| и начало V века) гонениями на христиан. В середине IV века из Нисивина, который по миру, заключенному императором Иовианом, вошел в границы персидского царства, эмигрировала наиболее богатая и образованная часть населения. Эмигранты направились на Запад и главным образом в Эдессу. В числе этих эмигрантов был св. Ефрем Сирин , который прибыл в Эдессу в 363 году. Согласно одному сирийскому преданию отцы I Никейского собора открывали школы в своих городах. Следуя их примеру, Иаков Нисивинский открыл школу в Нисивине и во главе ее поставили св.Ефрема 19 . Это предание не имеет большой исторической ценности, но вполне можно допустить, что еще в своем родном городе Ефрем занимался катехизаторской деятельностью. Первое время по прибытии в Эдессу св.Ефрем служил в общественной бане, но вследствие нескромности одного монаха его имя стало известным жителям, и по их настоянию св. Ефрем стал во главе школы, которая получила наименование «персидской школы», или «персидской академии». Предание несторианской церкви решительно приписывает ее основание св. Ефрему 20 . В наше время эту точку зрения разделяют Дюваль и Лябур 21 . Леклерк готов допустить, что в Эдессе существовала какая-то школа ранее св.Ефрема, но тем не менее и он склонен признать св. Ефрема основателем персидской школы 22 . Лявижери отодвигает время основания эдесской школы ко II веку 23 , а Ассемани в своей Bibliotheca orientalis относит основание этой школы к апостольским временам 24 . Это последнее мнение является явным преувеличением и вызвано желанием приписать эдесской школе такую же древность, как александрийской, основание которой Евсевий относит к апостольским временам 25 . Было бы ошибочно считать, как это делают вышеуказанные исследователи, за исключением Ассемани, что в Эдессе существовала, начиная с II века или со времени св.Ефрема, одна школа, которая только постепенно меняла свой характер в силу разных исторических условий. Ассемани вполне правильно устанавливает одновременное существование в Эдессе двух школ: Schola Christiana Persicoe gentis и другая Linguoe Syriacoe Schola [«Христианская школа персидского народа», «Школа сирийского языка»] 26 . |
| При такой острой реакции русских людей на опасность проникновения каких-либо ересей вопросы издания книг, их сверки («книжной справы»), цензуры неизбежно ставили ряд проблем, и прежде всего кадровую: как готовить грамотных справщиков? А это проблема школы. Проблема не новая. Восточные патриархи еще в канун учреждения патриаршества в России настойчиво советовали Феодору Иоанновичу устроить в России школу. «Заводи у себя, царь, училище греческих наук, – писал Мелетий Пигас, патриарх Александрийский, – ибо у нас источник мудрости грозит иссякнуть совершенно» 23 . Это означало, что «училище» в России должно было стать духовно-богословским центром для всего православия и в этом смысле – вселенским. Школа при Печатном дворе возникла у нас еще при Иване Грозном и, как полагают, по латинскому образцу, но была разгромлена вместе с этим двором. Затем Борис Годунов мечтал об устройстве университета по подобию европейских, с приглашением не одних восточных, но и западных учителей. Но такой проект был в Думе отклонен. Подобный же университет планировался и Лжедмитрием I и затем предлагался королем Сигизмундом III для России, но эти западные варианты, естественно, не были приняты. Что же касается строго православного и вместе с тем достаточно высокого по научному и богословскому уровню училища, то, во-первых, для него не было нужных кадров; единичные и случайные попадания к нам отдельных ученых греков не могли решить проблемы. А во-вторых, в России не совсем понимали, для чего, собственно, такое училище нужно и каким оно должно быть? Мы вернемся к этому вопросу позже, а сейчас отметим, что школа все-таки была организована патриархом Филаретом в 1632 году в связи с появлением в Москве протосингела александрийского патриарха ученого архимандрита Иосифа. Ему вменялось в обязанность «переводити... греческие книги на словенский язык и учити на учительном дворе малых ребят греческого языка и грамоте, да ему же переводити книги с греческого языка... на латинские ереси» 24 . Как видим, это была начальная школа греческого языка, и не более! Тогда с таким же успехом школой можно назвать и то, что складывалось само собою при Печатном дворе, где старцы Арсений Глухой, Антоний, о. Иван Наседка и немало других самостоятельно изучали греческий язык и передавали эту традицию молодым справщикам. Архимандрит Иосиф умер в 1634 году. На этом и окончилась его школа. А других учителей Восток прислать не мог, несмотря на то что патриарх Кирилл Лукарис искренне старался подыскать таковых для России... |
