| Эти пробелы нередко касаются и Костромской епархии Так, y Чудитского упраздненных монастырей в Костромской епархии названо лишь 38; около того же можно насчитать и y Зверинского, тогда как по рукописям напечатанным в разных изданиях сведениям и историческим актам их оказывается гораздо больше. В представляемой мною брошюре их в нынешних границах Костромской епархии указано 53, но и это число бывших монастырей едва ли можно признать верным: вражеские набеги, паводки, пожары, грабежи уничтожили, без сомнения, существовавшие памятники и документы многих обителей, a время – и самую память о них. Сведения относительно костромских монастырей, какими мы располагаем в настоящее время, дают возможность признать такую гипотезу вполне достоверной. Упомянув о неполноте сведений, относящихся к истории монастырей, позволяю себе, в качестве доказательства, обратить внимание на упомянутый в «Истории Российской Иерархии» преосв. Амвросия «Ивановский монастырь, находившийся в Юрьевецком уезде, на левом берегу р. Волги, при устье речки Костромы, от Юрьевца к югу в 15 верстах». Вся история этого монастыря заключается только в указании его местоположения, памяти же о нем не сохранилось. Но ведь преосв. Амвросий, печатая VII том своей «Истории» в 1815 г., конечно, имел под руками более подробные материалы. Где они? Нельзя искренно не пожалеть о массе бесследно погибших монастырских документов и синодских бумаг относительно монастырей, находившихся в распоряжении преосв. Амвросия Орнатского , Евгения Болховитинова и В. Г. Анастасевича. Так, по смерти последнего, вся его драгоценная библиотека и оставшиеся рукописи были зашиты в кули и, в ожидании наследников, свалены в какой-то сарай. Целых двадцать лет пролежали они там среди грязи и сырости, пока, наконец полиция не решила продать их с публичного торга, где маклаки купили эти кули по тридцать копеек за пуд. Вот почему «История» пр. Амвросия представляет собою одно из тех произведений, относительно которых и время оказывается бессильным: прошло почти уже целое столетие с тех пор, как появился этот труд, но и доныне он является одним из капитальнейших пособий, несмотря на свои дефекты, для всех занимающихся историей русской Церкви. |
| Мы поняли, что учить не по чему. В течение первого года я сделал конспект лекций, читал весь поток и все спецдисциплины. Но так продолжаться долго не могло. Любой исторический учебник начинается с введения в него: предмет, метод, дальше — источники и историография, потом уже идет собственно профессиональный материал. Соответственно, мы начали писать введение — и сразу выяснили, что источниковедческая проблематика в нашей области науки в литературе практически не систематизирована. Конечно, есть много исследований источников раннехристианского периода, в XIX веке был Лебедев, давший обзор нарративных источников по ранней церковной истории, — но на этом все и завершилось. В результате источниковедение общей церковной истории оформилось в отдельный труд: одна книга по общей церковной истории и два тома — по истории Церкви в России. Потом мы обратились к историографии и поняли, что и до ее обобщения в отечественной науке дело не дошло. Поэтому появилась отдельная книга по историографии общей церковной истории. Наконец, мы преодолели проблему введения и перешли к собственно тексту. Встал серьезный вопрос: насколько детализированным (соответственно, и объемным) должно быть изложение. В западной учебной литературе по истории Церкви сейчас принято отдавать предпочтение проблемному принципу: учебники строятся не по хронологическому принципу, а в существенной степени диахронически и отталкиваются не от событий, а от проблем и попыток их обобщения. Событийная же история служит базой или фоном для системного проблемного анализа. Но в западной историко-церковной науке буквально на любом приличном языке есть некий базис, к которому можно отправить студентов. Во