| 12 . В то время многие язычники в тюрьме подходили к ним, желая их убедить, и изумлялись, услышав их ответы. 2. Приходили и многие из братьев-христиан, те, кто был притащен насильно (κατ» νγκην σαν σεσυρμνοι) 949 , громко плачущие, так как сильно скорбели, ведшие осторожную и чистую жизнь, так что и Пионий, заплакав, сказал: (3) «Новой пыткой меня наказывают и режут на части: я вижу жемчуг Церкви, попираемый свиньями 950 , и небесные звезды, сброшенные на землю хвостом дракона 951 , виноградная лоза, которую посадила десница Бога, вепрем-одиночкой губится, так что обрывают ее все, кто идет по дороге 952 . 4. Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос! 953 Воспитанные у меня в неге пошли жестокими путями 954 . 5. Ныне Сусанна становится жертвой козней нечестивых старцев 955 , снова снимают покровы с нее, нежной и прекрасной, всячески ее красотой насыщаются и лжесвидетельствуют против нее. 6. Сейчас Аман пьянствует, а Эсфирь и весь город взволнованы 956 . 7. Итак, сейчас не голод хлеба, не жажда воды 957 , но жажду слышания слов Господних 958 . 8. Или вообще все девы задремали и заснули? 959 9. Исполнились слова Господа Иисуса: «Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?» 960 . 10. Я слышу, что каждый предает своего ближнего, так что исполняются слова: «Предаст брат брата на смерть» 961 . 11. Итак, сатана выпросил нас, чтобы сеять как пшеницу 962 ; огненная веяльная лопата в руке Слова Божьего, чтобы очистить ток 963 . 12. Пусть соль потеряла вкус, и была выброшена, и попрана ногами людей 964 . 13. Но не полагайте, чада, что Бог обессилел, – нет, это мы 14. Ведь Он сказал: «Ослабела ли рука Моя, чтобы спасать? Или отяжелело ухо Мое, чтобы слышать? Но ваши грехи произвели разделение между Богом вашим и вами». 15. Ведь мы согрешили, и некоторые были самоуверенны; мы поступали беззаконно, уязвляя и обвиняя друг друга 965 ; мы уничтожали друг друга. 16. Нужно, чтобы наша праведность превзошла праведность книжников и фарисеев 966 . |
| Ведь они точно так же станут когда-нибудь древними и необходимыми для потомков, даже если в наше время они считаются менее важными по причине общераспространенного почтения к старине. 3. Но пусть увидят те, кто считает силу единого Святого Духа 679 относящейся только к определенным временам 680 , что более новые (novitiora) события – из-за того, что они самые что ни на есть последние (novissimiora), – должны считаться важнее, так как возрастание благодати обещано в последние времена 681 . 4. Ибо в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут 682 . 5. Так и мы признаем и почитаем обещанные пророчества и новые видения и считаем, что другие добродетели Святого Духа предназначены для наставления Церкви 683 (которой был послан тот же дух для управления всеми дарами (donativa) ради блага всех, как Господь дарует каждому) 684 ; мы по необходимости излагаем и восхваляем в чтении для славы Господа, чтобы никто из-за слабости веры или отчаяния не считал, что только среди древних обращалась Божественная благодать, даруя мученичество или откровение, так как Господь всегда совершает то, что обещал – неверующим как доказательство, верующим как благодеяние 685 . 6. И мы таким вот образом возвещаем вам, братья и чада 686 , то, что мы услышали и с чем соприкасались 687 , чтобы и вы, кто присутствовал при этом, могли вспомнить славу Господа, а те, кто сейчас узнал, услышав, получили общение со святыми мучениками, а через них – с Господом нашим Иисусом Христом 688 , Которому слава и почет во веки веков. Аминь. 3 . Она говорит 696 : «Когда мы были еще вместе с теми, кто арестовал нас (prosecutoribus 697 ), мой отец, движимый любовью ко мне, упорно пытался повлиять на меня (evertere) и изменить мое решение (deicere) 698 . «Отец, – сказала я, – вот, например, видишь здесь этот брошенный сосуд, или кувшин, или что-то в этом роде?» – «Вижу», – сказал он. |