| Благодаря православной благотворительной службе в Уганде появится первая школа 28 января, 2015. Новостная служба Новая школа будет рассчитана на 240 учащихся, с четырьмя классными комнатами, партами, стульями, необходимым учебным оборудованием, ванными и помещением школьной администрации. 28 января. ПРАВМИР. Международная Православная Христианская Благотворительная Служба (IOCC) строит первую среднюю образовательную школу в Республике Уганда. Международная Православная Христианская Благотворительная Служба, которая, при участии и поддержке Кампальской и Угандийской Епархии Александрийской Православной Церкви и Образовательного Фонда во имя св. Нектария, начала строить среднюю школу, чтобы дети могли продолжить обучение, — сообщает Православие.Ru Новая школа будет рассчитана на 240 учащихся, с четырьмя классными комнатами, партами, стульями, необходимым учебным оборудованием, ванными и помещением школьной администрации. Кроме строительства средней школы, Православная Служба IOCC намерена улучшить санитарно-гигиенические условия района и обеспечить его системой водоснабжения и, самое главное, чистой водой, не содержащей бактерий или токсичных веществ. Дело в том, что расположенное рядом со школой озеро Виктория (на данный момент – основной источник воды в районе) сильно загрязнено: сюда попали неочищенные сточные воды, производственные отходы, а также химические отходы и удобрения. Со времени обретения Угандой независимости в 1961 году эту восточноафриканскую страну охватили сплошные гражданские войны и военные государственные перевороты, не говоря уже о свирепствующей эпидемии СПИДа. В результате примерно 2.7 млн. угандийских детей остались сиротами и еще миллионы не могут получить элементарного образования. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. |
| К. Илюточкин Введение Александрия в первые века христианства представляла собой смешение языческого, эллинского и иудейского миров. Наиболее четко это отразилось в 4 веке – в период острого и решающего спора православия, в лице его виднейших богословов (каппадокийцев и александрийцев) с язычеством (Юлиан Отступник) и ересями (Арий и Апполинарий). Александрия, имевшая древнейшую богословскую школу didaskale_on t n > er n l3gwn 1 , должна была отдать предпочтение одному из этих противоположных направлений. Как оплот Православия, школа пыталась найти золотую середину в богословии, была в постоянном поиске формы. Открывшись при Пантене, школа приобрела церковный статус после того, как Ориген покинул Александрию в 234 году. Гераклас и Дионисий занимали официальные церковные должности, Феогност, Пиерий и Дидим Слепец также принадлежали к Церкви. Но уже вскоре после смерти Дидима школа была закрыта епископом Феофилом (385–412) 2 . Очень важно взглянуть на личность и труды последнего главы Александрийской школы Дидима Слепца , одного из наименее известных Александрийских богословов. Всякий раз, когда мы говорим о представителях Александрийского богословия, мы имеем в виду Климента, Оригена , Афанасия, Кирилла, но не Дидима. Но в глазах тех, кто его знал, Дидим был важной фигурой. Назначенный Афанасием главой катехизической школы в Александрии, ставший главой никейских православных после смерти Афанасия, – Дидим был, по сути, единственным богословом в Александрии в период между Афанасием и Кириллом, который участвовал во всех спорах своего времени. Александрийская школа уже отживала свой век, и Дидим был последним украшением этого славного церковного учреждения 3 . Он был автором многочисленных работ: полемических, догматических, толковательных; учителем, к которому приходили за назиданием Иероним и Руфин; защитником веры, о котором историки Палладий, Сократ Схоластик , Созомен и Феодорит отзывались с глубоким почтением 4 . Осуждение личности Дидима стало причиной его забвения, и только спустя полторы тысячи лет интерес к нему снова возрос после находки большой части его корпуса в Туре в 1941 году. Именно тексты из Туры смогли дать ответ на многие вопросы, поставленные еще во времена его осуждения. Например, эта находка подтвердила важную роль вопроса о человеческой душе в христологических спорах 4 века. До этого этот вопрос связывался учеными только с армянскими и аполлинариевыми спорами 5 . |