Франции — 20 томов «Церковной истории», в Германии — десятки томов по истории папства, ряд попыток системного изложения церковной истории англоязычных специалистов и так далее. Есть протестантские издания, католические издания на любом языке. На русском же ничего подобного не было. Все, чем мы располагали — это фундаментальный многотомный труд митрополита Макария (Булгакова) по истории Русской Церкви и несколько попыток его предшественников и современников. До Макария есть пособие Преосвященного Платона (Левшина), история Российской иерархии Амвросия (Орнатского) и Евгения (Болховитинова), «История» Муравьева и ряд других, после Макария — «История» академика Голубинского. |
| Мы уже знаем (из введения), что митрополит Евгений начал заниматься иерархическими работами еще в Воронеже и там же изучал не только историю местной иерархии, но и всей вообще Российской иерархии (вспомните составленный им «Памятный церковный календарь» и его выписки и заметки на собственном экземпляре Московского любопытного месяцеслова на 1776 г.). По переезде в 1800 г. в Петербурга, он, при всем своем недосуге, не покидал этих занятий, дополняя составленный ранее календарь, с тем чтобы в 1808 г. отпечатать его, разделяя их, как учитель, со студентами Александроневской академии 102 и подготовляя материалы для того обширного труда, который известен у нас с именем Амвросия и мысль о котором зародилась у него, по всей вероятности, в это самое время. Пользуясь близостию к синодальному архиву, знакомством с тогдашним обер-прокурором св. Синода Д. И. Хвостовым (10 июня 1799 г. – 6 января 1803 г.) и покровительством митрополита Амвросия (Подобедова) , преосвященный историк не опустил случая, чтобы теперь же, как нам думается, приобрести: 1) «Копии с исторических описаний монастырей Российских», составленных в них самих по силе синодского указа от 24 марта 1781 г. 103 . 2) «Каталоги архиереев, присланные в Синод из 33 епархий» по силе указа от 3 декабря 1778 г. 104 . 3) «Ведомость, учиненную в канцелярии св. Синода из последне-присланных в св. Синод с 1660 по 1764 г. из епархий, ставропигиальных лавр и монастырей ведомостей же, колико в оных имеется мужеских и девичьих монастырей, також соборных ружных и приходских церквей и обучающихся в семинариях учеников». (Рукописный сборник Киево-Софийского собора библиотеки, 177, л. 33–54). 4) Копию с оффициальных синодских, хронологически веденных записей (начиная с 1774 г. и до 11 ноября 1803 г.) относительно хиротонии преосвященных, их перевода с одной кафедры на другую и награждения и о вызывавшихся на чреду священнослужения архимандритах 105 . Запасшись этими и другими материалами, архимандрит Евгений отправляется в Новгород на епископскую кафедру с счастливою мыслию составить здесь давно желанную Историю российской иерархии. Но трудность работы и сложность занятий по должности заставляли его найти себе пособника. Такой пособник и нашелся в лице молодого префекта Новгородской духовной семинарии иеромонаха Амвросия Орнатского (родился в 1778 г.). «Я, писал Евгений Анастасевичу в октябре 1814 г., начал (Историю российской иерархии) и собирал (для нее) материалы, a издание только пополнить поручил о. Амвросию» 106 . Таким образом, начинается совместная и, как сейчас увидим, энергическая работа двух молодых ученых. |
| Труды митрополита Киевского Евгения Болховитинова по истории русской церкви. Казань. 1889. С. 43]. В 1804 г. Болховитинов приезжает в Новгород в качестве викария новгородского и епископа старорусского. Рукописные богатства Новгородской Софийской библиотеки, монастырские архивы Новгородской губернии, другие памятники старины и древности, открываемые Евгением, дали ему еще большую возможность дам сбора материала. Желая ускорить дело по составлению «Истории», Евгений пригласил к собиранию сведений для нее молодого префекта Новгородской семинарии, отца Амвросия Орнатского . В результате в 1806 г. можно было уже приступить к изданию собранного материала. В сентябре 1806 г. Евгении писал к графу Д.