| Ответом украинской стороны стали попытки запретить в бандеровской державе даже само понятие Русского мира. 28 сентября 2018 года в Верховной Раде зарегистрировали проект закона 9139 «О внесении изменений в закон “Об осуждении коммунистического и национал-социалистического (нацистского) тоталитарных режимов в Украине и запрет пропаганды их символики” (об осуждении и запрете “русского мира” в Украине)». Это выдающийся памятник украинского законотворчества. Статью 436-1 уголовного кодекса предлагается дополнить пунктом о пропаганде Русского мира. Все формы популяризации этой идеи будут наказываться ограничением свободы на срок до пяти лет или лишением свободы на тот же срок с конфискацией имущества или без таковой. Подобная пропаганда должна быть запрещена всем юридическим лицам, политическим партиям, СМИ, общественным организациям. Кроме того, после принятия закона Центральная избирательная комиссия получит право не регистрировать кандидатов в президенты и народные депутаты, политические партии, которые публично ведут пропаганду Русского мира. В пояснительной записке сказано: «Необходимо однозначное осуждение и запрет на законодательном уровне в Украине идеи “русского мира” как формы национал-социализма (нацизма)». Кто бы говорил! Украинские законодатели, на какое-то время отложив шлифовку проекта, недавно вновь вернулись к этой «плодотворной» инициативе. В марте 2021 на этот раз уже депутаты правящей партии «Слуга народа» внесли в Верховную раду законопроект об установлении уголовной ответственности за пропаганду идеологии «русского мира». Законопроект разработан группой парламентариев во главе с внефракционным депутатом Александром Шевченко. Авторы документа предлагают наказывать за продвижение подобных идей тюремным сроком до 10 лет. К разнузданной кампании против Русского мира подключились активисты так называемой Православной церкви Украины. На заседании Синода этой церковной организации 27 июля с.г. они приняли «Письмо о привлечении российского патриарха Кирилла к канонической ответственности и лишении его патриаршего престола». В письме иерархи ПЦУ требуют «осудить доктрину " русского мира " и признать ее еретической; квалифицировать действия патриарха Кирилла на канонической территории Александрийского патриархата как схизматические (раскольнические); лишить Кирилла Гундяева права занимать Московский патриарший престол». Ни много ни мало. |
| Папирус был довольно хрупким материалом, и, поскольку экспортировался он только из одной страны – из Египта, приобретение его было сопряжено с определёнными трудностями. Таким образом, поиски иного материала для письма были неизбежны. Постепенно на смену папирусу стал приходить пергамен (περγαμην или μεμβρνη – тонкая кожа), который к IV веку в качестве материала для письма окончательно вытеснил папирус, по крайней мере для книг Нового Завета. Этот новый писчий материал получали в результате выделки шкур овец, коз, крупного рогатого скота и антилоп в городе Пергаме в Малой Азии. Плиний Старший (23–79 гг. по Р. Х.) в своём сочинении «Естественная история» (Кн. 13, 68 и след.) даёт нам некоторые сведения относительно времени и причины начала производства пергамена. Царь Пергама Евмен (возможно, Евмен II, 197–159 гг. до Р. Х.) пожелал устроить в столице своего государства библиотеку, которая не уступала бы знаменитой Александрийской. Но египетский царь Птолемей (возможно, Птолемей V Епифан, 205–182 гг. до Р. Х.) наложил запрет на вывоз папируса из Египта, с тем чтобы воспрепятствовать ему в этом начинании. И тогда Евмену пришлось заняться производством пергамена, который, следует заметить, был известен и до него. Неизвестно, насколько сообщение Плиния соответствует действительности, основа его, по всей видимости, истинна. Производство пергамена связывают с городом Пергамом, от которого он и получил своё наименование. Рукописи из пергамена редко имели форму свитка. Как правило, это были сложенные один с другим листы: четыре листа образовывали тетрадку, несколько тетрадок вместе – кодекс. Совершенно очевидно, что на практике пользоваться кодексом намного удобнее, чем свитком, и в этом смысле примечательно, что и многие христианские папирусы имеют форму кодекса. С начала II века употребление кодексов (либо из папируса, либо позднее из пергамена) становится в Церкви повсеместным. Возможно даже, что христиане из язычников пользовались в Церкви кодексами с той целью, чтобы их Священное Писание отличалось от Писания иудейской синагоги, где Ветхий Завет имел форму свитка. |
