| — Что мы, дети — кататься с горы, — бубнил Вавилов. — Что здесь, армия или детский сад?! Развеселились солдаты и впрямь, как дети. Стали с горы на ногах, на боках съезжать. — Отставить! — прошла команда. Другая дана команда. Приказали солдатам по ледяному настилу на гору лазить. Стали солдаты брать ледяную гору. Не даётся гора, упрямится. Взбегали солдаты на четверть, на треть горы, до половины добрался кто-то. Однако чтоб выше, чтоб дальше, чтобы до самого верха — нет таких ловких среди солдат. Съезжают солдаты назад под гору. — Монблан, Казбек, — говорят солдаты. Монблан — это самая высокая вершина в Альпийских горах, Казбек — одна из вершин Кавказа. Вавилов тоже на гору ринулся. Разбежался. На треть, даже чуть выше, влетел. Ещё шаг, ещё два. Но тут заскользил. Закачался. Рухнул. Скатился солдат с Монблана. Шишку себе набил. Поднялся, стоит ругается. Ясно солдатам: не взять им гору. — Отставить, — снова прошла команда. Выдали после этого солдатам лестницы, верёвки, канаты, железные «кошки», крючки, багры. Снова команда: вперёд на гору. Легче стало солдатам на гору теперь взбираться, помогают верёвки, крючки и «кошки». Целый день штурмовали солдаты гору. Акробатами прямо стали. Кончилось тем, что взлетали солдаты волной на её вершину. Раз — и взята вершина. В чём же дело? Зачем ледяная гора солдатам? Левый берег реки Невы, который предстояло штурмовать нашим солдатам, был высоким, обрывистым. Решили фашисты сделать его и вовсе для наших войск неприступным. Облили они водой невские кручи. Образовались здесь ледяные горы. Через эти горы и предстояло прорваться советским бойцам. Вот и создали наши командиры специальные отряды в помощь штурмующим. Вот и попал Вавилов в такой отряд. Началось наше наступление. Протрубили атаку трубы. Устремились вперёд солдаты. Бегут по невскому льду, опережая других, и штурмовые отряды. Тащат солдаты лестницы, «кошки», багры, верёвки. Стреляют фашисты. Понимают, что в этих лестницах, этих баграх и «кошках» кроется смерть для них, для фашистов. |
| В 8 часов вечера. Светлый месяц взошел над долиною. Я сижу на мягкой мураве и; смотрю, как свет его разливается по горам, осребряет гранитные скалы, возвышает густую зелень сосен блистает на вершине Юнгферы, одной из высочайших Альпийских гор, вечным льдом покрытой. Два снежные холма, девическим грудям подобные, составляют ее корону. Ничто смертное к ним не прикасалося; самые бури не могут до них возноситься; одни солнечные и лунные лучи лобызают их нежную округлость; вечное безмолвие царствует вокруг их – здесь конец земного творения!.. – Я смотрю и не вижу выхода из сей узкой долины. Пастушьи хижины на Альпийских горах, в 9 часов утра В четыре часа разбудил меня проводник мой. Я вооружился геркулесовскою палицею – пошел – с благоговением ступил первый шаг на Альпийскую гору и с бодростию начал взбираться на крутизны. Утро было холодно, но скоро почувствовал я жар и скинул с себя теплый сертук. Через четверть часа усталость подкосила ноги мои – и потом каждую минуту надлежало мне отдыхать. Кровь моя волновалась так сильно, что мне можно было слышать биение своего пульса. Я прошел мимо громады больших камней, которые за десять лет перед сим свалились с вершины горы и могли бы превратить в пыль целый город. Почти беспрестанно слышал я глухой шум, происходящий от катящегося с гор снега. Горе тому несчастному страннику, который встретится сим падающим снежным кучам! Смерть его неизбежна. – Более четырех часов шел я все в гору по узкой каменной дорожке, которая иногда совсем пропадала; наконец достиг до цели своих пламенных желаний и ступил на вершину горы, где вдруг произошла во мне удивительная перемена. Чувство усталости исчезло, силы мои возобновились, дыхание мое стало легко и свободно, необыкновенное спокойствие и радость разлились в моем сердце. Я преклонил колена, устремил взор свой на небо и принес жертву сердечного моления – тому, кто в сих гранитах и снегах напечатлел столь явственно свое всемогущество, свое величие, свою вечность!.. Друзья мои! Я стоял на высочайшей ступени, на которую смертные восходить могут для поклонения всевышнему!.. Язык мой не мог произнести ни одного слова, но я никогда так усердно не молился, как в сию минуту. |