И. Хвостову: «Теперь озабочивает меня издание Иерархии, которой корректура ко мне присылается, и напечатано уже шесть листов, а будет добрых три тома» (3) Сборник статей 2-го отделения Академии наук. Т. V. Вып. I. Спб., 1868. С. 135]. Но потребовался еще год, прежде чем в 1807 г. вышла первая часть «Истории Российской Иерархии», в течение которого она не только печаталась, но одновременно исправлялась и дополнялась новыми сведениями. Связано это было с тем, что в 1808 г. (по 1813 г.) отец Евгений был назначен епископом Вологодским, после чего сразу же начинает заниматься историей местной иерархии и существенно дополняет «Историю Российской Иерархии» новым материалом. К этому добавляются и другие находки, сделанные как архимандритом Амвросием (в то время ректором Новгородской семинарии), так и самим Евгением. Болховитинов собирал материал «из разных мест», посредством переписки и сношений как со светскими, так и с духовными лицами. Правда, среди духовенства таких сподвижников оказалось совсем мало. В одном из писем к В.Г. Анастасевичу находим: «От синодской архивы мы ничего не получили, да и ждать было нечего, ибо Синоду от начала только сто лет... Но ни один архиерей не вызвался помочь нам и ничем не ссудил: вот каково в России содействуют общему делу!» (4) Древняя и новая Россия. |
| Находясь на покое, преосвященный Амвросий не забывал о бедняках. Послушник записывал имена и просьбы всех приходящих к нему за помощью и вместе с продуктами оставлял на столе архипастыря, который делал заметки на обороте кому сколько дать и оставлял деньги. По его кончине в малой келье, куда при его жизни никто не входил, были найдены: стул, связанный веревками, заменявший ему постель, и костыль, служивший опорой во время постоянного бдения. «Каким-то обстоятельным, сосредоточенным в себе светом, какой-то могучей, непреклонной правдой влечет к себе память этого крепкого борца церковной истины». Труды: История Российской иерархии, собранная Новгородской семинарии префектом, философии учителем, соборным иеромонахом Амвросием: в 6 ч. – М., Синод, тип., 1807–1815. Описание Антониева Новгородского монастыря. – М., 1810. Описание Кириллова Белозерского монастыря. – М., 1811. Литература: Савваитов П. И. Преосвященный Амвросий Орнатский , епископ Пензенский и Саратовский. Биографический и библиографический очерк. – 2-е изд. – СПб., 1869. Бантыш-Каменский Д. Н. Словарь достопамятных людей русской земли, содержащий в себе жизнь и деяния знаменитых полководцев, министров и мужей государственных, великих иерархов Православной Церкви, отличных литераторов и ученых, известных по участию в событиях отечественной истории: в 5 т. – М., 1836, т. 1. – С. 38. Сборник Отделения русского языка и словесности (II отделения) Императорской Академии наук: в 101 т. – СПб., 1872–1928, т. 5, вып. 1. – С. 22–23. Записки неизвестного. Жизнь пройти не поле перейти//Записки историко-филологического факультета Императорского Санкт-Петербургского университета. – СПб., 1876–1918, т. 24; см. также//Русский вестник. – 1881, сентябрь. Поселянин Е.. Русские подвижники XIX века. Историко-биографические очерки Е. Поселянина. – 1-е изд. – СПб., 1900. – С. 40–46. Поселянин Е. Последние обстоятельства жизни Амвросия Орнатского во время пребывания его в монастыре. – М., 1847. – С. 1–9. Русский провинциальный некрополь. [Шереметевский В.В.]. – М., 1914, т. 1. – С. 25. |