| И вскоре после этого преставился преподобный Никандр в год 7090 (1581)-й, сентября в 26-й день, во время псковской осады. А преставился преподобный в одиночестве, не было рядом никого из людей. И некий боголюбивый муж по имени Иван Долгий из Боровичей, крестьянин Бориса Пантелеева, пришел к нему за благословением и увидел, что святой уже отошел к Богу. И тот похоронил его без погребения в земле, потому что в то время литовцы вели военные действия около городов Пскова и Порхова и не было тут никого, кто бы мог проводить его; и без гроба положен был, и обложен деревцами, и засыпан землею. Услышали в Порхове горожане, которые были в осаде, что преподобный старец Никандр к Богу отошел и не погребен, как подобает, и заплакали все люди: мужи, и жены, и младенцы, и хотели идти на погребение святого, но боялись, так как множество литовских воинов стояло около города и далеко вокруг. Дьякон Петр, о котором уже говорилось, сказал: «Мужи и братья, христоименитые люди, я вам скажу нечто важное, сказанное преподобным старцем Никандром, как предсказал он за три года свое преставление и войну с литовцами во время его преставления. Но не бойтесь, идущие на погребение, Господь Бог не предаст вас в руки врагов молитвами святого старца Никандра». И горожане возложили надежду на Бога, и на Пречистую Богородицу, и на преподобного, прошли сквозь литовское войско невредимые и хранимые Богом и принесли с собой много свечей и ладана и все необходимое для погребения. И похоронили его, как подобает, со псалмами и песнями и пением духовным игумены, и священники, и дьяконы, и множество народа. И погребен был, как подобает, около келии своей, у дуба, в день Покрова Святой Богородицы, и доныне покоится он тут под церковью Благовещения Пресвятой Богородицы во славу Христову, ему же слава. Чудо первое преподобного Никандра пустынножителя Принесли к преподобному некоего мужа по имени Назарий, болен был, прикован к постели из-за недуга своего год и шесть месяцев, сгнила грудь его, так что и внутренности были видны, и положили его пред келиею святого, тогда еще преподобный был жив. |
| «В огромном кабинете, за большим письменным столом, — рассказывал мне Пантелеев в 1972 году,— сидела невысокая, уже седая женщина в синей люстриновой кофточке. Она поднялась нам навстречу. — Что вы хотите, мальчики? Я оробел окончательно, а Гриша нашел силы улыбнуться и развязно выдавил из себя: — Книжечку написали. Лилина с ужасом посмотрела на наш огромный сверток: — О чем?! — О детском доме. — Как?!! Об одном детском доме такую махину! …Покидая дом на Казанской, мы были уверены, что наше дело проиграно… Гриша сказал, что он и не подумает идти к Лилиной узнавать о результатах. Хватит с нас позора…» Оказывается, их уже разыскивали по всему городу, потому что рукопись попала к Маршаку, в Детский отдел Госиздата, и ее собирались издать. Но авторы-то были не из привычного рода писателей, которые сидят за столом и пишут. Бывало, что Маршаку позарез нужен автор по имени Алексей Пантелеев, а писатель, войдя в очередной конфликт с властью, находится за решеткой, и требуется вмешательство самого Горького, чтобы освободить его. Отсиживая (по счастью, недолго) автор в уме переделывал главу, которая вызвала редакторские нарекания. Но к 1927 году все это было уже позади. Повесть вышла, и у нее был шумный успех. В литературе, однако, бывают не предусмотренные судьбой сочетания. В те же годы в детскую литературу вошел Аркадий Гайдар. Вошел своей «Школой», рассказом «РВС» и другими произведениями. Нет, они, конечно, писали совсем не похожие вещи,— пускай кое-где совпадал даже не материал, а только фон: гражданская война. Но — воля критиков и читателей (последние, впрочем, в меньшей степени) — их сравнивали. Гайдар и Пантелеев. Пантелеев и Гайдар. «Пантелеев и Гайдар всегда пользовались любовью детей, — говорил Маршак в 1938 году.