| Мануилу в переводе Худобашева, с большим искусством и обстоятельностью разобрано проф. Троицким в его докторской дисертации «Изложение веры церкви Арм., начертанное Нерсесом. С. П. Б. 1875 г.» Но худобашевская редакция этого «изложения» мне кажется тоже улучшенной впоследствии против первоначальной. Подлинная редакция должна иметь существенное сходство с киракосовой редакцией письма Нерсеса к протостратору Алексею. Впрочем даже и в настоящем своем виде это изложение, сопоставленное с упомянутой редакцией письма к Алексею, получает уже более решительный монофизитский смысл, чем при сопоставлении с худобашевской редакцией этого письма. 217 У Галана эти ответные пункты вместе с требованиями изложены подробнее. Historia Armena p. 308–321. Перевод у проф. Троицкого «Излож. в. Ц. Арм.» стр. 266–276. 222 Вместь этого второго условия у Чамчиана поставлено: во время богослужения народ не должен стоять вне церкви, как вошло в обычай в Армении. 228 Предисловие к Всеобщей истор. Вардана Великого стр. VIII–XI, а также Синодальное Слово Нерсеса Лампронского в переводе Эмина. 235 Т. е., вероятно, не смотря на свой сан. Броссе перевел: en conservant son rang, но это совсем невозможно: священник без языка или хоть с проткнутым за сквернословие языком не может быть священником; притом же в следующем правиле сказано, что недостойных надо низлагать. 238 Киракос говорит, что члены собора спрашивали мнения восточных раньше, чем сами пришли к какому-либо решению. Ответ восточных, по словам Киракоса, был категорический в пользу римского догмата; но если судить по тем документам, которые имеются у Киракоса, то ответ изложен по свойственной армянам манере очень двусмысленно: с одной стороны в нем заявляется, что св. Дух исходит от Отца и от Сына, а с другой выражается, что Он не исходит от Сына, а только является чрез Сына. Spiritus Sanctus effluvium (emanatio) e Patre et apparitio (apparentia) a Filio, non Filii instar nativitate (genitura), sed progressus fontis instar... Semper cum Patre Filius et Spiritus, Spiritus sient Patris, itidem et Filii. |
| 778 Принятую у латинян клятву - τν συνθη τος Λατνοις ορκον. Такое же выражение употребляет Анна, говоря о клятве Алексею Гуго Вермандуа и Боэмунда (X, 7, стр. 280;X, 11, стр. 291). Речь идет о вассальной присяге (см. прим. 1004). Ср. Ganshof, Robert le Frison..., р. 64 sq. 779 См. Dölger, Regesten..., 1144. Дэльгер весьма осторожно датирует этот мир временем «после августа 1087 г.». Этот terminus post quem не что иное, как дата солнечного затмения, о котором Анна упоминала выше (см. прим. 752). 780 Dölger, Regesten..., 1145. В речи Феофилакта Болгарского к Алексею Комнину (Gautier, Le discours..., р. 111, сар. 6) содержится рассказ о мирном договоре Алексея со «скифами». В. Васильевский («Византия и печенеги», стр. 146), сопоставляя сообщения Феофилакта и Анны, датирует речь болгарского архиепископа 6 января 1090 г. Датировку В. Васильевского принимают и другие исследователи (см.: Златарски, История..., II, стр. 197, бел. I; Chalandon, Essai..., рр. XXV-XXVI; Katii, Βιογραφικα ..., σελ. 371 εξ). Нам, однако, мнение Васильевского не представляется безусловным по следующим соображениям. 1) По словам Феофилакта, скифские послы первые явились к Алексею. У Анны император сам отправляет послов к печенегам. Феофилакт, произносивший речь сразу же после этих событий, конечно, знал обстоятельства дела. Он не преминул бы указать на инициативу Алексея, ведь он хвалит его за этот мир. Таким образом, остается неясным, имеют ли ввиду Анна и Феофилакт один и тот же договор с печенегами или разные. 2) Нет твердых оснований утверждать, как это делает В. Васильевский и его последователи, что Анна относит заключение этого договора к зиме 108990 г. (см. прим. 752). Иное предположение в самое недавнее время высказал П. Готье (Gautier, Le discours..., рр. 96—99). По его мнению, мир с печенегами, о котором говорится у Феофилакта, — это не второй, а первый из мирных договоров, упомянутых Анной в данной главе. Однако аргументы ученого малоубедительны (см. аннотацию на статью П. Готье в ВВ, XXV, 1964, стр. 269—270). |
