| В противном случае пришлось бы признать, что с VII в. и простые, и знатные ромеи, в том числе херсониты, избегая чего-либо иного, из столетия в столетие довольствовались в своих домах и храмах преимущественно светом очагов и факелов. Разумеется, последние были существенным подспорьем в решении проблемы освещения. Спрос на них был всегда стабилен. Как можно понять из рассказов об авве Пимене Великом , даже монахи в некоторых киновиях в V в. специально мастерили факелы на продажу, а полученные деньги вкладывали в закупку нитей и прочего необходимого сырья, дабы работа не останавливалась 893 . Книга эпарха – сборник предписаний для константинопольских торгово-ремесленных ассоциаций, отразивший ситуацию, сложившуюся задолго до конца IX – начала X в., отмечал как само собой разумеющееся, что часть дохода, приносимого эргастирием, отчислялась на приобретение факелов (tou dadon) 894 . И все же должно было быть нечто кардинально новое и достаточно массовое, способное год от года все более плотно заполнять пустоту, нараставшую по мере исчезновения с рынка формованных светильников римского типа. Очевидно, помимо редких глиняных масляных светильников открытого типа и стеклянных лампад (ladikina), по какой бы то ни было причине численно уменьшившихся к VIII в., такую роль могли сыграть только свечи, постепенно занявшие среди осветительных приборов позицию безусловного лидера. Даже в поликандилах с отверстиями, рассчитанными на установку ладикин, появляются приспособления для установки свечей, то есть возникает осветительное оборудование переходного, смешанного типа 895 . Собственно, Византия не изобрела что-то принципиально новое в освещении. Она уже давно была знакома с тем, что вызвало отнюдь не стремительный переворот в этой жизненно важной сфере. C IV в. источники все чаще пестрят упоминаниями о свечах (cereus, cerula, keros, keriolos, kerinos) 896 , причем это были свечи из воска, который обозначался одним с ними термином 897 . Впрочем, Георгий Амартол прибегал в таких случаях к использованию еще одного, гораздо более редкого слова-синонима (phatlion) 898 . |
| Имп. Константин VII Багрянородный. Монета. Аверс, реверс. Х в. (лат. Excerpta; греч. Εκλογα). По инициативе К. был предпринят масштабный проект по кодификации знаний во всех областях человеческой деятельности, для этой цели придворные ученые составили антологию мнений античных и ранневизант. авторов (наиболее поздний - историк Георгий Амартол (IX в.)) по различным вопросам и разделили ее на 53 тематических блока (πθεσις). Результаты этой работы сохранились только частично: полностью дошел 27-й разд. «О посольствах» (De legationibus; Περ πρσβεων), примерно половина 50-го разд. «О добродетелях и пороках» (De virtutibus et vitiis; Περ ρετς κα κακας), а также значительные фрагменты разделов «О заговорах против императоров» (De insidiis; Περ πιβουλν κατ βασιλων γεγονυιν) и «О мнениях» (De sententiis; Περ γνωμν). О структуре и замысле антологии можно судить по предисловиям к разделам «О посольствах» и «О добродетелях и пороках» ( Семеновкер. 1984; Lemerle. 1971. P. 281-284), предположительно одно и то же предисловие повторялось с небольшими изменениями перед каждым разделом. Каждый раздел предварялся списком источников (нек-рые из них известны только благодаря «эксцерптам» и в самостоятельном виде не сохр., это произведения таких авторов, как Приск, Менандр Протектор, Петр Патрикий, Евнапий), порядковым номером и оглавлением. Известно, что 1-й раздел был озаглавлен «О провозглашении императоров» (Περ ναγορεσεως βασιλων). Расположение остальных разделов неизвестно, однако названия нек-рых можно реконструировать благодаря отсылкам к ним в др. частях: «О народах», «О преемственности императоров», «О том, кто что изобрел», «О кесарях», «О подвигах», «О поселениях», «Об охоте», «О посланиях», «О речах», «О браках», «О победе», «О поражении», «О стратегиях», «О нравах», «О чудесах», «О сражениях», «О надписях», «О государственном управлении», «О церковных [делах]», «О выражении» ( Schreiner. 