| Сократ указывает, что оскорбленные язычники «устремились на христиан и стали совершать убийства всякого рода». Христиане оказали вооруженное сопротивление, кровь пролилась с обеих сторон, но христиан погибло больше. Отмечу, что Сократ Схоластик вовсе не оправдывает христиан — напротив, он говорит, что в ходе этого конфликта «одно зло увеличивалось другим». В результате христиане начали теснить язычников, и те заперлись в храме Сераписа. Храм этот фактически представлял собою крепость, в нем можно было выдержать долгую осаду. В фильме, кстати, эта осада показана, но не показано другое — в плену у укрывшихся в Серапеуме язычников находились некоторые христиане, которых те заставляли приносить жертвы богам, а отказавшихся подвергали всяческим мучениям. Рассказ об этом сохранился у христианских историков, Евнапий же, естественно, об этом умалчивает. Когда известие о событиях в Александрии дошло до императора Феодосия, он объявил погибших христиан мучениками, но из милосердия решил не казнить виновников (об этом сообщают Руфин и Созомен). Впрочем, чтобы ликвидировать «причину злодеяний и корень разлада», он распорядился закрыть все языческие храмы в Александрии. Тогда-то, видимо, и был разрушен храм Сераписа. Загадка гибели Александрийской библиотеки Гораздо более сложный вопрос — что же произошло с Александрийской библиотекой? Судя по всему, большая часть рукописей погибла еще во времена так называемой Александрийской войны Юлия Цезаря в 48 году до Рождества Христова. Во время военных действий возник пожар, и сгорело, по свидетельствам античных историков, от 400 до 700 тысяч томов. В 70-е годы III века император Аврелиан взял Александрию штурмом, в ходе боевых действий библиотека могла серьезно пострадать. Вообще, неизвестно даже, сохранилась ли какая-то ее часть до 391 года и где именно она находилась. Историк IV века Аммиан Марцеллин свидетельствует, что она хранилась в Серапеуме, но говорит о ней в прошедшем времени. Следует отметить, что не только христианские историки, но и язычник Евнапий, рассказывая о разрушении храма Сераписа, ни словом не упоминают о том, что были уничтожены какие-либо книги. Замечу, что молчание на этот счет Евнапия можно считать решающим свидетельством в пользу того, что никакой библиотеки в 391 году христиане не уничтожали. Этот антихристиански настроенный автор не упустил бы возможности обвинить христиан в столь вопиющем варварстве. |
| Между тем, главным предметом забот Клавдия в 269 г. стала уже не Галлия, но ситуация, сложившаяся на Балканах. Города Томи и Макрионополь, расположенные на западном берегу Черного моря, были атакованы готами, которых с моря плоддерживал флот, насчитывавший более тысячи кораблей. Города эти однако устояли, и готы, оставив их в тылу, двинулись дальше на юг. Часть 300-тысячного готского полчища высадилась на азиатском берегу и осадила Кизик, лежавший на берегу Пропонтиды, но и этот город варварам не удалось взять. При проходе через Босфор они потеряли много судов. Тем не менее готское войско опустошало побережье Троады, Фракии, Македонии и Эллады. «Вся Македония была охвачена пламенем, – писал Аммиан Марцеллин, – в течение долгого времени была в осаде Фессалоника, а также Кизик, взят был Анхиал и в то же время Никополь... После многих жестоких поражений с той и другой стороны разрушен был Филиппополь, причем – если верно сообщение историков – убито было в стенах города сто тысяч человек. Пришлые враги свободно бродили по Эпиру, Фессалии и всей Греции» (Аммиан Марцеллин, цит. изд., с. 549). У Иордана, лишь вскользь затрагивающего события этого нашествия, содержится однако характерное замечание о том, что у Анхиала готы «оставались много дней, восхищенные банями на горячих водах.., где из глубины прорываются огненные источники» (Иордан, цит. изд., с. 82). Из Эллады основные силы готов двинулись на север в Верхнюю