| Оно писано при Алексее Комнине, и притом не в первые годы его правления, но не позже 1091 года, всего вероятнее – около 1088 или 1089 года. 2) В эти годы Константину было около 14–15 лет, что вполне согласно с описанием его Физических занятий (ibid., I, с. 4, col. 257: он отличается в искусстве верховой езды, ловко владеет копьем и луком, никому не уступает в смелости на охоте и пр.); что, далее, вполне согласно с его умственными занятиями, имеющими своею целью облагорожение языка, развитие ума, приобретение исторических познаний под руководством многих наставников (ibid. I, 13, col. 265). Среди многих наставников занимает место и Феофилакт, тогда еще не носивший архиепископского сана. Он прямо называет себя учителем Константина и гордится этим званием. Что в это время, то есть, в 1088–1089 годах, Феофилакт не занимал еще архиепископской болгарской кафедры, это не подлежит ни малейшему сомнению, несмотря на довольно, впрочем, странное заглавие сочинения. Феофилакт не только не упоминает ни одним словом ο высоком духовном сане, не только ни слова не говорит ο Болгарии, что составляет постоянную тему его писем, но прямо называет себя жителем столицы, «счастливого» Константинополя (ibid. I, 3,col. 256: οχ ρς γρ τοι και τους τν δνδρων καρπος, ος ντρυμεν ο τς εδαμονος οκτορες πλεως). Этим устраняются как возражения ученого Паги против указаний Дюканжа, так и все другие предположения, между прочим и то, которое высказано в предисловии к русскому переводу Толкования Феофилакта на Евангелие (Благовестник, Ч. I, стр. 7, в приложениях к Правосл. Собеседнику 1855 г.). Второе сочинение Феофилакта, имеющее для нас первостепесную важность и несколько раз приводимое в статье, есть его речь к императору Алексею Комнину. Несмотря на то, что она не имеет даты, мы отнесли ее к 6-му января, к празднику Крещения. Феофилакт говорит в своей речи ο юном сыне Алексея и его супруги Ирины, который уже присутствует при торжестве, «смотрит уже с острым вниманием», но еще представляется «птенцом, ожидающим крыльев». |
| – Они (сборщики податей) полагают, что епископ не испытывает голода, что у него все рождается из земли без посева и обработки; что реки его влекут на дне своем самородное золото; что собаки рождают ему коней и лошаков, что у служителей всегда все ново». Быть может, не без преувеличения автор письма говорит: «Клириков лишают последней одежды и оставляют нагими». На основании писем Феофилакта, справедливо можно заключать, что духовенство в конце XI и начале XII вв. обязано было платить подать со своих земельных участков и что оно не было свободно от других многочисленных разнообразных казенных поборов. Духовенство вместе с прочим селением было отдано в жертву многочисленной, своекорыстной, адной толпы сборщиков податей и дозорщиков. Феофилакт просит Мратриарха пойти с ходатайством к императору Алексею Комнину дб избавлении духовенства и народа от несправедливостей сборщиков податей и привязчивости дозорщиков. 854 Сколько знаем, в царствование Алексея Комнина не произошло никаких перемен, выгодных для духовенства в указанном отношении. Существенные дблегчения для духовенства, имевшего дело с земельным владением, совершились лишь в царствование Мануила Комнина, в середине XII в. Этот император издал несколько законов, которые Давали духовенству различные привилегии по части владения земельными участками и которыми весьма решительно ограничена привязчивостью всяких дозорщиков к духовенству по тому же доводу. 855 О материальной необеспеченности духовенства в конце XI щ начале XII вв. весьма ясно свидетельствует, кроме вышеприведенного письма Феофилакта, одна новелла императора Алексея Комнина. В новелле этого императора (выданной в 1093 или 1108 роду) указывается следующий замечательный факт: некоторые игуЦены монастырей и другие монашествующие лица – экономы и даже простые монахи, а также клирики Софийского храма, вообще в се духовные лица, получавшие средства к жизни от должностей ИЛИ каких-либо служений, неохотно принимали архиерейский сан архиерейское служение вдали от Константинополя. |
