| Как сильно проводилось различие между покровительствуемыми иноверцами и господствующими классами, можно видеть из условий подданства, продиктованных Омаром христианам в Сирии. По условиям этим, христиане не смели строить ни единой церкви, ни одного монастыря, ни одной монашеской кельи, ни возобновлять этих зданий, когда они придут в разрушение; они обязывались не учить грамоте детей, не мешать никому переходить в ислам, носить особое одеяние, непохожее на мусульманское, не ездить верхом на оседланных лошадях и не иметь у себя никакого оружия. На церквах своих они не должны были ставить крестов, колокола церковные должны были звучать тихо; не позволялось даже возвышать голоса при службах в христианских молитвенных зданиях 89 . Омар воспитывал мусульман в систематической ненависти и презрении к иноверцам. Он щадил их в виду того лишь, как высказал сам, чтобы окончательно не истощить их за один, за два года. В странах, где число иноверцев бывало значительно и налоги отбывались ими аккуратно, унизительные постановления о них применялись не во всей их строгости, тем более, что сами мусульмане нуждались в научно подготовленных христианах и персах для ведения счетоводства и в податном управлении и для многих иных служб. К тому же многие халифы не отличались и особой ревностью к исламу и потому давали известную свободу христианам. Несторианский патриарх в Багдаде был весьма видной особой, важным политическим деятелем. Несториане имели в государстве халифов двадцать пять митрополий, в подчинении которых числилось от шести до двенадцати епархий в каждой. У яковитов, патриарх которых имел свое местопребывание в Антиохии, было также до полутораста епархий. Главный начальник иудеев, «князь плена», был важным сановником, которому должны были оказывать почтение даже и самые мусульмане. Церкви и синагоги украшались богатейшим образом, монастыри считались тысячами, в Персии почти в каждом селении имелось особое огнепоклонническое капище. Известия палестинских путешественников разных времен указывают, что церкви в Сирии находились в наилучшем положении. Когда в 1085 году испанцы завоевали Толедо, они пришли в большое изумление, нашедши неповрежденными церкви города и христиан, свободно отправлявших свое богослужение. Во время владычества Саладина христианам в Египте открыт был путь к самым высоким должностям. К иным гонениям повод давали сами же христиане, раздражая мусульман ненужными подстрекательствами. Когда в 859 году фанатическая христианская партия, во главе которой стоял Евлогий, во что бы то ни стало хотела добиться мученичества, мусульмане вели себя но отношению к ней сдержанно, пока это было возможно для них; только после того уже, как дело доведено было до открытого глумления над пророком, были преданы казни один мужчина, по имени Альвар, и две девушки, Флора и Леокрития; и просвещенные люди из среды мусульман очень сожалели, что дело дошло до подобной крайности. |
| господства сохранились лишь фрагментарные сведения. До 764 г. кафедру занимал еп. Феликс, его преемником был Лев. В сер. IX в. против движения кордовских мучеников выступал Реккафред, еп. Кордовы и Кабры (вероятно, впосл. он стал епископом-митрополитом Севильи). Известно о церковных Соборах, созывавшихся в К. в IX в.; на одном из них (839) обсуждалась ересь акефалов, 2-й (852) был посвящен вопросу о добровольных мученичествах. На Соборе 839 г. кроме епископов-митрополитов Толедо, Севильи и Мериды присутствовали 5 епископов из Юж. Испании (CSMA. T. 1. P. 135-141). Избрание преемника Реккафреда, еп. Саула (между 850 и 861), было одобрено эмиром только благодаря взятке, к-рую епископ обещал дворцовым евнухам. В отличие от мн. руководителей мосарабских общин Саул отказался осудить кордовских мучеников и, по-видимому, подвергся кратковременному тюремному заключению вместе со св. Евлогием. В письмах Саула и Павла Альвара говорится об их ссоре из-за отлучения, к-рому был подвергнут Павел Альвар; когда епископ отказался снять отлучение, Павел Альвар обвинил его в пьянстве, симонии и др. канонических нарушениях. Кроме епископа во главе мосарабов К. стояли комит и др. должностные лица, к-рые представляли христиан перед мусульм. властями. Об истории мосарабской общины К. в X в. почти ничего не известно, сохранились только имена епископов Иоанна I (ок. 955) и Иоанна II (ок. 988). В переговорах халифа аль-Хакама II (961-976) с Ордоньо IV, кор. Леона, и гр. Фернаном Гонсалесом участвовали Толедский митр. Убайдаллах ибн Касим и представители мосарабов К.