Мезию, вглубь Балкан, и встречены были там римскими легионами под командованием императора Клавдия около города Наисса (современного Ниша). Первое сражение закончилось поражением римлян, многократно уступавших числом противнику, но преследуя легионы, отступившие в сторону гор, готы внезапно для себя оказались окруженными римлянами, оправившимися после понесенных ими потерь. На поле битвы пало 50 тысяч варваров, тысячи других были взяты в плен и позже проданы на невольничьих рынках. Уцелевшие готы ушли в Македонию. Победе под Наиссом Клавдий II обязан своим почетным прозвищем «Готский». |
| 2. Единовластие Констанция II Флавий Юлий Констанций, сын святого Константина и его второй жены Фаусты, родился в 317 г. В 6 лет он был провозглашен цезарем. Как и его родные братья, старший Константин и младший Констанс, он получил христианское воспитание и, став императором, обнаружил незаурядный интерес к богословским вопросам. Ревностный христианин, он однако не сложил с себя титула великого понтифика, но принимал меры, направленные на ограничение языческого культа. В 341 г. им издан был закон, запретивший кровавые жертвоприношения. В 353 г. было воспрещено приношение жертв в ночное время. В его правление многие языческие храмы, особенно на Востоке, были разрушены, но когда Констанций овладел Римом, где большинство народа и сенаторов оставалось вне Церкви, он не отважился и там на разрушение языческих храмов, тем более что в столице они отличались особым великолепием. При нем принимались также ограничительные меры в отношении иудеев. Им запрещалось покупать рабов не из числа своих единоверцев, а «кто из них поступил бы вопреки этому закону, того раб отписывался к государству; а когда купленный, сверх того, по обряду иудейскому, подвергся бы обрезанию, то купивший присуждался к уголовному наказанию и лишению имения» 140 . Регулярное общение с епископом Никомидии Евсевием оставило неизгладимый след на религиозных воззрениях Констанция, сделав его приверженцем арианства. Характеризуя Констанция, Аммиан Марцеллин, язычник и почитатель Юлиана Отступника, писал: «Христианскую религию, которую отличает цельность и простота, он сочетал с бабьим суеверием. Погружаясь в толкования вместо простого принятия ее, он возбудил множество споров, а при дальнейшем расширении этих последних поддерживал их словопрениями. Целые ватаги епископов разъезжали туда и сюда, пользуясь государственной почтой, на так называемые синоды, стремясь наладить весь культ по своим решениям» 141 . С иронией отозвавшись об увлечении императора богословскими спорами, писатель, хорошо знавший Констанция, не умалчивает и о том, что он в известном отношении был человеком твердых нравственных правил, которые, очевидно, вытекали из его искренней христианской религиозности: «Он так строго хранил целомудрие, что о том, чтобы он находился в любовной связи с кем-либо из мужской прислуги, не могло даже возникнуть подозрения» 142 . Первым браком он был женат на Евсевии, которая «выделялась красотой и нравственными качествами и при своем высоком положении проявляла гуманность» 143 . |
| 6) Наблюдает воздержание и добродетельный человек: но уже не потому, что он к пище и питью потерял аппетит; ни потому, что не имеет; ни потому, что жалеет истратить своих денег; ниже для того, чтоб другие воздержным его почитали; но потому, что он чувствует от воздержания пользу душе своей, из единого усердия и любви к Богу, из единого последования Христу. § V Прехвальное есть воздержание таковое, и весьма полезно. Оно 1) Сохраняет душу, и, как бы неким оплотом ограждает её, дабы диавол оной искусить не мог. Посему-то Апостол Пётр говорит: трезвитеся, бодрствуйте, зане супостат ваш диавол, яко лев рыкая, ходит, иский кого поглотити ( 1Пет.5:8 ). Аммиан Марцеллин повествует „что Персы всегда носят при бедре своём кинжал, хотя бы и самое мирное время было» 147 : так мы всегда должны иметь при себе меч воздержания, не надеясь на спокойствие; искушения бо диавольские приходят и тогда, когда мы их не чаем. 2) Воздержание изощряет разум, поскольку оживляет главу, и духи жизненные делает способнейшими. Посему Гераклит говаривал: „что сухой человек (то есть воздержный) есть премудрейший». Христос, дабы показать, что порядочному рассуждению о смерти весьма способствует трезвенность, говорит: внемлите же себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством, и найдет на вы внезапу день той ( Лк.21:34 ). 