| Все же неистовые дела, Римлянами в Селуне учиненные, пространно описывает Никита Хониат в правлении Андроника Комнина. Но мы весьма кратко предложим токмо некоторые: Гуилием Король Сицилиянский, убежавшему к себе Алексею Комнину, коего Андроник сослал было в заточение, дал спомогательное войско. Сии воины, пришед в Селунь, ничего, касающегося ко оказанию наибесчеловечнейшей зверскости и безбожия, не оставили: домы и храмы расхищали, у граждан не токмо имение отнимали, но и платье со всех снимали до нага, исторгали из рук их пищу, многих подвергали разнообразным мучительствам, дабы они объявили им свои сокровища: великое кровопролитие везде по городу и в храмах, к которым народ прибегал, учинено жестоким образом. А еще вящше усугублялось злоключение Греков наипродерзостнейшим беззаконников оных надругательством, ибо где изгнанных из домов, никакого обиталища не имущих, и на гноищах сидящих граждан, и грубую, каковую в толикой бедности иметь было можно, пищу ядущих находили оные злонравнейшие Сицилиане, то иные из них ногами своими опрокидывали сосуды их, а другие наибесстыднейшие ругатели на премногие и иные злодеяния дерзостно отваживалися, которые неистовства их не токмо описывать обстоятельно, но и слушать о них без ужаса не можно. Не больше уважали они и храмы: на святом жертвеннике дерзновенно плясали, и пол вкруг его оскверняли своею уриною; а где заставали отправляемую божественную службу, тамо смехотворством, скверными песнями и зверским лаянием наполняли воздух, так что и церьковных стихир слышать не можно было. Но между столь многими беззакониями их отменнейшее и поистине достойное памяти есть следующее злодеяние. В Селуне находился великолепный храм Святого Великомученика Димитрия, в котором хранилися мироточивые мощи его. И так Сицилиане ворвавшись туда, на такое неслыханное безумие и неистовство отважилися, что (слова писателевы) миро оное ведрами и другими своими сосудами почерпая, вливали на блюда, на которых прежде сего были рыбы, мазали оным свои сапоги, и на другие надобности, в которых масло потребно бывает, безумно и пребеззаконно злоупотребляли. |
| Из Юж. Италии осенью 1096 г. выдвинулось войско нормандцев под предводительством Боэмунда Тарентского. В окт., переправившись через Адриатику, крестоносцы высадились на Балканском п-ове к югу от Диррахия. Войско Боэмунда Тарентского, встретив серьезное противодействие со стороны местного населения, прибыло к К-полю лишь 1 апр. 1097 г. Крупные контингенты крестоносцев из Нормандии, Фландрии и Сев. Франции под началом Роберта Нормандского, Роберта Фландрского и Стефана Блуаского достигли Сев. Италии в нояб. 1096 г. Роберт Фландрский и его отряды сразу переправились в Диррахий и прибыли в К-поль в апр. 1097 г. Роберт Нормандский и Стефан Блуаский отложили переправу до весны и оказались в К-поле на месяц позже. Присутствие иностранных воинских контингентов под стенами К-поля создавало напряженную ситуацию, однако разобщенность лидеров крестоносцев позволила имп. Алексею I Комнину вести с ними сепаратные переговоры и поочередно переправлять их через Босфор. Предводители крестоносных армий принесли императору на тех или иных условиях клятву верности, а также обязались передать ему все бывш. визант. территории, которые будут отвоеваны у тюрок. Осада Никеи. Миниатюра из «Истории деяний в заморских землях» Вильгельма Тирского. Сер. XIII в. (Brit. Lib. Yates Thompson. 12. Fol. 13v) Осада Никеи. Миниатюра из «Истории деяний в заморских землях» Вильгельма Тирского. Сер. XIII в. (Brit. Lib. Yates Thompson. 12. Fol. 13v) Первой целью крестоносцев в М. Азии стала Никея. Общая численность крестоносцев, собравшихся под Никеей, оценивается исследователями в 60 тыс. чел. ( France. 1994. P. 122-142). Осада города продолжалась с 14 мая по 16 июня 1097 г. Уже 16 мая состоялось главное сражение с войсками султана Кылыч-Арслана I, к-рые прибыли на помощь гарнизону Никеи. Битва закончилась полным разгромом сельджуков. На заключительном этапе осады город был блокирован визант. флотом. Представителям имп. Алексея I Комнина удалось вступить в сепаратные переговоры с тюрками и договориться о сдаче города императору, что вызвало недовольство других участников похода. |
