| В начале 1918 года Ф.С. Мансветов по поручению ЦК партии эсеров совершает поездки на различные участки фронта начавшейся Гражданской войны. В апреле 1918 года состоялась последняя встреча его жены с председателем Совета народных комиссаров В.И. Лениным. Вот как об этом рассказывает сама Софья Амвросьевна Мансветова: «После переезда Советского правительства в Москву Ленгник и Лепешинский предлагали мне устроить свидание с Лениным. О моём пребывании в Москве они ему говорили. Я не могу сказать, чтобы уклонялась от этого свидания, но и не приняла никаких мер, чтобы оно состоялось. Я продолжала считать себя большевичкой (хотя и неактивной), правда новое имя партии – коммунистическая – меня коробило. Состояние гражданской войны между социалистами меня угнетало до полной прострации. Семья и трудности жизни – это единственное, что спасало меня от чёрного пессимизма. Я думала, что я скажу Ленину, если он меня спросит, почему я не в партии? Поэтому я была рада, что занятость всех. не давала возможности поставить вопрос остро, когда нужно было бы отказаться или на него идти.» 381 . Тем не менее встреча с первым человеком в государстве скоро оказалась необходимой. Американские друзья «бабушки русской революции» Е.К. Брешко-Брешковской переслали в Россию типографию, часть которой оказалась в распоряжении московских эсеров. Чтобы избежать конфискации запрещённого по закону оборудования, типографские машины спрятали в подвале дома, в котором жила семья Мансветовых. Как замечает Софья Амвросьевна: «Мы в это время занимали обширный дом, когда-то бывший молитвенным домом одной из религиозных сект. Дом имел обширные подвалы, где, по-видимому, секта что-то прятала от царской полиции. Там были какие-то тайные комнаты и проходы.» 382 . Далее произошла история, хорошо знакомая по повести М.А. Булгакова «Собачье сердце». В апреле 1918 года, когда Фёдор Северианович был в отъезде, «пришла напасть. Советская власть начала понемногу укрепляться и строить правительственный аппарат. Московские районные советы всё больше знакомились со своими районами. Обратили внимание и на наш дом. Пришла какая-то комиссия осматривать дом. Потребовали впустить в подвал. Я отказалась. Произошёл спор. Тогда ещё можно было спорить. Я пустила в ход все мои „ордена“: сидела в тюрьме, ссылке, воспитанница Ленина и так далее. Случайно был кто-то из бывших ссыльных, занимающий какое-то положение в аппарате. Одним словом, удалось добиться того, что двери в подвал не были вскрыты. Но председатель комиссии сказал, что если я не принесу в ближайшие дни „бумагу“ от центрального совета, двери будут взломаны...» 383 . |
| Правда, число исследований по русской гражданской истории уже и тогда было довольно значительно (труды Стриттера, Татищева, Щербатова, Глинки, Кайданова, Полеваго, Устрялова и др.), но между ними было весьма мало сочинений в полном смысле слова научных, подобных «истории Государства Российского» Η. М. Карамзина и специальным исследованиям Ю. И. Венелина, И. В. Соловьева, Ф. Л. Морошкина, Μ. П. Погодина и немногих других. Для систематического же исследования прошедших судеб русской церкви в то время почти совсем не было никаких пособий и руководств, за исключением трудов м. Платона, м. Евгения, Амвросия и Муравьева, – трудов, далеко не во всем удовлетворявших требованиям исторической критики и высшего учебного заведения. Таким образом, иером. Макарий, оставленный учителем Академии по русской церковной и гражданской истории, должен был оказаться в крайне затруднительном положении. Прежде приготовления самых будущих своих чтений, он должен был еще совершенно самостоятельно выработать план этих чтений, или программу русской церковной и гражданской истории. В настоящее время, когда у нас имеется уже множество и специальных исследований и учебных руководств по данным наукам, составление программы преподавания их не может представлять для молодого наставника такого труда, каким оно