| В том же «1796 лете» «соборный храм Божией Матери» («от построения онаго чрез двести один год»), «по резолюции святейшаго правительствующаго синода члена преосвященнаго Амвросия, архиепископа казанскаго и свияжскаго и ордена святаго Александра невскаго кавалера, с согласия именитых казанских граждан», был «весь разобран до основания».(16) Вместе с тем, смерть Императрицы Екатерины II несколько отодвинуло начало строительства нового собора. «Кончина сея Государыни, - сообщалось в " Истории Российской иерархии " архимандрита Амвросия (А.А. Орнатского), изданной в г. Москве в 1811 г., - исполнение того несколько было остановила; однако же Государь Император ПАВЕЛ I в 1798 году сумму ту Указом повелел ассигновать и отпустить из сумм, на духовный департамент назначенных [...]».(17) Несомненной представляется заслуга в продвижении проекта строительства второго Казанского собора КБМ архиепископа Казанского и Свияжского Амвросия (А.И. Подобедова), который уже 16 октября 1799 г. был назначен архиепископом Санкт-Петербургским, Эстляндским и Выборгским, а 15 сентября 1811 г. - уже в качестве митрополита Новгородского, Санкт-Петербургского, Эстляндского и Финляндского - совершил освящение Казанского собора в г. Санкт-Петербурге. Масштабное «обновление и украшение» КБМ стало возможным также благодаря трудам игуменьи Софии (в миру - Любови Борисовны, княжны Болховской) (1737 - 1807) - дочери Бориса Ивановича, князя Болховского, представительнице древнего русского аристократического рода, которая впоследствии - 22 декабря 1801 г. - была награждена орденом Святой Великомученицы Екатерины 2-й степени(18). «При ней, - подчёркивал Е.А. Малов, - Казанский Богородицкий монастырь был обновлён и благолепно украшен. Он начал от этого времени новую эпоху своего существования».(19) Клирик КБМ протоиерей А.Ф. Зеленецкий (ум. в 1915) в своём исследовании «Казанский Богородичный женский монастырь и его настоятельницы», опубликованном в 1910 г. в «Известиях по Казанской Епархии»,(20) также особо подчёркивал, что: «В настоятельство этой энергичной игуменьи был заложен в Высочайшем присутствии новый каменный соборный храм на месте обретения Казанской иконы Божией Матери, который и окончен постройкою в последний год жизни этой замечательной строительницы и управительницы Казанского монастыря».(21) |
| При еп. Амвросии (Орнатском ; 1819-1825) продолжалось строительство Спасского кафедрального собора, в 1821 г. епископ освятил во имя Всемилостивого Спаса главный престол на 2-м этаже собора. Архиерей стремился единолично решать вопросы управления епархией, поэтому значение консистории в период его пребывания на Пензенской кафедре снизилось. Еп. Ириней (Нестерович ; 1826-1830, впосл. архиепископ) активно боролся со старообрядчеством, способствовал переходу старообрядцев в единоверие . Епископ обязал священников после литургии разъяснять прихожанам основы Православия (смысл Символа веры, заповедей), а также обучать их молитвам. 12 нояб. 1828 г. из Пензенской епархии была выделена самостоятельная Саратовская и Царицынская епархия (см. ст. Саратовская и Вольская епархия ), вслед. чего архиерей получил титул «Пензенский и Саранский». Еп. Иоанн (Доброзраков ; 1830-1835) особо заботился об уровне образования духовенства, в частности обязал всех священно- и церковнослужителей отдавать своих сыновей в духовные учебные заведения. Архиерей штрафовал непригодных к служению клириков, отправлял их за штат либо добивался исключения из духовного звания. По указу имп. Николая I Павловича от 10 мая 1831 г. о «разборе» духовенства (2ПСЗ. Т. 6. Отд. 1. С. 359-363. 4563) многие бывшие клирики оказались на военной службе. Еп. Иоанн предоставил средства для содержания их детей в уч-щах. При еп. Амвросии (Мореве; 1835-1854) в 1850-1851 гг. худож. К. А. Макаровым и его учениками (в т. ч. сыном - И. К. Макаровым) расписан Спасский кафедральный собор. В 1854 г. еп. Амвросий скончался и был погребен в соборе рядом с еп. свт. Иннокентием (Смирновым). При архиеп. Варлааме (Успенском; 1854-1862, до 22 апр. 1860 в сане епископа) в 1856-1857 гг. было капитально перестроено примыкавшее к архиерейскому дому здание духовной консистории, крестовая Воскресенская ц. перенесена с 3-го этажа архиерейского дома в новопостроенную 2-этажную пристройку (освящена 23 нояб. 1857). Архиеп. Варлаам лично объехал большинство приходов епархии; число последних увеличилось с 699 в 1854 г. до 774 в 1862 г. |