| Г-н, писавший этот панегирик старикам-воинам — зело согрешил !! По-видимому: молод он и зелен, и писал не свое, а рассказывал во всеобщий слух бабушкины сказки! — Кто будет спорить о том, что в полумиллионной (тогда) армии, составленной из народа, занимающего огромнейшее пространство земного шара, народа, имеющего по местности, по роду своему, разные привычки, обычаи,— все военные ратники были ангелы?... Нет, это было бы противно естественному порядку вещей. Я говорю о том только, что вообще разлитая тогда в высочайшей степени дисциплина, неусыпный досмотр стариков, истинно русских душою начальников, за своими подчиненными, как отцов за детьми их заботы о их христианской нравственности , о их пище, о их здоровье, и ближайший досмотр за неблагонравными стариков-ратников, честных и отличных служак, — делали то, что и самый негодяй-рекрут делался порядочным, и совершенно перерождался. И все это происходило оттого, как исстари было в каждом полку заведение (закваска); а главное: каков был начальник. — Г-н панегирист, писавший о старине, о нас, должен бы был иметь в своей голове известное изречение: «нет правила без исключения», и единицу из сотни, из тысяча, не выставлять за целое! То, что пред входом в Альпийские горы, ратники, увидав их пред собою, и без дорог, будто «не хотели идти и Суворов требовал от них вырыть ему могилу и его в ней зарыть, похоронить, говоря: «Вы не дети мои! — Я вам не отец!» — не справедливо, выдумано нашими благоприятелями, и в мундире истины принято историею! Дело вовсе не так было. Расскажу о том при описании вступления нашего в Альпийские горы, и расскажу истину, как слышал в давнее время от князя П. И. Багратиона ( при описании его походов и сражений с неприятелями ), от старика полковника Жукова, служившего в Апшеронском пехотном полку, в Италианский поход, и от генерала И. В. Сабанеева, служившего тогда в егерском Кашкина полку майором, и от многих других офицеров и ратников, бывших в передовых войсках — То, что внесено в Историю, с первого взгляда, и походит будто на правду; но вглядитесь ближе, посмотрите и рассудите русскою душою — и вы увидите: родимого иноземца, в русский кафтан одетого, — или русского по имени только, а душою волтерианца. |
| 6 июля (ст. ст.) мы вдвоем со старцем (схимонахом Даниилом) направились в далекие горы, в глубокую пустынь, к отцам-отшельникам. Старцу желательно было повидать своих старых знакомых, с которыми он много лет не виделся, и также ему хотелось показать мне, как живут другие пустынники. К тому же интересно было посмотреть природу Кавказских гор. Шли по горным тропам по направлению к Абхазии. Шли крутыми скалами, ущельями, проходили великолепные луга-пастбища, где пасутся буйволы, лошади, козы и др. рогатый молочный скот абхазцев, имеретинов и греков. Огромные пространства среди гор, равнины на много верст и, кроме того, горы со спокойно пологими склонами — все эти места покрыты густой сочной травой, едва не скрывающей человека. Места необыкновенно живописные. Ярко-зеленые горы с пространными пастбищами, на которых местами виднеются стада, местами протекают горные речки, среди одних луговин. Так тихо и уединенно там. Подымались мы выше в горы, так что хребты, которые перевалили мы, были более 2,5 версты над уровнем моря! Подымаешься, а ледники спускаются с гор, становятся ниже нас. Воздух редкий и прохладный. Растительность альпийская, яркая. Низкий альпийский олеандр с желтыми мелкими цветами. Много встречали совершенно незнакомых ярких цветов. В кустарниках живет немало птиц с мохнатым, теплым оперением. Громко поют и весело себя чувствуют. Говорят, что, если