| Магометанство вновь становится опасным для христиан в XI в., и притом как на Востоке, так и на Западе. На Востоке магометане приобрели новых прозелитов в лице туркменов, живших около Каспийского и Аральского морей. Туркмены, получившие потом имя турок-сельджуков, вторглись в области Багдадского халифата, подчинили себе мелких властителей Ирана и Месопотамий и начали принимать деятельное участие в делах самого халифата, занимая места приближенных советников и администраторов халифа и составляя его военную стражу. Скоро турки-сельджуки перенесли на себя весь интерес истории магометанского мира. Они завоевали почти всю Малую Азию, образовав могущественный султанат со столицей в Иконии и угрожая самому Константинополю. Один из крупных эпизодов этой эпохи сосредоточивается на событиях 1071 г., когда султан Альп-Арслан одержал блестящую победу над византийскими войсками при Манцикерте, в Армении, взяв в плен царя Романа Диогена. Это поражение имело важное значение не для одной Византии, но для всего христианского мира. Для сельджуков теперь открывался свободный путь к Мраморному морю и Босфору, они могли без особенных затруднений осадить Константинополь. Как бы ни были грубы и дики сельджуки, они и тогда уже понимали, что тот план действий, который впоследствии осуществлен был османскими турками, мог быть испробован и теперь. Что туркам-сельджукам была не чужда мысль о завоевании Константинополя, это доказывается нижеследующими фактами. Говоря о состоянии мусульманского мира накануне крестовых походов, нельзя оставлять без внимания европейских сородичей сельджуков, хорошо известных из русской летописи половцев и печенегов, которые в конце XI в. распространились по Южной России и, переходя через Дунай, не раз тревожили Византийскую империю. Не далее как летом 1088 г. печенеги нанесли Алексею Комнину страшное поражение при Дерстре (Силистрия), захватили в плен многих знатных византийцев и самого императора заставили искать спасения в постыдном бегстве. Богатая добыча, доставшаяся печенегам, пробудила алчную зависть в их союзниках – половцах, которые пришли к ним на помощь. |
| Чрез три года после собора Константин, видя, вероятно, что восточные армяне не обращают внимания на эти постановления, счел долгом обратиться на восток с особым посланием, при котором предпроводил и самые правила. «Сия есть апостольская заповедь, – писал Константин, – чтобы церковные начальники уверялись три раза в год, соблюдает ли духовенство вековые уставы церкви, утвержденные Св. Духом, и в случаях упущений принимали меры и исторгали происшедшие плевелы. Расположение нашего народа, отдаленность, опасность путешествий уже много лет препятствовали нам в исполнении этой заповеди. Между тем Бог, Праведный Судия, решил вспомнить неправды и беззакония нашей страны; после долгого терпения и снисхождения Он дал многим народам и странам и между другими и нам испить чашу Его гнева, и мы с нашими единоплеменниками, с нашими духовными сыновьями и дочерями, с лихвою заплатили свой долг. В самом деле, отечество наше покрылось преступлениями и беззакониями, слезами и грудами костей и трупов, терзаемых хищными зверями; избегшие меча вымерли на дорогах удаленных народов, нежные и знатные сыны Сиона, овцы Христа, драгоценные, как золото, серебро и драгоценные камни, сделались бесполезными отверженниками, – священная утварь, попавши в недостойные руки, служит для мирских употреблений; города ниспровергнуты, страны превращены в пустыни. Нет слов рассказать всего, не хватает слез! – Но причины Божественного гнева остаются и теперь. В виду этого три года тому назад – по нашему приказанию и с согласия царя собрались епископы, вардапеты и начальники монастырей, князья и знатные люди. Изучивши весьма внимательно заповеди и повеления божественные, повеления апостолов и патриархов, идущих по Боге, мы оказались во многом заблуждающимися, виновными и неоправдываемыми, и испустили на самих себя вопли и, что было силы, рыдания. После глубокого испытания мы единодушно и за печатью собора составили правила и каноны умеренные, легкие для чтения и еще более легкие для исполнения, составляющие сущность книг. Пред Богом, ангелами и людьми мы обязались обещанием исполнить все содержание этих постановлений». Он требовал, чтобы епископы и начальники монастырей в знак своего согласия подписывались под этими правилами. |