| 606 и «все сполна» приобретенные им в копии, в начале 1812 г. 607 , наш историк имел право назвать их «недавно найденными» (§ 12 – по первой ред.). С другой стороны, в первой редакции его труда нет целого 29 §, помещенного лишь в остальных редакциях. А в нем автор говорит об обычае наших предков носит одновременно языческое и христианское имя и дает не что иное, как резюме своей небольшой статьи «О личных собственных именах у славено-руссов». Имея в виду, что статья эта впервые напечатана в июле 1813 г. 608 , мы приобретаем новое доказательство того, что преосв. Евгений до июля 1813 г. успел уже достаточно поработать над «Историею славяно-русской церкви» 609 . При том же, как раз к концу 1812 г. он нажил необходимый досуг для этой работы. Словарь писателей был уже окончен, и отослан, в московское Общество Истории и Древностей Российских; История вологодской иерархии и епархии отделана была еще в 1811 г.; большую часть хлопот по изданию Истории российской иерархии, печатавшейся в Москве, взял на себя Амвросий Орнатский , в 1812 г. переведенный из Новгорода в архимандрита – настоятеля московского Новоспасского монастыря 610 … Последовавшее 19 июля 1813 г. назначение Евгения на Калужскую епископскую кафедру но только не могло попрепятствовать его работам по части «Истории», но дало еще счастливый случай запастись новыми для нее материалами. Проезжая в сентябре чрез Москву, ученый архипастырь посещает архив Коллегии иностранных дел и спешит приобрести список «статей», здесь хранящихся и «до церковной истории наипаче относящихся», как сам извещал о том Анастасевича от 23 авг, 1814 г. 611 . Список этот, руки Амвросия Орнатского , находится теперь в рукописном сборнике Киево-Софийской соборной библиотеки 594 и содержит в себе реестры дел и грамот за период 1509–1760 г. 612 , с кратким описанием или резюме большинства последних. Преосв. Евгений, очевидно, решился продолжать начатое в Вологде и довести историю отечественной церкви до ближайшего к нему времени. И действительно, вскоре по приезде за Калугу, он известил гр. |
| В 1857 г. архимандрит Игнатий был хиротонисан во епископа и назначен на Ставропольскую (тогда Кавказскую) кафедру. В 1861 г. он ушел с кафедры на покой и переселился в Николо-Бабаевский монастырь (Костромской епархии). До самой кончины (30 апреля 1867 г.) подвизался он здесь, в удалении от мира, трудясь над составлением своих сочинений; отсюда он вел обширную переписку со многими верующими людьми, которые часто просили у него совета для своей иноческой или мирской жизни. Самые значительные его сочинения — это «Аскетические опыты», «Аскетическая проповедь», «Приношение современному монашеству» (правила внешнего поведения и указания касательно внутреннего делания монахов), «О молитве Иисусовой. Беседа старца со учеником», «О терпении скорбей» и др. Его сочинения говорят о том, что Игнатий был и аскетом, и мистиком. Он принадлежал к тем представителям восточного христианства, которые конечной целью аскезы считали не просто спасение души, а обожение. Часто упоминавшийся нами архимандрит Пимен, лично знавший владыку Игнатия, пишет, что Игнатий был очень недоволен тогдашним монашеством и в пример ему ставил древних иноков, которым потому только удавалось сохранить первоначальную чистоту, что они удалялись от мирской суеты . Владыку