| 828 Халкедон – город, расположенный напротив Византия (Константинополя) в Геллеспонтской Фригии при входе в Понт (Strabo XII. 4. 2). 830 Амастра (Амастрия) – город на южном побережье Понта к востоку от реки Парфений (Strabo XII. 3. 10). 831 Фрагмент «в Малой Азии – Тенедос» представляется сложным для комментирования по двум причинам. Во-первых, в античности не было термина «Малая Азия», во-вторых, Тенедос уже упоминался в пятом климате в Азии Великой. 832 Местоположение Амиса (Амисы) играло большую роль в географических построениях. Страбон неоднократно упоминает этот город. 834 Текст этого раздела заимствован из «Хронографии» Иоанна Малалы (loannisMalalae Chronographia/Rec. H. Thum. Berlin; New York, 2000 (Corpus Fontium Historiae Byzantinae 35). Раздел составлен по абзацам таким образом, чтобы в конце абзаца можно было поставить сноску с указанием заимствованного текста. Выделенный текст отсутствует у Иоанна Малалы. 835 Разночтение: Иоанн Малала: Γανδουβριος (Гандуварий), Аноним: νδουβριος (Андуварий). Имя сохранилось только в традиции, идущей от «Хронографии» Иоанна Малалы (Георгий Амартол, Кедрин). Об этом персонаже «Хронографии» подробнее см.: Jeffreys Е. The Chronicle of John Malalas, Book I: Commentary//The Sixth Century – End or Beginning?/Ed. P. Allen and R. Scott. (Byzantina Australiensia. Vol. 10.) Brisbane, 1996. P. 65. 838 Дюканж оправдывает изменение «Вавилонии» на «Вавилон», которое предприняли Кедрин и Логофет, ибо в античной традиции Вавилонией называли часть Месопотамии и Ассирии (Ducangii nota 57). Ср.: Быт. 10:8–10 ; Clementina. Recogn. IV. 29. 839 Согласно греческой мифографической традиции, Орион был сыном Посейдона и Геи, или одной Геи. См.: Apollod. I. 4. 3. В поздних мифологических сборниках отцом Ориона называют то Энопиона, то Посейдона, то, чаще всего, Гириея (ПВМ. I. 32. 1; 33. 1). У греков Орион славился как охотник; после смерти он удостоился места среди звезд (ПВМ. I. 32. 4; III. 31.5; 32. 6–7). Указание на персидское происхождение мифа об Орионе заставляет Э. Джеффрис предположить, что автор «Хронографии» отождествлял Ориона с Зороастром (Jeffreys Е. The Chronicle... P. 65–66). Нам трудно согласиться с этим мнением. |
| Георгий Амартол (IX в.) во «Всемирной хронике» замечает, что празднование Сретения началось при предшественнике Юстиниана Великого, императоре Юстине I (518-527): «В его правление было учреждено, чтобы мы торжественно праздновали Сретение». В главе о правлении Юстиниана хронист вновь говорит о Сретении: «Праздник же Сретения был перенесен и стал праздноваться во второй день месяца февраля. Справляемый прежде в 14 день того же месяца, он не причислялся к Владычным праздникам». У другого византийского историка, Георгия Кедрина (его Хроника составлена на рубеже XI-XII вв.) есть уточнение: «В девятый год царствования императора Юстина. В его же правление учреждается торжественное празднование праздника Сретения, до того времени не праздновавшегося». Речь идет о 526/527 г. Последний год царствования Юстина I был омрачен страшным землетрясением, повторявшимся в течение 526-527 и обратившим в руины Антиохию Сирийскую; землетрясение повторилось и в правление Юстиниана, зимой 528/529 г. (об этом говорит Евагрий Схоластик в «Церковной истории»). Ни у Евагрия, ни у более поздних историков, описывающих землетрясение – Павла Диакона, Феофана Исповедника, Георгия Амартола, Георгия Кедрина – празднование Сретения с избавлением от землетрясения никак не связывается, хотя и описано чудесное явление некоему благочестивому человеку Самого Господа, повелевшего делать на вратах домов надпись «Христос с нами, стойте!». С моровой язвой и с празднованием Сретения землетрясение не связано: чума началась в октябре, а землетрясение было в августе Но, конечно, нам важен не конкретный исторический повод для введения в годичный круг праздника Сретения Господня. Сретение – это встреча с Богом ветхозаветного человечества в лице старца Симеона. Весь Ветхий Завет увидел исполнение чаяния «своего моления». Симеон, старец, удержанный в жизни, доживший до глубокой старости, увидел, наконец, день посещения своего, принял на руки Бога своего, отчего и назван Богоприимцем. Он дождался исполнения чаяния своего: понес на руках утеху Израиля – Еммануила Христа |
