| Они оказались правы: дни солнцестояний и равноденствий были сдвинуты на 10 суток. Само солнце свидетельствовало об ошибочности юлианского календаря. Нерешительность папы была сломлена. И в 1582 году реформа календаря была проведена: после 4-го октября сразу настало 15 октября. Но, если бы знания итальянских ученых 16-го века хотя бы немного приближались к знаниям составителей пасхалии (александрийских ученых 3-го века), то они сами отвергли бы свой план календарной реформы. К сожалению, им далеко было до просвещенности александрийских астрономов, которые уже в 3-м веке отлично знали то, что итальянские ученые постигли только в 16-м столетии – отставание календаря. Самая реформа была проведена примитивно и грубо. Ведь вместо приказания считать 5-е октября 15-м «можно было отложить окончательную реформу на 40 лет, не считая за это время высокосных годов и принимая все годы простыми» (стр. 16). И можно думать, что благодаря такой примитивности календарной реформы, первыми нарушителями ея стали сами гг. реформаторы итальянские астрономы, которых сразу же встретили разные практические затруднения. Как они могли продолжать вести журнал своих астрономических наблюдений, в котором они должны были отмечать не только дни, но часы и минуты, сделав в нем пропуск 10 суток? Как они могли делать свои вычисления, после того как они своей реформой прервали всякую связь с прежним календарем? Единственным выходом из этого положения могло быть возвращение к отвергнутому юлианскому календарю и постоянное пользование им при всех вычислениях с простой заменой результатов своих вычислений, получаемых в числах юлианского календаря новыми цифрами григорианского календаря. Но стоило ли из-за этого производить реформу самого календаря? Самым же решительным противником римской реформы оказался лунный календарь, который ни в какую связь с новым солнечным календарем вступить не мог. Поэтому итальянские реформаторы были вынуждены изменить и его, и всю нашу пасхалию. Прекраснейший труд александрийских ученых был искажен. Их гениально простая и точная система была заменена новой системой, и громоздкой, и не достигающей поставленной цели. Согласованность лунного года с солнечным была нарушена. «Был изменен порядок счисления лунных кругов, были изменены основания, стали поправлять движение луны введением ускорения на одне сутки в 310 лет, и кончили тем, что привели свою Пасху в некоторые годы к совпадению с пасхой еврейской , т. е. к тому, что именно и было осуждено Никейским (1-м Вселенским) Собором... Если бы самонадеянные составители нового календаря, Алоизий Лилио с товарищами, потрудились изучить современный им еврейский календарь, то они не ввели бы несчастного лунного уравнения» (стр. 16). |
| А почему нельзя предположить, что Покровский попросил Юровского (или кого-то еще из участников захоронения) указать точное место погребения и затем сделал приписку? По-моему, это куда более логично и просто предположить. Юровский по памяти не смог указать точное место, Покровский (который всё-таки был профессиональным историком, учеником В.О. Ключевского) потом уточнил и сделал приписку. Чем не объяснение? Тогда понятно, почему Юровский продолжал в разное время давать приблизительное описание места. 4. О создании ложной могилы. Князев пишет: «Однако учитывая то, что машинописный вариант " Записки " хранился в личном сейфе Покровского вплоть до его смерти в 1932 г., то формально он мог внести своей рукой эту приписку в любое время в период с 1920 по 1934 г. Такой вывод не может не навести на размышления о предположительном времени создания ложного захоронения в Поросенковом логу. Тем более, что именно в 1925 (или 1930 г.) был убит сторож будки 184 Я. Лобухин, свидетель " сидения " чекистов в Поросенковом логу». Покровский мог внести дополнение в любое время – это верно. Однако мы можем только гадать, когда это произошло. Но, самое главное, это не является даже косвенным аргументом в пользу создания ложной могилы в период с 1920 по 1934 год, как намекает Князев. Можно ещё предположить, что ложную могилу создали сразу после убийства и уничтожения тел после 17 июля. Тут резон понятен – запутать наступавших белых, которые неизбежно будут искать Царскую Семью. Другое дело, что в условиях суматохи бегства красных из Екатеринбурга весьма сомнительно, что можно было создать такую могилу, т.