| В конце хроники Зонара говорит, что он находит бесполезным и несвоевременным повествовать о дальнейших событиях (δοναι γρ γραφ κα τ λεποντα ο μοι λυσιτελς οδ’ εκαιρον κκριται); значит он мог бы, если бы захотел или находил удобным, вести свой рассказ и дальше 177 . В некоторых местах хроники Зонара, действительно, выступает за крайний предел своего труда и упоминает мимоходом о лицах и событиях после 1118 года 178 . 2) Как хроника, так и все другия сочинения Зонары написаны им в монашестве 179 ; в монашество же он поступил никак не при Алексее Комнине: некролог этого императора он писал по личным воспоминаниям, следовательно, находился тогда еще при дворе; не мог бы он описывать и современных Алексею Комнину придворных событий, если бы удалился уже тогда на уединенный остров. Едва ли принял Зонара монашество и вскоре после смерти Алексея Комнина, так как знал события из времен следующего императора. Может даже быть, что Зонара не был монахом и в 115бгоду: по крайней мере, на соборе этого года в числе присутствовавших придворных чинов упоминается μεγαλεπιφανστατος πρωτοασηκρτις Νικλαος Ζωναρς, а это, может быть, и есть историк и канонист Зонара, под своим мирским именем. 3) Хроника не была одним из последних предсмертных трудов Зонары; наоборот, это был первый литературный труд знаменитого канониста, после его пострижения в монашество; указания на то мы находим в предисловии к самой хронике, где автор говорит о потере жены и детей, как о причине своего отшельничества, о том, что до сих пор он находился в бездействии и не чувствовал в себе силы, по просьбе друзей, взяться за перо и книги. Это показывает в писателе еще недавнего монаха, который в первый раз принимается за литературную работу. Если же считать доказанным, что хроника была первым литературным трудом Зонары, то необходимо предположить, что после написания ее он прожил еще довольно долго, потому что оставил кроме нее несколько других обширных сочинений (напр. лексикон, толкования на Синтагму церковных правил и др.) 180 |
| Он должен был присоединиться к войску, ранее высланному и по малочисленности не решавшемуся вступать в сражение с турками, подкрепить его и сдерживать турецкие набеги. Бессмертные, представлявшие собой войско избалованное, были недовольны тем, что их отправили сражаться на Восток, а главное, они были привержены к Дукам. 937 Между бессмертными и Константином Дукой произошло соглашение, и едва Константин переправился из Византии в Хрисополь, он был провозглашен императором. Вотаниат принял меры к обороне, а между тем начал переговоры с бессмертными, предложил им подарки, почетные титулы и право возвратиться назад, в Византию. Переговоры увенчались успехом: войско возвратилось в столицу, выдав с головой Константина Дуку, который был пострижен и отправлен в ссылку. 938 В конце 1080 года возмутился против Вотаниата Никифор Мелиссин, женатый на Евдокии Комниной, тот Мелиссин, которого армянские историки представляют не только претендентом, но и императором, царствовавшим после Вотаниата в течении 4–6 месяцев и свергнутым с престола Алексеем Комнином. 939 Мелиссин в одном отношении пошел по следам Вотаниата – точно так же основал свои надежды на престол на пособничестве турок; облекшись в императорские одежды, обходил в сопровождении турок малоазиатские города и заставлял признавать свою власть. Операционным своим базисом он избрал Никею. Вотаниат, вынужденный начать с ним борьбу, предложил начальство над войском Алексею Комнину. Но Комнин отказался от этой чести, ссылаясь на свое родство, могущее дать недоброжелательный повод в случае неудачи оклеветать его, Комнина. Тогда начальство было вручено протовестиарию, евнуху Иоанну. Евнух Иоанн направился к Никее с войском, осадил ее и потребовал сдачи. Осажденные обнадеживали его обещаниями до тех пор, пока не явились на выручку турки и не заставили евнуха отступить. Евнух со стыдом возвратился в столицу, а Мелиссин придвинулся еще ближе и расположился лагерем при Дамалисе. 940 Алексей Комнин в родстве с зятем, Мелиссином, нашел благовидный предлог к тому, чтобы отказаться от похода в Азию, но действительной причиной, заставлявшей его держаться поближе ко двору и к западным областям Империи, был собственный его замысел, давно 941 уже лелеемый, – выступить претендентом на престол. |
