| С завоеванием Армении сельджуками возникли новые условия жизни армянской церкви не столько потому, что армяне оказались под властью мусульман, – для армян иго иноверных не было новостью, – сколько потому, что это завоевание сопровождалось совершенно новыми последствиями. Давно уже многие армянские князья, теснимые сельджуками, покинули или променяли грекам своя владения и переселились в Малую Армению, Каппадокию, Киликию. За князьями последовали и многие их подданные. Мало-по-малу на греческой территории возникли новые армянские княжества, которые стали расширяться и крепнуть на счет окружавшего населения. Особенно много поселилось армян в горах киликийского Тавра. Армянские католикосы, отдаваясь общему течению, точно также давно уже тяготели к западным областям своего патриархата и предпочитали жить среди греческих владений. Католикос Петр умер в Севастии, Хачик в Тавплуре, преемник Хачика Григорий II Векайасер (1065–1105) основал резиденцию в Джаментаве в Малой Армении, а потом передвинулся еще больше на запад. За народом и католикосом шло и духовенство черное и белое. Под покровом киликийских царьков приютилось и стало процветать на Чорной горе (в области Тавра) многочисленное армянское монашество; сюда именно потом перешел на жительство католикос Григорий. Это-то передвижение политического и церковного центра из средины Армении на окраину и было весьма важным обстоятельством в жизни армянской церкви. Высшая армянская иерархия, освободившись от непосредственного давления окружающей среды сплошного армянского населения и ставши в ближайшее соприкосновение с греками и даже в некоторую зависимость от греческого правительства, перестала проявлять фанатическую ненависть к греческому исповеданию. Такая же перемена произошла и в настроении многих из поселившихся здесь армянского духовенства и народа. Когда же на восток прибыли крестоносцы, то киликийские армяне первые из своих соплеменников познакомились с ними, увидели их могущество, узнали их порядки, нравы и веру. He меньше, чем другие христиане востока, армяне надеялись увидеть в крестоносцах своих избавителей. |
| Отправив к императору такое письмо, Григорий вместе с Нерсесом, еп. Лампронским, и другими епископами начал приготовлять подробные ответные пункты на требования греков и вместе формулировать свои требования. Вот эти ответные пункты: а) ва 1-ю статью: Мы предаем анафеме Евтихия и Севера. Что же касается до Диоскора, то если вы докажете, что он поддерживал ересь Евтихия, мы готовы и его предать анафеме со всеми его последователями. – На 2-ю статью: Мы согласны признать два естества в Иисусе Христе в противность смешивающим оные и в этом состоит наше и всех вообще христиан исповедание; мы просим однакож допустить нас признавать едино естество в Слове воплощенном в противность разделяющим оные; также приемлем мы исповедание ваше относительно действования и воли в Иисусе Христе – На 3-ю статью: Трисвятое пение мы поем всегда, обращая оное к Лицу Сына, и притом не как еретики, но вполне согласно с вами (т. е. не приписывая страдания божеству). Что же касается до частицы и, то мы придаем ее для совершенства речи, потому что на нашем языке слово «святый» чрезвычайно кратко и односложно, так что для произношения непременно требуется эта частица. – На 4-ю статью: Издревле существует в народе нашем обычай праздновать Рождество Христово вместе с Богоявлением 6 января, поэтому и просим допустить соблюдение такого обычая. – На 5-ю статью: Употребляя пресный хлеб в причащении, мы соглашаемся с апостольским престолом римским; если вы согласитесь употреблять в причастии хлеб пресный, то мы будем вливать в чашу воду по примеру вашему. – На 6-ю статью: Отныне если будет у нас елей (деревянное масло), то из оного будем составлять св. миро. – На 7-ю статью: Если мы будем иметь достаточное число церквей, то богослужение будет совершаться внутри, а не вне. – На 8-ю статью: О постановлениях IV халкидонского собора нам известно, что они согласны с постановлениями трех бывших до него соборов, и потому он и принят вами. Если же вы докажете, что определения и прочих соборов согласны с определениями соборов прежних, то и их признать мы не отречемся. На 9-ю статью армяне просят предоставить им самим избрание католикоса для управления церквами их; будучи под властию разных держав, они встречают затруднение в избрании и утверждении католикоса императором. |