— В детских письмах к Горькому, которые мне несколько лет тому назад пришлось разбирать, эти два имени встречались несчетное число раз». Да, жили они в разных городах — Гайдар в Москве, Пантелеев в Ленинграде, но их постоянно сопрягали. Я не уверен, что отсвет работы Пантелеева падал на Гайдара, на оценку его вещей, но на оценку того, что писал Пантелеев, безусловно, влиял. Если не вдаваться в тонкости, то Пантелеева «подравнивали» к Гайдару. Ибо Аркадий Гайдар все больше становился в общественном сознании тем необходимым детским писателем, которого требовало время. |
| Пантелеев Леонид (Алексей Иванович Еремеев) (1908–1989). Родился в Петербурге, в семье казачьего офицера, участника Русско-японской войны, за подвиги получившего дворянский титул. Прозаик, поэт, драматург, чудом избежавший сталинских репрессий, один из авторов легендарной книги «Республика ШКИД». В 1916 г. Алексея отдали во 2-ое Петроградское реальное училище, которое он не окончил. К этому времени относятся его первые «серьёзные произведения» – стихи, пьеса, рассказы и даже трактат о любви. Жил в Петрограде. Ему пришлось пережить многое: голод, нищету, авантюры с рулеткой. Все эти события легли в основу повести «Лёнька Пантелеев». Наконец он попал в школу для беспризорников им. Достоевского, где познакомился со своим будущим другом и соавтором – Григорием Белых. В 1925 г. Пантелеев поселяется у Г. Белых, в пристройке к дому по Измайловскому проезду. Здесь они пишут свою знаменитую книгу «Республика ШКИД», общаются с другими литераторами: С. Маршаком, Е. Шварцем, В. Лебедевым, Н. Олейниковым. Их юмористические рассказы и фельетоны печатают журналы «Бегемот», «Смена», «Кинонеделя». В 1927 г. выходит «Республика ШКИД», сразу же завоевавшая сердца читателей. Её заметил и одобрил М. Горький: «Преоригинальная книга, весёлая, жуткая». Именно она способствовала выходу авторов в большую литературу. Григория Белых в 1938 г. репрессировали. Пантелееву повезло: он остался в живых. Но его имя больше нигде не упоминалось. Писатель был вынужден голодать в осаждённом Ленинграде, не однажды оказываясь на грани смерти. Но он не оставил литературу. Пантелеев стремился, чтобы детская книга была книгой глубокого содержания, «где были бы и юмор, и героика, и лирика, и настоящие человеческие страсти, и большая мысль». Ряд своих произведений объединил в цикл «Рассказы о подвиге»: «Пакет» (1932), рассказывающий о гражданской войне; «Ночка» (1939); «Гвардии рядовой» (1943), посвящённый событиям Отечественной войны; «Новенькая», «Платочек» (1952), знаменитый рассказ «Честное слово» (1941). Пантелеев был автором очерков, рассказов, дневников, посвящённых блокадному Ленинграду: «В осаждённом городе» (1964), «Январь 1944» (1965), а также воспоминаний о писателях – С. Маршаке, Е. Шварце, М. Горьком. В 1966 г. была опубликована книга «Наша Маша», дневник писателя о дочери, который он вёл много лет. Некоторые повести и рассказы Пантелеева были экранизированы: «Часы», «Честное слово», «Республика ШКИД», «Пакет» и др. Умер Пантелеев в 1987 г. в Москве. |
