| На самом крайнем Западе, отличаясь от Кельтов обычаями, языком и характером, живут Вендские племена (Венды, Анты, Унилы, Менапии, Морины. Нантуаты, Верагры, Сербы). Тут была земля болот, лесов и рек, земля нерадостная и незаманчивая для Кельтов; но войны революции и борьба Вандеи со всеми силами вскипевшей Франции, доказали, как надёжно было убежище старых Славян. На Юге те же племена (Гориты, Лузаты, Руссы и пр.) в своём Пригорье (Perigord), Погорье (Bigorre), Когорье (Cahors). Кологорье (Calagorris) и Загорье (Sigurris), в своих диких твердынях Пиренейских, нашли спасение от натиска Кельтского, между тем как отступающие Иверцы охотно отдавали им бесплодные скалы и присоединялись к главной массе иверского народа, населяющего весь простор Гишпанского полуострова. Ближе к Востоку, болота Ронского устья с островами Piplas и Blascon или Lecate (Поплесее и Блескун) и снежные Альпы Савои и Пьемонта долго охраняли свободу Венетов Лигурийских, Лузиев (Lysii), Залузиев (Silysii), Залесья (Salasii), Нантуатов, Верагров и других, от насилия воинственных соседей. Долго Антиум (город Антов, нынешняя Генуя) цвёл торговлей и своебытностью народной, между тем как большая часть берегов Родана (Эридана) и беззащитная сторона западная уже перешли во власть Галлов, оставив нам только в старом имени города Арль (Thelina,дoлuha), в Виндалиуме и Виенне Аллоброгов, в реках Еридан, Скорас или Прыгун (Isère) и пр. память о прежних жителях. Точно то же скажу я обо всём хребте Альпийском, на котором Славяне – Венды Великие (Vindelici), Краинцы (Carni) и прочие противились нажиму Германии, упираясь на южную свой братию и связывая беспрерывной цепью Венетов Лигурии и Адриатики. В горы Богемские, на скаты Альп Баварских и Паннонских удалились и Боии (кажется, семья смешанная), вытесненные из Галлии чистыми Галлами. Ещё далее, через всю Хорватию и Венгрию, через всё прибережье Днепра (Бористен, Березина или лучше Берестен), по Эридану (Висле), по Танаису (Двине), Вудины, Ляхи, Залиги, Венды Великие (иначе Васци или Велетабы, вящие или величавые) и Венды Поморские держались бодро и вольно против нападения западных Германцев и восточных Скифов, находя защиту и спасение в крутизне гор или в непроходимости болот, как в наш век Симинолы Флоридские, бесполезно осаждаемые оружием, золотом, просвещением и собаками Американцев. |
| Они спрашивали детей, куда же именно они отправятся, что будут делать, и получали неизменно один и тот же ответ, – что они идут к Богу за море. Дошла эта весть до короля, и он немедленно приказал остановить детей и вернуть домой. Но это невозможно было уже сделать. Словно пожаркакой-то охватил всех, и воодушевление общее доходило до того, что взрослые сами посылали своих детей на этот подвиг. Дело в том, что отцы и матери скорбели душой о них, глаз от слез не осушали; но суровые монахи-проповедники грозили им гневом Божиим, который все равно мог обрушиться и на них, и на их детей в случае сопротивления воле Божией. Кое-кто из детей по приказу короля вернулись домой, но к остальным детям примкнули священники, ремесленники, крестьяне, преступники, скрывающиеся от суда, женщины, девушки. V. Бедствия крестоносцев Ополчение быстро разрасталось, и валом валил народ из всех городов, местечек, деревень вослед ополчения, во главе которого ехал на колеснице, увешанной коврами мальчик-пастух. Численность этого ополчения достигала до 30.000 человек. Прибыла эта толпа в Марсель, и тут двое торговцев рабами решили воспользоваться удобным случаем нажить деньги, явились к предводителю ополчения и предложили ему за «воздаяние Божие» перевезти на кораблях в Святую Землю «поборников Христа». Ну, вот они и разместили юных крестоносцев на корабли и направились к Египту. Дорогой два корабля потерпели крушение, а остальные прибыли в Египет, где негодяи продали многие тысячи несчастных в рабство. VI. Ополчение детей в Германии Пример французских детей увлекательно подействовал и на немецких детей. Там возбуждение началось в нижнерейнских областях. Здесь появился десятилетний мальчик, по имени Николай, и начал проповедовать ополчение детей. К этому принудил его отец, торговец невольниками. Где ни появлялся ребенок, он всюду увлекал за собою сотни и тысячи сверстников, так что вскоре вокруг него собралась толпа около 20.000 мальчиков и девочек, а к ним присоединилось множество досужего, праздношатающегося люда, и все они двинулись на юг, через Альпийские горы. |