Игнатия очень огорчали резкие нападки на монашество, характерные для начала 60-х гг.; эти нападки объясняются не только тем, что в жизни монахов встречались негативные явления, но и антихристианскими настроениями либеральных кругов общества. По убеждению Игнатия, это была не просто критика монашества, но попытка любыми способами подвергнуть иноческую жизнь, часть которой протекала вне монастырских стен, разного рода искушениям. Поэтому, считал Игнатий, лучше всего для монахов держаться как можно дальше от мира: во-первых, чтобы сохранить нравственную чистоту и, во-вторых, чтобы не давать повода для такой критики . Духовный облик епископа Игнатия Брянчанинова характерен для тех русских архиереев синодальной эпохи, которые черпали духовные силы из аскетического предания Восточной Церкви и сохраняли связь со здоровой частью русского монашества. Они не только сами были примером христианского аскетического делания, но и способствовали возрождению монашества. Своими трудами, своими сочинениями они способствовали тому, что отдельные иноки и даже целые монастыри вступали на правильный аскетический путь, тому, что многие недостатки были устранены из монастырского быта. Стремление жить в духе христианской аскезы никогда не угасало в монашеской среде, и можно привести ряд примеров подлинного аскетизма, когда иноки сами собой или под влиянием старцев-подвижников, подобных св. Тихону Задонскому, епископу Амвросию Орнатскому, епископу Феофану Затворнику, епископу Игнатию Брянчанинову и другим, вели духовную брань, шествуя путем отречения от мира. |
| дух. ак. 1814, 1817 и 1823 гг., памятные книжки спб. семинарии 1868 и 1873 г. и пр. Затем, в качестве пособий и справочных книг, я имел под руками разные сочинения, относящиеся к истории духовно-учебных заведений и духовного просвещения, также письма, воспоминания, записки разных лиц, имевших то или другое отношение к духовно-учебному ведомству и в частности к с. -петербургской семинарии. Таковы: истории наших дух. академий – с. -петербургской Чистовича, московской – Смирнова, киевской – пр. Макария (Булгакова) и Аскоченского, казанской – Благовещенского; истории духовных семинарий – пермской архим. Иеронима, в 3-х частях, владимирской – К. Надеждина, казанской – Благовещенского, тверской (истор. записка) Розанова. Далее, такие сочинения, как Духовные школы Знаменского, История российской иерархии Амвросия (Орнатского) , Историко-статистическое описание с. -петербургской епархии, в 10 томах, Списки иерархов и настоятелей монастырей – Строева, Списки архиереев и архиерейских кафедр, Ю. Толстого, Об устройстве духовных училищ в России – Ростиславова, О способах содержания духовных училищ – Покровского (Странник 1860–62 г.), Обзор русской духовной литературы – архиеп. Филарета (Гумилевского) , История перевода библии на русский яз. – Чистовича (Христ. Чт. 1872 и 73 г.) 50-ти летний юбилей киевской дух. академии (Тр. киев. акад. 1869 т. XI–XII), Сборник изд. в Москве по поводу 100-летнего юбилея митр. Филарета. Письма митр. Филарета к преосвящ. Григорию, Гавриилу, Смарагду, Алексею, Филарету (Гумилевскому) и др., архимандриту Антонию, А. Н. Муравьеву, к родным и пр.; некоторые из писем преосв. Иннокентия Борисова (помещ. напр. в Чтен. в общ. ист. и др. росс.), Филарета Гумилевского (Твор. св. отц. 1883 г. и сл.) Игнатия еп. кавказского, Никодима еп. красноярского, Афанасия (Соколова) архиеп. казанского, с сведениями о его жизни (Душеп. Чт. 1868 и 1870 г.); Воспоминания митр. Филарета (Прав. об. 1868. VIII), Записки митр. Иосифа Семашко , Спб. 1883. Записки Никодима, еп. красноярского, о митр. |