| До XVII в. наиболее важные праздничные дни церковного года называли Господскими праздниками, даже если они не были христологическими или триадологическими,- возможно, это следует связывать с первоначальным пониманием системы праздничных дней как последовательного воспоминания важнейших событий домостроительства Божия. Так, свт. Епифаний Кипрский называл Вознесение «исполнением Господских праздников» (τν δεσποτικν ορτν) (PG. 43. Col. 477). В приписываемой свт. Иоанну Златоусту гомилии на Вознесение говорится о «праздниках Христовых» (τν ορτν Χριστο) (PG. 52. Col. 799). Георгий Амартол утверждал, что до св. имп. Юстиниана Сретение не считали Господским праздником (τας δεσποτικας ορτας) (PG. 110. Col. 777). Этот же термин употребляется в стихотворении Иоанна, митр. Евхаитского (PG. 120. Col. 1197), и в Гроттаферратском Типиконе 1300 г. ( Дмитриевский. Описание. Т. 1. С. 907). Тем не менее с включением в число важнейших праздников торжеств в честь Пресв. Богородицы термин «Господские праздники» продолжал употребляться; c XVII в. вместо него обычно употреблялся термин «Господские и Богородичные праздники». Сочетание «Д. п.» в рус. источниках фиксируется после сер. XVII в. (напр., в МДА. П-213 П-23. Инв. 231911, посл. треть XVII в.; см. также: Словарь рус. языка XI-XVII вв. М., 1977. Вып. 4. С. 180 (1673 г.); Шереметьев С. Д. Два упраздненных монастыря над Переяславским озером. М., 2005. С. 10 (опись 1701 г.)). В изданной в 1795 г. в Москве кн. «О служении и чиноположениях Православныя Грекороссийския Церкви» в главе о праздниках перечислено 16 праздников - включая Пасху, все Д. п., а также Великие четверг, пятницу и субботу (Л. 82-82 об.),- но термина «Д. п.» нет. Активно термин начал использоваться в XIX в.; напр., в соч. «Дни богослужения Православной Церкви» прот. Г. Дебольский , описав разделение всех праздников на великие, средние и малые, среди великих указывает 3 разряда: Пасху, Д. п. («дванадесятые»), великие «недванадесятые» ( Дебольский. Т. 1. С. 3-4). Д. п. в православном богослужении |
| Он написал много церковных слов, в которых основывается, между прочим, на древних мартирологах и синаксарях. Ему же принадлежит и житие Константинопольского патриарха Игнатия, сторонником которого был Никита, поэтому здесь писатель очень резко отзывается о патриархе Фотии, который имел с Игнатием столкновение. Как деятель просвещения, Никита Пафлагонский считается предшественником Симеона Метафраста . 32 Рядом с патриархами и епископами, как деятелями просвещения, стоит – по времени – пресвитер Григорий из епархии Кесарии Каппадокийской, известный своими похвальными словами и проповедями, также оказавший долю своего влияния в деле просветительного движения в IX b. 33 И другие отрасли знания имели в IX b. выдающихся представителей из среды духовенства и монашества. Так, в области церковной поэзии известны произведения инокини Кассии,константинопольского диакона (потом – митрополита Никейского) Игнатия, Иосифа Песнописца (833г.), студитов Антония, Арсения, Василия, Николая и др. На поприще исторической литературы трудился фессалоникийский пресвитер Иоанн Камениат, Георгий Монах, Амартол и др. Вообще в возрождении византийского духовного просвещения в IX b. большое участие принимали различные церковные деятели, которые своей любовью к науке, талантливыми литературными трудами, руководительством и покровительством на поприще просвещения, а равно устройством