| Лермонтова о его любви к России. Восхищения заслуживают и Альпийские горы, независимо от того, в какой фазе исторического процесса пребывают народы, обитающие на их склонах и в их ущельях. Можно и в современной пост-Европе любить и ценить то, что сохранилось, что уцелело в ней от прежней христианской Европы, пройдя через катаклизм революционной катастрофы или, как изящно выражается почтенный автор, пережив «транзицию» от прежней реальности к постреальности, подобно тому как православные христиане, жившие в советской России, любили Россию не за то, что она советская, а потому, что и под наброшенной на нее советской оболочкой она оставалась Россией с ее тысячелетней христианской историей. Но сохранились ли у современного постхристианского Запада черты его христианского прошлого? Разумеется, сохранились. Еще в XIX веке наследник славянофилов и почвенник Ф.М. Достоевский писал о любви к священным камням Европы. Эти камни, эти соборы высятся и по сей день в городах Запада. И не только священные камни соборов, но и живые человеческие души, унаследовавшие завещанную от предков веру и стремящиеся жить по своей христианской совести, там тоже есть. Но тон современному Западу задают ныне отнюдь не христианские, а противоположные им ценности – те самые, которые как раз и называются «пост», в то время как христианство на Западе пребывает в загоне. Чтобы игнорировать очевидную противоположность христианских и постхристианских ценностей, христианской и постхристианской морали, чтобы ставить через равнодушную запятую христианскую и, если угодно, постхристианскую Европу, требуется высокий градус олимпийской постмодернистской невозмутимости. В действительности силы, господствующие на Западе, отнюдь не склонны ставить христианство и «постхристианство» на одну доску В действительности, однако, силы, господствующие на Западе, отнюдь не склонны ставить христианство и «постхристианство» на одну доску. Те политики, которые правят в современной постхристианской Европе, бегут, если прибегнуть к известной поговорке, как от ладана, от всякой хотя бы и самой деликатной и робкой попытки обозначить исторически бесспорную преемственную связь «Европы», что в данном случае значит собственно Европейский Союз, со своим прошлым – с Европой христианской. |
| Я – без описки, Я – без помарки. Роз бы альпийских Горстка, да хибарка На море, да но Волны добры. Вот с океана Горстка игры Крабьи кораллы, читай: скорлупы. Море играло, играть – быть глупым. Думать – седая прядь! – Умным. Давай играть! В ракушки. Темп un petit navir’a... Последние два месяца Цветаевой в Вандее были омрачены известием (впоследствии не оправдавшимся), что чешское правительство лишает ее стипендии, если она не вернется в Чехию, куда ей ехать не хотелось. «Возвращаться сейчас невозможно – домик снят и уплочено до половины октября, кроме того – нынче первый солнечный день, Борис. Возвращаться ни сейчас, ни потом мне невозможно: Чехию я изжила, вся она в Поэмах Конца и Горы (герой их 13-го обвенчан), Чехии просто нет» (Борису Пастернаку, 21 июня). И тем не менее какие-то планы возврата в Чехию все же делает. Свой преждевременный отъезд из Вандеи Цветаева переживает остро: «Я уже здесь не живу, оставшиеся полтора месяца полетят. А не могу жить тем, что заведомо кончится. Моя Вандея уже кончилась. Вижу уже вечер укладки, утро поезда», – пишет она Анне Тесковой 20 июля, и в тех же тонах, того же числа, В.Булгакову: «Моя Вандея кончилась вчера, в день получения 500 кр.[он]. Я сейчас уже еду, все полтора месяца. Жду ехать. Странно, ведь я и раньше знала, что уеду, но 15-ое октября равно бессрочности, а 15-ое сентября – причем непременное – уже завтра, нет, сегодня, чуть ли не – вчера. Я не еду, я уже уехала. Погода испортилась? Все равно. Купаться нельзя? Не я купаюсь. Клянусь, что не преувеличиваю». Субъективно, вряд ли. Но объективно все складывалось не так жестко и безнадежно, как она себе представляла. Деньги появились, квартира под Парижем была найдена, в Чехию ехать не пришлось, и в Вандее она прожила почти весь намеченный срок, до первых дней октября. Правда, с хозяевами, рыбаком и рыбачкой, отношения к концу расстроились. Цветаева жалуется Тесковой: «Франц, хозяйки не лучше чешских, гораздо хуже: уезжая, надо лакировать шкафы и кровати, этого со мной в Чехии – да и нигде – не было. Грозят агентами и жандармами. Неизвестно за что. Очевидно, простое желание выжать из последних иностранцев (мы здесь последние, как были – первые) последнюю копейку». |