| Антиохия и ее школа была мало доступна для сирийских юношей, которые в большинстве случаев не знали или очень мало знали греческий язык. Кроме того, то, что мы называем антиохийской школой, не было учебным заведением подобно александрийской дидаскалии. Если речь идет об антиохийской школе, то только как о совокупности идей, доктрин, получивших свое выражение в богословских научных трудах антиохийского пресвитериума. Персидская школа была настоящим учебным заведением с определенной школьной программой, с определенным штатом преподавателей, с настоящими учениками. Эдесса, а не Антиохия, привлекала сирийских юношей, ищущих христианского знания. Сюда стекались не только из Осроэны и соседних провинций, но и из стран, лежащих за границей Римской империи, особенно из Персии. Даже далекая Армения посылала своих юношей, для которых в Эдессе существовала, во всяком случае, во время епископата Ивы, специальная армянская школа. Привлекающей силою была не только персидская школа, но и сама Эдесса и тот духовный авторитет, которым она пользовалась. Ореол, который окружал Эдессу, ярче всего нашел свое выражение в гимнах св. Ефрема, посвященных Эдессе: «О благословенная Эдесса, – воспевал он, – о Эдесса, украшенная добродетелью, разумом, проницательностью, разумением, пониманием. Эдесса опоясала свои чресла верою и во имя Господне победила все заблуждения. Ее венец украшен любовью. Пусть Христос благословит ее жителей. Эдесса украшена славою и прославляется во имя Христа». 11 С первых веков христианства Эдесса стала центром религиозной жизни для стран сирийского языка. До сих пор у нас еще нет вполне достоверных исторических данных, которые бы позволили установить начало христианства в Эдессе. Как известно, эдесские легенды отнесли возникновение христианства в Эдессе к очень раннему времени: они поставили Эдессу в личную связь со Христом, а христианизацию Эдессы приписали ученику св.Фомы – Аддаю, а позднее даже самому Фоме. Согласно этим легендам Эдесса получила особое благословение Христа и для всех сирийских христиан сделалась «благословенным городом». |
| Нам известно, что за этими попытками вырисовываются великие богословские школы древнего христианства: Александрийская и Антиохийская; школы, давшие великих богословов, но, породившие так же и великих еретиков. В характеристике В. Лосского это звучит так: «Антиохийская школа – это школа буквализма в экзегезе, обращавшая главное внимание на исторический аспект Священного Писания. Всякая символическая интерпретация, всякий гносис священного события, казались ей подозрительными и, потому она часто теряла из виду присутствие вечности в истории. Так возникала опасность увидеть в Иисусе Христе лишь одного из индивидуумов в истории Иудеи, истории слишком человеческой в ее временных рамках. В Антиохийской школе история замыкалась в себе настолько, что порой даже проходила мимо грандиозного видения Бога, ставшего человеком. Напротив, Александрийская школа, сосредоточенная на христианском гносисе, в своей крайней аллегорической экзегезе, часто лишала библейское событие его конкретной простоты, проявляя тенденцию игнорировать исторический, человеческий аспект Воплощения» 208 . Говорят, что история повторяется. И теперь, если бы мы попытались синтезировать все разнообразные взгляды, высказываемые о Христе, мы нашли бы как представителей Антиохийской, так и Александрийской школ 209 . Известно также, что ни несторианство, ни монофизитство Церковью не были приняты. Ибо, в первом случае, если во Христе нет истинного единства, то нет и возможности соединения человека с Богом. Все учение о спасении лишается своего онтологического обоснования: мы по-прежнему разлучены с Богом, обожение для нас закрыто; Христос – только лишь великий пример, а христианство сводится к учению нравственному, к подражанию Христу. Монофизитство же, в конечном своем выражении, стало попросту разновидностью докетизма. «И несторианство, и монофизитство,– пишет В. Лосский ,– суть две проявившиеся в Церкви дохристианские тенденции, которые с тех пор не переставали угрожать христианству: с одной стороны – гуманистическая культура Запада – это наследие Афин и Рима; с другой – космический иллюзионизм и чистая самоуглубленность древнего Востока, с его Абсолютом, в котором все растворяется (образ льда и воды – классическая для Индии иллюстрация соотношения конечного и бесконечного). |