народных школ значительно подвинули вперёд образование в Византии, создали благоприятные условия для прогресса богословских наук и оказали долю своего влияния на общий культурный рост Империи. На поприще духовного просвещения в Византии трудились патриархи и архиепископы, клирики и монахи, – которые стояли во главе общества по своему образованию и считали долгом своего служения Церкви просвещать народ в духе Православия, по требованию канонов и соответственно запросам времени. История византийской литературы украшена именами, прежде всего, церковных деятелей – иерархов, клириков и монахов, и состоит, главным образом, из церковно-религиозных и богословских произведений, почти всецело проникнутых духом церковности. |
| Но первый период существования Византийской академии продолжался недолго: император Фока (602–610), не расположенный к науке и просвещению, закрыл школу и удалил из столицы её дидаскалов. Но преемник его, император Ираклий (610–641), весьма покровительственно относился к науке и вскоре по вступлении на престол восстановил Византийскую академию при содействии учёного патриарха Сергия (610–638). Ираклий щедро награждал преподавателей Академии, привлекал их и к политической деятельности в интересах государства, обеспечивал материальными средствами и учеников и вообще привёл эту высшую школу в цветущее состояние. Оно продолжалось целое столетие – до наступления иконоборческой эпохи. Когда Лев Исаврянин (717–741) вступил на престол, Академия по-прежнему помещалась при церкви в Халкопратиях, имела целый штат преподавателей – в числе 12 – и ректора, который назывался οκουμενικς διδσκαλος, пользовалась большим вниманием византийского общества, как единственная высшая школа, и была по-прежнему казённым учебным заведением. Когда в Византии возникло иконоборческое движение, то Академия – в лице своих профессоров и питомцев – не примкнула к нему, осталась верна учению Церкви и выступила на его защиту против ереси. Это обстоятельство послужило для Льва III основанием к закрытию Академии. И в течение всей иконоборческой эпохи Академия, как учебное заведение с целой корпорацией преподавателей и многочисленным составом студентов Византии, не существовала. А результатом этого было то, что изучение наук, прекращённое безумием императоров-иконоборцев, как говорит хронист Георгий Амартол, исчезло в Империи до времени благочестивых царей Михаила и Феодоры. Впрочем, уже император Феофил (829–842) в начале своего царствования открыл общественную школу в Константинополе при храме св. Сорока мучеников, но в ней преподавал лишь один – хотя и замечательный – дидаскал Лев Философ, впоследствии (в 839г.) архиепископ Фессалоникийский, а затем школа прекратила своё существование накануне торжества Православия (843г.). |
| Творение чудес ап. Петром и Симоном магом. Миниатюра из Тверского списка. Хроники Георгия Амартола. 1-я пол. XIV в. (РГБ. Ф. 173/I. 100. Л. 160) Творение чудес ап. Петром и Симоном магом. Миниатюра из Тверского списка. Хроники Георгия Амартола. 1-я пол. XIV в. (РГБ. Ф. 173/I. 100. Л. 160) Хотя хроника Г. А. в первоначальном виде продолжала иметь хождение в Византии (фрагмент из нее цитирует Константин VII Багрянородный в соч. «Об управлении империей»), наибольшая популярность выпала на долю 2-й редакции («вульгаты»), выполненной, вероятно, в Студийском мон-ре. Уже в IX в. 2 фрагмента из нее (о прп. Арсении Великом и о свт. Амвросии Медиоланском и об имп. Феодосии I) попали в Четьи-Минеи, причем текст о прп. Арсении бытовал как отдельное агиографическое произведение (BHG, N 167z). Тогда же хронику использовал неизвестный автор «Повести о прощении имп. Феофила» (BHG, N 1734). В X-XI вв. произведение Г. А. служило источником всемирных хроник (напр., Георгия Кедрина) и энциклопедических сборников, составлявшихся под патронатом Константина VII Багрянородного (Excerpta de insidiis, de legationibus, de virtutibus), откуда нек-рые фрагменты попали в словарь «Суда». Хроника Г. А. в рукописной традиции получила дополнение в виде т. н. Продолжателя Георгия (Georgius Continuatus), представляющего собой один из многочисленных вариантов хроники Симеона Логофета. К этому в различных рукописях добавлялись еще продолжения (напр., текст, изданный Муральтом, доведен до 1143). Сочинение Г. А., т. о., бытовало в Византии (а впосл. и на Руси) не как законченный памятник, а скорее как живой организм, постоянно подвергавшийся редактированию, расширению или сокращению. Именно отсюда, по-видимому (судя по числу рукописей), черпало сведения о всемирной истории и мн. др. вещах поколение грамотных византийцев. Хотя хроника была, видимо, популярна в основном не у самых высокообразованных слоев (Х. Хунгер считал ее классическим образцом визант. «бульварной литературы» - Trivialliteratur), с ее существованием приходилось считаться и представителям визант. интеллектуальной элиты. Так, очень вероятно, что именно хронику Г. А. имел в виду Иоанн Зонара в XII в., критикуя недостатки предшествующих историков в предисловии к «Сокращению историй». Большим успехом у визант. публики пользовались нравоучительные истории, в изобилии содержащиеся у Г. А., напр. о евр. мальчике (P. 654-656) или о блудливом воине (P. 678-683). То, что читателей интересовала не только историческая, но и богословско-моралистическая сторона хроники, доказывается появлением на Руси в XVI в. «Послания Василия Амасийского», составленного из назидательных эксцерптов из «Летовника». |
| А. А. Турилов Тверской (Троицкий) лицевой список хроники Г. А. (РГБ. Ф. 173/I (собр. МДА фунд.) 100); пергамен в 1° (29,0×22,2 см), 273 листа), написан уставом (неск. почерков); начало и конец отсутствуют, повествование обрывается на событиях нач. 80-х гг. IV в. (2-я половина текста, вероятно, включала продолжение по хронике Симеона Логофета). Это единственный известный науке иллюстрированный список хроники греко-слав. рукописного наследия в рамках визант. хронологического периода, к-рый восходит к несохранившемуся, но, безусловно, существовавшему греч. иллюстрированному протографу в отличие от созданных по особому заказу миниатюр хроники Скилицы 2-й пол. XII в. (Matrit. gr. 2 (26-2)) или болг. списка Хроники Константина Манассии сер. XIV в. (Vat. slav. 2). На какой стадии он попал в распоряжение создателей слав. оригинала Тверского кодекса, остается неясным. Наиболее предпочтительна (с т. зр. художественной оценки иллюстраций Тверского списка хроники Г. А.) киевская версия создания перевода греч. оригинала с изготовлением лицевого экземпляра в том же XI в. Реально предположение и о том, что между тверским списком и киевским, уже слав. его протографом, стоит промежуточный список 2-й пол. XII или нач. XIII в., также иллюстрированный и скорее всего имеющий владимиро-суздальское происхождение. Спас на престоле, кн. Михаил Ярославич и кнг. Ксения. Миниатюра из Тверского списка. Хроники Георгия Амартола. 1-я пол. XIV в. (РГБ. Ф. 173/I. 100. Л. 18 об.) Спас на престоле, кн. Михаил Ярославич и кнг. Ксения. Миниатюра из Тверского списка. Хроники Георгия Амартола. 1-я пол. XIV в. (РГБ. Ф. 173/I. 100. Л. 18 об.) Длительное время Тверской список датировали кон. XIII в. не столько на основании археографических признаков, сколько по культурно-художественным и историческим соображениям (Д. В. Айналов, Н. Д. Протасов, А. И. Некрасов, О. И. Подобедова). В наст. время благодаря более тщательному палеографическому изучению часть исследователей (О. А. Князевская и др.) относит Тверской список к нач.- 1-й пол. XIV в. Сужение этой даты возможно на основании определения времени создания 1-й выходной миниатюры рукописи. На л. 17 об. представлены фигуры донаторов - тверского кн. Михаила Ярославича и его матери блгв. кнг. Ксении, предстоящих сидящему на престоле Христу Пантократору. Соответственно под местом «действия» подразумевается кафедральный Спасо-Преображенский собор в Твери, построенный по инициативе великокняжеской семьи. |