3) Воздержание продолжает жизнь, и здравие сохраняет, по слову Сираха: пресыщением бо мнози умроша, внимаяй же приложит житие ( Сир.37:34 ). Гиппократ, первейший из медиков, жил 140 лет, и когда был вопрошён о причине, то ответствовал: „поскольку я сыт никогда из-за стола не вставал». Удивляемся жившим до потопа Патриархам, что так долго жили: сему причиною, сверх прочих причин – было воздержание. Опыт доказывает, что воздержанные люди, никогда или очень редко бывают подвержены болезням: а невоздержные – весьма часто. От чего бо кровопускания частые? не от невоздержания ли? От чего подагры и хирагры? не от невоздержания ли? Источник всем болезням есть невоздержание; так, как воздержание есть хранитель здравия. |
| «А-лан А-се=Аланы или Асы». (Notices, рр. 184–189). Это имя придается народу, известному у Карпини как «Alani sive Assi» или «Alani sive Aas» Рубруквиса. Аланы, народ, живший на север от Кавказа, были известны Римским и греческим писателям с начала нашей эры. В 1-м в. по Р. X. упоминают о них Светоний, Лукан и Плиний. Во 2-м веке говорит о них Греческий писатель Лукиан. Аммиан Марцеллин (4 в.) сообщает подробное свидетельство об Аланах. Вологес, царь Парфян, просил императора Виталиана (69–79) о помощи против Аланов. Арриан, правитель Каппадокии (2 в.), воевал с Аланами. В 5-м в. Аланы вместе с Свевами и Вандалами нападали на Галлию. Во 2-й половине 6-го в. Земарх Киликианин, посланный императором Юстином к Туркам, на обратном пути посетил вождя Аланов (Jules Cathay p. CLXVI). Константин Багрянородный (в полов. X в.) говорит, что страна Алан лежит вокруг (т. е. на севере) Кавказских гор (Klaproth, Asia Polyglotta, р. 85). Клапрот (в своем Mag. Asiat. tom. I, рр. 258–302) приводит известия Масуди о Кавказе (943 г.) и о странах черноморских и каспийских. Масуди называет Алан – Ланами и столицу их Маасом. Он говорит, что они прежде были язычниками, во времена же халифов Аббасидов приняли христианство ; в 320 г. геджры (в нач. 10-го в.) они бросили эту веру и прогнали епископов, присланных к ним императором из Константинополя. Масуди же говорит, что в средине страны Алан между Кавказскими горами есть крепость и мост через широкую реку. Крепость называется замком Аланских ворот. Он был построен в старое время царем персидским для предупреждения нападений Аланских. 3 В Русских летописях Аланы вообще известны под именем Ясов. В 936 г. Святослав взял ханский город Белую Вежу на Дону и воевал с Ясами и Касогами. Ясы упоминаются в русских летописях XIII стол., как народ прикавказский, около р. Терека (Карамзин, IV, стр. 119, 355). Проходя через Кавказский хребет в 1223 г., Монголы нашли Алан на сев. склоне этого хребта. Пятнадцать лет спустя Аланы стали подданными Батыя, после сильного впрочем сопротивления Монголам. Мусульманские историки, говоря о походах против этого народа, называют их безразлично Аланами или Асами (D’Ohsson, том II, рр. 619, 620). |