| «Сказание об иконе Владимирской Богоматери» было создано в 1560–1563 годах для Степенной книги. Его автором большинство исследователей считают преемника Макария на митрополичьей кафедре Афанасия. Тогда он еще был иноком Чудова монастыря и духовником царя. До пострига будущий святитель носил имя Андрей, служил пресвитером в одном из переяславских храмов и был духовным сыном преподобного Даниила, Переяславского чудотворца. Старец Даниил предрек ему, что после его кончины, спустя 10 лет, он станет духовником «христолюбивого самодержца», что и исполнилось. Митрополит Афанасий был на Московской кафедре с 1564 по 1566 год, после чего удалился на покой в Чудов монастырь, где продолжал свой писательский труд. В 1575 году его уже не было в живых. Погребен он в Чудовом монастыре . На дальнейшую историю изучения Сретенской обители негативно повлиял страшный пожар 1737 года, в котором сгорели все документы. Епископ Амвросий (Орнатский) В 1812 году французы, пребывавшие в монастыре, искали церковные ценности по описям. Настоятель Феофилакт в том же году докладывал епископу Августину, что «описная книга имуществу монастырскому… с делами и документами истреблены» . В результате, следующий историк монастыря епископ Амвросий (Орнатский) вынужден был пользоваться документами архива министерства иностранных дел. Зачинателем научной разработки истории Русской Православной Церкви был митрополит Московский Платон (Левшин; 1737–1812), составивший «Краткую церковную российскую историю». Он благословил двух будущих архиереев – епископа Амвросия (Орнатского; 1778–1827) и митрополита Евгения (Болховитинова; 1767–1837) перевести с латыни и максимально дополнить неизданную книгу о российской иерархии монаха Александро-Невского монастыря Никодима Селлия (1695–1745). Датчанин Адам Бурхард Селлий переселился в Россию около 1722 года, преподавал латинский язык и написал на латыни «Историю российской иерархии». В конце жизни он принял Православие и был пострижен в монашество. Настоятель Антониева монастыря и ректор Новгородской семинарии архимандрит Амвросий в сотрудничестве с епископом Старорусским Евгением (будущим митрополитом Киевским) с 1807 по 1815 год, взяв за основу работу Селлия, собрали и систематизировали огромный материал. Сведения об иерархии были дополнены информацией о церковных соборах, о жизни святых подвижников, о монастырях и о духовных училищах. Шеститомный труд выдержал два издания в XIX веке, став настольной книгой во многих дворянских семьях, по которой воспитывались лучшие умы России. |
| В 1819 г. по благословению М. был заложен летний Казанский собор в г. Кириллове, Никольская ц. в Ревеле (ныне Таллин, Эстония), Тихвинская ц. в Новгороде. 20 янв. 1820 г. М. утвердил проект реконструкции Владычной палаты Новгородского кремля (1433), в ходе к-рой ее Готический зал переоборудовали в ц. во имя св. Иоанна Новгородского. Помещения Новгородского подворья в Москве были сданы в аренду купцам без надлежащих формальностей. После доклада митрополита от 23 янв. 1821 г. Синод издал циркулярный указ о повсеместном заключении контрактов «при сдаче на содержание принадлежностей Духовного ведомства» (Там же. Оп. 101. Д. 59). Летом 1819 г. М. посетил Новгород и Тихвин; совершил продолжительную поездку по С.-Петербургской епархии, побывав в Выборге, Спасо-Преображенском Валаамском и Коневском в честь Рождества Пресвятой Богородицы мон-рях. После посещения имп. Александром I Валаамского мон-ря в авг. того же года обитель была причислена к первоклассным мон-рям. По «доношению» митрополита от 9 сент. того же года в церковные месяцесловы были включены память прп. Арсения Коневского (12 июня) и празднование Пресв. Богородице в Коневском мон-ре (10 июля). М. представил в печать Службу прп. Арсению Коневскому, Службу и акафист прп. Савве Вишерскому, Службу явления иконы «Пресвятыя Богородицы Тихвинския», Слово на память преподобных Сергия и Германа Валаамских (изданы в 1820). В 1819 г. у М. сменились викарии по обеим находившимся в его управлении епархиям. Еп. Ревельский Филарет (Дроздов) получил назначение на Тверскую кафедру со званием члена Синода; новым викарием С.