| Английский переводчик этой апологии Кюртон (Cureton) видит в лице автора апологии Амвросия Александрийского, ученика, друга и покровителя Оригена 335 , человека богатого и влиятельного 336 , жившего в царском дворце 337 . Но эта догадка не имеет в свою пользу никаких серьезных оснований; между тем надписание апологии в сирийском кодексе прямо противоречит догадке Кюртона: там автор апологии назван сенатором, каким не был ученик и покровитель Оригена 338 . Между тем апология по форме и по содержанию смело может быть отнесена к древнейшим апологиям. Она, по замечанию Гарнака, удивительно напоминает «Речь» Татиана. Только различие в языке между нашей апологией и «Речью» Татиана не позволяет приписать первую Татиану. Но весьма вероятно, что автор πρς Ελληνας подражал Татиановой «Речи против Греков» 339 . Таким образом, для предположительного решения вопроса о авторе интересующей нас апологии, мы можем воспользоваться следующими данными: 1) апология – несомненно древнего происх,ождения; но если автор ее действительно подражал «Речи» Татиана, то апология написана не ранее последней четверти II в.; 2) не соглашаясь с указанием кодекса сирийского в том, что апология составлена Амвросием, мы однако не имеем основании отвергать, что речь πρς Ελληνας есть действительно судебно-защитительная, произнесен-ная пред язычниками речь: в пользу этого говорит содержание апологии, сильный и страстн-ый ее язык и даже самая краткость ее. Все это благоприятствует предположению, что Амвросий сирийской рукописи есть не кто иной, как известный Евсевию и бл. Иерониму образованный и сведующий в философии сенатор римский (по Иерониму) Аполлоний , который был при Коммоде (в последней четверти II в.) казнен по доносу своего раба 340 . Евсевий, рассказав о судьбе доносчика, продолжает: «между тем боголюбивейший мученик (Аполлоний), после настоятельных убеждений и требований судии (Перенния), чтобы он защищал себя пред римским сенатом речью, произнес красноречивейшую апологию исповедуемой им веры и, в силу определения сената, был обезглавлен. |
| Haag. 1851 г., сочинение в защиту христианской религии, увенчанное премией от Нидерландского Общества в Гааге. 2) Второй отдел изданий Тишендорфа может быть назван практическим приложением критических исследований текстов св. писания. Это прежде всего 22 издания Нового Завета, которые были вызываемы от времени до времени постоянно возраставшим богатством критических материалов. После того, как он, будучи еще юношей, написал два увенчанные премиями сочинения под заглавиями; «Leber die Lebre des Apostels Paulus von dern Versöhnungstode Christi». 1836 г. и «Christus, das Brod des Lebeus», 1838 г., уже в 1841 году явилось его первое критическое издание греческого Нового Завета, принятое знатоками с великим одобрением. Затем следовали три издания в 1812 году в Париже, у Firmin. Didol, первое на греческом, второе на греческом и латинском, третье на греческом; далее в Лейпциге издание Нового Завета на трех языках (triglolttum) – греческом, латинском и немецком, 1854 г.; 2-е издание того же в 1865 г. и т. д. В прибавлении к Синайскому кодексу издан им Новый Завет – Синайский, с вариантами из древнейших и знаменитейших кодексов Ватиканского и Александрийского, 1867 года. Последнее великолепное издание со всеми, приобретенными доселе преимущественно из Синайского кодекса, результатами, должно было бы явиться в 3-х томах, но вышли только 2 тома. К этому же отделу его произведений относятся составленные им: «Evangelische Synopse», – хронологический свод 4-х Евангелий, и издание «Septuaginta», – перевода 70 толковников, по древнейшим и лучшим, рукописям; так же издание Нового Завета на английском языке с перевода, одобренного при короле Иакове I-м с критическими примечаниями. Оксфордский и кембриджский университеты дали ему за это звание почетного доктора права (of Laws и of civil Law). 