- еп. Асбаг ибн Абдаллах ибн Набиль и кади Валид ибн Хайзуран ( Simonet. 1897-1903. P. 622-623). Башня Калаорра в Кордове. XII–XIV вв. Башня Калаорра в Кордове. XII–XIV вв. Эпохой расцвета мусульм. К. считается X век, когда завершилась трансформация города в конгломерат аррабалей, обладавших сходной структурой и сосредоточенных вокруг укрепленной старой части города - Медины. Из 21 аррабаля 7 (Сабулар, Фурн, Бурриль, Эль-Бури, Муньят-Абд-Аллах, Муньят-эль-Муджира, Рабад-эз-Захира) составляли вост. |
| Тогда жестокий судья, приведенный в негодование словами девушки, решил сообщить о ней эмиру, а пока заточил ее в тюрьму, заковав в тяжелые кандалы. По приказанию принцепса она была казнена мечом, а ее тело повесили вниз головой на кресте, где несколько дней назад был распят какой-то убийца. Ее тело с останками разбойников, казненных за преступления, было брошено в воду в провинции Бетика и сначала не было найдено. Но Христос, наш Бог и Господь, помогающий сражающимся и увенчивающий мучеников, дающий мужество уставшим, являясь вратами, в которую будут стучать ищущие, проявил Свое милосердие и, исполняя желания, по Своему условленному предопределению, известному и намеченному заранее до сотворения мира для мученического венца, упокоил в мире Свою служительницу. Ему честь и слава, сила и власть во веки веков. Аминь. Эта дева удостоилась венца в 14 календы августа вышеуказанной эры. 1011 918 Baxter Wolf K. Christian Martyrs in Muslim Spain. Cambridge, 1988; Coope J A. The Martyrs of Cordoba: Community and Family Conflict in an Age of Mass Conversion. Lincoln:L., 1995: Tiesien C.L. Christian Identity Amid Islam in Medieval Spain. Leiden. 2013. Cm. также: Рыбина Μ.B. Добровольные мученики Кордовы IΧ–Χ вв. Проблема социальной идентификации. Дисс. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. МГУ, 2010. 923 Отсылки к знаменитым римским и греческим авторам: историку Титу Ливию, государственному деятелю Марку Порцию Катону, оратору Демосфену, граммагику Квинтилиану. 924 По контексту Альвар критикуег увлечение Евлогия красотами риторики, боясь, что излишнее украшение текста риторическими приемами затемнит его смысл. 928 Табаненский монастырь основан св. Иеремией (†852). родственником св. Исаака (†852). и его женой Елизаветой. сестрой мц. Колумбы (†853). В 853 г. разрушен мусульманами. 952 См. о мц. Евлалии Барселонской (ок.303 г.) и мц. Евлалии Меридской (249–251) в Испанском пассионарии. 954 Дистихи Катона.3.14/Пер. с лат. Е.М.Штаерман//Вестник древней истории. 1981. (158). С.227–234. |
| областях Италии (напр., Мученичество Ермагоры и Фортуната Аквилейских). Лишь под франк. влиянием в Сев. Италии (в королевстве лангобардов) произошло возрождение агиографической традиции. В кон. VIII в. были составлены Жития древних местных епископов - Филастрия Бриксийского, Гауденция Новарского (по заказу еп. Льва), Зинона Веронского (сост. Нотарий Коронат), к-рые по форме и содержанию близки к жанру похвального слова. В испано-вестготской Ж. л. в VI-VII вв. сохранялся интерес к традиц. сюжетам, появились новые мученичества древних святых, однако в противоположность римской школе вестгот. авторы отличались более строгим отношением к своей работе. В большинстве случаев агиографические сочинения этого типа представляли собой расширенные прозаические переработки гимнов Пруденция (напр., Мученичество св. Евлалии Эмеритской), реже - сборники кратких сведений