-Петербургской епархии стал Владимир (Ужинский) (хиротонисан 11 мая 1819), при этом епископы Ревельские становились настоятелями Троице-Сергиевой Приморской пуст. 14 дек. 1819 г. во епископа Старорусского был хиротонисан архим. Дамаскин (Россов) на место еп. Амвросия (Орнатского) , переведенного в Пензу после кончины еп. Иннокентия. М., как один из учредителей «Попечительного о тюрьмах общества», созданного в 1819 г. по инициативе английского филантропа В. Веннинга (1781-1821), присутствовал на 1-м собрании комитета об-ва 11 окт. 1819 г. и вошел в число вице-президентов. По свидетельству очевидцев, митрополит «многократно проникал в мрачные обиталища узников». Заседания секретного комитета по расколу, учрежденного в 1820 г., членом к-рого был М., проходили в покоях митрополита в Александро-Невской лавре. |
| Всеми этими мерами Амвросий настолько исправил свою епархию, что она стала неузнаваема. Явились хорошие проповедники, явились священники, которые строгостью к прихожанам хотели подражать самому Амвросию. Большое внимание обратил также Амвросий на отделку и украшение кафедрального собора, и благолепие своего священнослужения. Он достроил и отделал внутри кафедральный собор (снаружи собор по недостатку средств оставался неотделанным), завел богатую ризницу и исправил архиерейский дом. Будучи крайне скромным и нетребовательным в своей домашней жизни, Амвросий при священнослужении (а служил он очень часто) любил большой блеск, богатое облачение, обилие освещения, многочисленность духовенства. Поэтому священнослужение его отличалось торжественностью и великолепием и представляло собою замечательное зрелище. «Особенною торжественностью отличались всенощные. Обширный кафедральный собор освещался тогда тысячей свечей и паникадил, что при темноте ночи производило большой эффект. Сам архиерей, величественный и важный, в богатых ризах, окруженный сонмом с внешним благоговением и внутренним страхом взиравших на него священников и диаконов, казался более ветхозаветным первосвященником, чем простым епископом. Любопытную и торжественную картину представляли тогда выходы архиерея из алтаря, напр. для каждения. Амвросия всегда сопровождала тогда целая толпа диаконов. Из них одни шли попарно впереди его с большими зажженными свечами, другие поддерживали его вели под руки, третий ряд диаконов шел позади архиерея и замыкал собою шествие. Окруженный сонмом диаконов, архиерей твердой поступью шел и медленно-важно кадил св. иконам и народу. В церкви все безмолвствовало как в могиле, хотя бы тут были тысячи народа: в храме слышались только пение клира, шаги архиерея, тонкий звон колокольчиков архиерейского саккоса и чтение соответствующих молитв» 6 . При всем этом священнослужения Амвросия были всегда крайне продолжительны. Продолжительность их увеличивалась от проповедей, которыми Амвросий всегда сопровождал свои священнослужения, и которые точно так же всегда были продолжительны. Проповеди Амвросия всегда имели своим предметом пороки и недостатки общества, которые подвергались здесь всегда самому суровому и беспощадному осуждению. Даже невинные с светской точки зрения удовольствия и развлечения громились Амвросием как тяжкие грехи: все, что не было добродетельно, было преступно и угрожало страшным гневом Божиим. Содержанию проповедей соответствовал громкий и суровый, иногда почти громовый, голос проповедника при медленном и отчетливом произношении. Добавим к этому, что проповеди свои, за исключением одной (говоренной при освящении кафедрального собора), Амвросий всегда говорил экспромтом. Суровое и гневное слово Амвросия напоминало собою грозные обличительные речи ветхозаветных пророков. При продолжительности службы и строгости архиерея к молящимся собор иногда бывал почти пуст, но Амвросий как бы не замечал этого. |