взять этих птичек с гор вниз, то они не переносят перемены воздуха и— умирают. Тишина в тех местах совершенно мертвая, разве что поблизости кустарников слышно пение птичек. Людей в тех местах встретить можно очень редко. Спускаясь с этих хребтов на другую их сторону, мы попали в полосу пихтовых лесов. Ах, что же это за красота — пихты! Огромнейшие, стройные, спокойно и величественно стоят, и кругом их распространяется смолянистый запах, похожий на ладан. Толщина пихт достигает двух и более аршин в диаметре, а высотой, говорят, они бывают до 50саженей (мне рассказывали монахи, мерившие высоту таких пихт). Одно удовольствие быть в таком лесу… Сколько речек горных приходилось переходить. Они неглубокие и неширокие, но с такой головокружительной быстротой текут, что переправляться через них бывает иногда страшно. В другом месте идешь и любуешься на высокие скалистые горы с белыми снежными вершинами, с вечными ледниками. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 208 голосов: 4.1 из 5) Оглавление Идут солдаты, ведут разговор Идут солдаты, ведут разговор. — Оно бы ничего, — рассуждают солдаты. — Горы не страшны. Французы страшны. Если и будет наша погибель, так только от неприятеля. И вдруг… — К бою! К бою! — прошла команда. Рассыпались солдаты по горной дороге, кто за утес, кто за скалы. Залегли. Ждут неприятеля. Вот и французы. Тра-та-та-та! Тра-та-та-та! несется со всех сторон. — Братцы, не робей! Ура! Держись, братцы! Удержались солдаты. Отступили французы. Идут солдаты, ведут разговор. — Оно бы ничего, — рассуждают солдаты. — Французы не страшны. Горы страшны. Если и будет наша погибель, так только от гор, непогоды. И вдруг… Заиграла, засвистела, забушевала метель. Рванул леденящий ветер. Обрушилась с гор лавина. — Берегись! Сторонись! — несется команда. Рассыпались солдаты по горной дороге, кто за утес, кто за скалу. Залегли. Ждут. Пронеслись камни. Отгремела лавина. Прояснилось небо. Притихла метель. Идут солдаты, ведут разговор. — Оно бы ничего, — рассуждают солдаты. — Французы не страшны. Горы не страшны. Если и будет наша погибель, так только от мора, от голода. И вот кончилась еда. Нет провианта. Помрачнели солдаты. Насупились. Идут, опустились солдатские головы. И вдруг… Наше времечко военно, затянул чей-то голос, От покоя удаленно. Ой лю-ли, ой лю-ли, От покоя удаленно. Приободрились солдаты. Затянули ремни потуже. Повеселели. Идут. Подняли солдатские головы. Сидит Суворов верхом на коне, смотрит, любуется. — Братцы! — кричит Суворов. — Не страшны нам горы Альпийские. Не страшны нам французишки близкие. Что нам голод, мор, непогода — раз в российских войсках дух солдатский не переводится. — Ура! — гремит в ответ на слова фельдмаршала. И снова разносится песня: С предводителем таким Все на свете победим. Ой лю-ли, ой лю-ли, Все на свете победим! Движется. Движется. Движется. По горным вершинам, по темным ущельям, в облаках, в туман, в непогоду, от обрыва к обрыву, со скалы на скалу. Движется. Движется. Движется. Не остановишь российскую армию. Пробиваются солдаты сквозь горы и неприятеля. Совершают Альпийский поход. Рекомендуем Самое популярное Библиотека св. отцов и церковных писателей Популярное: Сейчас в разделе 1285 чел. Всего просмотров 67 млн. Всего записей 2584 Подписка на рассылку поделиться: ©2024 Художественная литература к содержанию Входим... Куки не обнаружены, не ЛК Размер шрифта: A- 15 A+ Тёмная тема: Цвета Цвет фона: Цвет текста: Цвет ссылок: Цвет акцентов Цвет полей Фон подложек Заголовки: Текст: Выравнивание: Сбросить настройки |