е. похоронить в ней ровно такое количество человек, убить человека с искусственной челюстью, как было у страстотерпца Евгения Боткина, а второго – представителя балтийской расы, каковым был Алоизий Трупп. А двух человек еще и зачем-то рядом сжечь. Это мне представляется маловероятным. Но вот совсем непонятно – какой смысл было создавать ложную могилу, когда белые были разгромлены, а власть большевиков укрепилась? Зачем тогда понадобилось создавать ложную могилу? Они предвидели будущий развал СССР и поиски места захоронения Царской Семьи? Абсурд. Я не вижу логики в идее создания могилы в 20-30-е годы. |
| 27-го января 1842 года. Купил у жида за семь рублей органчик и игорные шашки. 18-го мая. Взял в клетку чижа и начал учить его петь под орган. 9-го августа. Зачал сочинять повесть из своего духовного быта. Добрые мне женщины наши представляются вроде матери моей, дочери заштатного дьякона, всех нас своею работой кормившей; но когда думаю — все это вижу живообразно, а стану описывать — не выходит. Нет, я к сему неспособен! 2-го марта 1845 года. Три года прошло без всякой перемены в жизни. Домик свой учреждал да занимался чтением отцов церкви и историков. Вывел два заключения, и оба желаю признавать ошибочными. Первое из них, что христианство еще на Руси не проповедано; а второе, что события повторяются и их можно предсказывать. О первом заключении говорил раз с довольно умным коллегой своим, отцом Николаем, и был удивлен, как он это внял и согласился. «Да, — сказал он, — сие бесспорно, что мы во Христа крестимся, но еще во Христа не облекаемся». Значит, не я один сие вижу, и другие видят, но отчего же им всем это смешно, а моя утроба сим до кровей возмущается. 6-го мая 1847 года. Прибыли к нам еще два новые поляка, ксендз Алоизий Конаркевич да пан Игнатий Чемерницкий, сей в летах самых юных, но уже и теперь каналья весьма комплектная. Городничиха наша, яко полька, собрала около себя целый сонм соотчичей и сего последнего нарочито к себе приблизила. Толкуют, что сие будто потому, что сей юнец изряден видом и мил манерами; но мне мнится, что здесь есть еще нечто и иное. 20-го ноября. Замечаю что-то весьма удивительное и непонятное: поляки у нас словно господами нашими делаются, все через них в губернии можно достигнуть, ибо Чемерницкий оному моему правителю оказывается приятель. 5-го февраля 1849 года. Чего сроду не хотел сделать, то ныне сделал: написал на поляков порядочный донос, потому что они превзошли всякую меру. Мало того, что они уже с давних пор гласно издеваются над газетными известиями и представляют, что все сие, что в газетах изложено, якобы не так, а совершенно обратно, якобы нас бьют, а не мы бьем неприятелей, но от слова уже и до дела доходят. На панихиде за воинов, на брани убиенных, подняли с городничихой столь непристойный хохот, что отец протоиерей послал причетника попросить их о спокойном стоянии или о выходе, после чего они, улыбаясь, из храма вышли. Но когда мы с причтом, окончив служение, проходили мимо бакалейной лавки братьев Лялиных, то один из поляков вышел со стаканом вина на крыльцо и, подражая голосом дьякону, возгласил: «Много ли это!» Я понял, что это посмеяние над многолетием, и так и описал, и сего не срамлюсь и за доносчика себя не почитаю, ибо я русский и деликатность с таковыми людьми должен считать за неуместное. |