| И если наш ученый поспешил их напечатать, то, конечно, имел на это свои причины. Он их прямо не объясняет, но об них можно догадываться. Дело в том, что в западной Европе привыкли считать – и не без основания – обоих поименованных ученых сторонниками унии с Римом. Издавая упомянутые сочинения их, направленные против латинян, о. Андроник, очевидно, имеет в виду поколебать установившийся на западе взгляд на них. А Влеммида он положительно оспаривает у западных ученых, опираясь главным образом на авторитет Досифея Иерусалимского ( Περι τν ν εροσολ. Πατραρχευς. βιβλ. η, κεψ. ι παραγρ. ιγ) и Евгения Булгариса (см. его A= νκρισις о Влеммиде, в конце III т. изданных им в Лейпциге в 1784 г. сочинений Иосифа Вриенния ), хотя доводы его и не могут быть признаны решительными (см. Πρλογος. σελ. κξ-- κη). В предисловии ( Πρλογος. σελ. α-- λε) к тексту изданных о. Андроником памятников прежде всего сообщаются сведения о кодексах Московской синодальной библиотеки, из которых извлечены эти памятники 11 и потом даются краткие биографии всех авторов, труды которых вошли в издание, с обстоятельным перечнем всех, как изданных, так и не изданных еще их сочинений. Биографии составлены большею частию на основании первоначальных источников, перечни сочинений отчасти на основании личного знакомства с перечисляемыми сочинениями, отчасти по указаниям упомянутых выше, равно как и некоторых других ученых, отчасти по каталогам рукописей главнейших европейских библиотек (издатель цитует каталоги Монфокона – Bibliotheca Coisliniana, Коллара – Supplement ad Lambecii comment, и каталог библиотеки св. Марка, в Венеции). К Биографии Евстратия Никейского приложено его ξομολγησις ( σελ. ι – ιε), представленное им в апреле 1117 г. императору Алексею I Комнину, патриарху Иоанну IX и собору, в свое оправдание, и изданное теперь в первый раз по рукописи императорской венской библиотеки за 248. Это «Признание» кроме личного интереса, связанного с именем Евстратия, представляет и общий интерес, – оно дает любопытное свидетельство того, с какими опасностями «для точности догмата» может быть сопряжена неосторожная полемика с армянами. |
| Первый муж Тамары, буйный русский князь Георгий Андреевич, будучи изгнан из Тифлиса, дважды находил приют и помощь в Константинополе. Тамара в свою очередь вырастила при своем дворе внуков низвергнутого Ангелами Андроника. Они были орудиями ее политики: за событиями в Константинополе, непопулярностью и слабостью Ангелов Тамара зорко следила. Судя по грузинскому официальному историку, незадолго до взятия Константинополя латинянами Тамара послала войско из имеретинов в византийские пределы, завоевала Понт и Пафлагонию, Лазику с городами Трапезунтом, Самсуном (нижним, но и в нем удержался Гавра; верхний был в руках сельджуков), Синопом и даже Амастридой и Ираклией в Вифинии. Вслед за тем она дала эти земли своему родственнику Алексею Комнину. По греческим источникам, царевичи Алексей и Давид, выросши, получили от Тамары войско, взяли с собою фамильные сокровища и отправились завладеть византийскими землями как своим законным достоянием. Старший, Алексей, овладел Трапезунтом и всей страною до Самсуна без сопротивления со стороны губернатора Палеолога, в Трапезунтской хронике Панарета сказано кратко, что в апреле 1204 г., т. е. во время штурма Константинополя крестоносцами, прибыл Великий Комнин государь Алексей из Иверии и занял Трапезунт 22 лет от роду. Младший брат его Давид «в качестве предтечи» Алексея, заняв Пафлагонию и Ираклию, вторгся с войском из лазов и грузин в Вифинию, угрожая новому государству Ласкаря. Обаяние имени и богатство царских отпрысков оказали, конечно, свое действие на черноморских греков, но нельзя не видеть, что утверждение их на Черноморье было делом правительства Тамары, и на первых порах Алексей был должен сознавать себя ее вассалом, сколько бы знатен он сам ни был. В таком свете основание государства Комнинов является лишь эпизодом в борьбе Грузии за преобладание на Восточном Черноморье, продолжением политики отца Тамары, которого войска доходили и до Эрзерума и до самого Трапезунта. Судьбу Черноморья решали силы покрупнее молодых Комнинов, и оба брата, предоставленные самим себе, начали терпеть неудачи, особенно смелый Давид, разбитый Ласкарем и павший в битве с турками. |