| Алексей I с помощью военной хитрости разбил осаждавшее город войско Боэмунда. Это сказано Анной Комниной в " Алексиаде " и в современном переводе звучит так: " ...все остальные графы, и особенно Боэмунд, питая старинную вражду к самодержцу, искали только удобного случая отомстить ему за ту блестящую победу, которую он одержал над Боэмундом, сразившись с ним под Лариссой; их объединяла одна цель, и им во сне снилось, как они захватывают столицу [...]; лишь для вида они все отправились к Иерусалиму, на деле же хотели лишить самодержца власти и овладеть столицей " (Алексиада, с. 285). Доместиком Востока — то есть главнокомандующим восточной армией; таким образом, Боэмунд намекал, чтобы император официально объявил его главой похода. ...состоял во вражде с соседними магометанскими владетелями Сирии и Армении. — Султан Кылыч-Арслан I (см. следующее примечание) в это время воевал с эмиром Хасаном Данишмендом в Каппадокии; перед лицом общего врага они примирились. Кылыч-Арслан — Кылыч-Арслан I (ум. 1107 г.), иконийский султан из рода Сельджукидов, сын Сулеймана I, которому наследовал в 1092 г. В 1097 г. разбил неорганизованный отряд, предводимый Петром Пустынником и Вальтером Голяком, однако потерпел поражение от крестоносцев при Никее, не сумев снять ее осаду. В 1101 г. вновь взял военную инициативу в свои руки, заставив крестоносцев избегать его владений. Погиб во время междоусобиц. Фолькмар — рыцарь, предводитель одного из отрядов " похода бедноты " ; был принят вместе с Петром Пустынником у императора. Татикий — один из самых энергичных и преданных императору Алексею I Комнину полководцев, великий примикирий (главный управляющий дворцовыми службами). Его имя постоянно встречается на страницах " Алексиады " Анны Комниной. Часть 3 На юг от Гераклеи в Киликию направились только Бодуэн, брат Готфрида, и Танкред со своими отрядами; они держали путь к Тарсу, занятому слабым турецким отрядом. Крестоносцы и здесь подняли против турок христианское население, как в стране, прилегающей к Тарсу, так и в самом городе. |
| Вторая половина похвального слова упоминает о судьбе одного заговорщика, угрожавшего опасностью императору. При Алексее III было много самозванцев, желавших вырвать из его рук власть. В изложении обстоятельств царствования Алексея. Никита умаливает о том, что около времени похода на востоке явился самозванец в Цареграде. Но не следует забывать, что в истории наш писатель совсем и не заботился о хронологической последовательности событий: для него важнее всего-характеристика лиц и положений, группировка фактов по их внутренней связи и причинности. Если-бы исследователь всегда заключал от последовательной смепы фактов в истории Никиты к их действительной хронологической преемственности, то он потерял бы ключ к разъяснению односторонних взглядов Никиты на события и лица исторические и не нашел бы возможности отрешиться от пристрастных суждений публициста XII века. У Никиты темные стороны жизни старательно группируются в одной главе или книге, сочувственные также представлены в одной картине. В III книге истории Алексея III, начиная с 4 главы, рассказывается о возмутительных действиях правительственных лиц, затем идет ряд народных движений, возмущений и заговоров 655 . Трудно предполагать, чтобы все подобные факты случились в той связи и последовательности, как передаются они в истории Никиты. Краски так резки и искусственная группировка фактов так ясна в произведении Никиты, что было бы весьма ошибочно заключать к действительной современности событий только потому, что они рядом поставлены у Никиты. Одно из доказательств на это представляет упоминание в речи о самозванце. Возмущеше И. Толстого нужно относить к 1198 году, а не к последнему времени правления Алексея, как это должно заключить из истории 656 . Что 6 глава III книги Алексея и вторая половина речи имеют в виду одно и то же лице, это доказывается, во-1-х, теме, что там и здесь самозванец характеризуется одними и теми же чертами: «толстобрюхий, огромного роста, родственник царский; он возложил на себя императорское облачение, ему помогает народ»; во 2 – x, судьба заговорщика по обоим источникам одинакова: отрубленная голова его повешена на кол, тело его сделалось добычей хищных птиц 657 . В истории прибавлено несколько более определенных черт о лице самозванца (названо его имя) и о времени события (обозначены ночь и утро). IV. Слово к императору Алексею Комнину по случаю возвращения его из западных провинций 658 |