| Григорий не старался силою убеждения склонить своих соотечественников к примирению с вселенской церковью; он думал дело примирения предоставить времени, пока образование, близкое знакомство с древне-церковной литературой и с истинным учением других церквей и их обычаями не приведет армян к пониманию истинного значения обрядов и к единомыслию с православной церковью в догматах. В этих видах он принял на себя труд посредством переводов познакомить армян с произведениями древне-греческого в древне-сирийского богословского гения, внушить уважение к греческой и латинской церкви чрез жизнеописания великих святых древней вселенской церкви. Его чрезвычайная любовь к последнего рода произведениям и его многочисленные переводы житий святых мучеников доставили ему прозвание Векайасер (друг мучеников). Он не только сам занимался переводами, но и других заставлял делать то же и для этой цели собрал около себя несколько ученых армян, греков и сирийцев. Католикосе Григорий сносился и с папой Григорием VII; именно около 1080 г. он послал к нему посольство. Папа указывал послу католикоса заблуждения армян, но посол, очевидно с ведома католикоса, отвергал приписываемые армянам заблуждения. Из этого можно заключить, что Григорий действительно был чужд крайностей армянского богословия и, отрицая их, желал видеть их несуществующими среди армян. Однако и после сношений с папой Григорий ничего не изменил в армянской церкви. В частности, что касается церковных обычаев, Григорий, повидимому, и не был расположен делать изменения. В 1102 году начался ожесточенный спор между греками и латинянами с одной стороны, и армянами и сирийцами с другой по поводу празднования пасхи. Григорий не принимал участия в споре, но когда армяне обратились к нему за его мнением, то он ответил, что следует держаться тех обычаев, которые установлены предками. Время патриаршествования Григория II ознаменовалось еще одним важным в жизни армянской церкви обстоятельством – именно разделением армянского патриархата. Удовлетворяя быть может желанию восточных армян иметь католикоса среди себя, католикос Григорий поставил в г. |
| Это был громадной важности исторический факт, служивший прологом к полной перемене внутреннего строя Византии, вызванной громадным наплывом в Константинополь и большие приморские города итальянцев и других иностранцев. Перечень мест и городов начинается с восточной границы. Венецианцам дается право доступа в Лаодикею и Антиохию, Мопсуестию, Таре, Атталию, Хиос, Ефес. Затем в Европе – Драч, Авлона, Бондица с островом Корфу, Модон и Корон, Навплия, Коринф, Фивы, Афины, Негропонт, Димитриада, Солунь, Хрисополь (при устьях Стримона), Абидос, Адрианополь, Ираклия, Силиврия и, наконец, самый Константинополь. Во всех упомянутых местах, продолжает хрисовул, венецианцы имеют право торговать свободно, не внося никаких пошлин и не делая никаких взносов в казну за ввозимые и вывозимые товары, будучи свободны от власти морского эпарха, от логофета казны, коммеркиариев, хартулариев, счетчиков и всех чинов, ведающих сборами пошлин, ибо им предоставлена беспошлинная торговля всяческим видом товаров. Если же какой чин нарушит изложенные в хрисовуле вольности венецианцев, подвергается штрафу в пользу приказа двора ( των οικειακων) в 10 ливров и платит вчетверо против той суммы, на какую по его вине потерпели ущерб венецианские купцы. Глава 6. Состояние империи накануне крестовых походов Есть некоторая возможность ознакомиться с мировоззрением и умственными течениями в обществе на основании учено-литературных фактов. Во второй половине XI в. наиболее популярными именами среди константинопольских мыслителей и ученых были философы Михаил Пселл и Иоанн Итал. Первый был вместе с тем и государственным деятелем, но оба одинаково пользовались большим влиянием в обществе, имели много учеников и оставили после себя сочинения, имеющие первостепенное значение в истории византинизма. Чтобы ввести читателя в существо дела, обращаемся к судебному процессу, производившемуся в духовном и светском суде. В начале 1082 г. только что вступившему на престол царю Алексею Комнину подан был донос, в котором излагались тяжелые обвинения против ученого, не только пользовавшегося известностью в столице, но и занимавшего важный пост ипата философов, который давался ученым первой величины. |