3) Третий отдел составляют его оригинальные произведения, к которым кроме «Prolegomena», исполненных учености, относятся описания путешествий его на Восток, первого: «Reise in den Orient», 2 Band., и последнего: «Aus dem beiligen Lade», в котором он между прочим изложил воспоминания своего путешествия с русским вел. кн. Константином Николаевичем. Весьма важны и его две брошюры под заглавиями; «Wann wurden unsere Evangelien verfasst?» (когда были написаны паши Евангелия?), 1865, 4 изд. 1866 4 и другая: «Haben wir den echien Schrifttext der Evangelisten und Apostel?» (имеем ли мы подлинный текст писаний евангелистов и апостолов?) 1873. В обеих предложена выработанная сочинителем критика священных текстов в популярных результатах, и при всем протестантски-научном свободном духе исследования даны ответы на столь важные вопросы для всего христианского мира в положительном смысле. |
| текст в редакции Оригена, в к-ром он с помощью введенного им критического аппарата отмечал отличия от евр. текста, 6-я - греч. перевод Феодотиона. Среди дошедших до наст. времени фрагментов Гекзапл Е. к. отсутствует, так что переводы Акилы, Симмаха и Феодотиона для этой книги неизвестны. Отредактированный Оригеном греч. текст Е. к., входивший в 5-ю колонку, сохранился частично благодаря тому, что его цитировали Евсевий Кесарийский и его учитель пресв. Памфил (Lond. Brit. Lib. Cod. 93b, принадлежащий Британской б-ке - Field F. Origenis Hexaplorum quae supersunt, sive veterum interpretum Graecorum in totum Vetus Testamentum fragmenta. Oxonii, 1875. P. 793 sq.; др. часть кодекса, 93a, содержит текст Е. к. в редакции Лукиана). Отношение редакции Оригена к др. рукописям греч. перевода Е. к. остается не до конца выясненным, что существенно затрудняет реконструкцию первоначального текста этого перевода ( Paton. 1992. P. 35). III. Редакция Исихия. Сохранилось 2 сообщения блж. Иеронима Стридонского (в предисловиях к Книгам Паралипоменон (PL. 28. Col. 1324) и к Четвероевангелию (PL. 29. Col. 528)) о том, что, в то время как в Палестине имел широкое хождение текст LXX в редакции Оригена, егип. христиане предпочитали текст в редакции некоего Исихия. Поскольку не сохранилось никаких свидетельств о принадлежности к этой редакции тех или иных рукописей, подобные выводы сделаны учеными на основании косвенных данных. При этом предполагают, что в сочинениях авторов, принадлежащих к александрийской богословской школе, цитаты из ВЗ даются именно по этой редакции. Еще одно допущение состоит в том, что в основе переводов ВЗ на эфиоп. язык и различные диалекты коптского также лежал текст этой редакции. В выделенной группе кодексов отмечаются определенные черты сходства в тексте Е. к., заключающиеся в первую очередь в многочисленных отступлениях от B и в еще более многочисленных, чем в B, отличиях от МТ Е. к. (представляющих собой как изъятия, так и вставки - Paton. 1992. P. 36). IV. Редакция Лукиана (L). |
| В 1930-е гг. в научный оборот были введены три папируса из собрания А. Честер-Битти, а именно 45, 46 и 47, в 1950-е гг. – два папируса из собрания М. Бодмера, а именно 66 и 75. Все они датируются III в., происходят из Египта и содержат довольно значительные отрывки Новозаветного текста. В совокупности с другими, менее значительными по объему сохранившегося на их поверхности текста, эти папирусы дали очевидное свидетельство того, что в III в. не было сколько-нибудь определенных текстовых типов. Именно изучение папируса 45 в конце концов заставило отказаться от концепции «кесарийского текста». Папирус 75 оказался крайне важен тем, что его текст находится в исключительной близости к Ватиканскому кодексу. 