| В своем ответе Алексею Нерсес прежде всего изложил в православном духе учение о Св. Троице и затем подробно остановился на учении армянской церкви о Сыне Божием. Излагая учение о воплощении, об образе соединения во Иисусе Христе божества и человечества, о свойствах тела Спасителя и пр., Нерсес старался с одной стороны удержать принятые армянской церковью выражения, а с другой замаскировать их особенный, неправославный, с нашей точки, смысл и свести всю разницу между церквами к разнице слов. В этой части ответа у Нерсеса весьма удобно совмещаются и смешение и несмешанность, одна природа и две, тленность и нетленность, добровольное восприятие телесных страстей, которые не были свойственны телу, и в тоже время природа во всем нам подобная, кроме греха, и непоглащенные свойства человеческой природы. «Смешивается с телом бестелесное Слово, – писал Нерсес, – и соединяет с собою нашу человеческую природу, чрез смешение и соединение делая ее божественною, и не терпит в соединении изменения и преложения, как не терпит душа и тело человеческое, – в этом отношении существует сходство между Творцом и тварию, хотя конечно истина понимается выше образа; – но непостижимым образом соединило Оно наше с своим, и неизменными остались принимающий и принятое; соединено (Слово) не так, как воздух и вода в сосуде, который делается пустым после исхождения (выливания), но естеством, превыше разума нераздельным и неслитным соединением и принятием природы Адама, не той, которую он имел в невинности и в раю, но той, которую он имел после грехопадения и тления. Ибо и Дева Мария, из которой Христос принял тело, была из греховной природы Адама. Однако чрез соединение с природой Бога подверженная греху (природа) сделалась негреховною и тленная стала вне презренной наклонности к тлению. Подобным образом, когда расплавленные вещества соединяются с огнем, то ржавчина тления, если она случайно в них есть, уничтожается, а сама природа, очищенная от тления, остается непричастной уничтожению. Ибо чье начало нетленно, потому что без семени родился от непорочной Девы, и конец нетленен, потому что тело Его не видело истления, нужно, чтобы у Того и промежуток времени, который был между рождением и смертию, был также нетленен. He от тления необходимых и добровольных страстей (affectibus), говорим, Он был свободен, именно от голода и жажды, от сна и труждения, от печали и плакания, которые истинно, а не призрачно только, дают нам понять Его человеческую природу, но от тления невольных и презренных страстей признаю Его свободным. Ибо было в Нем нечто подобное нашему (нашей природе) и было, что превыше нашего (нашей природы), согласно тому, что написано: «Человек есть и превыше человека» и «Человек есть и кто познает его?» 203 . |
| Всеобщее увлечение латинянами однако продолжалось недолго. Смелые надежды на европейцев оправдались далеко не вполне: великодушные и благородные рыцари оказались самыми обыкновенными смертными. Бескорыстных из них было мало, между тем как громадное большинство не отказывалось поживиться на чужой счет. Отнятые у неверных города почти все сделались подвластными вождям крестового похода, которые ввели во вновь приобретенных владениях порядки, мало чем отличавшиеся от мусульманских и даже еще более стеснительные. Такие порядки не могли быть по сердцу армянам. И вот на ряду с увлечением одних всем западным началось в