| Митрополит Платон оставил память о себе как яркий и ревностный проповедник (после него осталось более 600 слов и речей) и учитель веры. Его «катихизисы» — краткий для детей, катихизис в беседах для народа и катихизис для священнослужителей, написанные живым русским языком, не только служили делу духовного просвещения разных слоев русского общества, но и послужили дальнейшему развитию русской богословской мысли. Во второй половине XVIII — начале XIX в. заметно усилился интерес к русской церковной истории, что нашло отражение в трудах монаха Никодима (Селлия), протоиерея Петра Алексеева, митрополита Платона, митрополита Киевского Евгения (Болховитинова), епископа Пензенского Амвросия (Орнатского) и ряда других церковных деятелей. Новая страница в истории русской богословской мысли и церковной науки связана с жизнью и трудами митрополита Московского Филарета (Дроздова; 1782—1867). Сын диакона (впоследствии — протоиерей) Михаила Феодоровича Дроздова из г. Коломны, он получил образование в Троицкой Семинарии, где показал блестящие способности. Был оставлен по окончании курса учителем поэзии. Он пользовался особым покровительством митрополита Платона, видевшего в Троицкой Семинарии свое любимое детище. Однако в 1809 г. Комиссия духовных училищ при Святейшем Синоде вызывает иеродиакона Филарета в Петербург, где он был назначен профессором богословия в преобразованной Духовной Академии. В 1812 г. он становится ее ректором (уже в сане архимандрита, с 1817 г. — в сане епископа) и в этой должности остается до 1819 г. Петербургские десять лет оказались творчески самым напряженным периодом в его жизни. Он разработал академические курсы по догматическому богословию, библейской истории и церковным древностям (предмету, заключавшему в себе элементы патрологии, литургики и канонического права), написал ряд пособий. Под его руководством в Академии в 1815— 1822 гг. был осуществлен перевод на современный русский язык Нового Завета и Псалтири, издававшихся Российским Библейским обществом. Ярким выражением богословских воззрений Преосвященного Филарета явились его проповеди, произнесенные в тот период. Великой его заслугой перед православной богословской мыслью было освобождение ее от крайностей схоластики, возвращение ее к Священному Писанию и к патристической традиции. |
| На книгу вышел ряд рецензий (ЖМНП. 1890. 11. С. 245-246; 1892. 6. С. 362-363; В. Б. [Борисов В. Л.] [Рец.]//ИВ. 1893. Т. 53. 7. С. 232-234; ПрибЦВед. 1890. 39. С. 1320-1323; 1892. 9. С. 363-365; 1897. 11. С. 547-548). По мнению рецензентов, она представляла собой лучшее справочное издание по мон-рям в России и должна была стать настольной книгой историков, археологов, краеведов, а также монашествующих. Отмечались максимальная полнота книги (до 2,3 тыс. наименований мон-рей) и особо тщательный подбор библиографии, за исключением агиографических материалов и частично церковной периодики. Особенно значимым был труд автора по росписи периодики и публикаций летописных и иных древнерус. источников, хотя они не были ранжированы по значению и лишь частично аннотированы, а сокращения не расшифрованы. З. рассказывал: «Я не довольствовался чтением одних лишь оглавлений книг и статей, а читал все, особенно относящееся к истории и географии России, всякую в них строку, и найденное мною название монастыря, даже по какому-либо совершенно незначительному поводу, заставляло меня останавливаться» ( Зверинский. Материал... 1890. Вып. 1. С. I-II). Рецензенты отмечали, что автор не указал главных пособий по истории мон-рей, подробный обзор источников отсутствует, а из обобщающих работ упомянуты только «История Российской иерархии» иером. Амвросия (Орнатского ; впосл. епископ Пензенский) (М., 1807-1815. 6 ч.), «Полное собрание исторических сведений о всех бывших в древности и ныне существующих монастырях и примечательных церквях в России» А. Ратшина (М., 1852) и «Списки иерархов и настоятелей монастырей Российской Церкви» П. М. Строева (СПб., 1877). З. также не привел численности монашествующих отдельно в каждом монастыре, в т. ч. в исторической перспективе, а по Кавказу и Азиатской России - даже по отдельным губерниям и областям. Первые 2 тома были изданы составителем за свой счет (цена публикации одного тома была соизмерима с годовым доходом автора) и не были разосланы им по магазинам, а хранились дома - на набережной Фонтанки, 103. 3-й т. издания был подготовлен к печати Собко и вышел после смерти З. |