| Мы с живым интересом начали вчитываться в слова Никиты, желая найти в них разъяснение тех недоумений, который породило в нас чтение его истории. Мы не скрывали от себя, что слова и речи суть особый род произведений к которому нужно относиться с осторожностью: слова и речи говорились перед лицем государей, которым служил Никита. Составитель слова обязан был рассчитывать на впечатление, подчиняться требованиям придворного этикета и преувеличивать до громадных размеров нравственные достоинства и дела императора, в честь которого составлялось слово. Пусть подобные требования в известной мере ограничивали оратора, пусть исторический факт, упоминаемый в слове, утрачивал много жизненной правды; все-таки слово произносилось под живым впечатлением акта: в нем можно найти краски, которых не достает историческому произведению. При изучении византийской истории чувствуется недостаток не в фактических данных, но в связи и законной преемственности их, в освещении и сопоставлении их между собою. Сафа поместил в I части своего издания следуюшие слова Никиты: 1) речь к императору Исааку Ангелу; 2) известительное послание к патриарху и синоду; 3) слово на возвращение императора Алексея Комнина с востока; 4) слово к императору Алексею Комнину по случаю возвращения его с запада: 5) силенциум или публичная речь, составленная по случаю провозглашения Ф. Ласкариса владетелем восточных областей империи и занятия латинянами Цареграда; 6) слово к Ф. Ласкарису, императору восточных областей им империи; наконец, 7) слово к Ф. Ласкарису по случаю убиения им иконийского султана 595 . Итак, мы имеем семь похвальных слов, и все они, за исключением последнего, касаются событий, описанных Никитой в истории. Попытаемся разобрать содержание этих мелких сочинений нашего писателя и указать, что нового привносят они как в истории XII века вообще, так и для характеристики Никиты. При этом мы обозначим, к какому историческому моменту и к какому времени относятся указанные слова, также попытаемся объяснить и примирить различие во взглядах на один и тот же факт по истории и по похвальному слову. |
| Григорий не старался силою убеждения склонить своих соотечественников к примирению с вселенской церковью; он думал дело примирения предоставить времени, пока образование, близкое знакомство с древне-церковной литературой и с истинным учением других церквей и их обычаями не приведет армян к пониманию истинного значения обрядов и к единомыслию с православной церковью в догматах. В этих видах он принял на себя труд посредством переводов познакомить армян с произведениями древне-греческого в древне-сирийского богословского гения, внушить уважение к греческой и латинской церкви чрез жизнеописания великих святых древней вселенской церкви. Его чрезвычайная любовь к последнего рода произведениям и его многочисленные переводы житий святых мучеников доставили ему прозвание Векайасер (друг мучеников). Он не только сам занимался переводами, но и других заставлял делать то же и для этой цели собрал около себя несколько ученых армян, греков и сирийцев. Католикосе Григорий сносился и с папой Григорием VII; именно около 1080 г. он послал к нему посольство. Папа указывал послу католикоса заблуждения армян, но посол, очевидно с ведома католикоса, отвергал приписываемые армянам заблуждения. Из этого можно заключить, что Григорий действительно был чужд крайностей армянского богословия и, отрицая их, желал видеть их несуществующими среди армян. Однако и после сношений с папой Григорий ничего не изменил в армянской церкви. В частности, что касается церковных обычаев, Григорий, повидимому, и не был расположен делать изменения. В 1102 году начался ожесточенный спор между греками и латинянами с одной стороны, и армянами и сирийцами с другой по поводу празднования пасхи. Григорий не принимал участия в споре, но когда армяне обратились к нему за его мнением, то он ответил, что следует держаться тех обычаев, которые установлены предками. Время патриаршествования Григория II ознаменовалось еще одним важным в жизни армянской церкви обстоятельством – именно разделением армянского патриархата. Удовлетворяя быть может желанию восточных армян иметь католикоса среди себя, католикос Григорий поставил в г. |