| Будучи последовательным в своих мыслях, он избегал выказывать себя даже противником еретиков. Кроме одного закона против манихеев, которые были недавно сосланы даже властью языческих императоров, и другого закона – против повторения крещения донатистами 548 , мы не видим, чтобы он обращал внимание на еретиков. Будучи последователем Никейского исповедания веры, он не беспокоил ариан. В деле Авксентия, в Милане, он принял даже сторону одного епископа, который пристал к этой секте 549 . Но в этом случае он уступил чрезмерному желанию восстановить кажущийся мир, а не стремлению входить в разбор догматов веры. Это была его единственная ошибка в таком роде. Вообще же, в своих отношениях к христианам иных мнений, так же как и к язычникам, он остается верным своему решению быть беспристрастным. Осторожный Тиллемон спрашивает, следует ли хвалить его за это, и склоняется к утвердительному ответу 550 . Более смелые, два церковные историка пятого века, Сократ и Созомен , одобряют Валентиниана без ограничения 551 . Аммиан Марцеллин, с своей стороны, в замечательных чертах передает суждение о нем язычников: «Славу его царствования составляет то, что он держался в середине всех религиозных различий, не беспокоя никого, не обязывая никого следовать той или иной религии. Он не склонял угрожающими законами подданных своих к тому, что сам почитал. Но он оставил все партии в том самом положении, в каком их нашел» 552 ). Это – не вполне точно, так как Валентиниан точно установил равновесие между религиозными партиями, нарушенное Юлианом: истина заключается в том, что он возвратил дело приблизительно к тому положению, какое оставил после себя Константин. 2.Валент Крещеный одним арианским епископом, не в конце жизни, как это было с Констанцием, но в самом начале своего царствования, Валент, говорят, дал клятву обратить в арианство всех своих христианских подданных. Первым его делом было – изгнать с кафедр всех епископов, сосланных когда-то при Констанции и возвращенных Юлианом. Это значило – прямо показать намерение начать· дело с того, на чем оно было оставлено Констанцием. |
| В первые же недели после своего восшествия на престол Юлиан по поводу этого издал эдикт. Историк Аммиан Марцеллин в таких словах говорит об этом важном моменте: " Хотя Юлиан со времени раннего детства уже чувствовал склонность к почитанию богов и по мере того, как рос, пылал желанием восстановить его, однако из-за сильной боязни он совершал языческие обряды в возможно глубокой тайне. Как только же Юлиан увидел, что за исчезновением того, чего он боялся, у него оказалась полная возможность делать то, что он хотел, он открыл свои тайные мысли и ясным, формальным эдиктом приказал открыть храмы и для почитания богов приносить на алтарях жертвы " . Эдикт этот не был неожиданностью, так как всем была известна склонность Юлиана к язычеству. Радость язычников была безмерная; для них восстановление их религии знаменовало собой не только свободу, но и победу. Не во всех частях империи эдикт Юлиана мог найти одинаковое применение: в западной части государства было больше язычников, чем в восточной. Ко времени Юлиана в самом Константинополе не было уже ни одного языческого храма. Новых храмов в короткий срок воздвигнуть было нельзя. Тогда Юлиан совершил торжественное жертвоприношение, по всей вероятности, в главной базилике, предназначавшейся для прогулок и деловых бесед и украшенной Константином статуей Фортуны. По свидетельству церковного историка Созомена, здесь произошла такая сцена: слепой старец, которого вел ребенок, приблизившись к императору, назвал его безбожником, отступником, человеком без веры. На это Юлиан ему отвечал: " Ты слеп, и не твой галилейский Бог возвратит тебе зрение " . " Я благодарю Бога, - сказал старик, - за то, что он меня его лишил, чтобы я не мог видеть твоего безбожия " . Юлиан промолчал на эту дерзость и продолжал жертвоприношение. Задумав восстановить язычество, Юлиан понимал, что восстановление его в прошлых, чисто материальных формах невозможно; необходимо было его несколько преобразовать, улучшить, чтобы создать силу, которая могла бы вступить в борьбу с христианской церковью. |