настроении других армян противоположное течение. У хронографов этого времени, в особенности у Матфея Эдесского, часто можно встретить нелестные суждения о латинянах и пренебрежительные отзывы об их порядках и церковных обрядах. Впрочем в высших армянских сферах симпатии к латинянам не остывали. Католикос Григорий II Векайасер, преемствовавший кат. Хачику, был сын весьма образованного Григория Магистроса и сам был образованный человек. Избрание его в католикосы состоялось с согласия греков, которые считали его если не другом, то во всяком случае человеком чуждым фанатической исключительности. Григорий действительно показал себя умеренным и по своим убеждениям всегда был приверженцем церковного мира. Армянские историки рассказывают, что Григорий II предпринимал путешествие в Византию, Рим и Иерусалим с целью поклониться святыням этих городов. Несомненно во всяком случае, что он был в Византии и там при нем был поднят вопрос о соединении армянской церкви с греческой. Это видно из актов хромкальского собора, где говорится: «приходил и Григорий Векайасер к вашей великой церкви и императору Алексею, но соединение не могло состояться» 197 . Соглашение в то время не могло состояться не потому, что католикос был противником греков, но потому, что он видел бесполезность внешних формальных соглашений при внутреннем отчуждении народов. Григорий хорошо понимал, что как бы ни была очевидна правота кафолической церкви, армяне в своей массе все-таки окажутся упорными противниками всякого примирения по своему невежеству и слепой приверженности к старине. |
| Азии. За ней последовала редакция «b», объединившая материалы 80-90-х гг. XII в. и LO. Эту редакцию отличает нейтральное отношение к императорской власти в целом и к Алексею III Ангелу Комнину в частности. Редакция «a», которую ван Дитен внес в издании в основной текст, является последней, незаконченной версией «Истории», ее характеризуют морализаторский тон и более критичное отношение к Алексею III (Ibid. P. XCIII-CII). Реконструкция ван Дитена была пересмотрена А. Симпсон ( Simpson. 2006; Eadem. Niketas Choniates. 2013. P. 68-77). Согласно ее выводам, Н. Х. начал собирать материал для своего сочинения в 1194/95 г. С этой целью в письме своему брату Михаилу, митр. Афинскому, Н. Х. просил прислать его сочинения, к-рые впосл. были использованы при написании «Истории». Непосредственно к работе Н. Х. приступил при Алексее III, вскоре после назначения логофетом секретов в 1196/97 г. (это высший титул из упомянутых в заглавии редакции «b»). «История» Н. Х. появилась не по его инициативе, а как заказ имп. двора. Покровителями Н. Х. при дворе Алексея III были влиятельные чиновники: Василий Каматир (дядя буд. никейского имп. Феодора I Ласкаря), Константин Месопотамит (с 1196/97 митрополит Фессалоникийский) и Феодор Ириник (буд. К-польский патриарх в изгнании в Никее Феодор II). Рассказывая о правлении Алексея III, Н. Х. в редакции «b» не только избегал критики императора, но и характерным образом умалчивал о своей роли в описываемых событиях (тем самым сохраняя приличествующую историку объективность), а повествуя о правлении Исаака II Комнина, рисовал себя умеренным оппозиционером. Работа над «Историей» была прервана захватом К-поля крестоносцами, но Н. Х. возобновил ее во время пребывания в Силимврии (апр. 1204 - июнь 1206) и в период недолгого возвращения в К-поль (июль-дек. 1206). Редакция «b» была дописана к моменту переезда в Никею (дек. 1206 - янв. 1207). В завершающей части редакции «b», озаглавленной «О том, что свершилось в Константинополе после падения», Н. Х. был вынужден отказаться от принципа организации материала по правлениям императоров: не будучи уверен, кого теперь считатьзаконным визант. |
