| Но при этом совершенно очевидно, что такое погружение в особый, сакральный язык философии и теологии не могло не подразделяться на стадии, которыми и являются три Свободных искусства Тривиума, а именно, на грамматическую, диалектическую и риторическую. На первой, грамматической, студент осваивал азы – то есть учился говорить и читать на латыни (греческом), запоминал слова и синтаксические конструкции из классических текстов – в основном, разумеется, наизусть. Важно понимать, что такое «механическое заучивание» было связаны вовсе не с одной только дороговизной книг и тетрадей, но с тем ускользающим от нас моментом, что запоминанию наизусть в древности и в средние века придавался сакральный смысл, который достаточно глубоко проанализирован в «Искусстве памяти» Ф. Йетс . В частности, с точки зрения средневековых авторов, плохая память – это следствие грехопадения, и ее развитие – это необходимая часть упорядочивания мышления ради восхождения к истине. К примеру, великий средневековый философ и ученый-универсал Альберт Великий (Альберт фон Больштедт), соглашаясь со своими античными предшественниками, писал, что memoria, inmelligenmiau providentia (память, способность различать и понимать, способность предвидеть или предугадывать на основании известного) – это части добродетели благоразумия, то есть без развитой и упорядоченной памяти благоразумие вообще невозможно. Кстати, такое же отношение к памяти и запоминанию господствовало и в византийском образовании, причем «образцами» для изучения и там служили отнюдь не только тексты Писания и святых отцов, но и произведения античных авторов, например, Гомера. Профессор Джудит Херрин в своей недавно вышедшей на русском языке книге «Византия. Удивительная жизнь средневековой империи» пишет: «Византийская система образования всегда оставалась классической, основанной на семи свободных искусствах античности: слова (грамматика и риторика), мышление (логика) и числа (арифметика, геометрия, астрономия, гармония). Философская дискуссия оставалась определяющей во всей программе, хотя только «продвинутые» студенты изучали тексты Платона и Аристотеля. |
| Несведущий человек, конечно, может лишь посмеяться над подобным предположением, а знающий человек может вспомнить, что на некоторых изображениях «Абраксаса» встречается символ одного из его имён, характеризующий важный из его «божественных признаков» – «миллионы лет». А как мы все хорошо помним, именно миллионы лет являются важнейшей составляющей эволюции – того «божества», которому, можно сказать, поклоняются дарвинисты. Справа – малоизвестное гностическое верховное божество «Пантеос», «единый бог-природа», «прародитель всей жизни», окружённый «всемирным змеем Уроборосом». Он также объединяет в себе не только животные, но даже растительные черты, а кроме того, судя по надписям, в представлениях гностиков обладал божественными именами, заимствованными у Бога-Творца. Эта демоническая, с точки зрения православия, сущность высшего порядка явно и есть истинное божество дарвинистов, некоторая часть из которых несомненно осознанно служат ему в своём, по сути философско-мистическом, а вовсе не сугубо научном, культе эволюции. Второй из упоминаемых нами философов, Альберт Великий, хотя и признаётся частью католиков в качестве духовного авторитета, однако более прославился как алхимик и чернокнижник. Также он известен своим явно избыточным для христианского клирика интересом к современной ему антихристианской философии (причём не только к мистическим идеям иудаизма и ислама, но и к остаткам древних языческих мировоззрений) И, думается, что совсем не случайно, что именно Альберт Великий действительно пытался продвигать среди христианской интеллектуальной элиты Западной Европы XIII столетия древнее еретическое учение об эволюции, именовавшейся тогда трансмутацией, базируясь при этом на постулатах антихристианских учений и результатах своих алхимических и черномагических опытах. Средневековое переосмысление древних гностических идей, воплощённое в графике: «Бог как Природа», соединяющий черты человека, животных, птиц и растений. Перед нами явный средневековый прообраз дарвиновского «дерева эволюции», который чётко сопоставляется с античным Пантеосом гностиков (миниатюра XIII века из «Апокалипсиса Библиотеки Уорли», как раз период жизни Альберта Великого). |