| Тем временем брат Василаки Мануил 103 взошел на холм и стал ободрять войско, громко крича следующее: «Сегодня день Василаки, его победа!». Некто по имени Василий, по прозвищу Куртикий 104, близкий друг того Никифора Вриенния, о котором уже упоминалось в повествовании, человек чрезвычайно воинственный, выбежав из рядов войска Комнина, стал подниматься на холм. Мануил Василаки извлекает меч из ножен и во весь опор устремляется к нему. Куртикий же схватывает не меч, а висевшую у седла палицу, ударяет ею по шлему Мануила и тотчас сбрасывает его с лошади; затем Куртикий связал и поволок его как добычу к моему отцу. Тут появился Комнин со своими отрядами, и при виде его остатки войска Василаки после недолгого сопротивления, обратились в бегство. Теперь Василаки бежал, а Алексей Комнин преследовал его. Когда они достигли Фессалоники, жители этого города впустили Василаки, но тотчас заперли городские ворота перед стратигом. Однако мой отец не отступился, не совлек с себя доспехов, не снял шлема, не опустил с плеч щита, а напротив, расположился лагерем и стал угрожать городу штурмом и разрушением. Желая сохранить жизнь Василаки, он через посредство сопровождавшего его монаха Иоанникия 105, мужа, знаменитого своей добродетелью, предлагает Василаки мир, заверяя, что не причинит ему никакого зла, если тот сдастся сам и сдаст город Алексею. Василаки отверг это предложение, но фессалоникийцы, боясь, что город будет захвачен и испытает бедствия, открыли Комнину путь в город. Василаки, узнав о том, что сделала толпа, переходит в акрополь 106 и из него совершает набеги на город 107. Он не прекратил боевых действий, хотя доместик и гарантировал ему безопасность. И в тяжких обстоятельствах, в беде проявил себя Василаки настоящим героем. Он не желал поступиться даже малой толикой своей доблести, пока жители и стражи акрополя сообща насильно не изгнали его оттуда, не схватили и не выдали великому доместику. Алексей тотчас же сообщил императору о пленении Василаки, на короткое время задержался в Фессалонике и, устроив там все дела, покрытый славой победителя, отправился в обратный путь. Между Филиппами и Амфиполем 108 посланцы императора встречают моего отца и, вручив ему императорскую грамоту, забирают Василаки. Отведя его к местечку под названием Хлебина 109, они вблизи находящегося там источника вырывают ему глаза 110. С тех пор до настоящего времени этот источник называется именем Василаки. Таков был третий подвиг, который совершил этот новый Геракл – великий Алексей, до того как стал императором. Ведь не греша против истины, можно назвать Василаки Эриманфским вепрем, а моего храбрейшего отца – Гераклом 111. Таковы были успехи Алексея Комнина до вступления на трон. В награду за все это он получил от императора титул севаста 112 и был провозглашен севастом синклитом. |
| Важной задачей администрации было обеспечить аккуратное поступление налогов и, хотя правительство предписывало чиновникам воздерживаться от чрезмерных притеснений и блюсти абсолютную честность, на деле налоговая тирания была исключительно тяжкой, и, по словам одного историка VI в., вторжение варваров было не так страшно, как появление агентов фиска. Многие чиновники, даже самые высшие, пускались в различные спекуляции, обогащаясь за счёт подданных. Но двору нужны были любой ценой деньги, и император закрывал глаза на поведение своих агентов, если только они удовлетворяли любое требование Константинополя и посылали деньги в столицу. Казна часто испытывала сильные затруднения. К концу правления Юстиниана она была почти пуста, и в начале VII в. серьезной заботой Ираклия наряду с организацией фем было оздоровление финансов. Подобные же трудности возникали в ту эпоху, когда после двадцати лет анархии трон заняли исаврийские императоры, а также в конце XI в., когда Алексею Комнину пришлось сражаться против норманнов. Положение ещё ухудшилось в эпоху Палеологов, когда обнаружилась полная невозможность уравновесить расходы с сократившимися доходами. «Денег нет более нигде, – пишет император Иоанн Кантакузин , – запасы израсходованы, государственные сокровища проданы, налоги более не поступают, так как страна совершенно разорена». Никифор Григора говорит об этой эпохе: «Так исчезло прежнее процветание и прежний блеск Римской империи. И не без стыда я рассказываю об этом». Разумеется, по временам государственные финансы находились в лучшем состоянии, особенно после славного правления императоров Македонской династии. В начале XI в. доходы империи достигали около 650 миллионов, что равняется трём миллиардам золотом в нашей монете. По смерти Василия II в казне был излишек в 220 миллионов, то есть более миллиарда золотом. Но это было не правило, а исключение, и, несмотря на умелую организацию, администрации редко удавалось справиться с финансовыми затруднениями. В этой области административная проблема не была разрешена. |