| В учении Платона человеку, имевшему греческое образование, ближе всего открывалась динамика мысли. Полагающей истину за пределами реальности, данной в непосредственном опыте и его логическом осмыслении; требовалось теперь сопоставить бездонные по богатству смыслов «Диалоги» основателя идеализма с ясным категориальным аппаратом Стагирита, уже лежавшим в основе интеллектуальной традиции. Данную задачу как сложнейшую практическую философскую проблему пытались решить средние платоники. Антиох из Аскалона (ок. 130–68 гг. до Р. Х.), преодолевая скептицизм Академии, сознательно строил эклектическую модель философии (от греч. κλγω выбирать лучшее), но не создал ничего примечательного; почти одновременно, к I в. до Р. Х., оформилась Александрийская школа эклектизма под началом Потамона, о которой, впрочем, ничего не известно, кроме имени ее основателя и ряда малозначительных философских положений, перечисленных у Диогена Лаэртского. В начале I в. по Р. Х. свою модель философского синтеза представил наставник императора Октавиана Дидим Аттиос, автор «Эпитомы» 11 , содержавшей изложение доктрин избранных школ, но это произведение и стало тем, чем по существу оно могло только стать: памятником доксографии, подобным «Библиотеке» св. Фотия Константинопольского . Судя по недолговечности этих проектов раннего александрийского синтеза, можно заключить, что эклектизм был неудачным экспериментом, равно как и религиозный синкретизм, так как изначально не было критерия для «выбора лучшего» из всех имевшихся в наличии систем. Однако на волне синкретизма второе дыхание получило учение Пифагора, ставшее общим знаменателем эзотерических доктрин александрийского периода. Неопифагорейцы заложили тот образ «гностика» («ведца», мудреца), который отвечал сектантскому духу позднеантичной философии. В Александрии он предшествовал неоплатонизму. До сих пор нет единого мнения о том, какого рода была школа Аммония Саккаса, но вероятно, что он был учителем гностического толка. Наряду с этим Э. Редепеннинг и несколько не менее крупных ученых видели в этом учителе Плотина непосредственного предшественника неоплатонизма. «После того как Модерат из Гадеса, во время Нерона и Никомах из Герасы, чья деятельность приходилась уже на правление Антонинов, научно переработали неопифагорейство и таким образом внедрили в науку мистическое значение чисел, как вообще восточные элементы этого учения, они повели философию по новой линии развития, которая получила свое завершение в школе Аммония Саккаса» 12 . |
| Часть IV (15) ХРИСТОЛОГИЧЕСКИЙ ДОГМАТ Троица присутствует в самой интеллектуальной структуре христологического догмата, то есть в различении Лица и природы. Троица – одна природа в трех Лицах, Христос – одно Лицо в двух природах. Хотя Божество и человечество разделены бесконечным расстоянием, лежащим между тварным и нетварным, они воссоединены в единстве одной Личности. Между триадологией и христологией есть связующее начало – единосущие, ибо термин «единосущный», ομοουσιος, предназначавшийся первоначально для определения внутри-Троичного единства Отца и Сына, вновь появляется в христологическом догмате, окончательно сформулированном Халкидонским Собором. Христос, с одной стороны, единосущен Отцу по Своему Божеству, с другой – единосущен нам по Своему человечеству. Итак – два единосущия, но один Единосущный, одно Лицо – истинный Бог и в то же время истинный человек. Ипостась объемлет обе природы: она остается одной из них, становясь и другой, причем ни Божество не превращается в человечество, ни человечество в Божество. Халкидонский догмат, точно выразивший эту тайну двух в одном, явился завершением длительной борьбы против попыток рационалистически объяснить воплощение путем умаления то Божественной, то человеческой природы Христа. За этими попытками вырисовываются две противоположные великие богословские школы древнего христианства: Александрийская и Антиохийская. Антиохийская школа – это школа буквализма в экзегезе, обращавшая главное внимание на исторический аспект Священного Писания. Всякая символическая интерпретация, всякий гносис священного события казались ей подозрительными, и потому она часто теряла из виду присутствие вечности в истории. Так возникала опасность увидеть в Иисусе лишь одного из индивидуумов в истории Иудеи, истории слишком человеческой в ее временных рамках. В Антиохийской школе история замыкалась в себе настолько, что порой даже проходила мимо грандиозного видения Бога, ставшего человеком. Напротив, Александрийская школа, сосредоточенная на христианском гносисе, в своей крайней аллегорической экзегезе часто лишала библейское событие его конкретной простоты, проявляя тенденцию игнорировать исторический, человеческий аспект воплощения. Эти школы дали великих богословов, но породили также и великих еретиков, когда каждая из них поддавалась характерному для нее искушению. |