| Образцом для этой миниатюры, вероятно, являлся фронтиспис протографа, т. е. греч. кодекса хроники или его киевского перевода. Не исключено, что в раннем варианте заказчика Христу представляла Богоматерь, на такое предположение наталкивают особенности изображения жен. фигуры в облачении, близком к схимническому (не исключено, что на трактовку облика кнг. Ксении оказал воздействие факт ее монашеского пострига с именем Мария). В варианте протографа донаторская группа была представлена на фоне триумфальной арки (в процессе создания миниатюры, как показывают технологические исследования, была переработана в храм). Прижизненные княжеские портреты «послемонгольского» времени в отличие от «домонгольского» неизвестны. Резонно полагать, что портрет кнг. Ксении мог появиться после ее смерти в 1313 г. или после гибели сына кн. Михаила Ярославича в 1318 г. в Орде. Лит. и церковно-религ. основанием для создания мемориального портрета могло быть появление особой повести о кн. Михаиле Ярославиче, между 1319 и 1325 гг., ставшей отправной точкой для местного почитания князя-мученика. Верхней границей создания Тверского списка хроники скорее всего стал 1327 год, когда Тверь была разгромлена войском хана Шевкаля. Иллюстративная часть сохранившейся половины хроники включает еще одну выходную миниатюру на л. 18 (портрет автора хроники Георгия в монашеском облачении на фоне храма в виде кивория и иных, вероятно монастырских, построек), а также 127 текстовых миниатюр и неск. позднейших, ненумерованных, рисунков. Текстовые миниатюры также не единовременны. Большинство появилось в процессе создания кодекса; 20 относятся к нач. XV в. и связаны с повторным обращением к рукописи. В неск. местах сохранились оставленные писцами пропуски для иллюстраций. Причины такой поспешности и незавершенности работ неясны (единственная приемлемая гипотеза объясняет это событиями 1327). Размещение и размеры текстовых миниатюр соответствуют 2-колонной организации текста. Их древнейшая часть, особенно в начале кодекса, свидетельствует, что в распоряжении создателей находился список более крупных размеров, с более широкими столбцами. Им соответствует длина начальных миниатюр по горизонтали. В процессе работ иллюстрации уменьшаются соразмерно ширине столбцов Тверского списка хроники. Рубрикация текста свидетельствует о том, что оригинал содержал большее количество миниатюр. В процессе работ над Тверским списком их число постепенно сокращалось. |
| истории (книги 2-5) более логичен и упорядочен. Отчасти это объясняется природой источников, однако можно отметить и явное стремление автора сделать повествование о Свящ. истории более последовательным. Наибольшую стройность текст Г. А. приобретает в последней книге, что можно связать с воссоединением 2 основополагающих начал мировой истории - царства и священства. Царь Кир поклоняется прор. Даниилу. Миниатюра из Тверского списка. Хроники Георгия Амартола. 1-я пол. XIV в. (РГБ. Ф. 173/I. 100. Л. 23 об.) Царь Кир поклоняется прор. Даниилу. Миниатюра из Тверского списка. Хроники Георгия Амартола. 1-я пол. XIV в. (РГБ. Ф. 173/I. 100. Л. 23 об.) Главными композиционными моментами в рамках разделов (τμματα, термин Г. А.