| 1038 Κ.О.П. 23441, л.46–47. В приведенном списке, кроме намеченных пр.Иосифом, мы видим новых 10 лиц: Анд.Никоновича и И.Лаппо, (о которых нам уже известно, что они развозили по селам доверенность (на имя Томквида), Иос.Маковецкого и Иак.Никоновича, Богдановича Гнитто, Корзуна и Обуха, Моравского и Стульчинского. Их белорусское епархиальное начальство осудило, следовательно, самостоятельно. 1042 29-го февраля – И.Мицкевич, Иоак.Хруцкий, Иоанн и Вас.Квятковские и Иоанн Савицкий; 9-го марта – Вас.Заблоцкий, Петрч. Романкевич и Иоанн Шавлович; 16-го марта – Алоизий Довгялло, Ант.Слунский, Никодим Савицкий, Стеф.Плещинский, Фелициан Орловский и Карл Ржецкий (К.О.П. 23310, л.80–87). 1045 Он состоял из I штаб-офицера, 5 обер-офицеров и 440 солдат, при 492 лошадях (В.Г.П. 1839 г., св.14, 1). 1047 «И это не худо», – замечал Скрипицин (письмо обер-прокурору от 23-го марта). (Κ.О.П. 23502). 1049 «Пришедшие сюда казаки», – писал Скрипицин 23-го марта, – «расположились в Сеннинском, Лепельском, Полоцком, Дриссенском и Себежском уездах 300 человек, a 200 – в Минской губернии (Ibid.; ср.В.Г.П. 1839 г. св.14, 1). В августе Долгоруков, а в сентябре 1839 г. Дяков сообщали военному министру, что полк уже не нужен (Ibid л.264). 1050 За первые два месяца 1839 г. нам известны всего лишь два более или менее крупных распоряжения Дьякова, оба от 18-го февраля. Первое касалось р.-католических монахов. Дьяков просил еп.Камионко предписать настоятелям монастырей не разрешать монахам отлучаться из обителей без письменных видов даже в самые ближние места; губернаторам предписывал не разрешать монахам отлучки в другие губернии, а полиции приказывал следить за их поведением. Второе относилось к перемещаемым на низшие места униатским священникам. Губернаторам предписывалось наблюдать через военных начальников, чтобы эти священники во время перемещения не делали продолжительных остановок в деревнях и даже в городах (В.Г.П. 1838 г., св.16, 3). Первое из этих распоряжений было сделано в силу Высочайшего повеления от 28-го декабря; второе, вероятно, – по просьбе епархиального начальства. |
| 43 Infertur proinde, quod si Confessarius, qui Sacro Sigillo cum primis tenetur, factam sibi Confessionem Sacramentalem absque expressa licentia poenitentis malitiose revelet, ob hanc ipsius revelationem Magistratus contra poenitentem inquirere non possit; etiamsi ob non institutam inquisitionem salus reipublicæ periclitaretur. Ibid. 46 Eodem Capite V. Sed et impium est, Confessionem, quæ hac ratione fieri praecipitur, impossibilem dicere, aut carnificinam illam conscientiarum appellare. 48 Сие замечание, по недостатку казуистических книг, изъяснил я, как оно осталось в моей памяти из преподавания уроков в Главной семинарии или же из чтения означенных книг. 49 Оные исчислены у Феррария Tomo III. Excommunicato Art. II et III. У сего же автора можно читать случаи, предоставленные себе Александрийскими епископами, Tomo VI. Reservatio casuum а также Орденскими генералами и провинциалами 50 Cone. Salegunstad. de anno 1023 cap. 15. Concil. Lemovic. de anno 1034. Rechberger. Jus Ecclesiasticum Austriacum. Tomo I. § 159. ubi citantur. 52 Поборники строгой, ни в каких случаях нарушиться не могущей тайны исповеди всегда обращаются к единственной причине, что посредством всякого нарушения исповедь может сделаться для народа ненавистною. 53 Postremo sancta Synodus, omnia et singula, sub quibuscunque clausulis et verbis, quæ de morum reformatione, atque Ecclesiastica disciplina, in hoc sacro concilio statuta sunt, declarat, ita decreta fuisse, ut in his salva semper auctoritas Sedis Apostolicæ et sit, et esse intelligatur. 57 Cum aditus ad Pontificem, vel impeditus est, vel valde difficilis, episcopi juribus suis uti debent, ex mente omnium Canonistarum, cessante tum omni reservatione Pontificia. Rechberger. Juris Ecclesiastici Austriaci Tomo I. § 150. 60 (и которою правил почтенный брат наш Алоизий Уголини, последний оный епископ, – со времени когда мы оного Алоизия епископа от означенной Амориенской церкви с совета почтенных братий наших, святой Римской церкви кардиналов, апостольской властью уволили и к Форосемпрониенской церкви, тогда без пастыря находящейся, с подобного же совета и апостольской властью переместили, поручая ему вполне правление и распоряжение оной Форосемпрониенской церкви по духовной и мирской части – перемещением оного епископа Уголини лишена пастырского утешения: мы к благополучному и скорому замещению оной же Амориенской церкви и проч.) |
