| 12. Монгольский буддизм лишен разумного богопочтения (worship). Большая часть молитв совершается на языке тибетском и некоторые из них почти вовсе непонятны для самих лам. Выбор этих молитв, совершение и применение зависит от лам, их произвола. Ламы не переводят сих молитв на монгольский язык, потому, как уверяют они, дабы этим переливанием чистой воды в другую чашу не помутить её, т. е. чистый тибетский священный язык опасаются переменить на простонародный, в коем слово священное может исказиться и дух молитв ослабиться в своей силе и величии. В каждой монгольской палатке или юрте, имеющей ламу, на почетном месте с идолами, расставленными пред ними курениями и жертвою, обращает на себя внимание столбик священных книг в числе десяти, которые прочитываются обязательно однажды в году. Иногда, придя из кумирни после поклонения «Майдеру» и другим Буддам, ламы Ургинские размещаются в числе десяти кругом в своей юрте и долго читают св. книги, каждый свою, иногда между собою говорят по поводу чего-либо им непонятного, даже о других предметах, потом снова читают все до конца. После чего расходятся. Так совершают чтение механически и редко с надлежащим смыслом. 13. Монгольский буддизм, соединенный с идолопоклонением для человека унизителен. Для удержания своего молитвенного духа в надлежащей высоте, ламы и монголы часто обращаются к жертвоприношению пред идолами, в соединении с поклонами. Грубая чернь нередко пресмыкается пред храмами на расстоянии многих сажень, со страхом и трепетом подходить к капищам, или долгое время проводит во вращении молитвенных цилиндров, стоящих рядом пред ними. Сверх сего, ради выражения богопочтения, каждый богомолец, а тем более отец семьи, за счастье почитает что-либо пожертвовать в кумирню, а также ламе учителю или даже корпорации Бакши – т. е. учителей. Звание и профессия эта ценится очень высоко, даже более естественных родителей, а потому ученики всегда находятся под непосредственным руководством и влиянием своего Бакши, ибо главное его попечение – озарение и спасение души питомца. Учитель является в сем случае как бы воплощением самого Будды, всегда в нем обитающего и располагающего к добрым мыслям, желаниям, действиям. Как бы бедны ни были по своему быту монголы, но при их семейных юртах, непременно есть Лама-Бакши. Дети иногда могут почему-либо не научиться монгольской грамоте, но обойтись без воздействия ламы – никоим образом. |
| 23. Велики подвиги тех людей, которые исправляли наши поступки и постепенно руководили нас к добру! Если бы ветры и дожди наступали только в то время, когда они нужны; если бы на земле был порядок и люди беспрепятственно могли исправлять все свои дела; если бы природа представлялась нам в яснейшем виде, живущие благоденствовали, а мертвые были ублажаемы, всякое доброе желание было удовлетворяемо, и каждое рвение к чему-либо предварялось благим намерением: то не было бы никакого препятствия к распространению нашей православной веры. Главный раздаватель милостыни Цзин-цзы и областной начальник Гуан-лу, вместе со своим помощником, который исправлял придворную должность Ши-дян-чжун-цзян, доставили нам красную одежду. 24. Когда разнесся слух, что проповедник И-сы наслаждается миром и склонен к благотворению; тогда все стали жить по вере, и из отдаленного города Ван-те многие прибыли в Чжун-ся. 73 В то время для веры был золотой век: она имела влияние на нравы народов, и великую силу при дворе; что можно было заметить на занавесах государя. – В те дни, когда государь Су-цзун 74 послал Чжун-шу-лина полководцем в первый раз отправленного войска от Фэн-яна. Цзин-Вана и Гун-цзы-и-я на север, сей последний благосклонно обращался с воинами, ничем не отличал себя от них; чрезвычайно строго наблюдал справедливость и надзирал за воинами; разделял между своими