должно было являться в сороковых годах текущего столетия. Тогда для составления программы русской церковной и гражданской истории нужно было предварительно хорошо и самостоятельно познакомиться с этими науками в их целой системе, многое перечитать и передумать, во многом критически разобраться и тогда уже установить общий план и разделение системы на части. С другой стороны, самое систематическое изучение русской церковной и гражданской истории в то время должно было представлять весьма значительные затруднения, благодаря отсутствию пособий. Преподаватель русской церковной и гражданской истории, если он не желал ограничиваться одними тогдашними учебниками, во многих отношениях несовершенными, должен был изучать её почти исключительно на основании первоначальных источников. |
| – Едва ли может быть признано практичным также и то указание «выписки», что «упражнения учеников в импровизации должны состоять сначала в сказывании образцовых святоотеческих проповедей или и позднейших и даже современных церковных писателей по заготовленному вне класса подробному конспекту». Как это прекрасно доказал высокопреосв. Амвросий в своем «Живом слове» 1146 , такие упражнения не могут подготовить к импровизации. По нашему мнению, они могут быть, самое большее, подсобным средством при обучении произношению проповедей (под условием заучивания их наизусть). – Трудно, далее, допустить, чтобы при четырех уроках в неделю, назначаемых для гомилетики во всех классах вместе, могло быть выполнено надлежащим образом требование программы прочесть и разобрать с учениками произведения (и относительно большинства далеко не по одному) 27-ми, «а если позволит время» (?), то и еще нескольких проповедников. И это при изучении теории проповеди, и при таком, наконец, требовании: «Собственные упражнения учеников в составлении опытов церковного красноречия 1147 ... должны быть предметом постоянного заботливого и руководственного внимания преподавателя гомилетики, должны быть возможно часто назначаемы во всех классах, где проходится гомилетика, и тщательно исправляемы и разбираемы наставником». Вдобавок ко всему здесь сказанному относительно «выписки», – единственного руководственного начала для преподавателя гомилетики, – и учебников по этому предмету, гомилетические хрестоматии, при помощи которых прохо- —75— дится в семинариях наша наука, оставляют желать многого. Прежде всего они очень дороги (хрестоматия г. Булгакова стоит даже 5 р.), так что трудно требовать, как это ни желательно, чтобы их имел под руками каждый решительно ученик старших классов. Главное же, эти хрестоматии, – в общем составленные, по компетентному отзыву, «иногда без достаточного понимания научных и дидактических требований» 1148 , – выходя из устаревшего взгляда на гомилетику, как науку теоретического характера, приспособлены, – особенно самая полная книга г. |
| 183 Иоанн. Златоуст. на Ев. Матф. бесед. V, n. 3, стр. 92–93; Ambros. de instit. virg. c. V; Isidor. Pelus, lib. 1, Epist. XVIII. 185 Как полагали св. Епифаний (haeres. XXVIII et LXXVIII), св. Амвросий (de instit. virgin. c. VI) и другие. 186 «Да веселятся небеса, и радуется земля: ибо Отцу соприсносущный, собезначальный и сопрестольный, щедротство прием и человеколюбную милость, себе постави во истощание, благоволением и советом Отчим; и во утробу вселися девичу, предочищенную Духом» (Служба в 25 день Марта, Стихир. на литии 4). 188 Слов. на Богоявл., в Тв. св. Отц. III, 245; о завет. и о пришеств. Христ., там же IV, 248–249. 191 См. выше примеч. 115. In similitudine inquit carnis peccati fuisse Christum. Non quod similitudinem carnis acceperit, quasi imaginem corporis et non veritatem; sed similitudinem peccatricis carnis vult intelligi; quod ipsa non peccatrix caro Christi ejus fuit par, cujus erat peccatum; genere, non vitio Adaë quando hinc etiam continuamus eam fuisse carnem in Christo, cujus natura est in homine peccatrix (Tertull. de carn. Christi c. XVI; cfr. c. XLI). 