| Наступает последняя эра земли – Неозойская, включающая в себя Третичный и Ледниковый (Четвертичный) периоды. Это царство зверей и животных. Человек появляется к концу Ледникового периода как завершение всего творения, как венец творения, особым творческим актом Божиим, для обладания и владычества над всеми живыми существами и над всею землею. Если человек появился в конце шестого дня, то жизнь его протекает в седьмой день, когда " Бог почил от дел Своих " , конец шестого и начало седьмого дня относятся к третьему межледниковому периоду, ко времени появления человека. На этой точке зрения настаивает большинство величайших археологов. Крупнейшие геологические явления произошли на Земле в Третичный период, к которому относится Альпийская складчатость. Наш континент имел очертания, абсолютно не похожие на современные. Там, где ныне возвышаются Пиренейские горы, Альпы и Балканские горы, а также Крым и Кавказ, был океан Тетис. Мадагаскаро-Африканский щит (материк) стал надвигаться на материк Гондвана (Евразийский материк), и дно продолговатого океана Тетис, представляющее наиболее тонкую часть литосферы, начало превращаться в горную складчатость, в связи с чем и образовались все горные хребты, в основном вытянутые с запада на восток, т.е. по территории вытянутого с запада на восток океана Тетис. Горные породы, которые были на дне океана: известняки (скопление ракушек), песчаники (отвердевший морской песок), глинистые сланцы (продукт более глубокой части моря) поднялись в процессе складчатости и стали высокими хребтами. Расплавленная магма устремилась на поверхность через жерла вулканов. Теперь усиленно действует последняя затухающая стадия вулканизма – извергаются вулканы типа Везувия, таковы все высочайшие горные вершины: Эверест, Эльбрус, Монблан и другие. Часть расплавленной магмы не достигает поверхности земли и, прорвав нижележащие пласты, разливается под покровом их верхней части, образуя высокие горы без признаков вулканических пород, так называемые лакколиты, как, например, гора Машук на Кавказе. Ломаются пласты осадочных горных пород, образуются сбросы (уступы), грабены (провалы), или наоборот – выжимаются массивы (горсты), пласты наклоняются под различными углами под действием мощных внутренних (эндогенных) сил. В противовес им действуют экзогенные силы, те процессы, которые нивелируют нарушенную литосферу. " Высокие горы тонут со временем в своих обломках " , говорил геолог Вернер. Горные породы разрушаются: они трескаются от мороза, происходит механический и химический их распад под действием солнца и кислорода, они смываются осадками, уносятся горными ручьями и реками в долины, так в течение миллионов лет высокие горы совершенно нивелируются. Скалы разрушаются прибоем моря. В период интенсивных регрессий и трансгрессий моря разрушение носило совсем иной характер, значительно более мощный, нежели это происходит в настоящее время. |
| Унтерзеен, в 10 часов. Пристав к берегу версты за две отсюда, шел я до Унтерзеена приятною долиною между лугов и огородов. Снежные горы кажутся здесь гораздо выше и ближе одна к другой; я не видал уже полей с хлебом, ни садов виноградных; крестьянские избы построены отменным образом, и самые люди имеют в лицах своих что-то особливое. – Я нанял теперь проводника, которому известен путь по Альпийским горам, – и через час пойду в деревню Лаутербруннен, до которой считается отсюда, около десятиверст. Лаутербруннен. Дорога от Унтерзеена до Лаутербруннена идет долиною между гор, подле речки Литтины, которая течет с ужасною быстротою, с пеною и с шумом, падая с камня на камень. Я прошел мимо развалин замка Уншпуннена, за которым долина становится час от часу уже и наконец разделяется надвое: налево идет дорога в Гриндельвальд, а направо-в Лаутербруннен. Скоро открылась мне сия последняя деревенька, состоящая из рассеянных по долине и по горе маленьких домиков. Версты за две не доходя до Лаутербруннена, увидел я так называемый Штауббах, или ручей, свергающийся с вершины каменной горы в девятьсот футов вышиною. В сем отдалении кажется он неподвижным столбом млечной пены. Скорыми шагами приближился я к этому феномену и рассматривал его со всех сторон. Вода прямо летит вниз, почти не дотрогиваясь до утеса горы, и, разбиваясь, так сказать, в воздушном пространстве, падает