| Таковы напр., оазисы в Швабии и Франконии (около Бамберга), в которых Славяне жили со всеми особенностями своего племени 318 , на удивление и заботу немецких критиков; таковы резные коньки крыш с фигурой коня в предгорьях альпийских; таково имя Лехрайн 319 , явно Крайны при-лешской, как и самоё имя реки Лех значит «пограничная». Впрочем, беспристрастные наблюдатели не могут не заметить множества других признаков славянства в описании южной Германии, несмотря на её полное онемечение, которое несравненно древнее онемечения северо-восточных областей. Покорение винделикской области повлекло за собой войну со Славянами паннонскими, т. е. венгро-далматскими. Легионы встретились с врагами, уже получившими или не утратившими начала жизни просвещённой. Народ паннонский был образован и грамотен, любил свою грамотность и образованность, не чуждался иноземного знания и науки. Таково свидетельство Римлян 320 . Позднее Тацит узнавал в Германии народ Озов за паннонский потому, что он охотно покорялся законам и порядку общественному 321 . Жители Паннонии были, за исключением Персии и эллинского мира, единственным образованным народом, с которым воевал Рим. Они подражали Римлянам в искусстве военном, в строе и вооружении войска, пользовались выгодами своей горной страны и отстаивали свою свободу с мужеством, заслужившим похвалу от неприятелей. Италия трепетала. Император не считал себя безопасным в самом Риме; но многочисленность легионов и их боевая опытность, искусство римских полководцев и особенно будущего тирана империи Тиверия, восторжествовали. Паннония была покорена и обращена в провинцию, жители подчинились законам победителей, приняли их обычаи и вероятно их язык и долго были твёрдым оплотом империи 322 ; но многие, вероятно самые мужественные и вольнолюбивые, ушли далеко за Дунай в пустыни, леса и горы севера, завещая потомкам предание о том, как предки некогда жили в благословенной стране придунайской, строя города с именами, напоминающими имена древних городов своей южной родины, и питая вероятно надежду на возврат. |
| Альпийские высоты понемногу сбрасывают с себя облачное одеяние, и вот они уже вблизи вас. Еще нисколько моментов и – поезд грохочет уже среди неприступных скал баварских Альпов. Ландшафты меняются с неуследимою быстротою: то вы мчитесь при подошве сливающейся с небесами горы, то вдруг над зияющею пропастью, в которой вековой лес кажется ничтожным кустарником, то туннелем пронизываете гору. Глаза наконец утомляются от этой непривычной смены крайних противоположностей. Вы отдыхаете несколько моментов, устремляя взор на бархатистую, чисто весеннюю зелень долин. А эти долины представляют едва ли еще не больше интереса. Тут ютятся почти волшебные деревушки, с домиками безукоризненной белизны и чистоты кругом. Можно подумать, что это игрушечные домики и в них не живет человек с его обычной житейской, почти необходимой (по нашему русскому понятию) нечистотой, и однако же в этих домиках обитают действительные люди, с обычными заботами и трудами. Вон среди бархатистой зелени выдается клочок черной земли и на нем с киркой в руках копошится какой-то господин в пиджаке и франтоватых брюках: это крестьянин обрабатывает свою землю. А вот какая-то госпожа с книгой сидит под деревом, а невдалеке красивые и крупные коровы с колокольчиками щиплют сочную траву: это пастушка пасет свое стадо. Горные ручьи, с шумом устремляющиеся по долинам и по указанию человека орошающие поля и обтекающие домики, – довершают картину. Мне много раз приводилось любоваться альпийскими видами в произведениях живописи, но прелестнее того, что представляла сама природа моим глазам, я никогда не видел даже и в этих произведениях, которые, однако же часто возбуждали мысль о преувеличении и несоответствии действительности. Смотря на этот земной рай, нельзя и подумать, чтобы здесь также мог быть недоволен чем-нибудь человек. И, однако же он недоволен, и недовольство его здесь даже грознее, чем где-либо не в столь благодатных странах. Но это, впрочем, скорее относится собственно к Швейцарии, а не к Баварии, о которой идет речь. |