195 Ανθρωπος νευ αμαρτας (de charism. n. 1); νθρωπος αναμρτητος (de theolog. et incarn. adv. Beron. et Helie, n. 2. 4). 196 Dionys. Alex. Epist. ad Paul. Samosat.; Euseb. Demonstr. Evang. III, 2; Athanas. de incarn. Verbi Dei n. 17. 18; Jacob. Nisib. de poenit. Serm. VII, n. 1; Chrysost. in Ephes. homil. III, n. 3; in Hebr. hom. XIII, n. 3; Greg. Nyss. Orat. Cathech. c. XVI. 199 Hippol. de theolog. et incarn. n. 11; Chrysost. in Rom. homil. XIII, n. 5; Cyrill. Alex. contr. Anthropom. c. XXIII; Augustin. Praed. Sanet. XV, n. 30; de pecc. et merit. et rem. 11, 20, n. 34. 200 Clem. Alex. Strom. VII, 12; Paedag. 1, 2; Ambros. Epist. ad Hier, (in Mai VII, p. 160); Maxim. Opusc. theol. T. II, p. 14, ed. Combef; Иоанн. Дамаск. Точн. изл. пр. веры III, 20, стр. 207. Читать далее Источник: Православно-догматическое богословие Макария, митрополита Московского и Коломенского : В 2 т. - Изд. 4. С.-Петербург: Тип. Р. Голике./Т. 2. 1883. – 674 с. Вам может быть интересно: |
| Семен Иванович Гамалея – был глубочайший мистик, как то видно из речей его, напечатанных во 2ой части “Магазина свободно-каменщического” (1784 г.). Гамалея происходил из Малороссии; кажется, имел много родственного со Сковородой. Из Московских мартинистов интересны еще фигуры Лопухина – аристократа, посвятившего себя печатанию в собственной типографии духовно-нравственных книг мистического настроения; купца Походяшина , пожертвовавшего буквально все свое состояние на человеколюбивые предприятия Новикова; писателя Лабзина , очень популярного потом среди хлыстов. Из малороссийских богоискателей выдаются в XVIII веке Величковский и Сковорода . Первый перевел “Добротолюбие”, а второй оставил целую религиозно-философскую систему, о которой много писали Харьковские ученые Зеленогорский, Багалей и др. … В царствование Александра I интересен петербургский кружок богоискателей, с Татьяной Филипповной Татариновой во главе. Она, помнится, была под влиянием писаний Лабзина. К кружку Татариновой принадлежал знаменитый художник Боровиковский, родом из Миргорода, ближайший земляк Гоголя. Его церковная живопись потому столь возвышенна и вдохновенна, что он сам в мистическом экстазе переживал душою те видения, которые потом переносил на стены храмов и в иконы. К Татариновой примыкала баронесса Крюднер, с которой был дружен Император Александр I. Здесь источник мистицизма Государя. В связи с мистическим настроением Александра I (в последние годы Его царствования) сложилась легенда о Его мнимой смерти и о старце Федоре Кузьмиче, скончавшем свои дни в Томске. Мистические течения, связанные с Оптиной Пустынью, известны каждому образованному человеку, и распространяться о них нет нужды. Нельзя не отметить, впрочем, интересной личности Климента Зедергольма, сына немецкого пастора, протестанта, принявшего православие и иноческий сан, одного из самых преданных учеников знаменитого старца Амвросия Оптинского ; Константина Николаевича Леонтьева , братьев Киреевских, Аксаковых, Хомякова и др. Хомякова можно изучить основательно по книге проф. Завитневича , о которой имеется, между прочим, замечательный отзыв священника Флоренского в “Богословском Вестнике”, напечатанный незадолго до революции. Сам Флоренский высказывает ту мысль, что, восстанавливая патриаршество, мы идем к восточному папизму, с его догматом непогрешимости папы “ex cathedra”, – мысль, уже неоднократно мною высказываемую. Нашло свое отражение русское богоискательство и в сочинениях Мережковского, Розанова, Булгакова, Бердяева, князей Трубецких, Сергея и Евгения и, конечно, также Владимира Сергеевича Соловьева, поднявшегося в своих полетах мысли на такую высоту, какая дала ему возможность написать “Три разговора”, – произведение исключительное по проникновенности и интуиции. |