на землю в виде пыли или тончайшего серебряного дождя. Шагов на сто вокруг разносятся влажные брызги, которые в несколько минут промочили насквозь мое платье. – Потом ходил я к другому водопаду, называемому Триммербах, до которого будет отсюда около двух верст. Вода, прокопав огромную скалу, из внутренности ее с шумом надает и стремится в долину, где, мало-помалу утишая свою ярость, образует чистую речку. Вид рассевшейся горы и шумное падение Триммербаха составляют дикую красоту, пленяющую любителей натуры. Около часа пробыл я на сем месте, сидя на возвышенном камне, – и наконец, в великой усталости, возвратился в Лаутербруннен, где теперь отдыхаю в трактире. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 11 голосов: 4.6 из 5) IX. Поход из Италии в Швейцарию в 1799 году. Войска русские, оставляя Италию, были уже в г. Александрии. Непобедимый никогда и никем в течении многолетней своей жизни в боях с врагами, но побежденный теперь коварством австрийского министра двулички немца Тугута, — дивный и единственный в мире полководец, отец русских воинов, Александр Васильевич Суворов, повел своих богатырей в Швейцарию, на поражение врагов веры и царств… Он разделил свои войска на два корпуса: первый, при котором и сам был, — был под начальством Виллиама Христофоровича Дерфельдена, боевого генерала; — второй корпус (наш) под наименовальною властию генерала А. Г. Розенберга — старшим по нем был генерал-лейтенант М. Ф. Ребиндер.. Корпус наш выступил из Александрии 2-го сентября еще до свету, и шел чрез город Валенцу, — м. Новаро, на с. Везере; здесь мы соединились с корпусом Вилима Христофоровича, и продолжали идти на Леккио и Таверно. — Помнится мне, что было так; но я не помню расстояния переходов, а они были слишком затруднительны по горам, притом от 60 до 70 верст в сутки и более. — Это было для нас не диво; но вот было так удивление: отсталых на пути не было; все шло быстро; а кто и уставал, того облегчали товарищи: — снимая с него амуницию, несли на себе. Дивные были русские ратники!! Вся наша артиллерия, весь полковой обоз и все повозки г-д генералов, штаб и обер-офицеров, отправлены были из Александрии и Новаро, чрез Милан, к стороне Дуная; у нас, кроме вьюков, никакой тягости уже не было. Многие из г-д офицеров не имели вьюков и верховых лошадей; имели скатанную шинель чрез плечо, и узелок с насущным хлебом, — и это было в первый раз, как существует русская армия. На втором переходе от Александрии, стали виднеться нам исполины, Альпийские горы; в дали — в синеве рисовались они, как громоносные тучи; чем ближе подходили мы к ним, тем яснее нам они обозначались; а на третьем переходе мы в них врезались. Горная дорога чем далее, тем более становилась затруднительною, и наконец обратилась почти в широкую тропу: близ м. Белинсоны, горы пред нами стали кругом во всем своем величии. Это была громадная непрерываемая цепь гор, хребет которых уходил в небеса. Нам падало на ум, что, переходя их, мы должны будем биться с врагом сильным, знакомым с местностями, терпеть голод, и переносить все трудности пути по горным козьим тропам, сносить холод и чичер; переходить в брод быстротоки и реки, лезть на скалы, горы по местам, не видавшим на себе ноги швейцара охотника, и спускаться вниз кубарем иди на родимых салазках, и тогда же бить сильного врага, вязнуть в грязи или в снегу, и быть под дождем, ливнем, сеянцем… Так эти горы нам предсказывали, — и правду сказать, сердце-вещун не обмануло нас . Но русскому ли былого времени, воину страшиться было видимой опасности? Нет: ведь с нами был о тец наш Александр Васильевич! Он нас вел. |