| Человек, не уставая, может часами смотреть на горящий огонь, текущую воду, звездное небо и океанский прибой, альпийские горные пейзажи, безбрежные лесные или степные дали. Человек душой тянется к ним. Почему же? На этот вопрос лучше всего отвечают поэты. Для кого-то – это стихия, которая дарит радость, красоту и чувство свободы. Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной Ты катишь волны голубые И блещешь гордою красой. А. Пушкин . К морю Для кого-то – это стихия, которая дарит озарение и обновление. Когда-нибудь и мы расскажем, Как мы живем иным пейзажем, Где море озаряет нас, Где пишет на песке, как гений, Волна следы своих волнений, И вдруг стирает, осердясь. Д. Самойлов . Пярнуские элегии Для кого-то – это возможность остаться наедине и предаться философствованию. В море одна лишь волна – быстротечная. В небе одна лишь звезда – бесконечная. В мире одна лишь душа – вечная. А. Блок Кто-то просит успокоения и исцеления души. Сумрак ночей и улыбку зари Дай отразить в успокоенном взоре. Вечное море, Детское горе мое усыпи, залечи, раствори. М. Цветаева . Молитва морю Для кого-то море и небо – это источник вдохновения. Любуясь раздольем движенья двойного, Мечта позабыла мертвящую сушу, И с моря ночного и неба ночного Целебною силою веяло в душу. А. Фет . Море и звезды. Кто-то постоянно находится в движении, покоряет вершины и бескрайние просторы. Взята вершина – клотики вонзились в небеса! С небес на землю – только на мгновение: Едва закончив рейс, мы поднимаем паруса – И снова начинаем восхождение. В. Высоцкий . Гимн морю и горам. Кто-то же находит себя, испытывая настоящий духовный восторг при виде неземной красоты. Что было вечно? Что мгновенно? Не знаю, и не все ль равно, Когда с красою неизменной Ты вдруг становишься одно. Когда такая тишина, Когда собой душа полна, Когда она бесстрашно верит В один-единственный ответ – Что время бытию не мера, Что смерти не было и нет. О. Берггольц . Дорога в горы. И все же, почему душу человеческую влечет к морю, к горе, к огню? Потому что гора, море, небо, огонь, источник воды – это символы бесконечного – символы вечного – символы Бога. |
| Когда Олегу исполнилось шесть лет, няня его перешла к младшим детям, а для него был подобран штат учителей, так как настала пора учиться. К этому событию он пришел с некоторым знанием Закона Божия, пусть и в простом, приспособленном для детского понимания виде. Законоучителем тогда была для него все та же няня Екатерина Федоровна. И вот теперь настало время для изучения нескольких предметов: чтения и письма, арифметики – и различных начальных знаний. Чтение же было не только русское, но и церковнославянское. И, конечно, изучали Закон Божий. Это была маленькая школа для одного мальчика, но руководителем ее назначен был академик А. С. Лаппо-Данилевский, историк и археолог. Вот так серьезно относились к обучению детей в большой царской Семье, членами которой являлись Великие Князья. Занятий было много, за поведением следили строго. А еще ведь были и занятия музыкой. Олег начал играть на фортепьяно. Для развлечений оставалось все меньше времени. Зимой 1899 года все дети в семье переболели коклюшем, а весной по предписанию врачей для укрепления здоровья их отправили в Швейцарию. Олег получил очень большое впечатление от этого путешествия. Он увидел альпийские горы с царствующим над ними, покрытым льдом Монбланом (что означает Белая гора), очень красивые озера, старинные крепости. Домой возвращались окрепшие, повеселевшие. Отдохнули после путешествия в Павловске, а осенью в Петербурге, в родном Мраморном дворце, приступили к учебным занятиям. В этом же году преподаватель русского языка для старших князей профессор Николай Карлович Кульман, филолог и историк русской литературы, начал свои «четверги» – литературные чтения. Допускались на них и младшие дети. Здесь в течение одного только 1900 года было прочитано вслух множество произведений русской классики, в частности «Записки охотника» Тургенева, «Детские годы Багрова-внука» Аксакова, сочинения Пушкина, Гоголя, Чехова, Короленко и других писателей. Чтения происходили в комнатах старшей сестры Олега – Татьяны. Дети собирались, рассаживались вокруг большого стола и радостно объявляли: «Мы слушаем! Мы слушаем!» В камине потрескивали дрова, было тепло, уютно. |