| При всех различиях в политических взглядах, образовании, религиозных убеждениях, в степени осведомленности и, наконец, в таланте изложения византийских историков раннего периода объединяют некоторые общие черты. Прежде всего все они были воспитаны непосредственно на лучших образцах античной историографии: византийские авторы не только хорошо знают и высоко ценят сочинения Геродота, Фукидида и Полибия, но порою и подражают своим великим предшественникам. Однако это отнюдь не рабское копирование; в произведениях византийских историков выражается органическая связь античной и ранне византийской исторической науки, порожденная всем мировоззрением этих историков, как бы впитавших с молоком матери преклонение перед античной цивилизацией. Большинству византийских авторов раннего периода, получивших широкое образование в античном духе, греко-римская историография представлялась вершиной творческой мысли; однако, преклоняясь перед прославленными историками прошлого, они вносили в освещение исторических событий много своего, оригинального. Думается, что некоторых византийских историков, таких как Аммиан Марцеллин, Прокопий, Агафий, Феофилакт Симокатта, можно поставить в один ряд с античными авторами. Другой отличительной чертой византийских историков IV — первой половины VII в. было их тяготение к современности. В своих произведениях все они, в отличие от хронистов, описывавших события от «сотворения мира», освещают сравнительно короткий исторический отрезок времени, сосредоточивая основное внимание на изложении современных им событий. В этом их огромное преимущество перед хронистами. Сочинения историков значительно менее компилятивны, чем произведения хронистов. Они написаны, как правило, на основании документов, рассказов очевидцев и личного опыта. Таким образом, труды историков в большей степени, чем сочинения хронистов, сохраняют аромат эпохи: они представляют собой свидетельства современников, что значительно увеличивает их ценность, как исторического источника. Вместе с тем именно близость к современности делает произведения историков особенно тенденциозными, особенно подверженными влиянию социально-политической борьбы и субъективного восприятия действительности. Все византийские историки IV — первой половины VII в., как правило, являлись выходцами из господствующего класса: это или высшие государственные чиновники, дипломаты, придворные, находившиеся в гуще политических событий своего времени, или интеллигенты — адвокаты и риторы. Все они, хотя и в разной степени, осведомлены о государственных делах и проявляют в своих трудах особый интерес к внешнеполитической истории Византии, к сложной дипломатической игре, войнам с различными народами, придворным интригам и борьбе политических партий. В меньшей мере их интересуют события внутренней истории, а жизнь народных масс, за редким исключением, и вовсе остается вне поля их зрения. |
| Т. о., известные археологически следы восстановления нек-рых зданий и присутствия людей на холме Куюнджик после падения Н. (возможно, частично относятся уже к VI в. до Р. Х.) не могут свидетельствовать о возрождении на этом месте постоянного городского поселения вплоть до нач. IV в. до Р. Х. Однако затем (скорее всего в раннеэллинистическое время) такое поселение под прежним названием Ниневия здесь все же возникло и стало одним из центров обл. Атурия (возможно, оно находилось уже на др. берегу, на месте буд. Мосула, но точных сведений об этом нет). Географ Страбон (64/63 г. до Р. Х.- 23/24 г. по Р. Х.) упоминал его под обычным греч. названием Нин как городской центр, существовавший в его время ( Strabo. Geogr. XI 14. 15; XVI 1. 1). Страбон также утверждал, что это бывш. столица Ассирийского царства, разрушенная при его падении, но через нек-рое время вновь отстроенная (ср.: Ibid. II 1. 31; XVI 1. 