| 1077 Имеется в виду рóга за титулы (см. прим. 384). 1078 Имеется в виду Асканское озеро. 1079 По-видимому, у р. Сангар к югу от Никеи (Ramsay, The historical geography..., р. 210). 1080 Лакуны в обеих лучших рукописях. 1081 По весьма правдоподобному мнению автора «Деяний франков» (Gesta, II, 8), Алексей мягко обращался с турецкими пленниками с целью заручиться поддержкой турок для будущей борьбы с крестоносцами. 1082 Dölger, Regesten..., 1206 (ок. 19 июля 1097 г.) 1083 о милостях, которыми осыпал Алексей крестоносцев после взятия Никеи, сообщается также в ряде западных источников (Runciman, A history..., I, р. 182, п. 1). 1084 Танкред, по-видимому, был сыном Одо Доброго, мужа сестры Боэмунда, Эммы. Сведения источников, так же как и мнения новых исследователей, по вопросу о происхождении Танкреда не совпадают (подробно см. Nicholson, Tancred, рр. 3—10). Танкред примкнул к крестоносному движению совсем юным (ему было около 20 лет). Он двигался с армией Боэмунда и был его заместителем. Когда Боэмунд оставил свое войско в Русие (см. прим. 1052), Танкред принял на себя командование. Недовольный переговорами своего дяди с Алексеем, он, чтобы не приносить клятвы Алексею, провел свой отряд через Константинополь ночью (Gesta, II, 7; Alb. Aq., II, 19). В дальнейшем Анна неоднократно рассказывает о Танкреде и его отношениях с Алексеем. 1085 О враждебном отношении Танкреда к Алексею сообщают, кроме Анны, также многие западные источники, а биограф Танкреда Радульф (Rad. Cad., XVIII) утверждает, что Танкред и вовсе не приносил клятвы Комнину. Ф. Шаландон (Chalandon, Essai..., р. 123, n. 4) и Р. Груссе (Grousset, Histoire..., Ι, p. 31) склонны верить Радульфу, в то время как Р. Нихольсон (Nicholson, Tancred, p. 32) отстаивает достоверность свидетельства Анны. Окончательно решить этот вопрос не представляется возможным, ибо два наших главных источника чрезвычайно тенденциозны: Радульфу выгодно доказать, что Танкред был свободен от клятвы, Анна же заинтересована в обратном. В сочинении Радульфа (Rad. Cad., XVIII) содержится сходный с «Алексиадой» рассказ о том, как Танкред потребовал себе императорскую палатку. По словам хрониста, палатка была как бы символом императорской власти, и поэтому требовать ее у Алексея было неслыханной дерзостью со стороны Танкреда. Отношениям Алексея и Танкреда этого периода посвящена специальная работа Р. Манселли (Manselli, Tancredi...). |
| Чрез три года после собора Константин, видя, вероятно, что восточные армяне не обращают внимания на эти постановления, счел долгом обратиться на восток с особым посланием, при котором предпроводил и самые правила. «Сия есть апостольская заповедь, – писал Константин, – чтобы церковные начальники уверялись три раза в год, соблюдает ли духовенство вековые уставы церкви, утвержденные Св. Духом, и в случаях упущений принимали меры и исторгали происшедшие плевелы. Расположение нашего народа, отдаленность, опасность путешествий уже много лет препятствовали нам в исполнении этой заповеди. Между тем Бог, Праведный Судия, решил вспомнить неправды и беззакония нашей страны; после долгого терпения и снисхождения Он дал многим народам и странам и между другими и нам испить чашу Его гнева, и мы с нашими единоплеменниками, с нашими духовными сыновьями и дочерями, с лихвою заплатили свой долг. В самом деле, отечество наше покрылось преступлениями и беззакониями, слезами и грудами костей и трупов, терзаемых хищными зверями; избегшие меча вымерли на дорогах удаленных народов, нежные и знатные сыны Сиона, овцы Христа, драгоценные, как золото, серебро и драгоценные камни, сделались бесполезными отверженниками, – священная утварь, попавши в недостойные руки, служит для мирских употреблений; города ниспровергнуты, страны превращены в пустыни. Нет