81 Если в довоенные годы высказывалось мнение, что в высшей степени грамотный текст этого кодекса является результатом профессиональной редактуры и может быть связан с кругом филологов Александрийской библиотеки, то публикация и исследование папируса 75 показало, что его текстовые черты в виде описок и поправок не отражают какой-либо редакционной работы и что своей близостью две рукописи обязаны общему предку. Папирус 66, также близкий к Ватиканскому кодексу, написан небрежно и прошел редакционную сверку с другим оригиналом, обладавшим византийскими чертами текста. 82 В целом диапазон текстовой вариантности в папирусах III в. гораздо шире, чем в маюскульных кодексах IV в., это обстоятельство заставляет думать, что выявленные Хортом и Весткоттом текстовые типы если и существовали, то не ранее IV в., и, следовательно, остается думать, что лишь для выделения византийского текста существуют реальные основания. 83 В науке сохраняется низкая оценка, вынесенная этому тексту сперва Гризбахом, затем Хортом и Весткоттом. Было, однако, отмечено, что среди чтений византийских рукописей встречаются не только поздние, возникшие в IV и следующие века; 150 византийских чтений обнаруживаются в папирусах предшествующей эпохи. 84 Но истолкование этого факта не может иметь апологетического характера. |
| Вот и второй толковник правил говорит в согласии с Аристином, что еретических клириков второго чина должно принимать через миропомазание и оставлять в сущем сане. Разбор. Ошибочно истолкованное Аристином 8-е правило I Вселенского Собора не единственное. Это доказывается противоречивым толкованием его 95 правила VI Вселенского Собора. В 95 правиле повелевается еретиков манихеев, валентиниан, маркионитов и им подобных принимать первым чином, то есть снова крестить, потому что, по толкованию Вальсамона на это правило, «манихеи суть те, которые мыслят, как мыслил Манес. Этот Манес называл себя параклитом... и вводил два начала: злое и доброе, то есть Бога и вещество... Валентиниане суть богомилы, открытые во времена императора Валента... А маркиониты ведут своё начало от Маркиона... А крестил он не только однажды, но и по трижды»... Аристин же, толкуя это правило, повелевает помянутых еретиков принимать, вопреки повелению собора, третьим чином. Что Аристин во многом ошибался, говорится и в книге профессора Красножена: «Толкователи канонического кодекса» (с.88). Вальсамон, говоря о наватианах, что их должно принимать через миропомазание и что клириков наватианских принимать на их престолы, не указывает здесь, как принимать: с новым ли рукоположением от православных пастырей, или же принимать их хиротонию. Посему мы обратимся к другому его свидетельству, из которого увидим, какое решение даст он вопросу о способе чиноприёма наватиан. Вопрос этот, положенный в книге Севаста Арменопула, решается им так: «Вопрос 30. Аще еретикъ іерей, или діаконъ, сподобится божественнаго и святаго крещенія, или святымъ мромъ освятится, будетъ ли священнодйствуя съ первшею хиротоніею его или другія сподобится хиротоніи, аще восхощетъ священнодйствовати? Ответ 30. Святыхъ апостолъ 80-е правило из языческого правила (то есть жития) пришедшія къ православной вр, крестившіяся и епископскаго достоинства сподоблятися преопредляетъ; убо первшему іерейству, скверн непщуемой, яко не бывшу вменяему, аще съ правильнымъ опаствомъ возсуждаемы и тако прославивъ и сый, нкогда скверный іерей въ послдньшом своемъ житіи не осужденъ возъявится, сподобится не точію іерейскаго достоинства, но и епископскаго обычными всяко степеньми на учительну высоту возводимъ» (Ответ Феодора Вальсамона на вопрос Марка патриарха Александрийского; у Озерского часть 1, с.298). |