подчиненными собственное жалование и награды, сам нимало не пользуясь ими. Получив в награду поместье Пу-ли, и не имея возможности жить в нем, по причине непрестанной перемены своего местопребывания, он построил там для проезжих гостиницу. Он обновлял храмы и строил вновь дома, в которых преподавалось учение, наружность сих зданий была чрезвычайно красива; православное учение усилилось, и милосердие простиралось на всех. Каждой год веропроповедники четырех храмов и исповедники веры собирались в одно место, и с благоговением молились около 50 дней, 75 созывали алчущих и питали их, одевали претерпевающих холод, наделяли болящих, погребали мертвых, и неслыханным доселе образом подвизались на поприще добродетели. Проповедники православного учения были мне известны, и я, охотно желая прославить их, вырезал на сем камне их подвиги. |
| Ибн-Вагаб старался привести доказательства, в подтверждение этой казавшейся ему несомненной истины, но заметив, что государь остается при своем убеждении, продолжал делать замечания при рассмотрении то тех, то других изображений: «А вот Моисей со своим жезлом и сынами Израиля!» Император сказал: «Так. Но Моисей представлен на малом театре (т. е. играет ничтожную роль) и весь руководимый им народ кажется слишком мало расположенным повиноваться ему!» Ибн-Вагаб возразил: «А вот и Иисус, шествующий на осляти и окруженный апостолами». Император продолжал: «Однако немного времени побыл Он на этой сцене? Его Миссия продлилась только тридцать лет (?)». Ибн-Вагаб обозревая далее ряд священных изображений и продолжая в том же роде вести разговор с государем, заметил, что под каждым из них есть подпись, свидетельствующая о личности того или другого пророка, обстоятельствах сопровождающих и иллюстрирующих его миссию. Затем Ибн-Вагаб рассматривал разные книги еврейские и христианские. Далее, продолжает свой рассказ Ибн-Вагаб, я увидал образ пророка, на котором была надпись " мир!». Он сидел на верблюде, будучи окружен со всех сторон – и на верблюдах и пешими – народом разного пола и возраста, теснившимся около него. На его ногах были арабские сандалии и у всех за поясами были висящие мешочки» Заметив меня проливающим слезы, император спросил о причине сего. Я отвечал: «Вот пророк наш – истинный Господь, и наш собрат, а над ним – мир». Император заметил: «Ты сказал правду. Он и его народ достигли высочайшей пред другими царствами славы. Только никто не мог узреть своими очами здания, им основанного и сооруженного, ибо видеть это могли лишь те, кто был Его буквально – последователем». «Потом я увидел, продолжает Ибн-Вагаб. большое количество остальных фигур пророческих, из которых одни указывали пальцем руки на небо, другие обнаруживали движение, свидетельствующее о внимания к выслушиваемой проповеди и подтверждении её истины. Некоторые фигуры были представлены стоячими, другие взирающими на небо или указующими на него. Из остальных рассмотренных картин были портреты различных пророков (ученых, философов) Китая и Индия». По замечанию М. Рейнода коллекция, представленная Ибн-Вагабу, заключала все изображения известных исторических личностей – иудейства, магометанства, буддизма, конфуциан и других. Этим лучше всего, между прочим, объясняется и религиозная терпимость Танских государей, даже индифферентизм: то эти государи склонны к христианству, то к буддизму, то к учению Лао-цзы, не отступая однако ж от Конфуцзы. Приложение 3-е, к § 32. О веротерпимости и богопочтении Кублай-хана и его взгляде на религии, по свидетельству Марко Поло 1286 года |