| Бодуэн I и Бодуэн II – основатели межкультурного диалога на Христианском Востоке О двух франкских рыцарях, выходцах из Булони и Арденн, осевших на Востоке после Первого крестового похода – третья лекция историка Сергея Брюна из цикла «Хранители Христианского Востока. Люди диалога». Не будем бросаться словами Сегодня мы возобновляем наш лекционный проект «Хранители Христианского Востока. Люди диалога» – проект, который мы начали в прошлом году. У нас было уже две лекции из этого цикла, обе доступны на портале «Правмир». Одна была посвящена христианским врачам на Ближнем Востоке, на Арабском Востоке. Вторая лекция посвящена была удивительной и очень противоречивой личности – Алексею I Комнину, византийскому императору, которого можно назвать спасителем (а кто-то скажет – ложным спасителем) Византийской империи. Третья лекция называется «Первые короли Иерусалима: Бодуэн I и Бодуэн де Бург». И сегодняшний вечер мы с вами посвятим общению с первыми двумя графами Эдессы, первыми двумя королями Иерусалима, уйдем вглубь эпохи крестовых походов. Сразу следует сказать, что о каждом из этих людей можно просто устраивать цикл лекций, поэтому сегодня мы пойдем достаточно спешно. Когда мы говорим о крестовых походах, вряд ли можно найти более противоречивую эпоху, где было все – от совершенно удивительного, неожиданно рождавшегося диалога с другим, до латинского патронажа – когда под властью крестоносцев создавались великолепные произведения искусства и сохранялись древние святыни… Были и чудовищные преступления и деяния, от которых просто волосы дыбом могут встать у любого человека. Иногда и то, и то, и то – и диалог, и преступление – было делом рук одного и того же человека, и это очень важно, когда мы рассуждаем о наследии этой эпохи. Сергей Брюн. Фото: teos.fm К сожалению, мало кто относится к эпохе крестовых походов как к тонкому и сложному явлению. Обычно словами «крестовые походы» просто бросаются всуе. Как и понятием «средневековье» или «феодализм». Говорят – «феодальный беспредел». Но беспредел – это беспредел, а феодализм – это система, где права и обязанности каждого человека очень строго прописаны и не нарушаются. Любой уважающий себя французский рыцарь знал, кому он был обязан за землю, которой владел, и кому он обязан за эту землю служить – кстати, служить бесплатно только 40 дней в году, остальное время за деньги. |
| С завоеванием Армении сельджуками возникли новые условия жизни армянской церкви не столько потому, что армяне оказались под властью мусульман, – для армян иго иноверных не было новостью, – сколько потому, что это завоевание сопровождалось совершенно новыми последствиями. Давно уже многие армянские князья, теснимые сельджуками, покинули или променяли грекам своя владения и переселились в Малую Армению, Каппадокию, Киликию. За князьями последовали и многие их подданные. Мало-по-малу на греческой территории возникли новые армянские княжества, которые стали расширяться и крепнуть на счет окружавшего населения. Особенно много поселилось армян в горах киликийского Тавра. Армянские католикосы, отдаваясь общему течению, точно также давно уже тяготели к западным областям своего патриархата и предпочитали жить среди греческих владений. Католикос Петр умер в Севастии, Хачик в Тавплуре, преемник Хачика Григорий II Векайасер (1065–1105) основал резиденцию в Джаментаве в Малой Армении, а потом передвинулся еще больше на запад. За народом и католикосом шло и духовенство черное и белое. Под покровом киликийских царьков приютилось и стало процветать на Чорной горе (в области Тавра) многочисленное армянское монашество; сюда именно потом перешел на жительство католикос Григорий. Это-то передвижение политического и церковного центра из средины Армении на окраину и было весьма важным обстоятельством в жизни армянской церкви. Высшая армянская иерархия, освободившись от непосредственного давления окружающей среды сплошного армянского населения и ставши в ближайшее соприкосновение с греками и даже в некоторую зависимость от греческого правительства, перестала проявлять фанатическую ненависть к греческому исповеданию. Такая же перемена произошла и в настроении многих из поселившихся здесь армянского духовенства и народа. Когда же на восток прибыли крестоносцы, то киликийские армяне первые из своих соплеменников познакомились с ними, увидели их могущество, узнали их порядки, нравы и веру. He меньше, чем другие христиане востока, армяне надеялись увидеть в крестоносцах своих избавителей. |
