| Январь 1944 года ознаменовался окончанием блокады Ленинграда. Как правящий епископ преосвященный Алексий уделял много внимания организации церковной жизни на освобождённых от фашистов территориях Ленинградской и Новгородской епархий. Митрополит Алексий командировал представителей духовенства своей митрополии в комиссию по расследованию военных преступлений. В храмах епархии, как и в дни блокады, не прекращался сбор средств на оборону, на помощь раненым и сиротам. Всего же было собрано в 1941–1944 годах более тринадцати миллионов рублей. За организацию патриотической деятельности в храмах города в период блокады митрополит Алексий с группой духовенства был удостоен государственной награды – медали «За оборону Ленинграда». Святейший Патриарх Сергий пробыл на московском патриаршем престоле восемь месяцев и три дня. Его патриаршество было самым коротким в истории Русской Православной Церкви. Испытание самой страшной из войн близилось к концу. И Патриарх Сергий это знал. Веру в конечную победу он сумел внушить всем своим сотрудникам и близким. Но напряжение всех сил, казавшихся неистощимыми, духовно исполинской личности, какой всю свою жизнь был владыка Сергий, в военные годы подточило его здоровье. 15 мая 1944 года Святейший Патриарх Сергий почил в Бозе на 78-м году жизни. В присутствии членов Священного Синода было вскрыто завещательное распоряжение усопшего Патриарха (составленное в самое тяжёлое время Отечественной войны – 12 октября 1941 года), в первом пункте которого говорилось: «В случае моей смерти или невозможности исполнять должность Патриаршего Местоблюстителя, эта должность во всём объёме присвоенных ей патриарших прав и обязанностей переходит к преосвященному митрополиту Алексию (Симанскому)». Вслед за оглашением этого текста состоялось заседание Священного Синода, на котором митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий, согласно воле покойного и как старший по хиротонии в русском епископате, был объявлен Местоблюстителем Патриаршего престола. К концу 1944 года епископат Русской Православной Церкви приступил к приготовлениям Поместного Собора для избрания преемника почившего Патриарха Сергия. С 21 по 23 ноября 1944 года в Москве заседал Собор епископов, который одобрил программу созываемою в начале 1945 года Поместного Собора, порядок избрания нового Патриарха всея Руси и чин интронизации. |
| Исполнилось тридцать лет со дня кончины Первоиерарха Русской Православной Церкви, Святейшего Патриарха Алексия I. Время не стирает памяти о таких великих людях, истинных служителях Христовых. С именем Патриарха Алексия связана целая эпоха в жизни нашей Церкви: его патриаршество было самым продолжительным в русской истории – 25 лет 2 месяца и 12 дней. Своим беззаветным и преданным служением Богу и своему народу Святейший Патриарх Алексий снискал любовь всей Русской Церкви. У государственных и общественных деятелей, у инославных верующих он пользовался большим авторитетом. Все отдавали должное не только величию его сана, но и его высоким личным качествам. Пленяли его приветливость, обаяние, деликатность в отношении ко всем, скромность и простота. Приняв на себя нелёгкий жребий патриаршего служения, он с великим упованием на помощь Божию достойно совершил его. Это были годы неустанного предстояния перед Богом, годы великого служения Церкви, Родине и людям. Почти 93 года прожил старец-Патриарх, из которых – 68 лет в иночестве и 57 лет нёс епископское служение. Не каждому даётся в удел такой библейский возраст. Несомненно, это было благословением и особой милостью Божией не только к самому Святейшему Патриарху Алексию, но и к Русской Церкви, которую он окормлял. «Господь наградил Святейшего Патриарха Алексия,» – говорил Патриарх Пимен, – «Своей особой милостью. Невольно, когда думаешь о долголетнем иераршем пути Святейшего Патриарха, вспоминается пятая заповедь, которая гласит: “Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет, и да долголетен будеши на земли”». Жизнь Святейшего Патриарха Алексия свидетельствует, что он с огромной любовью исполнил эту заповедь. Он оказывал особое почитание своей родной матери; он с любовью, усердно служил Матери-Церкви и Матери-Родине. Святейший Патриарх Алексий, при его редких духовных дарованиях и особых качествах, был живым, подлинным носителем церковного предания. С юных лет посвятив свою жизнь Церкви, святому Православию, он преемственно донёс до наших дней духовное богатство, благочестие, опыт и великую церковную культуру наших предков. Святейший Патриарх Пимен отмечал: «Говоря о Святейшем |