| учителем и провозвестником её (цзяо-цзу), почитается (А-ву-ло-хань) Авраам. За ним следует Моисей, (Не-шэ), даровавший закон (фа) и причтенный за то к лику священных писателей (Чжуань-цзин). 4. Впоследствии времени, в царствование Ханьской династии (до P. X. 200 и 226 по P. X.), эта религия вводится и распространяется в Китае. В первый год Лун-син, Сунской династии (1164 по P. X.), в местности Бянь устрояется синагога (Цы); а в шестнадцатый год Чжи-юань, Юаньской династии (1297 г. по P. Х.), перестраивается древний храм (Гу-ча), происходит перемена и в месте, долженствовавшем служить хранилищем священных книг (Цзин). 5. Эти книги, посредством которых сохранялось благоговейное отношение к Вечному Разуму, пользовались особенным почетом не только у жителей Бянь, но были известны как таковые и другим людям. Буквы (Вэнь-цзы), которыми написаны священные книги (Цзин), хотя значительно разнятся с китайскими письменными иероглифами (Чжун-го-вэнь), но содержащиеся правила и наставления священных книг сходны во многом с китайскими (ибо источник этих и других один, т. е. Разум – Дао). 6. Сообразуясь с сим Разумом, поэтому должны жить и действовать все люди. Цари обязаны повиноваться Его воле так, как чиновники, служащие своему царю или князю, т. е. искренно и преданно. Отец должен любить своего сына, сын – почитать родителей; старшие и младшие братья обязаны жить в дружелюбии и соблюдать почтительность; мужья обходиться миролюбиво с женами, а те им повиноваться; друзья и товарищи должны любить друг друга и хранить верность. Вечный Разум (Дао) однако ж есть нечто больше, чем благоволение (жень) и справедливость (и), сообразуясь с коими человек обнаруживает естественно чувство сострадания (Це-инь) а стыдливости (сю). Вечный Разум есть нечто более, чем самые правила мудрости (Ли-чжи), зная которые, человек обнаруживает почтение и благоговение (гун-цзин), с сознанием правоты (ши-фэй). Всякий, кто хочет следовать этому Разуму и соблюдать должное к нему благоговение, обязан пребывать в посте и воздержании (чжай-цзе). |
| 7. Руководясь требованиями нравственного закона (Дао-син), должно приносить жертвы предкам (цзи-цзу), – оказывать искреннее сыновнее почтение (сяо-чэн), истинно и нелицемерно воздавать Богу подобающее Ему служение (дао-син ли-бай), т. е. восхвалять и благодарить всевышнее Небо (чжу-вань шан-тянь), от которого произошли все твари (шэн-юй вань-ву), и все обязаны жизненным кругообращением (дун-жун чжоу-сюань). Небо помогает вдовицам, сиротам и убогим, страждущим и болящим, – дает утешение и кров бедным людям. Поэтому, когда бедный человек (пинь бу-дэ-цюй), пожелает жениться, или встретит надобность похоронить отца, мать или близкого человека, и не будет иметь на то денег (бу-дэ-цзан), или других средств, то необходимо помочь ему свадебными деньгами (хунь-цзы) и похоронными вещами (сан-цзюй). При совершении же похорон (цзюй-сан), воспрещается излишество в мясных кушаньях (хунь), в излишнем питье вина (цзю), и ношении дорогих одежд (бинь-лянь). Не должно верить также разным гаданиям и волшебствам (се-шу), также как устроять разных подобий (син-сянь) – куклы покойников – (мутай) из дерева или бумаги, но во всем следовать обычаям (ли-чжи), вынесенным из страны Тянь-чжу (Индия). Хлебная мера (доу), весы (чэн), разные меры протяжения (ду-лян), должны быть всегда безошибочны, т. е. без фальши. 8. Прошу теперь подумать каждого о себе лично (цю-гуань цзинь-чжи). Желая получить себе хорошую славу ученую (кэ-мин), мы делаем тем самым почтенными и наших родителей (сянь-цинь ян-мин). При исправлении государственных должностей внутри страны (чжун) и вне (вай), требуется быть внимательным и снисходительным к народу (цзэ-минь) и верным государю (чжун-цзюнь); воевать с внешними и внутренними врагами (чжэ-чуан юй-ву), без всякой измены, нелицемерно и преданно (цзинь-чжун-бао-го). 