| Тяжелые внешние обстоятельства и почти полное, несмотря на принимаемые меры, финансовое разорение страны заставляли правительство с крайней суровостью собирать налоги; а так как многие крупные земельные владения, как светские, так и церковные, были освобождены от платежа налогов, то вся тяжесть обложения падала на простой народ, совершенно изнемогавший под непосильным бременем фискальных взысканий. Сборщики податей были, по выражению писателя XI и начала XII века, болгарского архиепископа Феофилакта, “скорее разбойники, чем сборщики, презирающие как божеские законы, так и императорские веления,” свирепствовали среди населения. 335 Благоразумное правление Иоанна (или Калояна) Комнина несколько поправило государственные финансы, несмотря на почти не прекращавшиеся войны. Но следующее правление Мануила снова поставило страну на край финансового банкротства. Нельзя упускать из виду, что в то время количество населения в империи, а следовательно и платежные силы страны, уменьшились. Некоторые области Малой Азии были покинуты ввиду мусульманских нашествий; часть населения была уведена в плен, другая часть спасалась бегством в прибрежные города; оставленные территории не могли, конечно, платить налогов. Аналогичное явление можно заметить и на Балканском полуострове благодаря нападениям венгров, сербов и задунайских народностей. Между тем расходы росли. Помимо трат на военные предприятия Мануил расточал громадные суммы множеству иностранцев, прибывших в Византию ввиду уже известной нам его латинофильской политики, требовал денег на постройки, на поддержание безумной роскоши при дворе и на содержание своих фавориток и фаворитов. Историк Никита Хониат рисует нам яркую картину всеобщего недовольства финансовой политикой Мануила. 336 Греки островов Ионического моря, не будучи в состоянии выносить тяжести налогов, перешли на сторону норманнов. Подобно Алексею Комнину, Мануил улучшал свои финансы путем конфискаций светских и церковных имений и восстановил, как известно, знаменитую новеллу Никифора Фоки 964 года о церковном и монастырском землевладении. Развитие торговых отношений с западными государствами, особенно с итальянскими городами, должно было, казалось, дать империи новый источник доходов в виде таможенных пошлин, хотя Венеция, самая торговая итальянская республика, по-видимому, была освобождена от всяких пошлин. Но, с другой стороны, установившиеся в эпоху Крестовых походов прямые торговые сношения итальянских городов с мусульманским Востоком, идя помимо Византии, лишали последнюю крупных выгод, которые она имела раньше, благодаря своему положению посредницы в торговле между Западом и Востоком. |
| Наконец, хотя форма этой чаши не подходит вполне к служебной форме потира, обыкновенно гораздо более узкого и глубокого, но по указанным надписям, требует сохранить за вещью название потира, и в самом Ватопеде (и у библ. Евгения) она считается «святым потиром». Подобные плоские чаши известны в значительном числе от X, XI и особенно ХІІ и ХІІІ века, 112 и все это почти исключительно древние чаши, вырезанные из оникса, агата, яшмы и употребленные Византиею на потиры, вероятно, служившие более украшением престолов и алтарей, чем служебными церковными сосудами, хотя и снабжены соответственными надписями и украшены эмалевыми изображениями Деисуса, Евангелистов и пр. Но возможно и то, что иные из этих чаш – предполагаемых потиров – вовсе ими не были, а принадлежали к малоизвестному роду плоских церковных чаш, носивших название панагий артосных или артосниц и панагиаров. К этим замечательным предметам византийской и древнерусской археологии мы и перейдем ныне, тем более, что они представлены на Афоне богаче, чем где-либо, и притом древнейшими памятниками 113 . В ризнице афонского монастыря вел.-муч. Пантелеймона (Руссик) хранят (табл. XXXI) замечательную артосную панагию имени Алексея Комнина Ангела, вырезанную в виде крохотного блюдечка (9 сант. в попер. и не более 1 сант. толщины) из светло-бирюзового камня (жировика), с чудной резьбою мельчайших фигур внутри, снаружи гладкого и уже лишенного своей металлической оправы, а с нею поддона или ножки, на которой она некогда ставилась на стол. Все края этого маленького блюдца разделаны, как цветочная чашечка, бордюром из лепестков, и по краям его идет прекрасно вырезанная уставная надпись символического содержания: Λειμν. Φυτ τε. Κα τρισκτινον σλας. Λειμν. Λθος. Φυτ. Κηρκων φλαγξ. Τρα τρισαυγ. Χς ρτος. Πρθενος. Κρη δανεζει σρκα τ Θυ λγ. ρτ δε Χς. Προσνμεις σωτηραν Κομνην γγλ κα σιν Αλεξι. Набор символических тем и символических предметов должен указывать и на значение артосницы Богородичной, напоминающей о «Деве, давшей тело Слову Божьему», и о Христе, давшем «тело хлебу», и на эмблематическую роль сосуда каменного, ставшего «лугом с прозябшими травами» и совместившим «сонм проповедников». Чаша подает спасение и здравие Алексею Комнину Ангелу. |
|
|