| " Может быть я неисправимый оптимист, но разве оптимизм не в духе христианства? Верится мне в победу над злом на земле, если приложить к этому усилие. Усилие и молитвенное, и деловое. Только бы дал нам Господь всем разум и твердую волю " , - пишет она отцу Исаакию. В конце ноября 1957 г. она снова совершает перелет в Москву, чтобы выручить дорогого отца, приготовив одновременно для Патриарха 70 машинописных страниц проповедей архимандрита Исаакия. Нина Михайловна и на этот раз выходит на семью Колчицких. Остановилась же в знакомой семье В.В.Ведерникова, редактора " Журнала Московской Патриархии " . На ближайшем заседании Синода епископ Алексий был отправлен на покой, а о. Исаакий вызван в Москву для нового назначения. В приложении к этому докладу приводятся письма монахини Нины, которые она пишет в защиту о. Исаакия епископам Ермогену (Голубеву), Иоанну (Лавриненко), в редакцию газеты " Ленинская смена " , патриарху Алексию (Симанскому) и протопресвитеру Николаю (Колчицкому). Исстрадавшуюся душу о. Исаакия она поддерживала словами: " Сотни душ спасли Вы своим словом и примером, может быть в тысячах заронили искру интереса к духовным вопросам Да не смущается сердце Ваше, что враг рода человеческого через покорных ему людей устилает путь Ваш тернием. Это участь всех истинных последователей Христовых. Так гнали Иоанна Златоустого, и Григория Богослова, и многих других. Сочтите это за честь, а не за бесчестие… " . В другом письме: " Вас любят все до болезненности, до мнительности, и довольно бросить мысль, что Вас хотят обидеть, как люди теряют всякое самообладание " . В конце жизни монахиня Нина много писала воспоминаний, систематизировала личный архив и была уверена, что он пригодится церковным историкам. В 1971 г. она передала его в архив Ленинградского филиала АН СССР с условием не делать публикации до 2000 г. В 2000 г., став хранителем архива Санкт-Петербургской епархии, автор этих строк узнала о предложении архива АН отдать бумаги Нины Штауде епархиальному архиву в обмен на копии с древних рукописей, сделанные византологом Крашенинниковым. Митрополит Владимир, глубоко почитающий память о. Исаакия, благословил обмен. Таким образом, в нашем распоряжении оказались подлинные сокровища сведений об о. Исаакие. |
| Терпеливо, внимательно и любовно выслушиваемые дети получают от своих руководителей ответы, указания и всяческое удовлетворение своим переживаниям» 1011 . Эти рекомендации очень близки педагогическим принципам самого святителя Вениамина. В бытность ректором семинарии, он строил на них и внеклассное воспитание семинаристов, и собеседования с «духовными христианами» в Самаре. Религиозно-воспитательная работа с детьми особенно хорошо была поставлена в Василеостровском благочинии, в частности, в Андреевском соборе. Братство, созданное при соборе, уделяло первостепенное внимание подрастающему поколению. Кроме занятий, для детей организовывались паломничества и экскурсии, приходские театрализованные праздники. Не прекратилось просвещение детей верующих и в Александро-Невской лавре, только на смену создателем первого детского кружка при ней пришли другие педагоги-монахи. Общее руководство лаврской «школой», в трех группах которой обучалось не менее 100 детей, осуществлял наместник лавры архимандрит Николай (Ярушевич) . Непосредственным же ее руководителем был иеромонах Иларион (Вельский), выпускник Олонецкой духовной семинарии 1918 года и студент Богословского института, который занимался со старшей группой. На самом высоком уровне здесь было поставлено обучение церковному пению – для детских