| Это воззрение на действие благодати есть чисто механическое; Божественная деятельность необходимо и безусловно привязана к известному процессу внешней человеческой деятельности, к известному совершению известного действия. На это и указывается в латинском термине: «opus operatum». При этом исключается и всякое живое отношение верующего к действиям благодати» 109 . От человека ничего не требуется, кроме внешнего акта принятия таинства. Нет нужды, что он не приготовил себя к этому надлежащим образом. Благодать воздействует в нём и без этого. Необходимо только одно, чтобы человек её противопоставлял действиям благодати положительного препятствия, не противился ей сознательно. Насколько известно, учение об «opus operatum» в первый раз встречается у Альберта великого. Он первый употребляет это выражение, как противоположное, по своему значению и смыслу, другому выражению: «opus operans». «Opus operatum» у него значит, что благодатные действия таинств зависят только от соблюдения внешних условий, от законного совершения их по установлениям Церкви, помимо достоинств и внутреннего расположения приемлющих их. «Opus operans» выражает мысль совершенно противоположную. Этим выражением обозначается, что благодатное действие таинств зависит не только от внешних условий, от законного совершения их, но и от достойного принятия, от внутреннего расположения и веры приступающих к ним. Альберт великий говорит: «таинства нового завета двух родов. Одни из них суть только таинства; другие суть таинства и вместе оффиции. Таинство только есть то, всё существенное действие чего заключается in opere operato; таковы крещение, евхаристия, священство и елеосвящение. Таинства и вместе оффиции также двух родов. Существует оффиция лица и оффиция природы. Оффиция лица есть покаяние; оффиция природы – брак» 110 . Таинство и оффиция, прибавляет к этому Альберт великий, заимствует силу не только ав opere operato, но и ав opere operante (non trahit vim ab opere operato tantum, sed etiam ab opere operante), потому что в нём совершается акт личный, моральный и гражданский (actus personalis et moralis et civilis) 111 . |
| Обретя свободу, он принял монашеские обеты Доминиканского ордена и отправился в Парижский университет. Там Аквинат стал учеником Альберта Великого, одного из классиков средневекового богословия. Студента Фому, толстого и медлительного увальня, однокашники прозвали быком, а его молчаливость они воспринимали как отсутствие интереса к учебе. Видимо, так поначалу считал и Альберт Великий. Но после неожиданного для всех блестящего выступления Фомы на семинаре Альберт воскликнул: «Мы называем этого человека немым быком, однако уж если он замычит, то его мычание услышит весь мир!» Семь лет спустя, победив в открытом диспуте десятерых докторов богословия, Фома Аквинский стал преподавателем Сорбонны. Также он читал лекции по теологии в университетах Кельна и Неаполя. А в 1259 году папа Римский Урбан IV вызвал Аквината в свою резиденцию. Ватикану был нужен ученый-богослов, способный переосмыслить труды древнегреческого философа Аристотеля в духе католицизма. А Фома Аквинский к тому времени уже перевел на латынь труды Аристотеля и составил к ним свои комментарии. В обширных трактатах «Сумма философии» и «Сумма теологии» Фома применил аристотелевский метод логических построений. Он смог из божественных озарений отцов Церкви вывести систему христианской философии, которую впоследствии назовут «томизмом» – в честь ее основателя, святого Фомы. В своих трудах Аквинат, прозванный «ангельским доктором», логическим путем вывел пять разумных доказательств бытия Божия. Фома создал более 60 богословских произведений, а также стихотворные сочинения для католической мессы. В 1262 году Фома был направлен в Париж для борьбы с вольнодумцами, обосновавшимися в Сорбонне. В богословских диспутах никто не мог сравниться с Фомой по мощи интеллекта и образованности. Король Франции Людовик IX пригласил известного философа на ужин. За шумной и веселой королевской трапезой Фома был погружен в свои размышления. Присутствующие вельможи позабыли о нем. Вдруг Фома вскочил, треснул кулаком по столу и возгласил: «Мы разоблачим ересь манихеев и вернем их в лоно Католической Церкви!» И отчасти это удалось Аквинату. Его вдохновенные, аргументированные выступления вывели многих ученых и студентов Сорбонны из плена еретических заблуждений. Однако некоторые упорствовали в ереси. Тогда Фома сказал Людовику IX: «Государь, коль скоро вы наказываете фальшивомонетчиков, то не следует ли тем более наказывать людей, искажающих веру христианскую?» |
