальными авторами. Предметом дискуссии остается политика римских императоров, симпатизирующих арианству, и варварских королей-ариан. Вопросы, связанные с историей латинского арианства, занимают в этом отношении совершенно особое положение — в первую очередь потому, что сам феномен латинского арианства в течение целого ряда десятилетий оставался как бы «в тени» восточного, грекоязычного арианства, которое ассоциировалось с Александрией, Константинополем и греческим Ближним Востоком. Однако изучение идеологии латинского арианства необходимо. Хочется надеяться, что исследование Георгия Захарова сможет положить начало целой серии изысканий, которые помогли бы переосмыслить многие устоявшиеся стереотипы о богословских спорах эпохи первых двух Вселенских Соборов, когда христианская догматика находилась только на стадии своего становления. Впечатляет подбор и характер самых разных по своей жанровой принадлежности источников исследования Георгия Захарова. Это и произведения церковных историков (Сократа, Созомена, Феодорита), и данные римских историков-нехристиан (в частности, Аммиана Марцеллина), и акты Вселенских и Поместных Соборов, и агиографические памятники, не говоря уже о проповедях, письмах и данных императорского законодательства (в первую очередь — Кодекса Феодосия). Исследовательский метод автора рецензируемой монографии отличается особым историко-антропологическим уклоном, позволяющим преодолеть формализм в оценке богословских контроверсий и по-иному представить себе мироощущение их основных участников. Церковные соборы исследователь рассматривает исключительно в контексте условий места и времени, что во многом увеличивает ценность самой монографии. |
| Пантеон Н. в общих чертах был арабским (см., напр.: Шифман. 2007. C. 111-129; Healey. 2001), во главе - бог Душара ( в классических араб. текстах: - «бог Шары», т. е., вероятно, горного района Петры). Набатейских богов Илаху (или Аллаху; букв.- «бог») и его жен. параллель, богиню Аллат (букв.- «богиня»), можно соотнести с общесемит. богами старшего поколения - Элем (Илу) и его супругой (ср.: образ угаритской «матери богов» Элат). Весьма распространенным в набатейской среде был культ бога Шая-аль-Каума ( ) - «пастыря народа», к-рый «не пьет вина» (CIS. T. 2. N 3973). Последний аспект коррелирует с замечанием Диодора Сицилийского о том, что Н., будучи кочевниками, не сеяли зерна, не сажали растений и плодоносных деревьев и не пользовались их плодами (т. е. соответственно не пили вина), не строили домов ( Diodor. Sic. Bibliotheca. XIX 94. 2sq.), что удивительным образом соотносится с характеристикой секты рехавитов , данной прор. Иеремией (Иер 35. 6-10 - Clermont-Ganneau. 1906. P. 382-402; Шифман. 2007. C. 120-122). Гробницы в Петре Гробницы в Петре Основные сохранившиеся античные повествования о Н. содержатся в трудах Диодора Сицилийского, Страбона и Иосифа Флавия, периферийные замечания встречаются также в работах Помпея Трога (в переложении Юстина), Плиния Старшего, Плутарха, Тацита, Лукиана из Самосаты, Апулея, Диона Кассия, Тертуллиана, Порфирия, Евсевия Кесарийского, Аммиана Марцеллина, Арнобия Старшего, блж. Иеронима, Епифания Кипрского, Исихия Милетского, Стефана Александрийского, а также в «Записках об Александрийской войне», «Перипле Эритрейского моря» и в сб. «Авторы жизнеописаний Августов» ( Шифман. 2017. C. 8-13; Healey. 2001. P. 18-20; см. издание: Quellen zur Geschichte der Nabataer: Textsammlung mit Übersetzung und Kommentar/Hrsg. U. Hackl et al. Gött., 2003). Так, 1-й конкретный факт из истории Н. стал известен благодаря сообщению Диодора Сицилийского (источником Диодора было, вероятно, сочинение Иеронима из Кардии): в 312/311 г. до Р. Х. отряды, посланные диадохом Александра Македонского Антигоном I Одноглазым, дважды захватывали Петру, однако противодействие Н. вынудило их покинуть столицу ( Diodor. Sic. Bibliotheca. XIX 95). |
|
|