спевок митрополит Вениамин даже предоставил один из залов в Митрополичьем доме. Практическое знакомство с православным богослужением дети получали в Лазаревской церкви лавры. В ней они читали и пели, а мальчики и прислуживали в алтаре. Среди учеников этой «школы» был будущий архиепископ Михаил (Мудьюгин) , а его мать входила в число самых деятельных членов Александро-Невского братства. Преподаванием Закона Божия при храмах заведовал епископ Кронштадтский Венедикт (Плотников), а руководство и наблюдение за богословскими курсами и внебогослужебными чтениями Вениамин поручил весной 1921 года первому викарию Петроградской епархии епископу Ямбургскому Алексию (Симанскому) 1012 . По свежим впечатлениям владыка Алексий писал: «12-го числа [мая 1921 года – авт.] я был на акте после окончания занятий законом Божиим в церкви Экспедиции заготовления государственных] бум[аг]. |
| С удивительным усердием и занудством изыматели выискивали любые свидетельства о материальных ценностях, а так как почти все храмы уже были обворованы, им приходилось подолгу, на ощупь выяснять, что же на самом деле украдено и что от них утаили, нередко пользуясь услугами стукачей. Вне зависимости от того, кто и насколько подчинился изъятию, все были обвинены в сопротивлении властям, в расхищении, в небрежном хранении и в симуляции хищений. …впоследствии оказалось: никакая лояльность, никакие встречные шаги и прочее не спасли верующих от обвинений и суда. Властям нужны были не только ценности (они знали, что их получат в любое время), но и головы их владельцев». Богоборческие власти разоряли, закрывали, уничтожали храмы и в последующие годы. Незадолго перед тем как в самый праздник Воздвижения Креста Господня 1930 года (в ночь с 26 на 27 сентября) в центре Симферополя был взорван кафедральный собор Святого Александра Невского, удалось перенести оттуда на кладбище рядом с Всехсвятской церковью останки архиепископа Таврического Гурия (Карпова) и еще нескольких священнослужителей. Как свидетельствуют архивы, «к концу 30-х годов на территории Крымского полуострова была прекращена деятельность всех конфессий, лишь в Симферополе на территории нового кладбища действовала Всехсвятская церковь». Во время оккупации Крыма в годы Великой Отечественной войны перед Православной Церковью возникли новые испытания. И в этих тяжелейших условиях священнослужители церкви Всех Святых проявили себя настоящими подвижниками и героями-патриотами своего отечества. «Все духовенство Крыма во время немецкой оккупации было руководимо церковным подотделом, во главе которого стоял некий Семенов, а затем епископом Серафимом, имевшим резиденцию в г. Мелитополе, — писал в своем докладе патриаршему местоблюстителю митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Алексию (Симанскому) «о посещении Крыма после его освобождения и о церковной жизни в епархии» специально направленный сюда им и Священным Синодом летом 1944 года протоиерей Александр Архангельский. |
| О том, как проходил Великий пост патриарх Алексий I (Симанский), о людях и храмах той поры рассказывает Николай Сергеевич Георгиевский, первый регент и основатель Патриаршего хора храма Христа Спасителя. – Николай Сергеевич, позвольте, прежде всего, поздравить вас с высокой наградой, врученной вам Святейшим Патриархом Кириллом «во внимание к трудам церковным», – орденом святого благоверного князя Даниила Московского . Позади уже первые седмицы Великого поста . Хотелось бы попросить вас поделиться воспоминаниями о том времени, когда наша Церковь жила, может быть, не в таких благоприятных – внешне благоприятных – условиях, как сегодня. В то время существовала подчас прямая конфронтация с властью, но жизнь церковная, тем не менее, изобиловала и святостью, и духовными подвигами, и теми сокровенными моментами, которые сейчас мы переживаем, к сожалению, не в той степени. Ваша семья была близка к приснопамятному патриарху Алексию I (Симанскому) . Как проходил Великий пост патриарх Алексий I? – Когда вспоминаю о том в общем-то тяжелом для Церкви времени, чувствую теперь, насколько оно было