1987. S. 14-21). Изучение помет в рукописях, использовавшихся при составлении антологии, позволяет предположить, что существовали и др. разделы: «О коронации императоров», «О смерти (низложении) императоров», «О штрафах», «О праздниках», «О предсказаниях», «О чинах», «О причине войн», «Об осадах», «О крепостях» (Ibid. S. 21-23). В то же время сгруппировать разделы в более крупные тематические блоки ( B ü ttner-Wobst. 1906) не получилось ( Lemerle. 1971. P. 284-285). Рукописная традиция сохранившихся разделов антологии бедна, вероятно, проект К. не пользовался популярностью (Ibid. P. 287). Тем не менее собрание «Эксцерптов» активно использовалось автором словаря «Суда» ( De Boor. 1912; De Boor. 1914/1919). |
| Однако взятие Низибии византийцами в такой степени испугало правоверных, что в 973 году из Багдада началась проповедь священной войны, и было организовано всеобщее восстание мусульман. Под Амидой византийское войско потерпело тяжёлое поражение. В 974 году Цимисхий сам принял командование и руководил блестящим походом к верхнему Тигру и в Сирию. Амида и Мартирополь сдались; тамошние эмиры заплатили дань. Иераполь, Апамея, Эмеса и Илиополь были взяты почти без всякого сопротивления. Цимисхий перешёл Ливан и покорил Бейрут, откуда он послал в Константинополь палладиум города икону Распятого. В то время реликвии восточных городов систематически грабились византийцами в интересах храма Небесной Премудрости, подобно тому, как разбойничьи толпы Директории в Италии протягивали свои жадные руки к сокровищам искусств итальянских князей. Но под стенами крепкого Триполи военное искусство императора потерпело неудачу. «И народы были в великом страхе перед яростью Цимисхия. И он расширил пределы римской империи; сарацины и армяне бежали, персы дрожали и со всех сторон несли ему дары; они просили его милости и мира; он прошёл до Эдессы и до вод Евфрата; и земля была усеяна лагерями римлян. Сирия и Финикия были растоптаны римскими конями. Он одерживал огромные победы, и меч христиан жал подобно серпу» (Георгий Амартол ed. Muralt стр. 865). Зло, на которое указал Цимисхий, продолжало расти. В последующее время государство всё больше и больше делается игрушкой в руках знатных родов. Может быть железный воин и страшный насильник вроде Суллы мог бы при помощи систематического кровавого террора остановить ещё раз ход событий, но он не явился; когда же двести лет спустя это пытался сделать Андроник Комнин, то было уже поздно. Своеобразным явлением этого периода является также то, что наряду с пустившей при македонянах корни легитимистической идеей возникает также особый род майордомата. Прежние солдатские императоры, обязанные пурпуром большею частью армии или военным заговорам, представляют собой вместе к тем не повторяющийся во всемирной истории ряд действительно выдающихся по своим феноменальным военным и государственным способностям монархов. |