| 464). Но к каким богословам причисляет он Филарета, м. Московского , писавшего: «Недоразумения, какие встречаются в сей книге немаловажны: ангел Рафаил – обманывает, что он – израильтянин»? Аналогичных случаев в канонических книгах автору не удалось указать; да их и нет. В своем исследовании он приводит лишь один случай, когда ангел, по-видимому, выдает себя за человека. На вопрос Маноя: «Ты ли тот человек, который говорил с сей женщиной», ангел сказал: «Я» ( Суд.13:11 ). Но Маной спрашивает ангела не о том, кто он, а о том, он ли говорил с его женой. Отсюда и ответ ангела подтверждал факт беседы его с женой Маноя, а не человеческое его свойство. В книге же Товита ангел выдает себя не только вообще за человека, а за определенную, историческую личность. Обман очевидный и прямой. Прежде всего следует заметить, что Вульгата, халдейский перевод и текст Мюнстера плохие свидетели в пользу правильности чтения синайского кодекса. Не говоря уже о родстве их с текстом синайской рукописи, они сами по себе заслуживают мало веры. В Вульгате сам автор признает тенденциозные отступления, с целью придать книге возможно более поучительный характер и устранить специфически иудейские представления (203–206). В частности, он говорит (204–205): «В Вульгате опущены – слова Товии о любви демона к Сарре (6:14), как несогласные с понятием о бесплотных духах или, может быть, как могущие набрасывать невыгодную тень на Сарру, являющуюся в переводе блаж. Иеронима образцом благочестия». Арамейский перевод и по автору (ср. стр. 228) представляет собою свободную переработку книги Товита в духе мидрашей и применительно к воззрениям позднейшего иудейства. Здесь опущены напр. сообщения о собаке, сопутствовавшей Рафаилу и Товии, о печени рыбы и под. Текст Мюнстера, происхождение которого относится к IX-XIII вв., также составляет переделку книги в эпоху талмудизма, отражающую позднейшие воззрения иудейства (237–242). С другой стороны, чтению двух древнейших и авторитетнейших рукописей александрийской и ватиканской следуют перевод сирийский и текст греческий, обозначенный у автора под С. Почему же автор считает чтение τι φιλε ατν «позднейшим дополнением»? Потому, что оно несогласно по нему с указаниями книги на то, что демон мучил Сарру, и что Сарра оставалась целомудренной. Причинение мучений Сарре, выразившееся в убиении 7 ее мужей, несоединимо, говорит автор, с любовью, хотя бы даже не чистой (стр. 390). Нам нет нужды разъяснять читателю, как наивно это рассуждение автора. В выражении «мучит демон» автор видит указание на крайне мучительное, угнетенное душевное состояние Сарры, доводившее ее до отчаяния, и, может быть, заставлявшее ее убивать своих мужей, подобное тому, какое причинял злой дух Саулу (стр. 389). Но это лишь фантазии автора. На такое состояние Сарры в книге нет ни малейшего на- |
| Взяв за основу классический труд Весткота и Хорта, Стритер отточил их методологический подход в свете обнаруженных, начиная с 1881 г., новых рукописных сведений. Стритер принял идею, впервые провозглашенную Хагом, и подчеркнул необходимость разграничения форм текста, которые бытовали в крупных центрах раннего христианства. Используя сведения, взятые из цитат в произведениях Отцов Церкви, он разграничил и определил характерные формы новозаветного текста, которые установились в главных епархиях древней Церкви. Примерно к 200 г. эти местные тексты достигли (как считал Стритер) наивысшей степени отличия друг от друга, отличия, которое нашло свое выражение в ранних сирийском, латинском и коптском переводах. Весьма вероятно, что самые древние формы этих трех текстов были заимствованы соответственно из греческих текстов, которыми пользовались в Антиохии, Риме и Александрии. Помимо данных трех форм текста анализ данных из кодекса Коридети (Q) и некоторых произведений Оригена и Евсевия привел Стритера к необходимости заявить о существовании так называемого кесарийского типа текста Евангелий, к которому принадлежат семья 1 и семья 13. Стритер объединил в один тип, назвав его александрийским, свидетельства, которые Весткот и Хорт приписывали нейтральной и александрийской группе. Он разделял точку зрения Весткота и Хорта о том, что сирийский тип текста, который он переименовал в византийский, появился в IV b. благодаря деятельности Лукиана Антиохийского и был принят в 380 г. в