| «форма - это то, что определяет вещь» - дословное повторение Альберта Великого «Комм. к Бож. им.» 13, 16: «форма вещи определяет вещь» (forma rei est terminans rem). Ср. Аристотель «Метафизика» 987 b9-25 (место, отмеченное пространными маргиналиями Н.К.); 1053 b11-13; 1080 b6-20. О взимообратимости бытия и единого см.: Аристотель «Метафизика» 1001 a4-b5; 1003 b23; 1040 b16-19; Дионисий Ареопагит «О Бож. именах» 13, 3; Альберт Великий «Комм. к Бож. им.» 13, 23: «высшее единое ... существует выше самого единого, т.е. выше первого единого, которое взаимообратимо с бытием». См.также: «Наука незнания» I, 2, 5; II, 7, 129; «О мире веры» 8, 22; «Охота за мудростью» 8, 22. Ср. Альберт Великий «Комм. к «Бож.им.» 1, 19: «природная форма субстанциальна, а искусственно созданные формы акцидентальны, все, что идет после бытия есть акциденция». Новизну своего подхода по сравнению с античной математикой Н.К. видит в перемене точки зрения: надо не измерять круг квадратом (quadratura circuli), а наоборот, исходить из того, что квадрат уже измерен кругом (circulatio quadrati). – ср. ниже главы 13-14. Здесь интересна разница между comprehendrere (постижение в смысле охвата, прочного обладания) и attingere (букв. прикоснуться, достичь), которые иногда употребляются почти как синонимы: ср., например, «inattingibile inattingibiliter attingitur» («Простец о мудрости» I, 7) и «incomprehensibilia in comprehensibiliter amplecterer »» («Наука незнания» 263). Ср. «О квадратуре круга» (1450): «Все фигуры пытаются, насколько могут, измерить вместимость вечной истины. Но поскольку между конечным и бесконечным нет никакой пропорции, Бог поверх всякого разыскания остается неизвестной точностью, которой не познать ни в чем познаваемом. Каждая сотворенная вещь тянется определить Бога изнутри пределов своей природы, как если бы треугольник захотел заключить круг в треугольник (trigonare), четырехугольник- в четырехугольник (и т.д. о многоугольниках), а мыслящая природа – в мысль. Но хотя Бог (сам не имеющей частей, будучи бесконечной простотой) ни на сколько не превосходит никакой из всех способов измерения (различающихся по виду), Он, тем не менее, превосходит всякую меру величины так, что Он - чуть больше всего искомого. И так превосходит все мельчайшие фракции тонких мер (будучи тоньше всех таких фракций), что ни восходя, ни нисходя, нельзя достичь Его точности. Всякой природе, однако, довольно достичь Бога в своем виде способом, каким способна. Она ведь находит покой тогда, когда за пределами своего вида Его не ищет и не представляет существующим. Следовательно, удовлетворение (sufficientia), которым она Его в своем виде и способом, каким способна, достигает, есть ее покой, ибо исполняет (satietas) движение ее природы. (...) Так находит покой всякий интеллект, если доступным его виду способом чувствует себя возводимым к равенству бесконечности - при том, что божественная точность остается всегда неприступной». |
| Но чуда не произошло. Болезнь одолела Флору Льюис, и мальчиков не подпускали к маме, пока ее мучили сильные боли. «Уорни, теперь мы еще больше нужны друг другу», — сказал тогда Джек. «Я с тобой, — ответил Уоррен. — Ничего не бойся». Дружба братьев становилась все крепче. «Папин характер меня просто пугает», — признавался Джек, видя, как отец сломлен обрушившимся на него несчастьем и заботами об умирающей жене. Альберт Льюис ничем не мог ей помочь. В отчаянии он говорил страшные вещи. Джек молился, чтобы Бог исцелил его маму. Он не сомневался, что случится чудо. В то время он представлял себе Бога добрым волшебником. Бог–Спаситель и Бог–Судия был ему неведом. Джек не испытывал к Нему ни любви, ни страха. Он думал, что, ответив на молитвы людей, Бог возвращается к Своим делам. Бог не исцелил Флору Льюис, но Он и не ушел. Джеку предстояло однажды познать Его через Иисуса Христа и полностью изменить свое представление о Боге. Но до того дня было еще очень далеко. Флора Льюис умерла в 1908 году, и всю боль утраты Джек выразил позднее в книге «Племянник чародея», описывая Дигори. Ему было невероятно тяжело. Со смертью матери исчезло чувство защищенности. Мама была для Джека надежной пристанью. С ней он был спокоен и счастлив. Он писал, что «потом еще были радость и веселье, но ощущение безопасности ушло навсегда. Остались только островки. Великий материк затонул, подобно Атлантиде». «Радости не было, она была попросту забыта». К. С. Льюис о школьных днях в Винарде В плену у Старикана Флитвудский пароходик медленно отчаливал от пристани Белфаста. Стоя на палубе, Джек и Уоррен махали на прощание отцу. Джек впервые отправлялся в школу. Ему предстояло стать «пансионером». «До свидания, папа, береги себя!» кричали мальчики. «Пока, ребята, выше голову!» — отвечал Альберт Льюис, печально стоявший в туманных сумерках сентябрьского вечера. Шел 1908 год. Бедный Джек, он еще не знал, какие трудности ему уготованы. «Пойдем, я покажу тебе корабль», — позвал Уоррен, с ранних лет увлеченно рисовавший морские суда. Джек охотно последовал за ним. Ребята заглядывали в каждый уголок ночного парома, медленно скользившего по глади Белфастского залива, оставляя позади огни Ирландии. |