| А Л. Пантелеев, начав очень интенсивно, стал с годами как бы отставать. У Гайдара в ЗО-е выходили всё новые и новые рассказы и повести, а Пантелеев чуть ли не на десятилетие предался поискам самого себя. Арест и смерть друга и соавтора первой книги, которую, конечно же, немедленно перестали издавать, тоже сыграли свою печальную роль. Почти вся проза Л. Пантелеева всегда была автобиографическая, и писатель умел претворять свою биографию в интересный рассказ для детей. А тут, продолжая писать для них, то есть оставаясь писателем детским, он все больше, все чаще рассказывал о детях. Обычно эту грань — о детях и для детей — не очень-то чувствуют. Но в даровании Пантелеева это о и для было заложено. И можно вспомнить такие прекрасные рассказы, как «Буква «ты»», «На ялике», «Маринка», всем знакомый — «Честное слово», чтобы понять, как талантливо он сочетал о и д л я. Гайдар в годы засилья пионерского движения, вернее, пионерской жизни, назывался пионерским писателем, потому что писал для этого возраста. И Л. Пантелеев тоже считался… Да, я вовремя остановился. Но возраст читателя и принадлежность в этом возрасте к пионерской организации, по тем меркам, характеризовали и писателя. К тому же почти уже не существующая в те годы критика детской литературы, честно говоря, мало разбиралась в оттенках. Новое Л. Пантелеев писал медленно, мучительно долго. Известные его книжки (кроме «Шкиды») продолжали выходить. Но наступили годы, когда даже не все причастные к детской литературе помнили, что Пантелеев еще жив. Мне рассказывали, как один не по заслугам известный детский писатель, увидев на столе редактора радио передачу о Пантелееве, искренне спросил: — А разве он еще жив?.. Между тем Пантелеев писал всегда, но печатался все реже. Пережив самые тяжелые месяцы ленинградской блокады, он опубликовал свой дневник. Один из первых стал говорить в печати о безобразии с переименованием улиц в однотипные для всех городов и весей штампы. Писал воспоминания о Горьком и Маршаке, Евг. Шварце и Чуковском, в которых в лучших традициях мемуаристики не стеснялся и самого себя изобразить в нелепом виде, а не, как бывает, ретроспективно всезнайкой. С рождением дочки стал вести особый дневник, и в середине 60-х годов издал книгу, повествующую об удивительных отношениях отца и дочери, — «Наша Маша». А еще писал рассказы о своем детстве, о том, как мальчиком видел и понимал события и просто незначительные, на взгляд взрослого, происшествия тех невообразимо далеких лет. |
| А ведь когда он это писал, на Беломорканале тоже была " перековка " , и на Соловках, и всюду в ГУЛАГе... Ещё я иронизировал насчёт " инженеров человеческих душ " , каковыми с лёгкой руки Горького стали называться советские писатели. Говорил Пантелееву: как вы можете восхищаться Горьким? Ведь он, когда Ромен Роллан спросил его в письме, почему в СССР сотни тысяч людей посылают на Север, ответил ему: у нас людей отправляют на Север поправлять здоровье. А вот мой отец Николай Леопольдович Браун, известный поэт, узнав, что задуман выезд писателей на Беломорканал, категорически отказался. И потом мне объяснил почему: там же надо будет восхвалять труд неповинных заключённых. - И как Пантелеев к вашим словам отнёсся? - Он сказал, что Горький всё-таки значительный писатель. И что, мол, у него тоже были " Несвоевременные мысли " . И что у таких людей есть разные стороны. Маршак, например, не будучи отважным, помог Пантелееву избежать лагеря. Также и Фадеев ему помог, и не только ему одному - фактически спас Заболоцкого, вытребовав его на две недели из мордовского лагеря якобы на литературную конференцию и прописав в Москве . Парадоксальным было то, что Пантелеев, оправдывая зачинателя соцреализма, сам оставался чужд коммунистам, как и мои родители, отказывался вступать в партию. Среди советских литераторов он был " попутчиком " . Кстати, он и псевдоним себе взял " говорящий " . Лёнька Пантелеев - это реальный человек, который служил в ГПУ, но, увидев, что те творят, фактически объявил им войну. Стал " вором в законе " и в годы НЭПа брал на гоп-стоп квартиры богатых коммунистов, в том числе чекистов. На месте преступления он оставлял записки: " Ленька Пантелеев, интеллигентный бандит " . Милиция считала честью поймать его, а среди народа Лёнька Пантелеев прослыл этаким Робин Гудом, поскольку делился " экспроприированным " с бедными людьми. Во всяком случае, он сумел создать такую легенду. Кроме того, он стал единственным, кто сумел совершить побег из Крестов. И вот начинающий писатель, фиктивный беспризорник, берёт себе такой псевдоним. |