| P. 269-288; eadem. Théodore Hagiopetritès copiste d " une version inconnue de la Chronique de Georges le Moine//Bsl. 1992. T. 53. P. 258-261; Франклин С. К вопросу о времени и месте перевода Хроники Георгия Амартола на слав. язык//ТОДРЛ. 1988. Т. 41. С. 324-330; Афиногенов Д. Е. Представления Георгия Амартола об идеальном императоре//Визант. очерки. М., 1991. С. 163-183; он же. Композиция хроники Георгия Амартола//ВВ. 1991. Т. 52. С. 102-112; он же. Об идейно-полит. ориентации хроники Георгия Амартола//Визант. очерки. М., 1996. С. 88-96; он же. «Обличение и опровержение» патр. Никифора как источник хроники Георгия Амартола//ХВ. 1999. Т. 1 (7). С. 15-25; он же. Категория сакрального в хронике Георгия Амартола//Право. Власть. Религия: Взаимосвязь светского и сакрального в средневек. культуре. М., 2001. С. 25-41; он же. Немыслимая норма или мыслимая ненормальность?: Жен. священство в Византии IX в.//Власть, право, норма: Светское и сакральное в античном и средневек. мире. М., 2003. С. 233-250; он же. К происхождению легенды о св. Арсении - воспитателе императоров Аркадия и Гонория//ВДИ. 2004. 1. С. 49-61; Водолазкин Е. Г. Хроника Георгия Амартола в новонайденных списках//ТОДРЛ. 1992. Т. 45. С. 322-332; он же. Всемирная история в лит-ре Др. Руси. Мюнхен, 2000; Afinogenov D. Some Observations on Genres of the Byzantine Historiography //Byz. 1992. T. 52. P. 13-37; idem. The Date of Georgius Monachus Reconsidered//BZ. 1999. Bd. 92. S. 437-447; idem. A Lost 8th C. Pamphlet against Leo III and Constantine V?//Eranos. 2002. Vol. 100. P. 1-17; idem. Le manuscrit Coislin gr. 305: la version primitive de la Chronique de Georges le Moine//REB. 2004. T. 62; Liubarskij J. George the Monk as a Short-Story Writer//JÖB. 1994. Bd. 44. S. 255-264; КМЕ. Т. 2. С. 132-133; Стара српска Основе. Београд, 19952. С. 29-30, 148-150; Матвеенко В. А. Два церковнослав. перевода Хроники Георгия Амартола//Florilegium: К 60-летию Б. Н. Флори. М., 2000. С. 210-231; Yannopoulos P. Les vicissitudes historiques de la Chronique de Théophane//Byz. |
| Имп. Константин Великий и папа Сильвестр беседуют с иудеями. Миниатюра из Тверского списка. Хроники Георгия Амартола. 1-я пол. XIV в. (РГБ. Ф. 173/I. 100. Л. 213 об.) Поскольку хроника Г. А. создавалась непосредственно после победы иконопочитания, понятно, что ее автор уделяет много места антииконоборческой полемике. При этом дискуссия ведется не только о почитании священных изображений как таковом, но и о ряде проблем, по к-рым взгляды иконопочитателей и иконоборцев расходились. Это важно отметить, потому что существование у противников иконопочитания какой бы то ни было разработанной системы богословских взглядов до сих пор не доказано (хотя часто подразумевается a priori), поэтому хроника Г. А. может оказаться ценнейшим источником в этом вопросе. Но в полемической лит-ре спор часто ведется не с реальным, а со «сконструированным» оппонентом, так что при интерпретации подобных текстов следует соблюдать осторожность. Г. А. пространно спорит с недоброжелателями монашества (P. 327-364), защищает почитание св. мощей (P, fol. 331v - 332) и гневно обличает узурпацию священнических полномочий императорами (P, fol. 333-334). Часть этих фрагментов была исключена из 2-й редакции - по-видимому, из-за утраты полемической актуальности. Вопрос разграничения священного и мирского волнует Г. А. не только применительно к иконоборчеству. Он полемизирует даже с принятой в Византии практикой, согласно к-рой «по обстоянию» крестить может мирянин и даже женщина (P. 463-464). В первоначальной редакции находится довольно длинный пассаж, посвященный опровержению мнения о том, что женщины могут выполнять какие-то священнические функции (P, fol. 209-210); этот текст подвергся значительному сокращению еще до появления 2-й редакции, на стадии оригинала «Летовника». С кем здесь спорит хронист, сказать трудно, однако сам факт обсуждения подобной проблемы в Византии в X в. вызывает удивление. Др. инвективы Г. А., как обычно в визант. лит-ре, обращены к иудеям, мусульманам, павликианам и разнообразным еретикам, а также к мужеложцам и евнухам (P. 645-654) и даже жителям Каппадокии (P. 666-667). |