9. Далее – знаем, что всякий человек желает быть добродетельным (сю-дэ), того же хочет и другим. Сюда относятся, напр., земледельцы (нун-фу), платящие государству оброк (шуэй) за обрабатываемые и поселяемые участки земли (юй-е), также – разный мастеровой люд (шоу-и жень), торговцы (май-май жень). Все эти и другие лица оказывают должное повиновение к законодателю и правителю – Небу (Тянь-мин – т. е. государственной власти), исполняют пять главных добродетелей (ву-чан) с относящимися к ним другими; 22 – уважают и свято соблюдают обычаи предков – (цзин-цзу фын), оказывают должное сыновнее почтение (сяо-фу-му) к родителям, надлежащее отношение к старшим и заслуженным людям – (гун-чжан-шан), равно с чужими людьми (сян-линь), стараются обходиться дружелюбно – (цинь-ши-ю), и поучать всем таким же правилам своих детей и потомство – (цзяо-цзы-сун), словом, – соблюдать во всем добродетель – (цзи-инь-дэ), и удаляться от всякого рода животного состояния – (жань сяо-фынь). Таков великий предмет (Ву-ху-ши) верного и неизменного Разума (жи-юн-чан-син Дао), заключенного в св. книгах (Цзин). |
| По свидетельству 10 Д’оссона и характеристике 11 Гретца, «он любил окружать себя учеными, литераторами, и поощрять их в трудах; в похвалу за что успел от своих клиентов получить значительное число пьес в стихах и прозе. Часть таких панегириков собрана в одном томе книги, носящей его имя». При таком миролюбивом настроении, он был враждебен и ненавистен к военной партии, представляемой монголами, особливо за низведение её в ранг должностей ниже гражданских чинов, и господствующее значение пред мусульманами даваемое иудеям и христианам. Будучи заподозрен и обвинен в попытке основать новую религию и в плане истребления враждебной знати, Аргун впал в болезнь, а его первый поименованный выше министр погиб в одном из монастырей незадолго до смерти своего государя. Смерть Саад-Аддула послужила сигналом к общему преследованию на иудеев. При этом то лицо, по всей вероятности и предпринят перевод священных книг, для поднесения верховному повелителю Персии. Тем не менее, литература иудео-персидская, произошла уже задолго ранее и мы имеем образчик оной за 1280 г., в царствование Абака-хан, сделавшимся потом христианином. Аргун может считаться единственным компетитором, поскольку история представляет в XIII в. в светлом виде религиозную любознательность и благородный дух официальных лиц, сохранявшийся при дворе в Испагани. По Феодориту, 12 существовал персидский перевод Библии даже прежде Магомета. И в сем нет ничего невозможного; для иудеев при Сассанидах было самое благоприятное время литературного развития. Принимая в соображение все вышеизложенное, приходим к убеждению, что перевод всей Библии или её частей на персидском языке можно относить приблизительно раньше или несколько позже означенных выше периодов; с точностью, однако ж, вопрос этот еще не разрешен наукой. Можем допустить лишь то, что Пятикнижие и псалмы, как наиболее важные в Богослужении и религиозных праздниках, переведены задолго ранее XIII в. и лишь восполнены и объяснены в некоторых частях при монгольской династии персидских государей. |
| Пространство пути для пешехода или верховой езды в 30 или 50 кит. миль, называется «Yuan-tao» – «юань-дао» – долгий путь, ему противоположен «Chin tao» – «Цинь-дао» краткий путь, «Short journey» или вообще недалекий, в ближайшем околодке, окрестности. Путь, в смысле какого-либо упорного и продолжительного труда, определенного по времени занятия, называется «Тянь-цзы-дао», т. е. небесный, царственный путь; в течении сего времени император по древнему обычаю, мог кушать для счастья или жевать тысячелистник. Путь для аудиенции пред императором, соединенный с церемониальными поклонами, называется «K’ue-tao» «Кэ-дао». В смысле направления известного действия или явления, начала, соответствует слово «дао» с частицей – откуда, с какого места, с чего, from. Напр. «ветер дует с севера» – «feng-tao-pei-lai», «Фын-дао-бэй-лай». Путь