слов рассказать всего, не хватает слез! – Но причины Божественного гнева остаются и теперь. В виду этого три года тому назад – по нашему приказанию и с согласия царя собрались епископы, вардапеты и начальники монастырей, князья и знатные люди. Изучивши весьма внимательно заповеди и повеления божественные, повеления апостолов и патриархов, идущих по Боге, мы оказались во многом заблуждающимися, виновными и неоправдываемыми, и испустили на самих себя вопли и, что было силы, рыдания. После глубокого испытания мы единодушно и за печатью собора составили правила и каноны умеренные, легкие для чтения и еще более легкие для исполнения, составляющие сущность книг. Пред Богом, ангелами и людьми мы обязались обещанием исполнить все содержание этих постановлений». Он требовал, чтобы епископы и начальники монастырей в знак своего согласия подписывались под этими правилами. |
| Скоро турки-сельджуки перенесли на себя весь интерес истории магометанского мира. Они завоевали почти всю Малую Азию, образовав могущественный султанат со столицей в Иконии, и угрожали самому Константинополю [ 13 ]. Один из крупных эпизодов этой эпохи сосредоточивается на событиях 1071 г., когда султан Альп-Арслан одержал блестящую победу над византийскими войсками при Манпикерте, в Армении, взяв в плен царя Романа Диогена [ 14 ]. Это поражение имело важное значение не для одной Византии, но и для всего христианского мира. Для сельджуков теперь открывался свободный путь к Мраморному морю и Босфору, они могли без особенных затруднений осадить Константинополь. Как бы ни были грубы и дики сельджуки, они и тогда уже понимали, что тот план действий, который впоследствии был осуществлен османскими турками [ 15 ], мог быть испробован и теперь. Что туркам-сельджукам была не чужда мысль о завоевании Константинополя, доказывается нижеследующими фактами. Говоря о состоянии мусульманского мира накануне крестовых походов, нельзя оставлять без внимания европейских сородичей сельджуков, хорошо известных из русской летописи половцев и печенегов, которые в конце XI в. распространились по Южной Руси и, переходя через Дунай, не раз тревожили Византийскую империю. Не далее, как летом 1088 г., печенеги нанесли Алексею Комнину страшное поражение при Дерстре (Силистрия), захватили в плен многих знатных византийцев, а самого императора заставили искать спасения в постыдном бегстве. Богатая добыча, доставшаяся печенегам, пробудила алчную зависть в их союзниках — половцах, которые пришли к ним на помощь. Откупившись золотом от хищных соседей и подданных (печенеги были уже приняты на византийскую землю), Алексей однако не мог быть спокоен и за ближайшее будущее, пока печенеги без страха переходили Балканы и нападали на византийские города Адрианополь и Филиппополь, доходя даже до стен столицы. На этот раз опасение усиливалось еще и потому, что половцы, не получив себе части из византийской добычи, грозили двинуть всю половецкую орду за Дунай, чтобы отомстить печенегам. |
| 3 [О Половцах и Печенегах см. Пл. Бурачков, Опыт исследования о Куманах иди Половцах. Записки Одесск. Общ. ист. и древн. X (1877), стр. 111 сл. Аристов, О земле Половецкой (историко-географический очерк). Изв. Ист.-Филол. Инст. Князя Безбородко 1877, стр. 207 сл. П. Голубовский, Об Узах и Торках. Журн. М. Н. Пр. 1884. Июль, стр. 1 сл.]. 4 Из речи Феофидакта к императору Алексею Комнину: Αγος ες τν ατοκρτορα κριον " Aλξιον τν Κομνηνν. Migne, Patrol, graeca t.126, col. 287–306. 5 Из речи Евстафия к Исааку Ангелу: Eustathii opuscula, ed. Tafel, p. 44. Евстафий, кажется, имел под рукою речь Феофидакта: некоторые выражения Феофилакта повторяются буквально в дальнейшем описании Куманов, соединившихся с Болгарами 2) Петра и Асеня. [Ср. Pselli hist., Sathas Bibl. IV, p. 247.] 