| Скачать epub pdf Глава VII Утверждение немецкого владычества в Ливонии. – Войны немцев с русскими. – Падение Пскова. – Удаление Александра из Новгорода. – Возвращение его в Новгород и война с немцами. – Освобождение Пскова. – Ледовое побоище. – Небесная помощь. – Религиозный характер борьбы. – Мир с немцами. – Значение Чудской победы Радуйся, злых козней иноверия, подвигших чуждую рать на землю нашу, разрушителю. Радуйся, Пскова, отечества Святыя Ольги, свободителю. Радуйся, ненавидевших мира умирителю. (Акаф., ик. 5) Немедленно после победы над шведами Александру Ярославичу пришлось бороться с другими еще более опасными врагами – немцами 119 . На восточном побережьи Балтийского моря, там, где теперь Лифляндская и Эстляндская губернии, с незапамятных времен жили финские и латышские племена. Этот край, известный под общим названием Ливонии, находился в зависимости от русских, – от Новгорода и полоцких князей. Там находились издавна русские владения. Ярослав Мудрый построил здесь город Юрьев. По берегам Двины полоцким князьям принадлежали две волости с городами Кукейнос и Герсик. Благодаря сношениям с русскими, туземцы постепенно знакомились с их верой и обычаями. Можно было надеяться, что весь край понемногу сделается русским православным. Но вот в XIII столетии здесь впервые появились немцы и стали силой принуждать ливонцев креститься. Папа объявил против них крестовый поход, обещая отпущение грехов всем участникам похода. Второй немецкий епископ Бартольд прибыл в Ливонию с значительным отрядом. – Отпусти войско домой! – говорили ему туземцы. – Убеждай словами, а не палками! 120 Но немцы не послушались ливонцев. На место убитого в бою Бартольда явился также во главе крестоносного ополчения новый епископ Альберт. Этот замечательный человек отличался железной волей и необыкновенно проницательным и хитрым умом. Его энергия поистине изумительна. Вполне справедливо считают его главным основателем немецкого владычества в прибалтийском крае. В 1200 году Альберт основал при устье Двины город Ригу и населил его вызванными из Германии жителями, но скоро он придумал другое более верное и быстрое средство овладеть краем – основание ордена Воинствующих братий. То были иноки, дававшие Богу, между прочим, обет распространять оружием католичество. Таких военно-монашеских обществ было уже несколько в распоряжении пап. Иннокентий III благословил предприятие Альберта, и в 1202 году основан был орден Меченосцев. Иноки-воины должны были носить белый плащ с красным мечом и крестом. Первым магистром ордена был Винно фон Рорбах. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание АЛЬБЕРТ ВЕЛИКИЙ [лат. Albertus Magnus] (ок. 1200 (1193?), Лауинген, Швабия - 15.11.1280, Кёльн), св. католич. Церкви (пам. зап. 15 нояб.), учитель католич. Церкви ( доктор Церкви ), нем. мон.- доминиканец , видный богослов-схоласт, философ и ученый. Биография А. В., в соответствии с наиболее ранним свидетельством хроники Генриха Херфордского (ок. 1350), происходил из рыцарского рода (ex militaribus), а не из рода графов Больштедтских, как считалось прежде на основании поздней биографии А. В., написанной Рудольфом Нимвегенским (ок. 1488). На собственной печати А. В. (до 1260) значится Albertus de Lauging. О годах его учебы почти ничего не известно, кроме упоминания об обучении грамоте в Падуе ок. 1222/23 г. Там же в 1223 (1229?) г. А. В. вступил в недавно основанный орден доминиканцев, проведя первые годы (новициат, изучение богословия, принесение обетов и посвящение) в нем. провинции ордена, возможно в ее главном конвенте в Кёльне (основан в 1220). В качестве наставника, к-рому была поручена подготовка орденских священников, А. В. после 1233 г. учил в конвентах Хильдесхайма, Фрайбурга, Регенсбурга и Страсбурга. Вероятно, с 1240/41 (1243/44) г. А. В. находился в Париже, где в 1246 г. сделался магистром богословия. Первое документальное упоминание А. В. как frater Albertus Theutonicus (среди парижских магистров теологии) датировано 15 мая 1248 г. Осенью 1248 г. А. В. был направлен в Кёльн, с тем чтобы организовать и возглавить Studium generale et sollemne для нем. орденской провинции (высшее учебное заведение ордена). Здесь к числу его учеников принадлежали св. Фома Аквинский , Амвросий Санседони из Сиены, Ульрих Энгельберти, позднее, возможно, Майстер Экхарт и др. Пользуясь в Кёльне значительным авторитетом, А. В. впервые в 1252, а затем в 1258 и 1271 гг. участвовал в примирении архиепископа и городской общины. В 1254-1257 гг. он являлся провинциалом нем. орденской провинции (примерно 50 конвентов), что заставило его отложить преподавание. |