совершаемый для поклонения предкам на их могилах или в храмах, и соединяемый с благожеланиями, называется «Tsu-tao» «Цзу-дао», «путь предков» или «Chien-hsing» «Цзянь-син». Путь, совершаемый младшим чиновником или простым человеком на пир к высшему чиновнику по его приглашению, называется «Pi-tao» – «Би-дао», в отличие от пути для той-же цели к простому человеку, – «Chwang-tao» «Чуан-дао». е) «Дао» может быть понимаемо в смысле округа известной страны, с прилегающей по ней дорогой. Начало дороги в одной области или стране может служить связующим звеном пути другой страны или области. «Дао» поэтому, в своем примитиве просто значит «линия», «черта». Ныне общеупотребительно выражение «Дао-ли», т. е. расстояние между N городом, местностью известной страны или площадью этой страны. Напротив, «Дао-ши-ли» есть окружность в десять (ши) ли; а запись о земельном наделе, или книга, называется «Си-дао-фу», т. е. генеральное начертание западных частей земли, иначе, здесь разумеются как главные измерения, так и все подразделения соответствующие земельной секции. Комментаторы, при объяснении сего слова, говорят, что в древности вся страна Китая делилась на девять политических округов «Дао». |
| 5) Предлагаем содержание сочинений «Нань-хуа» даосского философа Чуан-цзы (по английскому переводу и изданию Фридриха Г. Бальфура 1881 г.). «The divine classic of nan-hua; being the works of Chuaug tsze Taoist philosopher, with an excursus, and copious annotations in English and Chinese, by Frederic Henry Balfour. London». После Excursus и Notae, автор располагает все рассуждения о разных предметах в следующей системе, состоящей из 31 главы, в шести книгах: 1) переход от заблуждений к спокойному исследованию истины; 2) опыт о единообразии всех вещей; 3) постановления о жизненном питании; 4) мир человечества (humanity); 5) проявление внутренней добродетели; 6) всемирный учитель; 7) обязанности императора и князей; 8) двойная неловкость в игре; 9) конские копыта; 10) похищение из портфеля; 11) снисхождение к погрешностям; 12) небо и земля; 13) путь к небу; 14) революции неба; 15) двойственные идеи; 16) реновация единицы природы; 17) осенние воды; 18) совершенное счастье; 19) интерпретация жизни; 20) горные деревья; 21) Тянь-цзы-фан; 22) путешествие мудреца на север; 23) Кэн-сан-цзу; 24) Сю-ву-гуэй; 25) Цзэян; 26) внешние преимущества; 27) о метафоре; 28) философ Ле-ю-Коу; 29) империя; 30) отречение князей от престолов: 31) Чэ разбойник; 32) любовь мечей; 33) старый рыбак. Бальфур, в своем предисловии и дополнительном к нему замечании, делает следующего рода характеристику Чан-цзы и его философии, сопоставляя с прочими китайскими учеными: будучи современником Мэнцзы (Mencius) и по воспитанию конфуцианцем, Чуан-цзы есть блестящий писатель-метафизик, сатирик, фабулист и парадоксист, одаренный особенным умом вести удачную борьбу с современными системами и учениями, с критическим, смелым обличением их противоречий. Его стиль очень тонкий, даже совершенно темный, он чудесно пользуется по своему игрою иероглифов и понятий, комбинируя их и так и иначе, поэтому – весьма труден в переводе на чужие языки, нередко сами китайские комментаторы затрудняются в понимании многих двусмысленных мест. |