из устных легенд (напр., Мученичество св. Евлалии Барцинонской, созданное по распоряжению еп. Кирика; приписываемое свт. Браулиону «Мученичество бесчисленных Цезаравгустанских мучеников»). Кроме подвигов мучеников единственно достойным описания считался образ подвижника-монаха (Житие прп. Емилиана, составленное Браулионом), иногда - епископа-монаха (Житие свт. Фруктуоза Бракарского, к-рое приписывается Валерию Бергиденскому (кон. VIII в.), но могло быть составлено и позднее). Особняком стоит произведение, приписываемое Эмеритскому диак. Павлу (сер. VII в., в действительности, возможно, VIII в.),- Жития Эмеритских отцов,- в котором представлена история Церкви в г. Эмерита Августа (ныне Мерида) в кон. VI - нач. VII в. (центральное место занимает описание епископата свт. Масоны ). В памятнике также содержатся рассказы о чудесах и видениях, происшедших в Эмерите. В мосарабской Ж. л. эпохи мусульм. господства актуальным вновь стал образ мученика. Сщмч. Евлогий Кордовский составил «Памятную книгу святых» (Memoriale Sanctorum), посвященную новым Кордовским мученикам . После мученической кончины Евлогия его сподвижник Павел Альвар написал его Житие. В XI в. на отвоеванных у мавров территориях зарождалась новая традиция Ж. л., которая в целом хорошо вписывается в общий контекст западноевроп. агиографической традиции. Влияние григорианской реформы заметно в Житии св. Доминика Силосского, составленном его учеником Гримальдом (Гримоальдом). Доминик представлен как аскет и одновременно как церковный администратор, защитник прав Церкви от светской власти. В XI в. на территории христ. гос-в Испании возникло массовое почитание древних епископов Вестготской Церкви, были составлены их жития (напр., после перенесения мощей свт. Исидора Гиспальского (Севильского) в г. Леон было создано 2 Жития - в XI в. (неправильно приписывается Луке Туденскому) и в XII в. (краткое Житие - abbreviatio)). |
| обряды являются нечистыми. Так, обрезание, с их т. зр., было печатью антихриста (см.: Tolan. 1997; Wolf. 1999). Св. Евлогий и Павел Альвар с отвращением писали о звуках азана (мусульм. призыва к молитве, к-рый провозглашал муэдзин), при к-рых христиане затыкали уши, творили крестное знамение или читали псалом (см.: Coope. 1995. P. 49). Подчеркивая отрицательные черты мусульман и их религии, христ. полемисты делали вывод, что попытки компромисса обречены на провал и в конечном счете являются предательством христ. веры. Ислам - религия, враждебная христианству, поэтому настоящие последователи Христа должны смело отстаивать свою веру и не уклоняться от конфликтов с врагами Бога. В «Памятной книге святых» св. Евлогий приводит развернутое обоснование необходимости почитать К. м. как истинных свидетелей Христа и опровергает доводы сторонников компромисса, к-рые указывали на то, что К. м., за редким исключением, в отличие от раннехрист. мучеников не творили чудес. Св. Евлогий возражал, что чудеса не являются обязательным условием подвигов святых, и в то же время тщательно собирал немногочисленные свидетельства о видениях, предсказаниях и др. необычных событиях, связанных с К. м. Так, мц. Мария незадолго до смерти беседовала с некой монахиней, к-рую явившийся ей во сне мч. Валабонс попросил передать, «чтобы сестра Мария перестала плакать о нем, потому что в скором времени она придет к нему на небеса». Мученицы Флора и Мария явились мц. Сабиготоне и предсказали появление монаха-чужестранца, после которого ей следовало исповедать Христа перед мусульм. судьей. Св. Евлогий доказывал, что мусульмане нетерпимо относились к христ. клирикам и вмешивались во внутренние дела христ. Церкви, упоминал о тяжелом налоговом бремени. По его словам, мученики защищали не только христ. веру, но и общину мосарабов, к-рых угнетали жестокие иноверцы. Добровольное мученичество было единственным возможным ответом на дискриминацию христиан и политику мусульм. властей, добивавшихся, чтобы христиане отрекались от своей веры, принимали чужую религию и культуру. |