| Г., Наконец, по такой причине Луг мог приписываться Софронию, что последний по обстоятельствам путешествия являлся иногда вместе с Иоанном соавтором этой книги. Правда, часть Липомановой аргументации настолько беспочвенна, 2682 что ее можно без долгих колебаний и отстра- —143— нить; но остальные причины, которые, по его мнению, способствовали прикреплению к титулу Патерика имени Софрония: – посвящение автором своего труда Софронию и его издание 2683 в свете этим последним, – могут быть приняты в качестве достаточно убедительных и вполне естественных. Если это так (по крайней мере, других объяснений не приводится и в настоящее время), 2684 то наличные, причины, как видим, не настолько серьезны, чтобы подорвать защищаемое положение. Таким образом, если Луг Мосха иногда и употребляется в связи с именем Софрония патриарха Иерусалимского, то подобное соединение было лишь условным, насколько имя Софрония отразилось на внешней судьбе книги; главным —144— автором, которому принадлежит и инициатива труда, и выполнение его в существеннейших размерах, был, несомненно, Иоанн Мосх . Знаменитый борец против Монфелитов, патриарх-издатель только заслонил своим авторитетом в глазах некоторых поклонников аскетической письменности скромную фигуру малоизвестного Палестинского инока-автора! Это мнение можно считать в науке общепринятым. Так, его разделяют западноевропейские издатели греческого и латинского текстов памятника: 1 ., Алоизий Липоман, в своем Предисловии sincero lectori, о котором было упомянуто раньше, пишет определенно: «Scriptor libri prorsus Ioannes anachoreta fuit». 2685 2 ., Гер. Росвейд в Prolegomenon XII in Vitas Patrum 2686 на вопрос: «quis decimi libri (где издан Pratum spirituale) auctor?» – прямо отвечает: – «Dico. Decimi libri auctor est Ioannes Moschus», подтверждая приведенную мысль доказательствами, позаимствованными в большей своей части у того же Ал. Липомана. – У него же в X книге Vitae Patrum, пред текстом Pratum Spirituale, помещено elogium какого-то неизвестного автора, представляющее собою перевод изданного в 1604 году в Париже на греческом языке Франциском Оливарием выше упомянутого особого Пролога: «Πρλογος τς ββλου το νου Παραδεσου, τς πονομαζομνης το Λειμωνριον». 2687 Здесь читаем: – «Conscriptus est hie liber Prati, seu Vitae Sanctorum... a Ioanne sanctae memoriae presbytero, et monacho cognomento Moscho». 2688 |
| Из Маронитской школы вышло несколько известных ученых, в том числе грамматист Георгий Амира, автор “Grammatica Syriaca” (Roma, 1596); Гавриил Сиенит, профессор сирийского и арабского языка Парижской академии, автор перевода Псалтыри с сирийского языка на латинский (Paris, 1625); грамматист Авраам Эккелийский, автор “Grammatica Syriaca” (Roma, 1628), “Semita sapientiae” (перевод с арабского; Paris, 1646) и “Catalogus librorum Cbaldaeorum” (Roma, 1653). Авраам Эккелийский также перевел с арабского языка сочинение египетского энциклопедиста Джаляль-ад-дина Суюты (1445–1505) «Собрание животных», изданное в 1647 г. в Париже под названием “De proprietatibus et virtutibus medicis animalium plantarum ac gemmarum”. Особое место в истории сотрудничества маронитов с Европой занимает фамилия Ассемани, представители которой также окончили Маронитскую школу. Иосиф-Симон Ассемани (1686–1768) был издателем трудов св. Ефрема Сирина “Opera Ephraemi Syri” в 6-ти томах (Roma, 1732–1746) и автором 4-томного научного описания рукописей Ватиканской библиотеки “Biblioteca orientalis Clementino-Vaticana” (Roma, 1719–1728), «что позволило познакомиться с большим количеством сирийских документов, являющихся незаменимыми источниками по истории Церквей Сирии и Египта» [vii] . Его старшему племяннику — Стефану-Эводию (1707–1782), который вместе с ним занимался описанием рукописей Ватиканской библиотеки (Roma, 1756), — принадлежит авторство 2-томного “Bibliothecae Mediceo-Laurentinae et Palatinae codices manuscripti orientales” (Florentia, 1742) и 2-томного “Acta sanctorum martyrum orientalium et occidentalium ” с халдейским текстом (Roma, 1748; французский