| Пётр Ломбард уже делает решительное различие между вечным исхождением Св. Духа (processio Spiritus Sancti) и временным вдохновением (inspiratio), которое сообщалось видимо апостолам и невидимо всем христианам 250 . У Альберта Великого, а главным образом у Фомы Аквината учение о вдохновении вступает в новую стадию развития. Альберт Великий († 1280) рассуждает о вдохновении довольно кратко. Он смотрит на св. Писание как на источник вернейших и несомненных теологических знаний. Слово Божие есть также твёрдое основание универсальной науки, и оно превосходит всякое философское знание именно тем, что утверждается на вдохновении Св. Духа. Ему не причиняет ущерба то обстоятельство, что св. Писание часто употребляет поэтические формы и обороты речи, так как и они в свою очередь произошли от божественной мудрости. Никогда, поэтому, не должно сомневаться в словах священного текста. Что касается толкования, то Альберт различает в св. Писании четыре рода смысла: исторический, аллегорический, тропологический и анагогический. Главным и основным он считает смысл исторический (litteralis), так как на нём, как на фундаменте, утверждаются все другие 251 . Знаменитый ученик Альберта Великого, Фома Аквинат касался вопроса о вдохновении по различным поводам и образом в его отношении к учению о благодати, как gratia gratis data. Нельзя, конечно, назвать учение Фомы Аквината систематическим, но у него ставятся в тесную связь понятия: вдохновение (inspiratio) и пророчество (prophetia). Он учит о вдохновении, именно как о деятельности Божества, производящей пророческий дар, а так как пророчество рассматривается с различных точек зрения, то в этом и заключается одна из причин, почему в новейшее время многие из западных богословов не согласны в понимании отдельных выражений Фомы. Аквинат указывает пять признаков, отличающих истинное пророчество от ложного: во-первых. Божественное Откровение превосходит естественные силы человеческого познания; во-вторых, оно соединяется с разумением сообщаемых истин. |
| Луна. холст, масло. 2002 г. Альберт Солтанов родился на Волге, отсюда и его умение видеть природу, подмечать в ней главное. Он часто обращается к теме реки, пишет волжские просторы, места, знакомые с детства. Но впечатления детства — это не только величественная природа, но и медленно, почти незаметно исчезающая деревня. Взрослея, он видел, как все больше домов пустели, и в конце концов от ее шумного многоголосия совсем ничего не осталось. «Исчезнувшая цивилизация», — говорит Солтанов. Наверное, отсюда и проистекает осознание художником хрупкости всего созданного человеком. Волга. холст, масло. 2002 г. Именно благодаря своим деревенским бабушкам Альберт Солтанов сделал свои первые шаги к вере. «Я крестился, когда мне было тринадцать лет, — рассказывает он. — Не могу сказать, что тогда я почувствовал всю важность случившегося. Но благодаря глубоко верующим двоюродным бабушкам (одна из них стала моей крестной), все происходящее в церкви не стало для меня чем-то необычным. Ведь для них вера была повседневной, жизненно необходимой. Она была единственным, что у них оставалось после всевозможных утрат и лишений, на которые так богата наша недавняя история. Для них не было подвигом каждое воскресение идти из деревни двенадцать километров пешком до электрички, чтобы на ней добраться в Казань на службу. Ближе тогда храмов не было, а ведь предстоял и обратный путь. И именно усилиями таких вот бабушек сохранилась через десятилетия безбожия хоть какая-то преемственность, была протянута связующая ниточка к нам, которым еще только предстояло встать на путь неофитства, чтобы мы не воспринимали веру как анахронизм, как предание седой древности, а чувствовали ее живой и нужной каждую минуту нашего пребывания здесь». Рыбаки. холст, масло. 2002 г. Ростов Великий. Площадь. холст, масло. 2001 г. Ночь. Пейзаж с луной. холст, масло. 1996 г. Две семьи. холст, масло. 2007 г. Красные крыши. холст, масло. 2006 г. Сохранить Поделиться: Поддержите журнал «Фома» Журнал «Фома» работает благодаря поддержке читателей. |
|
|