| Мы поняли, что учить не по чему. В течение первого года я сделал конспект лекций, читал весь поток и все спецдисциплины. Но так продолжаться долго не могло. Любой исторический учебник начинается с введения в него: предмет, метод, дальше — источники и историография, потом уже идет собственно профессиональный материал. Соответственно, мы начали писать введение — и сразу выяснили, что источниковедческая проблематика в нашей области науки в литературе практически не систематизирована. Конечно, есть много исследований источников раннехристианского периода, в XIX веке был Лебедев, давший обзор нарративных источников по ранней церковной истории, — но на этом все и завершилось. В результате источниковедение общей церковной истории оформилось в отдельный труд: одна книга по общей церковной истории и два тома — по истории Церкви в России. Потом мы обратились к историографии и поняли, что и до ее обобщения в отечественной науке дело не дошло. Поэтому появилась отдельная книга по историографии общей церковной истории. Наконец, мы преодолели проблему введения и перешли к собственно тексту. Встал серьезный вопрос: насколько детализированным (соответственно, и объемным) должно быть изложение. В западной учебной литературе по истории Церкви сейчас принято отдавать предпочтение проблемному принципу: учебники строятся не по хронологическому принципу, а в существенной степени диахронически и отталкиваются не от событий, а от проблем и попыток их обобщения. Событийная же история служит базой или фоном для системного проблемного анализа. Но в западной историко-церковной науке буквально на любом приличном языке есть некий базис, к которому можно отправить студентов. Во Франции — 20 томов «Церковной истории», в Германии — десятки томов по истории папства, ряд попыток системного изложения церковной истории англоязычных специалистов и так далее. Есть протестантские издания, католические издания на любом языке. На русском же ничего подобного не было. Все, чем мы располагали — это фундаментальный многотомный труд митрополита Макария (Булгакова) по истории Русской Церкви и несколько попыток его предшественников и современников. До Макария есть пособие Преосвященного Платона (Левшина), история Российской иерархии Амвросия (Орнатского) и Евгения (Болховитинова), «История» Муравьева и ряд других, после Макария — «История» академика Голубинского. |
| и воскликнул: Матерь Божья! Рано! Рано умирать мне! Я еще ничего не сделал достойного моих способностей и вел в высшей степени развратную, утонченно-греховную жизнь! Подними меня с этого одра болезни! Я пойду на Афон, поклонюсь старцам, чтобы они обратили меня в простого и настоящего православного, верующего в среду и пятницу и в чудеса, и даже постригусь в монахи...» (в письме к Розанову). 372 «Добрая, кроткая, великодушная натура есть дар благодати, дар Божий. Нам принадлежат только желание, искание веры – усилие, молитва против маловерия и слабости, отречение и покаяние» (VIII, 186). 373 «Высшие плоды веры, например постоянное, почти ежеминутное расположение любить ближнего, или никому не доступны, или доступны очень немногим. Страх же доступен всякому: и сильному, и слабому – страх греха, страх наказания и здесь и там, за могилою. И стыдиться страха Божия просто смешно; кто допускает Бога, тот должен Его бояться, ибо силы слишком несоизмеримы. Кто боится, тот смиряется, тот ищет власти над собой, власти видимой, осязательной, он начинает любить эту власть духовную, мистически, так сказать, оправданную пред умом его. Страх Божий, страх греха, страх наказания и т. п. уже потому не может унизить нас даже и в житейских наших отношениях, что он ведет к вере, а крепко утвержденная вера делает нас смелее и мужественнее против всякой телесной и личной опасности» (VIII, 158–159). «Начало премудрости – страх Божий, простой, очень простой страх и загробной муки, и других наказаний, в форме данных истязаний, горестей и бед... да, прежде всего страх, потом смирение» (VIII, 204–205). «Нужно дожить, дорасти до действительного страха Божия, до страха почти животного... Страх животный как будто унижает нас» (Письмо к Александрову: Бог вестн , 1914. III. 458). 