благодатным. А благодать эта была в людях, которые помнили еще все дореволюционные традиции и уклады. И таких людей тогда было большинство. Большинство русских людей в то время следовали православным традициям так, как это было принято исстари на Руси. И я, конечно, счастливый человек: я смотрел на них, слушал их, воспитывался под их руководством и ощущал тот «аромат времени», о котором мы сегодня много говорим, часто вспоминаем, но который уже, конечно, навсегда ушел… Я могу твердо свидетельствовать, что в атеистическом государстве Церковь проводила Великий пост именно так, как она проводит его и сегодня, и проводила многие прошлые века (да и в последующие будет так же проводить, я не сомневаюсь, коль скоро Господь Бог благословит им быть). Великий пост в жизни Церкви – это определенный важный рубеж, когда христианин должен сугубо вспомнить о спасении своей души. И Церковь своими песнопениями, чтением священных текстов, особыми покаянными богослужениями напоминает нам об этом. Она призывает к тому, чтобы человек от внешней стороны жизни обратил все свое внимание на жизнь внутреннюю. Чтобы вспомнил о «храмине сокровенной», о своей душе – опять оплеванной, опять оскверненной грехами, помышлениями, непотребными чувствами. Ведь большинство из нас (может быть, за каким-то крошечным исключением) опять возвращается к тем же грехам, в которых кается. И иногда из-за этого становится просто стыдно идти на исповедь. Вспоминаю про себя: готовясь к исповеди, я постоянно имею перед собой материалы покаянного свойства, где перечисляются все возможные существующие грехи и прегрешения. И вот я с некоторым стыдом, а порой даже с ужасом, часто вижу, что на исповеди мне снова надо повторяться! |
| – Чем вас премировать за вашу замечательную работу в госпитале? – Откройте городской собор, – сказал архиепископ. – Ну, нет, собора вам никогда не видать. – А другого мне от вас ничего не нужно, – ответил святитель. Председатель облисполкома вскоре умер, но пришедший на его место был не лучше. Вручая архиепископу правительственную награду – медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», он пожелал ему принести еще много пользы, делясь своим богатым опытом с медиками города. На это архиепископ ответил: – Я учил и готов учить врачей тому, что знаю; я вернул жизнь и здоровье сотням, а может быть, и тысячам раненых и наверняка помог бы еще многим, если бы вы не схватили меня ни за что ни про что и не таскали бы одиннадцать лет по острогам и ссылкам. Вот сколько времени потеряно и сколько людей не спасено отнюдь не по моей вине. Председатель облисполкома, пытаясь оправдаться, стал говорить, что старое пора бы забыть, а надо жить настоящим и будущим, но владыка на это отрезал: – Ну нет уж, извините, не забуду никогда! Несмотря на подобного рода взаимоотношения с властями, иногда казалось, что и в этих условиях для Церкви можно сделать больше; 15 июня 1944 года архиепископ Лука написал письмо Местоблюстителю Патриаршего Престола митрополиту Алексию (Симанскому) с изложением плана мероприятий по возрождению церковной жизни. Все они по реальным обстоятельствам того времени оказались неосуществимыми (а само письмо, как и следовало ожидать, попало в НКГБ), однако оно отражает глубокие чаяния и переживания верующего сердца святителя. «Высокопреосвященнейший и дорогой Владыка, – писал архиепископ Лука. – Не терпит душа и не могу молчать, видя, что творится в Церкви Божией. О, какая страшная разруха, какой страшный голод духовный, какое множество некрещеных и лишенных христианского погребения, какая беспросветная религиозная тьма! Поскорее, поскорее надо нам, архипастырям, не покладая рук трудиться над восстановлением лежащей в развалинах и пепле Церкви Российской, и покарает нас Господь, если не будем спешить. Страшно, страшно для меня то, что мало будет помощников нам, что так оскудели делатели на ниве Христовой, ничему не научились за двадцать семь лет страшной и великой революции, продолжают мечтать о митрах и набивать карманы и мошна деньгами, нерадя о славе Божией! Поскорее, поскорее прекратите, дорогой Владыка, награждение митрами. Чтобы лечить больных, надо знать состояние всего организма их и с изучения его начинать лечение. Надо и нам понять религиозное состояние различных групп народа нашего, чтобы начать духовное врачевание. |