| В седьмой вечер седьмого месяца женщины совершают обычное поклонение. Известен медицинский термин – сань-ци – трижды семь – 21. Семь знаменитых личностей бамбуковой рощи – чжу линь ци сянь; семь рук и восемь ног – ци шеу па цзяу, выражающие множество поваров, приготовляющих бульон. Известны также выражения – ци жи лай фу и ци дао лунь хуэй – которыми описывается окружность, время, или полное обращение, как совершенное в семь дней или времен. 119 Уайль, в дополнение к сообщениям и затронутым вопросам о субботе в Notes and Queries, посвятил другое довольно ценное и обстоятельное исследование; коснувшись факта о существовании субботы в Амоэ, он прежде всего обращает внимание читателя на ревизию альманахов 1740 года и говорит, что в Си-сянь-шу (Императорском Альманахе), фу-дуань заповедает запретные дни, день (суббота) Ми и Цай-и – кройка одежды, т. е. дни, высчитываемые по совпадению созвездий. При дальнейшем исследовании предметов мы убеждаемся, что метод избрания времен и определение их по 28 созвездиям зодиака заимствован из Центральной Азии, известной в Китае под именем Си-юй – Западных стран. Счисление это проистекает от удвоения дней с созвездиями, теоретически подобных в сюнь-кхун (черной декаде) и Лу-гун – (столбец, белый путь), согласных с замеченными принципами. Так, день Ми отмечается в четырех созвездиях: Фан, Сюй, Мао и Син, которые соответствуют семи планетам, Жи – солнце, называется на языке западном – Ми – в смысле правителя господа радостных событий, так что в Китае погребение и положение тела на кладбище в эти дни избегается и отлагается до другого времени. Замечательно также, что в центральной Азии двадцать восемь созвездий распределяются с их вращением сменою семи планет, к которым подводятся и самые дни; каждому дню усвоены такие предметы, действия и свойства, которых не встречаем в других днях; но в этом усматривается и полнейшая разность с китайским собственно распределением времени и обычаями. Самое усвоение поэтому и дня Ми совершенно остается бездоказательным. |
| А. Внешние признаки слова «Дао» и соответствующие оным определения. а) Существуют три письменных китайских иероглифа, или способа начертания, однообразно произносимого слова: первый обычный вид, обыкновенный у Лаоцзы другой более древний, последним обозначается вообще глава, head, мера, measure, прочими – «глава» или «идти куда», to go. Такое определение делает Моррисон, следуя в своем словаре – энциклопедии Канси. По времени и диалектам слово «Дао» произносится тоже не одинаково, то как «T’ao», «Дао», «Tao», или как «Tu», «Ду», «Ту» и вероятно древнего происхождения. В Японии «Du», «Ду», в материальном и первичном смысле, и «Tu», «Ty» в фигуративном; в пекинском это – Chu-cheng, «Цюй-шен» т. е. означает падающий тон, не всегда произносимый, кроме известных случаев. В амойском диалекте «Tu», «Ду» на низшем или падающем тоне, соответствует пекинскому «Тао» – «Дао». На обыкновенном языке, слово это употребляется в смысле «пути», «дороги», way, road; в смысле синонимичном как нынешнее «Tu’» и «Lu» В классиках «Лю» чаще всего присоединяется к «Дао» в качестве суффикса; или же «Дао-Лу» дорога, road, в отличие от «Дао-ли» руководящее начало, принцип; собственно говоря «Лу» часть дороги, тропинки, дорожки, «path» или «road», а «Дао» – «Тао» высокая дорога, насыпная, highway, хотя и не существует строго большего различия. Тем не менее, речной путь «Шуй-лу» не смешивается с сухим «Даорр» т. е. нельзя сказать «Шуй-дао». Когда речь касается дороги, спрашивают: сколько верст, «Ли» до такого-то места? «Дуо-шао ли-лу»? А когда подразумевается водяной путь, то говорят «Дуо-шао шуйли»? Слово «Ти», «Ду» в смысле «Дао» часто встречается в Шу-цзине, б) Существует много разных названий или дороги уличной, way, road. Так большая возвышенная и широкая дорога, проезжая, называется «Чао-дао», «Снои-дао»; в Ши-цзине пишется: «в своей четырех-конной колеснице ехал он на большой возвышенной дороге». Прочие слова в том же смысле: «Да-дао», «Гун-дао» «K’ung-дao», которой противоположна малая, низменная дорога, путь, «сяо-дао» для прохода пешеходов, обыкновенная в китайских городах на ряду с большей проезжей; узкий же проход между двумя предметами есть «Тун-дао», «Tung-dao», откос, или наклонная плоскость, по которой возможно проходить только верхом на лошади или осликах, называется «Ма-дао». |
|
|