| 32 Не излишне здесь отметить, что Палладий Роговский ( собственно Рогов ) был чистый великоросс, Твер. г. Кашин уезда из вотчин Калязинского Макарьева монастыря ( Образцов, И. Киевские ученые в Великоросс ии, напеч. в журн. «Эпоха», 1865, 1, стр. 36). 36 Славяно-русская школа, подготовлявшая учеников к поступлению в академию, к сосставу ее собственно не принадлежала. 37 С течением времени занятия в этом классе значительно усложнились, как в Киеве так и в Москве. О Киевской академии – Линчевский в Труд. Киев. дух. акад. 1870, авг. стр. 450 – 451 ; о Московской– Смирнов, 113–114, в примечании. 38 Учебным руководством по славянскому языку служила Известная граматика Мелетия Смотритского. В 1721 г. она была издана в 4 -й раз, в Москве, с предисловиеми незначительными переменами Федора Поликарпова. В предисловии, как первая причина к изданию ее, указывает то,что царь старается обоготить и украсить свое государство знаниями, утвердив семь свободных наук в училищах греко-латинских в Москве, а « славяская грамматика в тех училищах не преподаяшеся за оскудением сих книг– в пепле сокрываема ». В 1721 г. издан под заглавием: « Грамматика в царствующем великом граде Москве : в лето от сотворения мира 1629 от рождестваа же по плоти Богослова 1721. числа 21 месяца февраля ». 41 Не смотря на свою неудовлетворительность, Альвар долго держался, а академиях и семинариях. В симинариях в XVIII в. граматика Альвара пользовалась необыкновенным уважением и восхволялась до небес. На первом месте книги грамматика эта изображалась в виде плодовитого дерева с тремя отделами сучьев и поснительными надписями сбоку. : inf ima classis, media classis,suprema classis. В предисловиях, сочинявшихся преподавателями, это древо Альварово сравнилось с древом в видении пророка Даниила, досягающих до неба и укрывающим своими ветвями и зверей земных и птиц небесных.»Высоко это дерево и достает до неба, ибр Творец неба, сам сый премудрость, любить ищущих полезной мудрости. Весь мир осеняет это древо, ибо всюду имеет место мудрость. Чудесен плод его, ибо питает души смернтных в учителях и проповедниках церкви.Витают звери под этим древом, ибо мудрость заграждает уста неверных и еритиков.На ветвях этого древа укрываются птицы небесные, т.е. ангелы, любители мудрости. Прииди и виждь это древо, восходи по нему умом и духом, вкушай плоды его, пребудь под его тенью и усладившись, воскликнешь с поэтом : exigitadcoelum rai is felic ibus arbor... Высоко это древо, но вот три класса,как бы лествица о трех ступенях, нижней, средней и высшей : восходи по ним и рви плоды грамматики». Знаменский П. Духовные школы в России до реформы 1808 года, Казань, 1881. стр. 437 – 438 (взято из Яросл. епарх. ведом. 1863, 27. стр. 264 ). Что в киевской академии в дополнение и объяснение Альвара выдавались рукописные лекции, о сем у Линчевского (Труды киев. дух. акад. 1870, Авг. стр. 455 – 456 ). |
| Лаура в смятении, но, узнав, что Дон Гуан только что тайком вернулся в Мадрит и сразу бросился к ней, смягчается. Убив Дон Карлоса, Дон Гуан в монашеском облике скрывается в Антоньев монастырь и, стоя у памятника командора, благодарит судьбу, что она таким образом подарила ему возможность каждый день видеть прелестную Дону Анну. Он намерен сегодня заговорить с ней и надеется на то, что ему удастся привлечь ее внимание. Глядя на статую командора, Дон Гуан иронизирует, что здесь убитый представлен исполином, хотя в жизни был тщедушен. Входит Дона Анна и замечает монаха. Она просит прощения, что помешала ему молиться, на что монах отвечает, что это он виноват перед нею, ибо мешает ее печали «вольно изливаться»; он восхищается ее красотой и ангельской кротостью. Такие речи удивляют и смущают Дону Анну, а монах неожиданно признается, что под этим платьем скрывается дворянин Диего де Кальвада, жертва несчастной страсти к ней. Пылкими речами Дон Гуан уговаривает Дону Анну не гнать его, и смущенная Дона Анна