| Главные отличия «вульгаты» от первоначальной редакции состоят в следующем: сильно сокращены длинные серии библейских цитат; выдержки из св. отцов также зачастую даны в сжатом виде; нек-рые части текста исключены (в частности, из рассказа о сарацинах - P, fol. 309-313v), переставлены и т. п.; неск. законченных сюжетов, в т. ч. рассказ о павликианах и повесть о св. Арсении, заменены др. текстами сходного содержания (P. 718-725 и 567-574 в изданиях де Боора-Вирта). В качестве дополнительного источника кроме «Послания» привлекался также некий памятник, содержавший краткие сведения о Вселенских Соборах (о I: P. 509.2-13, о II: P. 575.7-576.2, о III: P. 605.11-606.22, о IV: P. 611.20-612.20, о V: P. 629.1-630.7 и о VI: P. 725.15-726.21). Составителем «вульгаты» была также интерполирована известная история о сожжении иконоборческим имп. Львом III (717-741) высшего уч-ща в К-поле (P. 742.1-22). Издания Впервые хроника Г. А. была издана в 1859 г. в С.-Петербурге Э. фон Муральтом. Этот текст затем был перепечатан в PG (T. 110. Col. 10-1327). Издание Муральта формально основывалось на 27 рукописях, однако разночтения отмечены выборочно и бессистемно. Никакой попытки сопоставить и выяснить хронологическую последовательность различных редакций и вариантов рукописной традиции издатель не предпринял и только запутал ситуацию, необоснованно отдав предпочтение тем или иным рукописям (что, в частности, привело к засорению текста многочисленными интерполяциями из поздних кодексов) и небрежно составив научный аппарат. Работа Муральта не могла удовлетворить требованиям зап. науки. Исправить положение взялся К. де Боор, перед этим подготовивший образцовое по критериям того времени издание «Хронографии» прп. Феофана Исповедника . Хотя де Боор полагал, что первоначальной является редакция P, он предпочел прежде всего опубликовать критический текст «вульгаты» из-за ее значительно большей популярности и распространенности в Византии (о существовании «Летовника» текстологически более ценного, чем редакция P, де Боор не упом.). Текст P планировалось напечатать в 3-м т. издания, однако де Боору удалось в 1904 г. выпустить только 2 тома, содержащие полный текст «вульгаты» и пространную вступительную статью с подробным разбором рукописной традиции и источников хроники (на лат. языке). Поскольку указатели также должны были находиться в 3-м т., издание осталось без научного аппарата, что существенно осложняет работу с текстом. В 1978 г. П. Вирт дополнил издание де Боора нек-рыми новыми данными. Подробнейшее описание всех известных к 80-м гг. XX в. рукописей хроники Г. А. дано в неопубликованной диссертации М. А. Монежье дю Сорбье. Источники |
| В создании «первого слоя» миниатюр принимало участие неск. художников (ок. 8), что свидетельствует о значительности местных кадров в период подъема Твери при кн. Михаиле Ярославиче и в последующие годы. Согласно Айналову, автором выходных миниатюр являлся художник по имени Прокопий. Большинство иллюстраторов имело западнорусское (Полоцк, Смоленск) и новгородское происхождение. Айналовым высказывалось мнение о воздействии на миниатюристов раннего образца (он видел здесь отражение неск. «киевских манер»), однако правомернее говорить о причастности их творчества к стилю XIII в. В создании последующих иллюстраций («второго слоя») также принимали участие неск. мастеров. Их работа носит хаотичный характер, производит впечатление случайного обращения к памятнику. Судьба 2-й ч. списка, как и история появления сохранившейся начальной части в стенах Троице-Сергиевой лавры, неизвестна. Г. В. Попов Изд.: Georgii Monachi dicti Hamartoli Chronicon/Ed. E. de Muralt=Хронограф Георгия Амартола/Изд. Э. Г. фон Муральт. СПб., 1859; Georgii Monachi Chronicon/Ed. C. de Boor. Lipsiae, 1904. Stuttg., 19782 (Ed. stereot. corr., cur. P. Wirth); груз. версия: Georgii Monachi Chronicon/Ed. S. Kauchišvili. Tbilisi, 1920. (Monumenta Georgica; 3. Historici; 1); слав . версии: Летовник... Георгия грешнаа инока. СПб., 1878-1881. Вып. 1-3. (ИздОЛДрП; 26, 56, 69) [фототип. изд.]; Истрин В. М. «Книгы временьныя и образныя Георгия Мниха»: Хроника Георгия Амартола в древнем славянорус. переводе: Текст, исслед. и словарь. Пг.; Л., 1920-1930. Т. 1-3; Матвеенко В. А. , Щеголева Л. И. Временник Георгия Монаха: (Хроника Георгия Амартола): Рус. текст, коммент., указ. М., 2000. Лит.: De Boor C. Zur Kenntniss der Weltchronik des Georgios Monachos//Hist. Untersuchungen: A. Schäfer gewidmet. Bonn, 1882. S. 276-295; idem. Die Chronik des Georgios Monachos als Quelle des Suidas//Hermes. Stuttg., 1886. Bd. 21. S. 1-26; idem. Der Bericht des Georgios Monachos über die Paulikianer//BZ. 1898. Bd. 7. S. 285-298; Шестаков С. |
| Д. Е. Афиногенов Славяно-русские переводы На (церковно)слав. язык хроника Г. А. полностью переводилась дважды (помимо перевода отдельных фрагментов), оба раза с продолжением по хронике Симеона Логофета. Происхождение и датировка 1-го перевода («Временник») является предметом продолжительной научной дискуссии (общепризнано лишь, что это не могло произойти позднее 90-х гг. XI в., когда памятник был использован в Киеве при составлении «Хронографа по великому изложению»). Язык этого перевода характеризует сочетание южно- и восточнослав. лексики и форм (см.: Пичхадзе. 2002). В связи с этим выполненным в Болгарии в X в. и отредактированным позднее на Руси 1-й перевод хроники считали А. И. Соболевский , М. Н. Сперанский , П. А. Лавров , В. А. Розов, Н. А. Мещерский , А. Досталь, Ф. Дж. Томсон, однако В. М. Истрин , А. А. Пичхадзе, О. В. Творогов утверждали, что перевод был сделан на Руси в XI в. И. И. Срезневский полагал, что первоначальный перевод мог быть как болгарским, так и русским, Н. Н. Дурново допускал возможность участия в переводе совместно болг. и рус. книжников, М. Вейнгарт предложил гипотезу о переводе хроники болгарином на Руси. Дополнительные аргументы в пользу восточнослав. происхождения перевода привел С. Франклин, не считавший, однако, вопрос окончательно решенным. Извержение Везувия. Миниатюра из Тверского списка. Хроники Георгия Амартола. 1-я пол. XIV в. (РГБ. Ф. 173/I. 100. Л. 190 об.) Извержение Везувия. Миниатюра из Тверского списка. Хроники Георгия Амартола. 1-я пол. XIV в. (РГБ. Ф. 173/I. 100. Л. 190 об.) В плане исторической аргументации вероятность перевода хроники Г. А. в Болгарии в X в. весьма мала. Упоминание в добавлениях Симеона Логофета, составляющих неотъемлемую часть слав. версии, визант. имп. Никифора II Фоки (963-969) ограничивает возможность болг. перевода очень узким хронологическим промежутком - 963-967 гг., временем до похода киевского кн. Святослава на Болгарию (вероятность перевода в западноболг. державе комитопулов, находившейся в состоянии непрерывной войны с Византией, практически исключена). Против болг. версии свидетельствует и то обстоятельство, что греч. оригинал слав. версии был лицевым (что отразилось в древнейшем Тверском, или Троицком, списке), в то время как греч. лицевые списки хроник в X в. (в отличие от XI-XII вв.) неизвестны ( Франклин. 1988). |