Константинополе. Именно этому тексту суждено было стать главной церковной формой Нового Завета в грекоговорящих странах, а впоследствии лечь в основу Textus Receptus. Следовательно, чтениями, появившимися позднее V b., как утверждал Стритер, можно пренебречь, кроме тех, которые отличаются от текста византийского типа. С другой стороны, поскольку древняя форма текста могла сохраниться в сравнительно позднее время в местности, отрезанной от основных центров распространения христианства, приоритет в выборе рукописей зависит не столько от их возраста, сколько от происхождения. Отношения между местными текстами, употреблявшимися в пяти церквях: в Александрии, Кесарии, Антиохии, Италии и Галлии, а также Карфагене, могут быть представлены в виде многоступенчатого дерева, каждая из ветвей которого соответствует их географической расположенности по отношению к восточному Средиземноморью. Стритер формулирует это следующим образом: В каждом звене указанной последовательности присутствует большое число характерных для него чтений. Вместе с тем каждое звено теснее связано со своим соседом, чем с другими, более отдаленными ветвями стеммы. Так, В (Александрия) имеет много общего с семьей Q (Кесария); семья Q имеет много общих характерных чтений с Syr s (Антиохия); Syr s , в свою очередь, имеет определенную связь с D b а (Италия-Галлия); и наконец, возвращаясь обратно по кругу, мы видим, что k (Карфаген) в определенном смысле является промежуточным звеном между D b а и В (вновь Александрия) 255 . |
| Следующий этап в истории новозаветной текстологии характеризуется настойчивыми попытками собрать разночтения из греческих рукописей, переводов и произведений Отцов Церкви. В течение двух столетий ученые изучали собрания библиотек и музеев в Европе и на Ближнем Востоке, пытаясь обнаружить дополнительные сведения о новозаветном тексте. Тем не менее практически все издатели Нового Завета в этот период довольствовались тем, что перепечатывали почитаемый, но во многом неверный Textus Receptus, а сведения из более ранних источников помещали в аппарате к нему. Отдельных смельчаков, осмеливавших печатать другой вариант греческого текста, либо осуждали, либо игнорировали. Первая систематическая подборка разночтений (подборка Стефана в издании 1550 г. была сделана, строго говоря, хаотично) была включена в многоязычную Библию, изданную Брайеном Уолтоном (Brain Walton) (1600–1661) и напечатанную в Лондоне в 1655–1657 гг. в шести томах инфолио (в полный лист). Пятый том (1657) содержал Новый Завет на греческом, латинском (Вульгата и перевод Ария Монтана), сирийском, эфиопском, арабском и (только Евангелия) персидском языках. Греческий текст и каждый из восточноязычных переводов сопровождались буквальным переводом на латинский язык. Греческий текст печатался по изданию Стефана 1550 г. с незначительными поправками. В постраничных примечаниях были даны разночтения из Александрийского кодекса, который незадолго до того был подарен (1627) Кириллом Лукарисом, патриархом Константинопольским, Kapлy I. В шестой том этого издания (Приложение) Уолтон включил подготовленный архиепископом Усшером критический аппарат разночтений, заимствованных из 15 других авторитетных источников, к которым прибавили и варианты на полях из издания Стефана 142 . В 1675 г. профессор Джон Фелл (John Fell) (1625–1686) 143 , настоятель Церкви Христа, а впоследствии епископ Оксфордский, анонимно издал малый по размеру (9,5 x 14 см) первый греческий Новый Завет, напечатанный в Оксфорде. Текст, заимствованный из издания Эльзевира 1633 г., был снабжен аппаратом, в котором, по утверждению Фелла, были сведены варианты более чем из 100 рукописей и древних переводов. К сожалению, примерно 20 из них, включая Ватиканский кодекс ( В ), цитируются не самостоятельно, но только в отрывках, имеющих отношение к общему числу рукописей, которые согласуются в каждом конкретном варианте. Данные готского и бохейрского переводов, обработанные Т. Маршаллом, стали впервые доступны благодаря аппарату Фелла. |
|
|