предлагает ему на следующий день прийти к ней домой при условии, что он будет скромен. Дона Анна уходит, а Дон Гуан требует, чтобы Лепорелло пригласил на завтрашнее свидание статую командора. Робкому Лепорелло кажется, что статуя кивает в ответ на это кощунственное предложение. Дон Гуан сам повторяет свое приглашение, и статуя опять кивает. Пораженные Дон Гуан и Лепорелло уходят. Дона Анна в своем доме беседует с Доном Диего. Она признается, что Дон Альвар не был ее избранником, что к этому браку ее принудила мать. Дон Диего завидует командору, которому в обмен на пустые богатства досталось истинное блаженство. Такие речи смущают Дону Анну. Укором ей служит мысль о покойном муже, который никогда не принял бы у себя влюбленной дамы, окажись он вдовцом. Дон Диего просит ее не терзать ему сердце вечными напоминаниями о муже, хотя он и заслуживает казни. Дона Анна интересуется, в чем именно провинился перед ней Дон Диего, и в ответ на ее настойчивые просьбы Дон Гуан открывает ей свое подлинное имя, имя убийцы ее мужа. |
| Он послал Альвара Фанеса и сотню рыцарей в монастырь Сан-Педро-де-Кардена, где жила жена с дочерями, чтобы сопроводить его семью в их новый дом среди апельсиновых рощ Валенсии. Мы можем почувствовать, говоря словами поэта тех времен, эмоции Альвара Фанеса, когда он приветствовал женщин, чья безопасность и честь были вверены его заботам. «Он поехал в Сан-Педро, где находились дамы, – писал поэт, – Как велика была их радость, когда они увидели его. Альвар Фанес спешился и отправился помолиться в церковь Святого Петра. Закончив молитву, он повернулся к дамам и сказал: Мне должно исполнить свой скромный долг, донья Химена, да хранит Господь Вас и ваших благородных дочерей. Мио Сид передает Вам привет. Король по своей милости поручил мне сопровождать Вас в Валенсию, которая теперь досталась нам в наследство. Если Мио Сид увидит Вас в целости и сохранности, то все его горе превратится в радость.» -– Да дарует это Всемогущий Бог , – сказала донья Химена. Такие чувства были свойственны людям того времени. В наш разрушительный век телевизионного насилия, распадающихся семей, организованной непристойности, феминисток без женственности, детей без невинности, мужчин без мужества, уличных бандитских войн между хамами, магнатами и олигархами, чьи единственные желания – это деньги, похоть и власть, можно ли еще найти такие чувства? Рассказывая в этой книге о полузабытых ужасах священной войны, о жестокостях и зверствах, почти таких же отвратительных, как и ныне, остаётся только надеяться, что вся эта грязь вокруг нас, станет навозом и, однажды, породит утончённость и благородство. Дворянство и Альморавиды отстояли так же далеки друг от друга в одиннадцатом веке, как благородство и мы в этом. Пустота и непристойность свойственны нашему времени, а они купались в ненависти и фанатичности. Но возможно, андалузские мусульмане были другими – людьми с глубинным чувством чести, им принадлежала земля, по которой они шагали каждый день, и чистый, кристально чистый воздух Испании, которым они дышали каждый день. В далекой, чужой Мексике и Перу, шесть столетий спустя, люди Испании забыли о чести и благородстве, но Испания Реконкисты была страной идальго и героев. |
| Самсон с негодованием писал о комите кордовских мосарабов Серванде, который, угождая мусульманам, выдал слугам эмира реликвии К. м., хранившиеся под алтарями, и требовал наказать тех, кто сохранили святыни ( Samsonis Apologeticus. II Praef. 