| В авг. 1945 г. Маньчжурия была занята советскими войсками. В октябрьском номере «ЖМП» того же года было опубликовано датированное 26 июня послание митр. Мелетия, Д. и еп. Ювеналия к Патриарху Московскому и всея Руси Алексию I (Симанскому) с просьбой принять их под свое окормление (сохранилось письменное свидетельство митр. Мелетия, что это послание было единолично составлено архиеп. Нестором (Анисимовым) и отправлено в Москву без ведома вышеназванных иерархов). 26 окт., во время поездки в Харбинскую епархию делегации Московской Патриархии во главе с Ростовским и Таганрогским еп. Елевферием (Воронцовым) , Д. вместе с митр. Мелетием, еп. Ювеналием, а также архиеп. Нестором подписал в Харбине акт о воссоединении с РПЦ. Однако Д. продолжал поминать за богослужением первоиерарха РПЦЗ митр. Анастасия (Грибановского) после Патриарха Алексия. Д. возражал против стремления митр. Нестора взять на себя управление Харбинской епархией. С осени 1945 г. вся епархиальная церковно-общественная жизнь протекала в условиях открытого противостояния Д. и Камчатского митр. Нестора, формально не имевшего отношения к Харбинской епархии. Однако определением Свящ. Синода от 27 дек. 1945 г. временное управление образованного Восточноазиатского митрополичьего окр. (впосл. Восточноазиатский экзархат РПЦ) перешло к митр. Нестору. 29 сент. 1946 г. ввиду постигшей Д. тяжелой болезни, требовавшей незамедлительного лечения, он выехал в Москву. После успешной операции на горле его здоровье заметно улучшилось. Д. направил на имя Сталина привезенные с собой списки схваченных сотрудниками НКВД рус. жителей зоны КВЖД, настаивая на их немедленном освобождении. По-видимому, это обращение послужило поводом к устранению Д. от церковной деятельности. Он был определен на покой в Псково-Печерский муж. мон-рь, хотя определенно выразил Ленинградскому и Новгородскому митр. Григорию (Чукову) свое намерение добиваться назначения на кафедру. Проездом в Псково-Печерский мон-рь останавливался в Ленинграде, посетил Ленинградскую ДА. Сильно простудился при переезде от железнодорожной станции до мон-ря, что вызвало обострение давнего хронического заболевания. 29 янв. 1947 г. был срочно доставлен самолетом в Ленинград, где скончался в больнице. Чин отпевания в кафедральном Николо-Богоявленском соборе Ленинграда совершали митр. Григорий (Чуков) и еп. Ювеналий (Килин). Похороны состоялись 2 февр. на Георгиевском Большеохтинском кладбище в Ленинграде. Д. был погребен справа от кладбищенского храма. |
| Слушайтесь пастыреначальника нашего, Господа Иисуса Христа. Да будут все едины с вашим архипастырем. Чтобы никто из вас не погиб, слушайте своего епископа со слов Господа: “Слушаяй вас, Мене слушает” ( Лк. 10:16 ). Блюдите “единение веры в союзе мира” ( Ефес. 4:3 ). И Бог любви да будет с вами. Отлучение было прочитано в церквах, расклеено на папертях церковных, его широко обсуждали верующие и духовенство. Удовлетворение было полное. Петроград (Ленинград) в те дни явился форпостом православия и первым, в лице широкой церковной общественности, отразил попытки живоцерковников произвести переворот в Ленинградской епархии. 5 июня на пастырском собрании духовенство и актив мирян не признали ВЦУ, поддержали временно управляющего епархией Преосвященного епископа Алексия (Симанского) в его стремлении сохранить неприкосновенность церковной власти в епархии. Все попытки отдельных живоцерковников взять аппарат епархиального управления в свои руки остались тщетными. За это живоцерковники заклеймили епископа Алексия клеветой, назвав его контрреволюционером на страницах своего органа «Живая Церковь » 489 . Собрание избрало двух делегатов и направило их в Москву для установления личного контакта со Святейшим Патриархом, чего сделать при той ситуации, конечно, не удалось. Митрополит был гражданской властью