перевод — Paris, 1852). Младший племянник Иосифа-Симона — Иосиф-Алоизий (1710–1782) — является автором замечательной работы “Missale-Alexandrinum St. Marci inquo Eucharistiae Liturgiae omnes antiquae ac recentes Ecclesiarum Aegypti, Graece, Coptice, Arabice et Syriace exhibentur” (Roma, 1754). Ливанец Мигель Казири (1710–1791), также обучавшийся в Риме, преподавал здесь семитские языки, а позже стал заведующим Эскуриальской библиотеки [viii] , описание арабских рукописей которой он издал в книге “Bibliotheca arabico-hispana Escurialensis” (Madrid, 1760–1770), переизданной в Париже в 1884 г. под заглавием “Les Manuscrits arabes de l’Escurial”. |
| – Ты думаешь? — встревоженно шепнул Берлиоз, а сам подумал: “А ведь он прав…”» Автор демонстрирует шпиономанию, охватившую в годы работы над романом всю страну. Тонким иносказанием он дает понять мрачный смысл эпизодов. Иностранец «Берлиозу скорее понравился, то есть не то чтобы понравился, а… как бы выразиться… заинтересовал, что ли». Это нарочитое авторское затруднение в выборе слов должно приковать внимание читателя и прояснить для него смысл сцены. «Интерес» Берлиоза к незнакомцу — это зловещее и весьма характерное для эпохи Большого Террора настороженное внимание к «чужому», резко отличному от других человеку как к потенциальной жертве. Ведь оба литератора вполне готовы к тому, чтобы задержать «заинтересовавшего» их «иностранца» — и отдать его на расправу ГПУ. И потому развернувшаяся сразу вслед картина страшной гибели Берлиоза могла наводить читателя и на мысль о возмездии за эту постоянную готовность к доносу, который в те годы, как знал каждый читатель, вел к непременному аресту и весьма реальной гибели задержанного. В романе продемонстрировано и безусловное возмездие — совершаемая в квартире на глазах у Маргариты казнь барона Майгеля. Имя прозрачно намекало на «барона» Б. Штейера, постоянно сопровождавшего иностранцев в Москве, присутствовавшего на всех приемах, то есть почти штатного, а может быть и штатного, осведомителя, известного в этой своей функции всей Москве. К тому времени, когда дописывался роман, барон уже бесследно исчез в подвалах Лубянки. И Воланд нравоучительно объяснял в романе его двойнику в последние минуты жизни смысл происходящего: «…разнеслись слухи о чрезвычайной вашей любознательности» и «злые языки уже уронили слово — наушник и шпион» — так заменяет автор слова «осведомитель», «сексот», «стукач» — этими людьми были наводнены школы, институты, любые учреждения, но употреблять их печатно или публично было нельзя. Цепочку «наушников» замыкает Алоизий Могарыч (по вине которого был арестован Мастер, а когда он вернулся в свой подвальчик, где был написан роман о Иешуа и Пилате, там уже жили другие люди…). В описании его зловещего участия в судьбе Мастера слово «донос», также не употребительное в советском общественном быту (советские люди не доносили друг на друга, а исключительно выполняли свой гражданский долг), заменено подчеркнуто неподходящим (что и должно было послужить для читателя сигналом — «тут о чем–то другом!») словом «жалоба»: «Это вы, прочитав статью Латунского о романе этого человека, написали на него жалобу с сообщением о том, что он хранит у себя нелегальную литературу?» — спрашивает Азазелло у доставленного прямо с потолка в квартиру Алоизия Могарыча. «Новоявившийся гражданин посинел и залился слезами раскаяния. |
| 5) Очевидно, что и о годах это должно быть именно главным требованием, а как раз этому последнему Григорианский календарь удовлетворяет менее Юлианского. Составитель первого – врач Алоизий Люлий (Луиджи) – придерживался геоцентрической системы, полагая, что земля находится в центре неподвижно и что поэтому регулярно повторяются все годичные явления в зависимости от вращающихся вокруг нее планет (включительно и солнца). Соответственно этому он стремился зафиксировать в своем календаре тропический год, но последний не имеет постоянной величины и отстает от сидерического, или истинного астрономического лета, так что за 25.765 тропических лет разница дойдет до