| Свои «агиологические» и «исторические» «очерки» (так чаще всего он сам определял жанр своих исследований в этой области) Н. публиковал на страницах периодических изданий (ж. «Русский паломник», епархиальные и губернские ведомости разных городов), издавал отдельными брошюрами и книгами. В нек-рых «очерках» Н. лишь обобщал сведения о святых, заимствованные им из трудов своих предшественников (Амвросия (Орнатского), Филарета (Гумилевского), Е. В. Барсова, Н. П. Барсукова, К. А. Докучаева-Баскова и др.). «Очерки» Н. о соловецких старцах XIX в.- Зосиме и Науме, целиком основаны на сведениях из «Соловецкого патерика» (СПб., 1873), об Адриане Андрусовском в «Олонецком патерике» - из брошюры иером. Иосифа «Андрусова-Николаевская пустынь Олонецкой губ.: Историко-статистический очерк» (СПб., 19054) и т. д. В др. трудах Н. изложил результаты собственных исследований ряда агиографических сочинений и истории почитания святых (работы об Антонии Сийском, Александре Ошевенском, Иове Ущельском, о Никодиме Кожеозерском и др.). Источниками для работ Н. служили рукописи из монастырских архивов (Кожеозерского, Сийского, Ошевенского, Спасо-Каргопольского и др. мон-рей) и приходских церквей, из рукописных собраний С.-Петербургской и Московской духовных академий, Троице-Сергиевой лавры, И. А. Вахрамеева в Ярославле и др. Рукописи из Соловецкой б-ки, хранившейся с 1855 г. в Казанской духовной академии, Н. присылали по его просьбе в С.-Петербург. Кроме Житий святых, Н. обращался и к месяцесловам, монастырским синодикам и описям, кормовым и хозяйственным книгам, иконописным подлинникам, «Книге, глаголемой Описание о российских святых…», автором к-рой он ошибочно считал патриарха Никона (согласно совр. исследованию, это памятник нач. XVIII в., имеющий, скорее всего, старообрядческое происхождение). Сведения о почитании нек-рых святых в XIX в. Н. получал от приходских священников (об Иове Ущельском - от свящ. Ф. Смирнова; о Диодоре Юрьегорском - от П. Пятницкого). Чудеса Иова Ущельского и почитаемого на Мезени неканонизированного старца Иуды Конещельского для Н. записывал в кон. XIX в. мезенский крестьянин Г. Я. Ситников. В петербургский период (1892-1904) большую помощь в решении задач агиологии оказал Н. профессор СПбДА Н. В. Покровский. Н. впервые исследовал и опубликовал по рукописям нек-рые редакции Житий Никодима Кожеозерского, Антония Сийского, Александра Ошевенского, соловецкое соч. «Верное и краткое исчисление, сколь можно было собрать, преподобных отец Соловецких…» (РНБ. Солов. 1195/1366, XIX в.), повесть XVIII в. о чудотворной Казанской иконе Пресв. Богородицы в Калуге и др., пытался решать вопросы текстологии, датировки и атрибуции ряда рукописных памятников. |
| ректору (каковым тогда был уже Амвросий), сообщал митрополит преемнику Евгения Антонию, за Иерархию пожалован крест, который к нему вчера и отнравлен»; а самому ректору писал: «Полученный вами крест есть знак монаршего воззрения на труд ваш об Иерархии. Я уверен, что вы, будучи таковою милостию ободрены, не токмо сами, продолжите ревность к трудам, но подадите собою и другим побуждение к оным». В январском же письме к Н. Н. Б.