| Силы оставшихся монголов и мамелюков были примерно равны. Многое в той битве при Айн-Джалуте зависело от помощи крестоносных государств. Если бы западные воины приняли участие в этой битве, то монголы победили бы, что капитально бы изменило всю историю мира. Тогда бы во всём мире не осталось ни одного мусульманского государства западнее Марокко и на всём Ближнем Востоке. Возник бы палестинский Ильханат, который быстро стал бы православным, поскольку многие монгольские воины были христианами. Золотая Орда не приняла бы ислам. Но в истории нет сослагательного наклонения. Крестоносцы решили не помогать монголам, заняв дружелюбный нейтралитет по отношению к мамелюкам, пропустив их через свою территорию, снабдив продовольствием, и те вышли в тыл монголам и победили их в битве при Айн-Джалуте в Галилее (1260). Ричард Львиное Сердце был настоящим мужчиной — Какие персонажи этих историй кажутся особенно впечатляющими, необычными? — С большой симпатией я отношусь к императору Алексею Комнину, это один из моих любимых византийских императоров. Ещё бы я выделил французского короля Людовика IX Святого, хотя как военачальник вёл он себя очень неразумно. Его крестовый поход привёл к страшной катастрофе, но он лично был очень достойным, привлекательным человеком, искренне стремившимся к праведности. В неудаче своего похода не винил никого, кроме себя, и делал всё, чтобы выкупить пленных. Конечно же интересный персонаж — Ричард Львиное Сердце. В последнее время стало модно писать о его гомосексуальности, но я это утверждение опровергаю в книге. Не могу сказать, что он мой герой, — человек был сложный и жестокий, совсем не тот рыцарь без страха и упрёка, каким его представляют. Но всё-таки мужчина нормальной ориентации. — Каковы же исторические уроки для нас? — Та русофобия, с которой мы сталкиваемся сегодня на Западе, — это результат той чёрной пропаганды, которую вели крестоносцы и подпавшие под их влияние римские папы против православия. А Россия, хочешь не хочешь, воспринимается как наследница Византийской империи. То негативное отношение к Византии сейчас перенесено на Россию. |
| Бодуэн I и Бодуэн II – основатели межкультурного диалога на Христианском Востоке О двух франкских рыцарях, выходцах из Булони и Арденн, осевших на Востоке после Первого крестового похода – третья лекция историка Сергея Брюна из цикла «Хранители Христианского Востока. Люди диалога». Не будем бросаться словами Сегодня мы возобновляем наш лекционный проект «Хранители Христианского Востока. Люди диалога» – проект, который мы начали в прошлом году. У нас было уже две лекции из этого цикла, обе доступны на портале «Правмир». Одна была посвящена христианским врачам на Ближнем Востоке, на Арабском Востоке. Вторая лекция посвящена была удивительной и очень противоречивой личности – Алексею I Комнину, византийскому императору, которого можно назвать спасителем (а кто-то скажет – ложным спасителем) Византийской империи. Третья лекция называется «Первые короли Иерусалима: Бодуэн I и Бодуэн де Бург». И сегодняшний вечер мы с вами посвятим общению с первыми двумя графами Эдессы, первыми двумя королями Иерусалима, уйдем вглубь эпохи крестовых походов. Сразу следует сказать, что о каждом из этих людей можно просто устраивать цикл лекций, поэтому сегодня мы пойдем достаточно спешно. Когда мы говорим о крестовых походах, вряд ли можно найти более противоречивую эпоху, где было все – от совершенно удивительного, неожиданно рождавшегося диалога с другим, до латинского патронажа – когда под властью крестоносцев создавались великолепные произведения искусства и сохранялись древние святыни… Были и чудовищные преступления и деяния, от которых просто волосы дыбом могут встать у любого человека. Иногда и то, и то, и то – и диалог, и преступление – было делом рук одного и того же человека, и это очень важно, когда мы рассуждаем о наследии этой эпохи. Сергей Брюн. Фото: teos.fm К сожалению, мало кто относится к эпохе крестовых походов как к тонкому и сложному явлению. Обычно словами «крестовые походы» просто бросаются всуе. Как и понятием «средневековье» или «феодализм». Говорят – «феодальный беспредел». Но беспредел – это беспредел, а феодализм – это система, где права и обязанности каждого человека очень строго прописаны и не нарушаются. Любой уважающий себя французский рыцарь знал, кому он был обязан за землю, которой владел, и кому он обязан за эту землю служить – кстати, служить бесплатно только 40 дней в году, остальное время за деньги. |