| Воцарившись, Юстиниан II не забыл услужливости Льва, и с этого момента началась его карьера. Он получил титул спафария и стал близким императору придворным. Естественно, что у неожиданно возвысившегося провинциала появились недруги, и спустя некоторое время Юстиниан Ринотмет по наущению доносчиков заподозрил его в «измене» и отправил подальше из столицы, послом в Лазику – по крайней мере, такую версию предлагает Феофан. Лев должен был подкупить царя лазов и втравить их в войну с племенами, враждебными империи. Вскоре Юстиниан II приказал отнять у спафария казну и тем самым поставил его в опасное и нелепое положение: пообещав лазам деньги, Лев оказался не в состоянии их выплатить. Однако варвары выступили в поход и без награды, а сам Лев, действуя от имени императора на Кавказе, выполнил все возложенные на него поручения и всячески способствовал росту там византийского авторитета. Уже тогда он проявил себя как человек коварный, лживый и вместе с тем бесстрашный и упорный в достижении своих целей. Лев не брезговал никакими способами и не останавливался ни перед каким риском. Однажды, надеясь перехватить и возглавить отбившийся от своих отряд ромейских наемников, он с пятью десятками варваров перешел горы на лыжах (круглых плетеных снегоступах) по опасному весеннему снегу. Лев Исавр отлично владел конем и оружием, отважно сражался не только на суше, но и на море и был одним из самых блестящих полководцев Византии. Выросший вдали от столицы, Лев III не мог похвастать большой образованностью, однако обладал живым умом и превосходно говорил не только по-гречески, но и по-арабски. Георгий Амартол т. I, с. 468]) пишет, что внешне он был «добровиден и красив лицом» и отличался высоким ростом. Закончив дела на Кавказе, Лев не торопился вернуться в Константинополь, справедливо опасаясь Юстиниана Ринотмета и его необузданного нрава. Лишь при Филиппике или даже после его свержения полуопальный спафарий оказался в столице. Император Анастасий II, крайне нуждавшийся в надежных и опытных государственных мужах, наградил его титулом патрикия и назначил стратигом важной в военном плане фемы Анатолии. |
| Другим значительным писателем этого времени был Никифор, патриарх Константинопольский в начале IX века. За свою смелую оппозицию иконоборчеству во времена Льва V Армянина он был низложен и сослан. В своих теологических сочинениях, часть которых остается неопубликованной, Никифор защищает с удивительной силой, основанной на глубоком убеждении, истинность взглядов иконопочитателей. Он опровергает аргументы иконоборцев главным образом в своих трех «Опровержениях невежества и безбожной бессмыслицы нечестивой Маммоны [это имя он применял к Константину V] против спасительного воплощения Слова Господа». С исторической точки зрения, его «Краткая история», которая излагает события от смерти Маврикия в 602 году до 769 года, имеет значительную ценность. Несмотря на тот факт, что, желая дать этому сочинению характер популярного изложения, подходящего для широкого круга читателей, Никифор придал ему несколько дидактический характер, «Краткая история» остается важным источником, ибо она содержит много интересных фактов по политической и церковной истории этого периода. Поразительная схожесть этой «Истории» и сочинения Феофана может быть объяснена тем, что оба использовали один общий источник. Наконец, Георгий Монах (Monachus) Амартол, также убежденный противник иконоборцев, оставил всемирную хронику от Адама до смерти императора Феофила в 842 году, т. е. до окончательной победы иконопочитания. Это сочинение имеет большую ценность для культурной истории периода, ибо оно содержит много обсуждений проблем, занимавших византийское монашество того времени, в частности: природа самого монашества, распространение иконоборческой ереси и распространение сарацинской веры. Сочинение дает также живую картину устремлений и вкусов византийских монастырей в IX веке. Хроника Амартола послужила основой для позднейших византийских обработок всемирной истории и оказала огромное влияние на начальные шаги развития славянских литератур, особенно русской. Достаточно сказать, что начало русских летописей тесно связано с сочинением Амартола. |
|
|