| И если этот великий святой так говорил и так сделал, то сколь более нам подобает в таковых вещах себя сохранять, поскольку немощны мы и страстны и умом поползновенны» . То же характерно и для всего его устава скитской жизни, где более рассматриваются вопросы борьбы со страстями, умной молитвы и духовного возрастания, чем ежедневных бытовых забот. В этом святой ближе к святителю Василию Великому, чем к наставлениям преподобного Пахомия и последующей западной традиции. Хотя и во время преподобного Нила существовали уставы, стремящиеся детально разобрать всю иноческую жизнь. Таковыми были правила его оппонента преподобного Иосифа Волоцкого, также преподобных Евфросина Псковского и Корнилия Комельского, полноценно собранные в труде преосвященного Амвросия (Орнатского). Хотя и в этих уставах везде прослеживается опора на изречения древних святых отцов. У преподобного Иосифа Волоцкого даже целая отдельная глава носит название «О еже како подобает соборным и старейшим братиям с настоятелем давати запрещение небрегущим общежительных преданий, иже зде написанных и от постных словес Великого Василия и от Типика святаго Феодора Студийскаго» . Нельзя обойти вниманием и такой фундаментальный образец уставного творчества, как русский Типикон . Конечно, он в основном представляет собой регламентирование богослужебной деятельности (в этом являясь настолько авторитетным, что до сих пор в согласии с ним составляются патриархийные «Богослужебные указания» и календарный годовой круг), но и в нем находятся несколько глав, составляющих тему данной работы – главы с 30 по 46 уделены описанию правил повседневной монастырской жизни. Во многом это указания о разнообразных случаях приема пищи. В частности, указывается, что Великим постом на первой седмице полагается не вкушать до преждеосвященной литургии в среду, а тем, кто собирается причащаться, поститься всю неделю всеконечно. А если кто епископ, пресвитер, или диакон, или чтец, или певец во все дни святой четыредесятницы и в среду и пятницу всего года, кроме немощных, не поститься – да будет извержен, а мирянин отлучен. |
| Из этого можно заключить, что в выборе преемника митрополиту Михаилу происходили колебания, разрешившияся с возвращением Государя переводом 19 июня Московскаго митрополита Серафима в Петербург». Тот же архиепископ Филарет по этому поводу заметил: «Поскольку имели нужду призвать его (митрополита Серафима) к тому, в чем, очевидно, он имел нужду, то он может действовать свободнее». Сочинения митрополита Михаила, его многочисленные беседы, письма и трактаты религиозного содержания изданы были в 10 томах еще при жизни автора, второе издание их при пособии от Государя было в 1824 г.; третье издание было в Москве в 1854–1857 годах. Новгородским викарием при митрополите Михаиле был епископ Старорусский Дамаскин (Россов) в 1819–1821 гг. При вступлении на митрополию преосвященный Михаил застал в викариях еще епископа Амвросия (Орнатского) , но в январе 1819 г. представил его кандидатом на кафедру в Оренбург. Благодаря заступничеству графа Аракчеева, назначение не состоялось, но все-таки в том же году преосвященный Амвросий был назначен в Пензу. 17 ноября 1817 г. митрополит Михаил уже испросил Высочайшее соизволение на отправление в Новгород С.-Петербургского викария епископа Ревельского Владимира (Ужинского), «дабы не произошло некоторого затруднения в производстве дел, особливо в посвящении ставленников по Новгородской епархии, с предположением пробыть ему там до избрания и посвящения другаго в Новгород викария». Дамаскин (в миру – Димитрий Россов), «природою великороссиян», сын диакона, родился в 1778 г. 1 января 1793 г. он поступил в московскую Троицкую лаврскую семинарию, потом перешел в Вифанскую семинарию, где и кончил курс. 7 августа 1807 г. поступил учителем в Перервинскую семинарию и там 10 мая 1809 г. принял пострижение в монашество с именем Дамаскина, 16 мая рукоположен в иеродиакона. 15 августа 1809 г. он назначен был проповедником в Московскую духовную академию и в следующем году 12 августа рукоположен в иеромонаха. В 1812 г., при занятии Москвы французами, о. Дамаскин выбыл в Вологду и жил там без всякого дела. |
|
|