целого года. Поэтому Григорианский год должно всегда приравнивать к фактическому тропическому течению совершенно искусственно при помощи не периодической, а прерываемой приспособляемости. Естественно, что в нем и Пасхалия не может быть построена по принципу индиктиона (т. е. постоянного вечного указателя), и ее должно исчислять отдельно для отдельных периодов (столетий) только в границах, исчисленных предварительно пределов времени. Наоборот, Юлианский календарь, который принадлежит гению Созигена, явился при достаточном влиянии гелиоцентрической системы Аристарха Самосского и опирается на более устойчивой и независимой норме периодического вращения земли вокруг солнца. Поэтому он, базируясь на постоянной определенной величине, уравнивается с ней легче и проще, и ближе к астрономическому календарю. Отсюда происходит факт, что до сих пор в астрономическом употреблении принимают элементом времени Юлианский год (например о движении планет, комет, двойных звезд), ибо он содержит (в своей среднеарифметической единице 355 дней) точное неизменное количество единиц времени. В силу этого и передвижение эпохи равноденствия (с параллельным передвижением времен года) по всем годовым числам может совершиться только за громаднейший период времени, около 50 000 лет, а после этого начнется опять такой же круг. Но в этом передвижении нет и не может быть ничего ненормального, а только мы будем переживать, примерно, то же самое, что бывает с нашими антиподами на другом полушарии. Вместе с тем и Христианская Пасха по Юлианскому стилю, согласно требованиям церковных канонов – никогда не будет совпадать с иудейской, хотя последняя вовсе и не вычислялась астрономически, ибо соотносительный к нашей Пасхе иудейский календарь вовсе не следует за фактически совершающимися лунными явлениями. |
| Дальше размыло в памяти месяца два. Помню только, что я у Рудольфи возмущался тем, что он послал меня к такому, как Рвацкий, что не может быть издатель с мутными глазами и рубиновой булавкой. Помню также, как екнуло мое сердце, когда Рудольфи сказал: «А покажите-ка векселя», – и как оно стало на место, когда он сказал сквозь зубы: «Все в порядке». Кроме того, никогда не забуду, как я приехал получать по первому из этих векселей. Началось с того, что вывеска «Бюро фотографических принадлежностей» оказалась несуществующей и была заменена вывескою «Бюро медицинских банок». Я вошел и сказал: – Мне нужно видеть Макара Борисовича Рвацкого. Отлично помню, как подогнулись мои ноги, когда мне ответили, что М.Б. Рвацкий… за границей. Ах, сердце, мое сердце!.. Но, впрочем, теперь это неважно. Кратко опять-таки: за фанерной перегородкою был брат Рвацкого. (Рвацкий уехал за границу через десять минут после подписания договора со мною – помните плацкарту?) Полная противоположность по внешности своему брату, Алоизий Рвацкий, атлетически сложенный человек с тяжкими глазами, по векселю уплатил. По второму через месяц я, проклиная жизнь, получил уже в каком-то официальном учреждении, куда векселя идут в протест (нотариальная контора, что ли, или банк, где были окошечки с сетками). К третьему векселю я поумнел, пришел к второму Рвацкому за две недели до срока и сказал, что устал. Мрачный брат Рвацкого впервые обратил на меня свои глаза и буркнул: – Понимаю. А зачем вам ждать сроков? Можете и сейчас получить. Вместо восьмисот рублей я получил четыреста и с великим облегчением отдал Рвацкому две продолговатые бумажки. Ах, Рудольфи, Рудольфи! Спасибо вам и за Макара, и за Алоизия. Впрочем, не будем забегать вперед, дальше будет еще хуже. Впрочем, пальто я себе купил. И наконец настал день, когда в мороз лютый я пришел в это же самое помещение. Это был вечер. Стосвечовая лампочка резала глаза нестерпимо. Под лампочкой за фанерной перегородкой не было никого из Рвацких (нужно ли говорить, что и второй уехал). Под этой лампочкой сидел в пальто Рудольфи, а перед ним на столе, и на полу, и под столом лежали серо-голубые книжки только что отпечатанного номера журнала. О, миг! Теперь-то мне это смешно, но тогда я был моложе. |
|
|