5, 8). Нападки на мосарабскую элиту, ставившую собственные интересы выше христианской веры, встречаются и в лит-ре Сев. Испании. Так, в Хронике кор. Альфонсо III (кон. IX в.) говорится о еп. Оппе, прислужнике мусульм. захватчиков, к-рый пытался убедить христ. вождя Пелайо (Пелагия) не вступать с ними в конфликт. Пелайо не внял доводам епископа; одержав победу в сражении, он остановил арабов и основал христ. гос-во Астурия (Crónicas asturianas/Ed. J. Gil Fernández et al. Oviedo, 1985. P. 124-129). Критикуя мосарабского еп. Элипанда Толетского, сторонника ереси адопцианства , североиспан. богословы Беат, насельник мон-ря Льебана, и Этерий, еп. Осмы, указывали на близость его учения к исламу. Деятельность еретиков они считали знаком скорого наступления конца света. Во многом благодаря полемическим трудам Беата и Этерия клирики-мосарабы стали пользоваться дурной репутацией в гос-ве Каролингов. В сочинениях св. Евлогия и Павла Альвара апология К. м. совмещается с острой антимусульм. полемикой. Скорее всего в Испании были известны полемические труды против ислама, к-рые могли доставить с Востока такие путешественники, как палестинский мон. Георгий ( Gonz á lez Mu ñ oz. 2008). В представлении мосарабских авторов Мухаммад был лжепророком, получившим «откровение» от демонов и создавшим безнравственное учение, последователи к-рого отличались жестокостью и склонностью к насилию. По словам св. Евлогия, уже пресв. Перфект, погибший в начале гонения, считал Мухаммада одним из «лжехристов и лжепророков», появление к-рых предсказано в Мф 24. 24 ( Eulogius. Memoriale sanctorum. II 1. 2). Павел Альвар причислял мусульм. пророка к антихристам, побуждавшим своих приверженцев творить насилие, притеснять и убивать верующих во Христа. Мосарабские полемисты полагали, что ислам учит безнравственности, а мусульм. |
| Поставив последние слова в эпиграф, Пушкин тем самым уподобляет свой анчар сердцу “гордому и мрачному”, раскаяние которого ядовито. Чье же это сердце? Странно было бы думать, что имеется в виду кто-то другой (ведь “Анчар” не эпиграмма!), а не сам автор жестокого, но безадресного раскаяния в “Воспоминании” и “гордого и мрачного” стихотворения о даре напрасном. Если это так, то надо дополнить пересказ диалога. Дон Альвар не хочет карать брата, “не сделав никакой попытки спасти его… Вот эту самую жизнь, которую он замыслил отнять, он сам же однажды спас от свирепого потопа…”. Теперь, говорит дон Альвар, “я должен спасти его от него самого”. Спасти от него самого… Вот, кажется, ключевой мотив. Не являют ли — для Пушкина — отношения двух братьев подобия отношений поэта с самим собой? Не “злоумышлял” ли автор “Воспоминания” против автора “Пророка”, не умыслил ли “отнять жизнь” у него в стихах, где жизнь названа даром напрасным? И не спасение ли от себя самого — цель диалога автора “Пророка” с автором “Воспоминания” и “Дара…” в стихотворении “Анчар”? [думается, исследователь темы “Пушкин и “Remorse” Кольриджа” найдет в английской трагедии — сверх темы спасения от бури (“Арион”) и возвращения из изгнания — немало созвучий внутренним коллизиям поэта, могущих дополнить или скорректировать излагаемое. Что до меня, то одно из подобных созвучий приходит в голову немедленно. Возвращение на родину, в Испанию, вместе с верным слугой, из изгнания — это ведь первая сцена “Каменного гостя”, который будет написан два года спустя и представляет собою самую “лирическую”, по справедливому мнению А. Ахматовой, из “маленьких трагедий”. Вот только героя зовут не дон Альвар — это имя присвоено Командору (который в двух главных для поэта “Дон Жуанах” — Тирсо де Молина и Мольера — имени вовсе не имел). — В.Н.]. Я отдаю себе отчет в жесткости сопоставления, но что делать? Мысль изреченная — известно что (для поэта особенно), но без нее бедный наш разум обойтись не может. И разве вся поэзия Пушкина — от лицейских “Желания” и “Мечтателю”, от двух посланий к Чаадаеву, “Под небом голубым…” и “Заклинания”, и т. д. до “Онегина”, где одна ипостась авторской души убивает другую, читает мораль третьей в ответ на ее письмо, а затем сама выслушивает ее отповедь, и пр. и пр., — разве это не беспрестанный диалог с самим собой, как в той же “Сцене из Фауста”? (Да и в “Каменном госте” не случайно Командор назван дон Альваром. В ситуации Кольриджа Пушкин “делит” себя между дон Альваром и его братом, а в “Каменном госте” — не исключено — между дон Гуаном и Командором дон Альваром. — В.Н.). |
|
|