7 Pecenati et hii qui Falones dicuntur, crudis et immundis carnibus, utpote equinis, catinis, usque hodie vescuntur: Otton Frising. Chron., MG. SS. XX, 233 sq. [Cf. Gesta Frider. ibid. p. 368.] Chumani, gens immundissima, que carnibus utebatur fere crudis pro cibo et lacte equarum et sanguine pro potu: Annales Mellicenses, MG. SS. IX, 640. 8 Benisch, Travels of Rabbi Petachia of Ratisbon. London 1856. [См. П. Марголин, Три еврейские путешественника XI и XII ст.: Эльдад Данит, Р. Вениамин Тудельский и Р. Петахий Регенсбургский. Санкт-Петербург 1881.] 12 [В Русской летописи за это время неоднократно говорится о Печенегах. Последнее большое нашествие их было в 1036 г. Лавр. лет. П. С. Р. Л. I, 65: Весть приде ему (Ярославу), яко Печенези остоять Кыев; Ярослав сбра вой мног, Варягы и Словени, приде Кыеву и вниде в город свой. И бе Печенег без числа. ... И побегоша Печенези разно. ... а прок их пробегоша и до сего дне. См. под 1060 г. (стр. 70): Изяслав, и Святослав, и Всеволод, и Всеслав, совокупивше вои безчислены, поидоша на коних и в лодьях, безчислено множьство, на Торкы. Се слышавше Торци, убояшася, пробегоша и до сего дне, и помроша бегаючи, Божьим гневом гоними. ... Тако Бог избави хрестьяны от поганых.] |
| 119 Двенадцатитысячная толпа, сопровождавшая епископов Утрехта и Майнца, предвещала близость народного движения, во главе которого станут Вальтеры и Эмиконы с Петром Амиенским. Рыцарскую часть первого Крестового похода начал фландрский граф Роберт, по прозванию Фриз, 120 и его пятьсот всадников, которые явились на помощь Алексею Комнину против Печенегов и Турок. Роберт I Фриз, граф Фландрии, Зеландии и Голландии, был одним из самых замечательных воинов и властителей своего времени. Человек с характером сильным и несдержанным, он вращался в непрерывной борьбе и не боялся никаких средств, чтобы восторжествовать над более могущественным противником: изгнанный из отечества оружием герцога Готфрида Горбатого, он погубил своего врага посредством наемного убийцы. Он был в ссоре со своей невесткой Рихильдой Геннегау (Hainaut), вдовствующей графиней Фландрии, и отнял у ее детей, своих племянников, наследство их отца. Дело поступило на суд короля Франции [Филиппа I 121 ], как верховного сюзерена незаконно захваченных владений; Евстафий Булонский, отец Готарида, героя первого Крестового похода, склонил приговор против Роберта. Но военное счастье решило иначе: в первой схватке пал Арнульф, законный наследник графства Фландрского, 122 во второй – Евстафий попался в плен, в третьей – Роберт поразил соединенные силы Готарида Лотарингского, Альберта Намюрского и других. 123 Балдуин, младший племянник, должен был считать себя счастливым, что ему удалось удержать за собой хотя наследие своей матери (Геннегау). 124 В 1087 году граф Роберт, желая загладить свои грехи, хотя и не думал возвращать племяннику того, что у него было преступным образом отнято, отправился в Святую Землю. Ряд чудес сопровождал это путешествие; если мы поверим благочестивым летописцам Фландрии, Иерусалимские ворота заперлись сами собою, когда хотел войти в них граф Роберт. Пустынник, известный своей святостью, к которому граф обратился, потребовал, чтоб он принес покаяние в убийстве своего племянника Арнульфа и дал обещание возвратить Балдуину Фландрию. Ворота открылись сами собою, когда раскаявшийся граф снова перед ними явился. Во время пребывания в Иерусалиме, в доме одного знатного Сарацина, Роберт Фриз слышал от сарацинских астрологов предсказание, что Иерусалим будет скоро взят христианами. 125 Далее следуют факты несомненные и очень важные по своим последствиям. На возвратном пути из своего покаянного странствия Фландрский граф зимою 1089 года прибыл в Константинополь. 126 |
|
|