| Выбор Андрея Васильевича Пантелеева как православного русского человека и верноподданного офицера Императорской гвардии было не трудно предугадать. Он выбрал третий путь - путь защиты русских национальных интересов и русского Самодержавия. Вместе со своей супругой Марией Владимировной он вошел в состав петербургского монархического Русского Собрания и со временем стал членом его руководящего органа - Совета Русского Собрания. Пламенным патриотом и монархистом зарекомендовал себя и его сын - кавалергардский полковник Андрей Андреевич Пантелеев. Его родители, как уже отмечалось выше, являлись членами Русского Собрания. Причем мать, Мария Владимировна, урожденная Родзянко, тоже была дочерью кавалергарда, гвардии полковника В.М.Родзянко, и приходилась родной сестрой председателю III и IV Государственных Дум октябриста М.В.Родзянко, также в свое время служившего в Кавалергардском полку, но, увы, в отличие от многих своих однополчан, оказавшегося не на высоте положения и предавшего Государя. Андрей Андреевич родился 3 октября 1880 года. Окончив в 1902 году привилегированный Царскосельский Александровский лицей, он выбрал военную службу, определившись в Кавалергардский Ее Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны полк, продолжив тем самым семейную традицию. 26 сентября 1904 года А.А.Пантелеев был произведен в корнеты и назначен помощником начальника учебной команды, в точности повторяя послужной список отца. Ему также довелось принять участие в боевых действиях. В годы Русско-японской войны в составе Нежинского драгунского полка Андрей Пантелеев-младший отличился в боях, и опять-таки, как и его отец в годы Русско-турецкой войны, удостоился ордена св. Анны IV степени. В декабре 1905 года он вновь вернулся в родной Кавалергардский полк. Застав Родину охваченной революционной смутой, А.А.Пантелеев, по свидетельству другого видного монархиста, а в будущем историка Церкви Н.Д.Тальберга, принял деятельное участие в создавшейся тогда в полках гвардии монархической организации для борьбы с крамолой. Он " был чистый человек и честный дворянин, не за страх, а за совесть преданный Царю и Родине " , - такую характеристику А.А.Пантелеева оставил Тальберг. Хотя формально, как офицер гвардии Пантелеев не мог непосредственно состоять в монархических партиях и союзах, душа его всецело была на стороне право-монархического движения, что подтвердили последующие факты его биографии. |
| «Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего. Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих» (Псалтирь 118:18-19) Повести и рассказы Автор известной в советские годы повести «Республика Шкид», Л. Пантелеев, завещал издать после своей смерти произведение, которое глубоко потрясло читателей. Повесть «Верую…» — исповедь сильного человека, сохранившего свою веру при советском режиме, в годы войны и тяжелых испытаний. Сила духа, честность и любовь к ближним — главные темы и других произведений Пантелеева, представленных в этом сборнике. «Писатель Пантелеев считал себя плохим христианином, укорял себя в том, что не несет в мир свет веры. Но разве сама его жизнь не является свидетельством обратного? Пройдя, подобно первым христианам, гонимым и преследуемым, вынужденным скрываться и опознавать друг друга по тайным знакам, трудный, полный испытаний путь, он выстоял. Не отступил, не уклонился, не свернул, выбирая более легкую и безопасную дорогу. Отказываясь предать память друга, чтобы