- P. 4.2) являются правления властителей (за исключением периода от Адама до Моисея, разбитого по библейской генеалогии). В целом же образуется хронологическая сетка как единственное объединяющее начало повествования. Замкнутые нарративные элементы, о к-рых говорилось выше, помещаются под ту или иную рубрику более или менее механически и, как правило, не связаны между собой. Такая структура удобна для размещения фрагментов не только исторического, но и богословского, моралистического, географического и т. п. содержания, что Г. А. в отличие от своих предшественников делает систематически. С этой т. зр. «Краткая хроника» может именоваться историческим произведением лишь с известной долей условности. Возможно, однако, что именно в этом заключается причина ее последующей популярности. Стиль Вслед. компилятивного характера произведения текст, написанный самим автором, выделить довольно сложно. Поэтому особое значение приобретает Предисловие как своего рода «литературный манифест» Г. А. Его основная идея состоит в противопоставлении риторического слога и словесной изысканности «внешних» (языческих) писателей правдивости и пользе - главным целям предлагаемого сочинения. Для автора, провозгласившего себя непричастным «внешней филологии и словесному искусству» (P. 1.12-14), примечательно четкое различение, к-рое он проводит между формой и содержанием. Языческие риторы и философы, по его мнению, увлеклись красотой речи в ущерб, с одной стороны, содержанию, поскольку пренебрегли правдивостью и полезностью сообщаемых сведений, а с другой - форме, поскольку их произведения оказались трудными для понимания. Г. А. заявляет, что в его хронике истинное и душеполезное содержание будет преподнесено читателю в простой, удобопонятной и легкообозримой форме. Впрочем, Предисловие сохранило следы тщательной, хотя и не всегда умелой лит. обработки, что особенно очевидно при сопоставлении с аналогичной частью «Хронографии» прп. Феофана Исповедника. Это указывает на повышенный интерес к стилистической стороне произведений, характерный для автора круга свт. Мефодия. |
| 68. Рассказ Никиты Хониата о падении Константинополя: некоторые замечания о стилистической структуре//Византия и Запад (950-я годовщина раскола Христианской Церкви, 800-я годовщина захвата Константинополя крестоносцами). Тезисы докладов XVII всероссийской сессии византинистов. М,, 2004, с. 13-14. 69. Святые места во власти неверных (попытки осмысления)//Почитание святых мест в древних и современных религиях. VI Международная Крымская конференция по религиоведению. Тезисы докладов. Севастополь, 2005, с. 5-6. 70. Учение патриарха Фотия о священных изображениях//Символ в религии и философии. Материалы V Международной Крымской конференции по религиоведению. Севастополь, 2005, с. 132-136. 71. Житие преподобного Феодора, архимандрита Сикеонского/вступительная статья, перевод, комментарий. М., Индрик, 2005. 182 с. 72. The source of Theophanes " Chronography and Nikephoros " Breviarium for the years 685-717//Христианский Восток, 4, 2005, с. 3-14. 73 . Леннарт Рюден. Некролог//Христианский Восток, 4, 2005, с. 597-599. 74. Святые места во власти неверных: первые попытки осмысления//Sacrum et Profanum . Вып. 1: Культ святых мест/ред. Н.А. Алексеенко. Севастополь, 2005, с. 17-22. 75. Власий Аморийский//Православная Энциклопедия, т. 9, 2005, с. 101-103. 76. Генесий//Православная Энциклопедия, т. 10, 2005, с. 577-579. 77. Георгий Амартол//Православная Энциклопедия, т. 11, 2006, с. 48-53. 78. Герман I, патриарх Константинопольский//Православная Энциклопедия, т. 11, 2006, с. 254-257. 79. Григорий Асвеста//Православная Энциклопедия, т. 12, 2006, с. 667-668. 80. Новгородское переводное четье-минейное собрание: происхождение, состав, греческий оригинал//Abhandlungen zu den Grossen Lesemenäen des Metropoliten Makarij. Kodikologische, miszellanologische und textologische Untersuchungen. Band 2/Hsgb. von E. Maier und E. Weiher. Freiburg i. Br., 2006 (=Monumenta Linguae Slavicae dialecti veteris, t. XLIX). с. 261–283. 81 . Did the Patriarchal Archive End up in the Monastery of Studios? 9 th century vicissitudes of some important document collections//Monastères, images, pouvoirs et société à Byzance/éd. M. Kaplan (Byzantina Sorbonensia, 23). P., 2006, p. 125-133 . |
|
|