| Закрыть Нож в спину народа за счёт налогоплательщиков О русофобской диверсии – фильме «Сердце Пармы» Дмитрий Мамонов 11:59 16.01.2023 2084 Время на чтение 8 минут Фото: Предоставлено автором Ко Дню народного единства в РФ выпущен кинофильм «Сердце Пармы», направленный прямо на разрушение единства народов России. Фильм разрекламирован на всю страну. Специально оплаченные «кинозрители» в рекламе внушают нам, что фильм необыкновенно гениальный, и на него все должны сломя голову бежать и, увидев, восхищаться! Но к середине фильма эту белиберду уже скучно смотреть, потому что все зрелище построено по принципу «пипл схавает». Принцип этот уже давно нагло используют наши кино-дельцы, получая за свое презрение к народу деньги этого самого народа – сперва государственные деньги от народа на производство, а затем и за просмотр народом этого хавла. По такому принципу сварганили даже ряд мультфильмов, где русские богатыри предстают смешными дураками, чья сила употребляется так глупо, что они кругом всех калечат. Самый яркий из таких фильмов, где былинный богатырь Алеша Попович, изображенный в виде кретина-силача с толстыми ручищами, сталкивает с горы гигантский шар, и этот каменный шар почему-то начинает скакать, и, прыгая, обрушивается на избы древнерусского города, уничтожая их вместе с народом, в них находящимся. Есть также издевательский большой мультфильм о великом историческом подвиге русского воинства – Альпийском походе А.В.Суворова, где этот всемирно знаменитый поход изображен как глупость. И еще немало наделано гадостей нашими киношниками, работающими за деньги народа против народа. Уже целая киноиндустрия в РФ существует только затем, чтобы плевать в лицо парода России за деньги народа, оплеванного этими киношниками. Но фильм «Сердце Пармы» превосходит все антироссийские издевательства, на которые способны внутренние и внешние враги России, беспрепятственно ведущие против нас информационную войну на нашей территории. Этот фильм, специально нацелен на разрушение самосознания нашего народа, прежде всего, молодых поколений. Более мерзкого кинофильма, насыщенного ложью против русского народа, против нашей истории и против Православной Церкви, наши внутренние враги еще не создавали! И российский кинопрокат, прежде не осмеливался такие антигосударственные пасквили открыто вываливать на общероссийский экран. Зрителю вливают в сознание откровенную отраву, специально загаживая облик русского народа, так современно именуемого в фильме москалями. Вероятно, фильм претендует на премию имени Бандеры, хотя лозунг «москаляку на гилляку» в фильм вставить не решились. Но определённая часть зрителей этот лозунг вспомнит, потому что в этом фильме русские изображены как исчадие зла, а Православие как бесчеловечная сила, насилующая малые народы. |
| Аввакумов. Суворов в Альпах В гневном письме императору Францу Суворов сетовал, что по австрийской вине он потерял преимущества «быстроты и стремительности нападения», потерял инициативу, потерял время. Ростопчину Суворов писал по-свойски, очень язвительно и откровенно: «Пришли в Белинцону, но нет лошаков, нет лошадей, а есть Тугут, и горы, и пропасти… Тугут везде, а Готце нигде». Шли дни. Мелас изливал извинения – и, наконец, доставлял русской армии мулов. Но в проволочках прошло пять суток! Расставались Суворов и Мелас, как и знакомились, со взаимной неприязнью: «была без радости любовь – разлука будет без печали». Одно скрашивало пребывание Суворова в Таверно: знакомство с Антонио Гамбой, хозяином дома, где остановился Суворов. Они сошлись, подружились – и 65-летний Гамба вызвался быть проводником Суворова в Альпах. Он выступил в поход с русской армией, и вплоть до Кура постоянно находился при Суворове. Гамбу называли «живой русской прокламацией», настолько бросалось в глаза дружественное отношение к русским этого уважаемого пожилого швейцарца. В Белинцоне Суворов определяет состав колонн, готовых к началу горной войны. Авангард генерал-майора князя Багратиона (ему, как мы снова видим, Суворов доверял особо, по существу приравняв к старшим по званию генералам), как и оставшиеся три колонны, состоял из 8 батальонов с пятью орудиями: два батальона Егерского полка самого Багратиона, два батальона Миллера, батальоны гренадер Ломоносова и Дендрыгина, батальоны Санаева и Калёмина. В дивизии Швейковского сотояли по два батальона из гренадерского полка Розенберга и мушкетёрских полков самого Повало-Швейковского, Каменского и Барановского. При дивизии состояло шесть орудий. В дивизии генерал-лейтенанта Ферстера состояло по два батальона мушкетёров Милорадовича, самого Ферстера, Тыртова и Велецкого. Орудий при дивизии Ферстера насчитывалось также шесть. В дивизии полного генерала Розенберга шли два батальона егерей Кашкина, по два батальона Ребиндера, Мансурова и Фертча. Дивизия Розенберга двигалась в арьергарде и, кроме шести положенных орудий, при ней было два резервных орудия. Кроме указанного количества орудий и снарядов к ним, каждая дивизия получала по десять мулов для запаса ружейных патронов. |
|
|