| Войска Дерфельдена неотступно преследовали французов, спускаясь с вершин Сен-Готарда. На новых позициях французы были подкреплены прибывшими войсками Лекурба и собирались перейти в наступление. Но тут пришло известие о приближении войск Розенберга; французы испугались удара в тыл и заняли оборону у селения Госпиталь. Из Госпиталя французские батальоны удалось выбить только с наступлением темноты. Надо сказать, что во время сражения за Сен-Готард судьба войск Розенберга была неизвестна Суворову. У этой русской колонны в те дни был свой славный путь. Авангард корпуса Розенберга, которым командовал неунывающий Милорадович, трое суток теснил французские аванпосты. Героически проявил себя в те дни старый соратник Суворова, Фёдор Васильевич Харламов, седовласый испытанный богатырь, недавно произведённый в генерал-майоры. Французы встретили русские авангард на вершине горы Криспальт. Милорадович атаковал неприятеля с левого фланга, полковник Мансуров – с правого, а по центру – Харламов с избранными им 170-ю храбрецами. Смелым броском они выбили французских стрелков с удобных позиций; неприятель спустился с горы и отступил в селение Урзерн, в долину. В Урзерне Лекурб оставил и резервы: французы готовились к нешуточному сопротивлению. Но и там русский авангард атаковал неприятеля; тихо скатившись с горы, они неожиданно с могучим «Ура!» бросился на не успевшего осмотреться врага. Дважды был ранен в этом бою генерал Харламов, но продолжал теснить французов. В Швейцарии ярость русских штыковых атак возросла: в критической ситуации богатыри умели сметать любую преграду. И для старика Харламова это был звёздный час перед закатом. Третье ранение – картечью – остановило его, оказалось роковым. Русский генерал умирал в доме сельского священника, простившись с боевыми товарищами. В реляции о Швейцарском походе Суворов напишет кратко, сперва – в описании боя: «Генерал-майор Харламов был в сие время впереди, оказал свою храбрость двукратным нападением в штыки и получил тяжёлую рану в плечо», а уж потом – перечисляя раненых: «Харламов в плечо навылет пулею». Это была тяжкая потеря для Суворова. |
| – Как это где?! Конечно, они переведены в общую палату, в терапию. – Но как это возможно?! – Я – человек нецерковный и понятия не имею, как это возможно и как вообще это работает. Вы – священник, вы мне и объясните, как это работает! А я знаю только одно: если умирающего человека пособоровать – то он либо умирает и больше не мучается, либо быстро идет на поправку. Вот такая сила у Соборования! А ведь мы даже не всегда осознаем – к какому великому таинству мы прибегаем! Покаяние – это труд не одного дня! Христианская жизнь заключается в постоянном духовном возрастании. Если мы духовно не возрастаем – мы духовно умираем, духовно бесплодны. Господь сказал: Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь (Мф. 7, 19). Некоторые люди не спешат изменить свою жизнь в надежде на то, что займутся покаянием и молитвой позже, когда у них будет больше свободного времени, успеют покаяться хотя бы перед самой смертью. По этому поводу могу поделиться такой историей. Во время учебы в семинарии, когда наступало время каникул, я любил ездить в горы, на Кавказ, чтобы прикоснуться к величию и красоте Божьего творения, которые там особенно заметны. Однажды мы с другом приехали на Кавказ и отправились на прогулку в горы. Погода стояла хорошая, и мы по молодости очень легкомысленно отнеслись к нашей вылазке, слишком легко оделись, надеясь быстро пробежаться и вернуться обратно. Когда возвращались, нам осталось только пересечь одно альпийское плато. В горах Неожиданно погода испортилась, наползли тучи. Они там ползут прямо по земле – и ты оказываешься просто в эпицентре тучи. Спустился туман, стало ничего не разглядеть на расстоянии вытянутой руки. Потом начался сильный ливень, очень холодно. А вокруг – ничего, кроме травы и камней: ни дерева, ни пещеры, никакого укрытия. Кто ходит в горы – тот представляет, как это опасно. Затем ливень сменился мокрым снегом. Будущий священник Дмитрий - альпинист Наверняка вы слышали о неопытных туристах, погибших в горах, и даже местных пастухах, которые вовремя не сориентировались и замерзли в десяти метрах от своих хижин. |
|
|