374 Неточно цитируется первое стихотворение из цикла «Подражания Корану» А. С. Пушкина (1824 г.) [у Пушкина: «Мужайся ж, презирай обман...» (Пушкин А. С. Сочинения: У 3 т. М., 1978. Т. 1. С. 178)]. 375 Он ссылается и на отрицательное суждение оптинских монахов о старце Зосиме, и на его несходство с реальным о. Амвросием. Но этим нисколько не решается вопрос о всех проблемах Достоевского. 377 Неточная цитата из стихотворения Ф. И. Тютчева «Два голоса» (1850). У Тютчева: «Над вами светила молчат в вышине//Под вами могилы – молчат и оне ». Читать далее Источник: К.Н. Леонтьев: Pro et contra : Антология : [В 2 кн.]. - Санкт-Петербург : Изд-во Рус. Христианского гуманитарного ин-та, 1995. (Серия " Русский путь " )/Кн. 1: Личность и творчество К. Леонтьева в оценке русских мыслителей и исследователей 1891-1917 гг. - 1995. - 474, с. : портр. Поделиться ссылкой на выделенное |
| Ясно сказал Розанов: «Связь Бога с Богом больше, чем связь ума с Богом». И это изречение Розанова требует, несомненно, обдумывания, но тем не менее оно и безусловно, учитывая, насколько ум может быть греховен в своем ограничении, в своем самомнении, в своей немощи. Половое начало тогда греховно, когда выпадает из общего состава человека, становится автономным и тем самым извращается. Но, разумеется, еще страшнее, когда оно абсолютизируется. Так же страшно, когда абсолютизируются деньги или абсолютизируется власть. По остро циничному слову Бомарше «…предаваться любви в любое время – вот, что отличает нас от других зверей». Но, обратным образом человек отличается от зверей способностью подчинить половое влечение, подчинить свой пол, свой эрос высшим ценностям, включить его в целостное задание жизни. Конечно, говорить, что пол есть зло – неправомерно, но, несомненно, половое начало участвует в той или иной степени в любом движении любви будь то к земным реальностям или небесным. Бесполое существо, если такое вообще возможно, было бы существом без вида. Монах отказывается от брачной жизни, но он не в силах отказаться от полового начала. Аскеза, воздержание, стремление к горнему направляют его на высшее и тем самым преображают. Но даже в монашеских судьбах сохраняется потребность или стремление уже не в плоти, а в духе восполнить себя, восполнить в другом. Вспомним отношения между святым Франциском Азисским и святой Кьярой, вспомним кельтские монастыри, вспомним Амвросия Оптинского и даже преподобного Серафима Саровского . Не одинаково, но сходно призываются христиане к преображению пола, эроса через брачную жизнь, через взаимно женственную любовь. А подлинная любовь, и в этом вся истина и сила христианского благовестил, только и может быть женственной. Этот вопрос возникал в разных докладах и выступлениях Сергея Сергеевича Аверинцева о соотношении брачного и монашеского пути в христианстве. Но мне кажется, что здесь нужно подчеркивать равночиние этих двух путей. Нет более низкого, нет более высокого пути, они равны, и об этом, быть может, лучше всего писал отец Сергий Булгаков в последних главах второго тома своей трилогии. |
| Свящ. Quam oblationem tu Deus in omnibus quaesumus benedictam † adscriptam † ratam † rationabilem acceptabilemque facere digneris, ut nobis corpus † et sanguis † fiat dilectissimi Tui Domini nostril Jesu Christi… Таким образом, мы видим, что старокатолики значительно сокращают эту часть чина римско-католической мессы тем, что уничтожают поминовение папы и вводят поминовение государя страны, как это было в древнем чине, называемом чином св. Амвросия Медиоланского ; выбрасывают поимённое перечисление имён святых, ограничиваясь их общим наименование, выбрасывают молитву: «Hanc igitur oblationem», но делают существенное изменение в следующей затем молитве, – «Quam oblationem…» – именно прибавление, в котором заключается прошение о ниспослании Св. Духа на предлежащие