| на основании собственного опыта знакомства с ними. Писатели, имевшие возможность наблюдать за половцами и печенегами в основном в ходе военных действий, в которых те выступали в качестве то врагов, то союзников империи, акцентируют внимание, прежде всего, на их вооружении и обычаях ведения войны, а также на самом кочевом образе жизни, непривычном для византийца. Так, Феофилакт Болгарский в речи, обращенной к Алексею I Комнину, поражается быстроте печенежских набегов, подобной молнии, способности степных воинов скрываться среди камней и скал, а также их многочисленности: «Числом они превосходят весенние рои пчел, так что никто никогда не видел тысячи или десятки тысяч их, но только неисчислимое множество» 11 . Никита Хониат отмечал искусство половцев в обращении с луком и их способность преодолевать водные преграды с помощью кожаных мешков, набитых соломой 12 . Другая хорошо известная характеристика куманов, принадлежащая Евстафию Солунскому и содержащаяся в приветственной речи, произнесенной им в Филиппополе перед Исааком II Ангелом, опять-таки построена в основном на образном описании быстроты кочевников: «скифы» представлены как народ крылатый, и оттого неуловимый, не имеющий городов и деревень, готовый схватить добычу и немедленно исчезнуть из глаз, как только кто-то дерзнет оказать им сопротивление 13 . Естественно, что в подобных описаниях преобладают отрицательные характеристики: кочевники предстают хищными грабителями, подобными волкам, или хищным птицам. Задача Михаила совсем иная: он хочет подчеркнуть положительные качества иноплеменников, с которых следовало бы брать пример христианам. Именно поэтому в проповеди Михаила Хониата ничего не говорится о том, как ведут себя «скифы» на войне: всё внимание автора уделено их внутреннему укладу жизни. Более того, помимо общих характеристик, приложимых к большинству кочевых народов (употребляют в пищу кобылье молоко и конину, «не едят хлеба, не пьют красного вина, и не знают льняных или шелковых одежд, а облекаются в шкуры»), наш автор упоминает и о некоторых их конкретных обычаях. |
| 13) Таинство не должно быть приносимо к больным без ладона и восковых свеч, но с великим благоговением. Народ не имеет права поставить старостой кого хочет, но лишь с одобрения епископа. 14) Пусть епископы и хорепископы особенно стараются страхом возвратить к долгу распутных женщин и прелюбодеев, колдунов и всяких преступников, достойных геенны. Пусть по отношению к непослушным они употребляют наказания телесные и духовные и денежные штрафы. Те в особенности, которые становятся между мужем и женой; которые имеют бесстыдных женщин; оставляют свою законную супругу, чтобы бежать за женщиной худой жизни; которые по ненависти покидают свою супругу несовершившую прелюбодеяния, – эти бессовестные люди должны без сострадания быть подвергнуты штрафу. Если дело идет о человеке высокопоставленном, который с наглостью говорит о правилах церкви, царь должен предостерегать виновного от этого публичного преступления, князья должны делать ему выговор; если он не слушает их, его должно отлучить. Бесстыдная женщина, которая прельщает мужчину, холостого или женатого, должна быть предоетерегаема священником. 15) Все посты, особенно пост четыредесятницы, пятницы и среды, дней страданий Спасителя, должны соблюдаться по канонам, без рыбы, масла и вина, за исключением случаев болезни. Нарушения должны быть наказываемы денежными штрафами, раздаваемыми бедным, и должны заглаживаться пред Богом постами. Главным образом и прежде всего я обратил внимание царя Гетума, его отца Константина и князей (в этом случае они оказали содействие церкви) и вообще провозглашал отлучения – на соблазнительные слова, которые изрыгаются повсюду и у малых, и у больших, в дворцах вельмож, в городах, селах и деревнях; на нечестивых богохульников, возбуждающих гнев неба; на нечестивцев, недостойных прощения, которые оскорбляют веру, Творца, крещение, ангела, священника, рот, лице, кладбище, и на другие подобные преступления, недавно появившиеся на свет. Пусть вырвут у виновных язык или лучше проткнут его, продернут шнурок и водят их так в посмеяние в течение дня, а потом пусть они уплатят денежный штраф по своему состоянию, который должен быть роздан бедным. |
|
|