2-3). В 1-й пол. III в. рим. писатель Флавий Филострат Старший сообщал о Н. и о грекоязычной части ее населения ( Philostrat. Vita Apoll. I 19), видимо появившейся в городе в эпоху эллинистического царства Селевкидов. В составе персид. державы Сасанидов (III-VII вв.) Н. входила в окр. Бет-Нухадра в пров. Адиабена (Хдаяв, Хедаяб). В эпоху римско-персид. войн IV в. начался закат городского поселения в Н. Тем не менее еще рим. историк Аммиан Марцеллин , посетивший город в 359 г., упоминал его неоднократно и описывал как «огромный» ( Amm. Marc. Res gest. XVIII 7. 1), называя старым именем, хотя к ассирийской Н. это поселение имело уже мало отношения. Христианское присутствие в В. Месопотамии фиксируется уже в первые века по Р. Х., поэтому логично предполагать его и в Н., хотя надежных исторических свидетельств об этом пока не обнаружено. Сообщения о Ниневийском еп. Бар Сахде, к-рый якобы стал жертвой гонений Нисибинского митр. Бар Саумы в 484/5 г., вызывают сомнения ( Fiey. 1965. Vol. 2. P. 344). Упоминание 1-го достоверно известного епископа Н. в юрисдикции Церкви Востока Ахудэммеха относится к 554 г., а поставление епископов Н., отличных от митрополитов Бет-Нухадры, впервые зафиксировано в актах Собора 585 г. |
| Такое положение дел не устраивало Стилихона. В интересах Гонория и его именем он потребовал от Аркадия передать Иллирик младшему брату. В ответ из Константинополя последовал отказ, отягощенный требованием вернуть воинские части, перемещенные ранее, при Феодосии, с востока в регион среднего Дуная. Стилихон пообещал лично прибыть в Константинополь, когда ему позволят обстоятельства, чтобы предоставить Аркадию отчет о положении дел на подведомственной ему территории и заодно предъявить полномочия, которые он получил от умершего Феодосия, находясь у его одра. Такой ответ не мог удовлетворить Аркадия и Руфина. Тем временем в Константинополе разыгралась интрига, изменившая властную конфигурацию. Руфин, стремясь, очевидно, к верховной власти, надеялся достичь ее, породнившись с императором. Пользуясь своим влиянием на Аркадия, он намеревался выдать за него замуж свою дочь. Между тем одним из соперников Руфина в состязании за влияние на императора был препозит священной опочивальни (praepositus sacri cubiculi) евнух Евтропий, который понимал, что брак Аркадия с дочерью его врага сулит ему скорую смерть. Поэтому он решил действовать без промедления. О таких, как Евтропий, дворцовых евнухах Аммиан Марцеллин писал в свое время: «Всегда безжалостные и жестокие, лишенные всяких кровных связей, они испытывают чувство привязанности к одному лишь богатству, как к самому дорогому их сердцу детищу» 474 . Ни армия, ни народ не имели к ним ни уважения, ни сочувствия, скорее презрение, а в меру их влиятельности – их ненавидели, но ориентализованные установления дворцового обихода делали их присутствие при дворе неизбежным. В юности Евтропий зарабатывал на жизнь проституцией. Не имея собственного потомства, он выбрал в невесты императору дочь находившегося до своей смерти на римской службе генерала франкского происхождения Баутона, отличавшуюся редкой красотой. Выросшая в Константинополе, она получила классическое образование и носила греческое имя Евдоксия. Воспользовавшись отъездом Руфина в Антиохию, где он должен был проконтролировать вынесение смертного приговора и казнь одного из высокопоставленных местных чиновников, Евтропий вначале показал юноше портрет Евдоксии, а потом, воспользовавшись своим положением при дворе, ввел ее во дворец и познакомил с императором. Юный Аркадий был очарован ею, тем более что она отличалась также умом, могла поддерживать и вести беседу и, посвященная своим неожиданным покровителем в его матримониальные планы, сознательно участвовала в столь перспективной, но и смертельно опасной интриге. Ко времени возвращения Руфина в столицу Аркадий и Евдоксия были уже помолвлены, но предусмотрительный Евтропий посоветовал держать имя императорской невесты в тайне. |
|
|