дары, – и изменение в её внешней форме, так что текст этой молитвы более приближается к тексту Св. Писания ( 1Кор.10:16 ); кроме того, крестное знамение во время последней молитвы старокатоликов над дарами совершается только три раза, а в римско-католической литургии – пять раз. Освящение Святых Даров у старокатоликов и римско-католиков совершается одинаково, – именно произнесением молитвы, в которой воспоминаются действия Господа нашего И. Христа на тайной вечере с заключительными словами установления: «Сие есть Тело Моё», «Сия есть чаша Крови Моей Нового и вечного Завета»… Совершенно одинакова и молитва, следующая непосредственно за посвящением, которая у старокатоликов называется: «воспоминание»; но и при чтении этой молитвы крестное знамение над освящёнными Дарами совершается вместо пяти, как у римско-католиков, только три раза. Кроме того, продолжение этой молитвы от слов: «Supra quae propito ac sereno vultu», – в котором изложено прошение о принятии сей жертвы подобно жертвам праведного Авеля, патриарха Авраама и первосвященника Мелхиседека, – у старокатоликов уничтожено. Старокатолики прямо переходят к словам: «Смиренно прибегаем мы к Тебе, о Всемогущий Боже». Старокатолики: Римско-католики: Смиренно прибегаем мы к Тебе, о Всемогущий Боже, с прошением о том, чтобы все мы, принимающие участие в общении у сего алтаря и причащающиеся святейшего Тела Сына Твоего и Крови Его были исполнены небесною благодатию и благословением…(Возгласа нет, а непосредственно продолжается молитва |
| Но именно потому и в тем большей степени существует для православия соблазн демократии, это готовность мерить себя по демократии, превратить ее в идола, в какого ранее превращено было самодержавие. Поэтому-то и надлежит настойчиво различать природу православия и демократии: между ними возможно и сближение, и расхождение, в зависимости от того, чем духовно оказывается демократия. Смешению этих различных стихий благоприятствует и само строение православной церкви, которое извне легко сближается с демократическим, именно ее соборность. Соблазн демократии религиозно не существует для католичества, поскольку оно держится на власти клира, возглавляемого папой: подчинение и дисциплина скрепляют здесь тело церковное, торжествует монархическое начало, осуществляемое папой чрез посредство клира, а народ церковный остается безгласен. Хотя и в православии в полной мере признается иерархия, и епископат с клиром занимают необходимое место, однако единство церковное установляется не только иерархической дисциплиной, но и некоей силой, именуемой соборностью и определяемой как единство в любви и свободе. И вот эту-то идею православной соборности, при современной притупленности церковного самосознания, легко подменить или смешать с идеей народовластия, господства «воли народной» в делах церковных, такого же, как и в государственных. Разве не наблюдается подобное смешение теперь на наших Церковных собраниях, епархиальных съездах и т. под., где вопросы решаются борьбою отдельных церковных групп, а соборность понимается как господство захватившего власть большинства? Такое проникновение начал демократии в церковную жизнь означало бы обеднение и обмирщение последней. Церкви нужна свобода, которой лишена она была при старом строе. Если ей даст это благо демократия, она будет ей признательна, но что может прибавить церкви эта ее «демократизация»? Разве и без этого не была она с народом в его радости и печали? Или не народны были великие угодники русской церкви, преподобные Сергий и Серафим? Или не народны о. Амвросий Оптинский и другие чтимые старцы, которые блюли и блюдут совесть народную в такой мере, в какой это не снилось демократии? Нет, русскому православию нечему в этом отношении учиться у демократии, оно должно оставаться прежде всего самим собой во всей серьезной важности своего вероучения. Тем самым и чрез то оно и пребудет, если не «демократическим», то народным. |
|
|