арестован и привлечён к суду. Запрещение митрополита не образумило живоцерковников вожаков. Ни Введенский, ни Красницкий, ни Белков не прекратили своей раскольнической деятельности, хотя и обратились к временно управляющему Петроградской епархией епископу Алексию с прошением о снятии с них запрещения, обещая быть в лоне Святой Церкви и являть ей послушание. Опять ложь, опять лицемерие. Вообще ложь и лицемерие – их стихия, как вода стихия для рыбы: выньте рыбу из воды, и она уснёт, так и здесь. Хотя лицемер, по свойству своих эгоистических целей, чужд и далёк от общества, однако он всегда ищет помощи других для достижения своих целей. Но голый эгоизм не нравится людям, и поэтому лицемер ищет доступа к людям под видом добра, вернее, под маской добра. Уже по одному этому лицемерие представляет из себя зло – высшее проявление трусости. Преосвященный Алексий, видя, как волновалась паства (местами это волнение переходило в политические антигосударственные выступления, что могло еще больше осложнить положение Церкви и привести её к тяжелым переживаниям) признал необходимым умиротворить настроения и своим посланием к пастве подверг дело о. Введенского и др. священников, с ним бывших, новому рассмотрению. Учитывая его прошение, в коем тот желает пребывать в лоне Святой Церкви, нашел возможным восстановить о. Введенского в священстве, т. е. разрешить ему священнослужение. Но эта милость архипастыря не образумила раздорников и раскольников. Они не исполнили своего обещания быть в лоне святой Церкви и являть Ей послушание, а продолжали разжигать смуту церковную. Вот это послание Преосвященного епископа Алексия: |
| 1 мая 1936 г. епископ Афанасий был вновь арестован и отправлен в Беломорско-Балтийские лагеря сроком на пять лет. Имея уже подорванное здоровье, он работал на лесоповале, голодал. Пришлось неоднократно побывать и в штрафном изоляторе, заключенных которого каждую ночь выводили на расстрел. Владыка ежечасно готовился к смерти. Однако в конце октября 1936 г. его вернули в прежний лагерный пункт. В начале войны заключенных этапировали в Онежские лагеря. Удивительно, как смог предельно измученный больной епископ преодолеть эти 400 км пешком! В самых тяжких обстоятельствах владыка Афанасий сохранял способность подбадривать других. В 1941 г. он был освобожден и избрал для жительства город Ишим, где жил около полутора лет. За ним постоянно следили. В ноябре 1943 г. епископ был арестован вновь. На этот раз дело сфабриковали под громким и фальшивым названием «Антисоветское церковное подполье». В 1946 г. епископ Афанасий был отправлен в Темниковские лагеря, а при создании Особых лагерей МВД его перевели в них – в качестве особо опасного государственного преступника. Находясь в заключении, владыка узнал об избрании на Поместном соборе нового патриарха – митрополита Алексия (Симанского). Сразу после получения этого известия он стал возносить на молитвах его имя «как законного первоиерарха Русской Православной Церкви, признанного всеми восточными патриархами, через которого совершается и наше единение со Вселенскою Церковию». 18 мая 1954 г. епископ Афанасий был принудительно оправлен из Дубравлага в Зубово-Полянский дом инвалидов, закрытое учреждение лагерного типа. Оттуда он смог освободиться только благодаря своему давнему другу и духовному сыну – Егору Егоровичу Седову, который оформил опекунство и привез святителя к себе домой, в г. Тутаев. 27 июня 1954 г. владыка записал в своем дневнике: «Исполнилось 33 года архиерейства. За это время: на епархиальном служении – 33 месяца. На свободе не у дела – 32 месяца. В изгнании – 76 месяцев. В узах и горьких работах – 254 месяца». Епископ Афанасий (Сахаров). 1962 г. По освобождении из заключения епископ Афанасий восстановил связи со своими старыми знакомыми в Москве, Загорске (ныне – Сергиев Посад), Сыктывкаре, Владимире, многих других городах и селах. Он сразу же написал обстоятельное письмо Патриарху Алексию и составил послания к пастве с призывом не уклоняться от участия в богослужениях и таинствах в храмах Московской патриархии. |
|
|