-Каменскому митрополит Амвросий называл Амвросия Орнатского прямо «издателем истории об Иерархии». – Таким образом появилась на свет Божий 1-я часть «Истории российской иерархии» Из сохранившихся черновых записок Амвросия Орнатского (библ. Киево-Софийского собора, 168) видно, что выборка иерархических сведений из печатных и рукописпых источников – летописей, истории Татищева, Древн. Российской Вивлиофики, Продолжения ее, разных именных указов, каталогов Киевского и Московского, грамот, соборных определений, периодических изданий XVIII столетия и пр. и пр. – была делом не Евгения, а подчиненного ему трудолюбивого префекта. Но так как выборка эта сделана относительно только некоторых преосвященных, далеко не всех, то ее можно считать лишь дополнением к готовым пособиям и прежде всего к переведенной самим же, Амвросием, работ Ад . Селлия и «Запискам до истории иерархии касающимся» H. H. Б.-Каменского. После выпуска в свет 1-й части, казалось бы, должны следовать тотчас 2 и 3-я части Истории российской иерархии, приготовленные к печати еще в сентябре 1806 г. Но обстоятельства, к лучшему, сложились так, что сравнительно надолго задержали выход следующих томов. В начале 1808 г. преосвященный Евгений должен был устраиваться на новом месте своего служения в Вологде, а о. Амвросий (теперь уже архимандрит) привыкать к новой должности ректора семинарии. К том уже, вологодский архипастырь вскоре увлекся занятиями историего местной иерархии и, таким образом, стал приготовлять свежий материал для истории всей российской иерархии. А это в связи с другими находками, которые делал, вероятно, и Амвросий, заставило издателей переместить ранее задуманный план Издания «Истории» и, таким образом, помедлить. |
| Каковы были отношения Амвросия к пензенскому духовенству, видно из того, что от последнего он получил название Грозного. Решив привести в порядок свою обширную и довольно неблагоустроенную епархию, Амвросий не считал нужным стесняться в средствах и обнаружил здесь свою суровость и энергию в большей степени, нежели в каких-либо других отношениях. Пощады и снисхождения пензенское духовенство при Амвросии не знало и за мелкие даже сравнительно прегрешения платилось суровыми наказаниями. Отстранив всяких советников и приближенных лиц, Амвросий взял в одни свои руки управление епархией и с неослабным вниманием стал наблюдать за духовенством и за церковным порядком, не делая никому ни малейшего послабления. Одно за другим рассылал он предписания по епархии, и горе было тем, которые не были достаточно внимательны к этим предписаниям. Но спасала и дальность расстояния: властная рука Амвросия доставала всюду. В особенности заботился он о проповедничестве, требуя, чтобы не умеющие проповедовать сами, читали в церквах хоть чужие проповеди . Поездки Амвросия для обозрения епархии наводили ужас на духовенство. От его внимательного взора ничто не укрывалось, а виновные немедленно же и на продолжительный срок (на полгода и более) отсылались в пензенский архиепископский дом, который во время епископства Амвросия в Пензе превратился в какой-то исправительный приют и нередко бывал настолько переполнен опальными священнослужителями, что последних принуждены были рассылать по окрестным монастырям. Опальные и вообще чем-либо провинившиеся церковники должны были, кроме того, выслушивать выговоры Амвросия, а выговоры эти, при остроумии Амвросия, резкости его выражений и громком и суровом, заставлявшем дрожать, голосе, считались провинившимися нередко тяжелее всяких наказаний. Даже и постоянно окружавшее Амвросия духовенство не было свободно от страха пред ним: напротив, находясь всегда на глазах у грозного архиерея, оно боялось даже более всех других. Опальные и вообще подвергшиеся наказанию священнослужители могли утешать себя разве лишь тем, что пострадали за действительную вину или оплошность, хотя с их точки зрения, быть может, и маловажную, и от самого архиерея, а не по наветам каких-либо приближенных к нему лиц. Кроме того, Амвросий, как он сам говорил, живя уже на покое в Кирилло-Белоозерском монастыре, никого не делал несчастным, так как по исправлении возвращал всех виновных на прежние их места. Вообще Амвросий был справедлив, и потому его управление епархией при всей его суровости не оставило по себе тяжелого впечатления. |
|
|