| на основании собственного опыта знакомства с ними. Писатели, имевшие возможность наблюдать за половцами и печенегами в основном в ходе военных действий, в которых те выступали в качестве то врагов, то союзников империи, акцентируют внимание, прежде всего, на их вооружении и обычаях ведения войны, а также на самом кочевом образе жизни, непривычном для византийца. Так, Феофилакт Болгарский в речи, обращенной к Алексею I Комнину, поражается быстроте печенежских набегов, подобной молнии, способности степных воинов скрываться среди камней и скал, а также их многочисленности: «Числом они превосходят весенние рои пчел, так что никто никогда не видел тысячи или десятки тысяч их, но только неисчислимое множество» 11 . Никита Хониат отмечал искусство половцев в обращении с луком и их способность преодолевать водные преграды с помощью кожаных мешков, набитых соломой 12 . Другая хорошо известная характеристика куманов, принадлежащая Евстафию Солунскому и содержащаяся в приветственной речи, произнесенной им в Филиппополе перед Исааком II Ангелом, опять-таки построена в основном на образном описании быстроты кочевников: «скифы» представлены как народ крылатый, и оттого неуловимый, не имеющий городов и деревень, готовый схватить добычу и немедленно исчезнуть из глаз, как только кто-то дерзнет оказать им сопротивление 13 . Естественно, что в подобных описаниях преобладают отрицательные характеристики: кочевники предстают хищными грабителями, подобными волкам, или хищным птицам. Задача Михаила совсем иная: он хочет подчеркнуть положительные качества иноплеменников, с которых следовало бы брать пример христианам. Именно поэтому в проповеди Михаила Хониата ничего не говорится о том, как ведут себя «скифы» на войне: всё внимание автора уделено их внутреннему укладу жизни. Более того, помимо общих характеристик, приложимых к большинству кочевых народов (употребляют в пищу кобылье молоко и конину, «не едят хлеба, не пьют красного вина, и не знают льняных или шелковых одежд, а облекаются в шкуры»), наш автор упоминает и о некоторых их конкретных обычаях. |
| Все же неистовые дела, Римлянами в Селуне учиненные, пространно описывает Никита Хониат в правлении Андроника Комнина. Но мы весьма кратко предложим токмо некоторые: Гуилием Король Сицилиянский, убежавшему к себе Алексею Комнину, коего Андроник сослал было в заточение, дал спомогательное войско. Сии воины, пришед в Селунь, ничего, касающегося ко оказанию наибесчеловечнейшей зверскости и безбожия, не оставили: домы и храмы расхищали, у граждан не токмо имение отнимали, но и платье со всех снимали до нага, исторгали из рук их пищу, многих подвергали разнообразным мучительствам, дабы они объявили им свои сокровища: великое кровопролитие везде по городу и в храмах, к которым народ прибегал, учинено жестоким образом. А еще вящше усугублялось злоключение Греков наипродерзостнейшим беззаконников оных надругательством, ибо где изгнанных из домов, никакого обиталища не имущих, и на гноищах сидящих граждан, и грубую, каковую в толикой бедности иметь было можно, пищу ядущих находили оные злонравнейшие Сицилиане, то иные из них ногами своими опрокидывали сосуды их, а другие наибесстыднейшие ругатели на премногие и иные злодеяния дерзостно отваживалися, которые неистовства их не токмо описывать обстоятельно, но и слушать о них без ужаса не можно. Не больше уважали они и храмы: на святом жертвеннике дерзновенно плясали, и пол вкруг его оскверняли своею уриною; а где заставали отправляемую божественную службу, тамо смехотворством, скверными песнями и зверским лаянием наполняли воздух, так что и церьковных стихир слышать не можно было. Но между столь многими беззакониями их отменнейшее и поистине достойное памяти есть следующее злодеяние. В Селуне находился великолепный храм Святого Великомученика Димитрия, в котором хранилися мироточивые мощи его. И так Сицилиане ворвавшись туда, на такое неслыханное безумие и неистовство отважилися, что (слова писателевы) миро оное ведрами и другими своими сосудами почерпая, вливали на блюда, на которых прежде сего были рыбы, мазали оным свои сапоги, и на другие надобности, в которых масло потребно бывает, безумно и пребеззаконно злоупотребляли. |
|
|