| Достоверно известно, что курс обучения в Александрийской школе включал в себя три уровня образования, и все три относились к тому, что мы называем «высшим образованием»: 1. Уровень энциклических дисциплин («наука» – γκκλια μαθματα), охватывавший классические знания. 2. Уровень философии («любомудрие» – φιλοσοφα), охватывавший все созданные в Античности учения о мироздании. 3. Уровень богословия («премудрость» – σοφα), на котором давалась оценка всем этим учениям по мере из приближения к евангельской истине. Ориген разделил училище на два класса, в первом из которых преподавали науку его наиболее способные ученики, а во втором – руководил упражнениями в философии он сам. Венчала это величественное здание экзегеза Ветхого и Нового Заветов. Для философского обоснования своей экзегетической практики Ориген разработал свод правил, усовершенствовав методы Филона и Климента. Эти правила даны в его главном философском трактате «О началах» и в сборнике «Филокалия», составленном в виде выписок из трудов Оригена в IV в. по Р. Х. святителями Василием Великим и Григорием Богословом . Таким образом, в завершающий период своего развития Александрийская школа стала местом рождения трех важнейших гуманитарных наук: герменевтики, экзегетики и теологии, – приняв на себя роль центра, в котором производилось первое полномасштабное переосмысление всей тысячелетней античной культуры в связи с задачами творческой рецепции ее достижений для целей христианской миссии в мире. Однако наследие Оригена было неоднозначным, как и сама александрийская традиция. Уже первый преемник Оригена в управлении Александрийской школой Иракл (215–232) поддержал епископа Димитрия в каноническом конфликте с учителем, перебравшимся после того в Кесарию. Поступок Иракла мог бы быть объяснен частными мотивами, если бы не дальнейшая работа александрийских дидаскалов по пересмотру философско-богословского учения Оригена . Главными упреками александрийцу были его неумеренность в аллегорезе и «языческие мнения», прежде всего о предсуществовании душ, включенные в универсалистскую концепцию апокатастасиса (всеобщего спасения падших ангелов и людей). |
| Низибисская школа, согласно имеющимся в нашем распоряжении данным, в период своего расцвета стояла на одном уровне с Александрийской. Мы не располагаем сведениями о существовании таких же крупных центров и в других сирийских городах этого времени, но влияние традиции постепенно сделалось повсеместным, так как «окончившие курс ученики получали от раббана назначение на учительские места в определенные школы и обязаны были принимать назначение под угрозой позорного изгнания из школы и из самого города» 57 . Итак, по широте и глубине своего влияния антиохийская традиция философско-богословского мышления стала вровень с александрийской, а исходные принципы их существенно различались. Представители антиохийской стороны считали александрийские методы толкования «не просто некорректными и неприложимыми к Священному Писанию , но и прямо враждебными христианскому вероучению, требуя, со своей стороны, строго ограничить христианскую экзегетическую практику рамками «буквального» понимания текстов Священного Писания, подразумевающего подчеркнуто бережное отношение к библейскому «слову» и заведомо исключающего возможность привнесения толкователем в богооткровенный текст своих собственных произвольных и безответственных домыслов» 58 . Налицо встреча двух типов христианской мысли, долгое время развивавшихся в разных культурных регионах. Чтобы понять, какие были найдены пути для диалога в создавшейся ситуации, требуется изучение трудов отдельных лиц Антиохийской школы. Св. Лукиан Антиохийский, пресвитер, возглавлял Антиохийскую школу до 312 г., когда умер под пытками в гонение Максимина. Защитительная речь св. Лукиана перед судьями вошла в классику христианской апологетики. Но наибольшую известность ему принесли критическое издание Ветхого Завета и роль дидаскала. Устраняя из текста Септуагинты ошибки переписчиков и неясности, св. Лукиан сопоставлял его с еврейской версией. Вероятно, св. Лукиан пользовался при этом домасоретской редакцией, чем объясняется стремление иудеев спрятать рукопись. Ученики св. Лукиана после его смерти разделились между православием и арианством, причем обе стороны находили опору в его авторитете. Однако это говорит не столько о «сомнительной православности» мученика (Так судили некоторые историки на основании того, что у св. Лукиана был временный разрыв с епископами Антиохии после соборного осуждения Павла Самосатского. Но сама эта связь Лукиана с главой монархианства не позволяет рассматривать его как принципиального предшественника ариан. Такое contradictio in adjecto разрешается только предположением об эволюции взглядов св. Лукиана, но для того, чтобы проследить ее, мы не имеем достаточных данных), сколько о зыбкости того основания, которое он для себя избрал в экзегетике. Таким основанием было прямое, буквальное прочтение библейского текста. История показала, что, взятое само по себе, оно давало такую же вольность интерпретации, как и крайний аллегоризм. |
|
|