снять с себя подозрения; продолжая носить нательный крестик, что было само по себе приговором в то время; осознавая опасность дерзкого слова „православный“ в графе „вероисповедание“, — он, так же как и маленький часовой из его рассказа, оставался на своем посту. Потому что дал слово». Татьяна Клапчук Книга предоставлена издательством «Никея», бумажную версию вы можете приобрести на сайте издательства http://nikeabooks.ru/ Леонид Пантелеев Повести и рассказы Предисловие «Всю жизнь исповедуя христианство, я был плохим христианином. Конечно, догадаться об этом нетрудно было бы и раньше, но, может быть, впервые я понял это со всей грустной очевидностью лишь в тот день, когда от кого-то услышал или где-то прочел слова Н. Огарева о том, что невысказанные убеждения – не есть убеждения. А ведь я почти весь век свой (исключая годы раннего детства) должен был таить свои взгляды». Этими словами начинается повесть Л. Пантелеева «Верую». Покаянная книга-исповедь, увидевшая свет (как и завещал автор) спустя три года после его смерти, взбудоражила литературный мир того времени. Тот самый Леонид Пантелеев, автор известной всем книги «Республика Шкид»! Автор, которым гордилась советская литература: вчерашний беспризорник, ставший известным писателем. Им гордились, на него равнялись, его приводили в пример! «Такой» человек – и вдруг христианин. Это стало неожиданностью для всех, кроме разве что людей из самого близкого круга писателя. Всю жизнь Пантелеев скрывал свою веру, и это, как можно увидеть из книги «Я верую», очень угнетало его. Что же в таком случае заставляло писателя молчать? На этот вопрос не сложно ответить, если вспомнить, в какое время ему довелось жить. |
| Пантелеев вздрагивает и быстро поднимает голову над подушкой. — И ты? — Что и ты? — И ты об этом мечтаешь? — А разве и ты? — изумился Янкель, и Пантелеев смущенно признается: — И я. Только я хочу режиссером быть. Артист из меня не получится. Я в Мензелинске пробовал… Дикция у меня неподходящая. — А у меня какая? Подходящая? — интересуется Гришка, имеющий довольно смутное представление о том, что такое дикция и с чем ее кушают. — У тебя — хорошая, — говорит Пантелеев. — Ты все буквы подряд произносишь. А я картавлю… Даже в темноте видно, как покраснел Ленька. Янкелю делается жалко сламщика. — Ничего, — говорит он, утешая друга, и, помолчав, великодушно добавляет: — Зато я рисовать не могу. Я — дальтоник. Это почище дикции. Пантелеев сражен. Минуту он молчит и соображает, потом спрашивает: — Руки трясутся? — Нет, руки не трясутся, а я в красках плохо разбираюсь. Не отличаю, где красная, где зеленая. А вообще, ты знаешь, это здорово, что у нас одна мечта с тобой. — Еще бы, — соглашается Пантелеев. — Вдвоем легче будет. Ведь я, ты знаешь, давно уже думал: как выйду из Шкиды, — так сразу в Одессу на кинофабрику. Попрошусь хоть в ученики и буду учиться на режиссера. — А меня возьмешь? — Куда? — В Одессу. — Чудила. Я тебя не только в Одессу, я тебя на главную роль возьму. — А какие ты фильмы ставить будешь? — Ну, это мы подумаем еще. Революционные, конечно… — Вроде «Красных дьяволят»? — Хе! Получше еще даже. Янкель уже загорелся. — А ты знаешь, ведь это не так сложно все. Выйдем из Шкиды, получим выпускное и — айда на юг. Эх, даже подумать приятно!.. Солнце… пальмы там всякие… виноград… Черное море… Шиково заживем, Ленька, а? У Янкеля, за всю жизнь не выезжавшего из Питера дальше Лигова и Петергофа, представление о юге самое радужное. Умудренный жизненным опытом Ленька несколько охлаждает его пыл. — А деньги? — спрашивает он, иронически усмехаясь. — Какие деньги? — Как какие? А на что жить будем? Да и на дорогу… Ведь зайцами небось не поедем. — А что? Разве трудно? — Нет, с меня хватит, — говорит мрачным голосом Ленька. |
|
|
