| Условие, предлагаемое Паулусом, заключает в себе требование, само в себе даже невыполнимое. Народность не дается по доброй воле. Она прежде всего есть дело физического происхождения и потом – результат целого ряда исторических условий, которых нельзя воспроизвести в себе по произволу. С другой стороны, такое требование есть, в то же время, нарушение прав господствующего народа. Вступить в среду чужого народа как народа – это то же самое, что быть приняту в чужую семью. Народ, как и семья, при единстве крови, есть союз по преимуществу нравственный, основанный на любви и, следственно, на взаимности. Чтобы принадлежать к нему, недостаточно заявить одно свое желание, или принять известные народные внешности, ни даже – проникнуться духом народа. Нужно прежде всего согласие самого народа; нужно, чтоб он признал вступающего полным своим собратом. Без этого мы отнимем у него нравственный элемент, служащий опорою его существования; отнимем у него право быть тем, чем он хочет и, следовательно, чем он есть, – словом, уничтожим самое бытие его как народа. Как же после того, без нарушения самых существенных народных прав, можно сказать какому-нибудь инородцу: «Докажи фактически, что ты принадлежишь именно к этому народу»? Но, несмотря на все вышесказанное, или, лучше сказать, потому именно самому, мысль Паулуса, в сущности, все-таки справедлива; и Иост и другие защитники евреев слишком поспешно хотят вывести отсюда заключение, что евреи во всяком государстве имеют право требовать себе полного гражданства. 1) Государство есть союз, составляемый для взаимного ограждения интересов, как при внутренних сношениях собственных его членов между собою, так и при внешних отношениях их к членам прочих государств. В этом смысле могут вступать в него различные национальности; но это далеко не безусловно. При этом необходимо требуется, чтобы интересы, для ограждения коих различные национальности собираются в один общий союз, во всяком случае представляли собою взаимность и чтобы единство их непременно пересиливало ту разнородность, которая заключается в национальностях. Без этого, очевидно, самая идея союза становится невозможна. И опыт показывает, что коль скоро при различии племенном и кровном вступает сверх того различие во всех прочих интересах, как-то: в религиозных и хозяйственных, – в таком случае государственный союз, сам собою, рано или поздно неминуемо распадется. Пример тому в новейшие времена – Голландия и Бельгия. |
| Полагаю, что разрезы и фасады для сооружения на месте раскопок в настоящее время уже у Вас и, следовательно, в приостановке постройки не будет надобности. Очень обрадовало меня известие об обильном дожде, выпавшем, наконец, у Вас; признаюсь, мы очень опасались, чтобы засуха и недостаток воды в цистернах не вынудили прекратить у Вас работы. Относительно покупки у Паулуса его скульптурных произведений даём Вам carte blanche. Что мне затем сказать нового о Д. Н. Бухарове: человек мне при свидетелях давал честное слово, что он через 2 месяца уедет из Иерусалима, теперь прошло 6, он его не исполняет; одно, что могу к сему прибавить, это то, что во время пребывания в Иерусалиме Их Высочеств он там не будет; Его Высочество сообщил Н. К. Гирсу, что если Бухаров не будет отозван до осени, то, когда наступит время поездки Великого Князя в Иерусалим, он официально предложит Министру отозвать Бухарова на время своего там пребывания; полагаю, что до этого скандала не доведут. Пусть Анна на шею, которую он получил, пробыв 4–5 лет без награды, его утешит и награждённый поскорее уезжает. Напрасно, глубокоуважаемый Дмитрий Дмитриевич, придаёте Вы и графиня Путятина значение тому, что Бухаров, а за ним и другие, болтают. Неужели Вы воображаете, что слова графа Строганова, Соловьёва и Арсения на кого-либо повлияют; могу Вас уверить, что ровно никто на них не обратит внимания; графа Строганова с К°, напротив того, здесь все обвиняют за то невнимание, которое они оказали графине Путятиной, а также и за то, что он даже не полюбопытствовал посмотреть наши постройки; всё это очевидно под влиянием, что во всяком случае не делает чести петербургским туристам. Теперь, впрочем, они несут сильное испытание: проехав из Алеппо на верблюдах к Евфрату, после 8 дней они добрались до Дейра и там были арестованы каким-то нашею; с трудом удалось им переслать телеграмму через Алеппо в Константинополь с выставлением своего критического положения; чем всё окончится ещё неизвестно. В заключение несколько слов о персонале Вашем. Не забывайте, что Вы полный хозяин и начальник в оном. Не полезен Славолюбов – без всякого зазрения совести Вы имеете полное право самолично уволить его. Мы обязались пред ним только в одном: при его увольнении – это выдать ему сверх расчёта по день службы месячное жалованье и 500 р. кред. на возвращение. Обидеть этим увольнением Вы никого из нас, верьте мне, не обидите. Таким же образом Вы имеете полное право определить, кого Вы только пожелаете на его место. Желательнее был бы русский, но затем, повторяю, это зависит вполне от Вас. Готового человека для Вас в данную минуту мы не имеем. |
| Однако няньки Майи все нет и нет, и я слышу, как Анна шепчет Эмме Лаурелль, что нянька Майя, наверно, назначила Ларсу Нюлунду свидание на постоялом дворе, потому так и рвалась идти с нами. Но мне не верится, что нянька Майя этакая хитрюга. Я сижу, не сводя глаз с окна, высматриваю ее. Прямо передо мной, через двор, расположена конюшня, а на углу этой конюшни есть старая лестница, встроенная, видны только две нижние ступеньки. И на этих ступеньках стоят двое. Я не могу разглядеть, кто это, потому что вижу только сапоги и кусочек штанин одного да ботинки и подол полосатой юбки второго. Но им явно есть что сказать друг другу, ведь стоят они на лестнице уже давно. Самое удивительное, что я вроде бы узнаю полосатую юбку, хотя очень странно, что нянька Майя стоит там и разговаривает с обладателем брюк, она же пошла глянуть, не едет ли по дороге почтарь. Я как раз собираюсь спросить Анну, что она думает по поводу полосатой юбки, когда хозяйка направляется в нашу сторону. С нами она не заговаривает, лишь мимоходом роняет, словно обращаясь к самой себе: — Н-да, им тоже охота послушать Паулуса Андерссона из Сандарне. Мы молчим, только слушаем. Теперь хозяйка, стоя у нас за спиной, достает поленья из дровяного ларя. — Хвала и благодарение Господу, что Паулус Андерссон нынче будет толковать Писание в моем дому, в четыре часа пополудни, — говорит она себе, громыхая поленьями. — Всех, кому охота послушать, милости просим оставаться, — продолжает она. — Приходящего ко Мне не изгоню вон, говорю я, как Иисус. Но тот, кто боится людей больше, чем Господа, пусть уходит. Мы все три устремляем взгляд на большие стенные часы, а на них уж без пяти четыре. Эмма Лаурелль и я спрыгиваем со стульев, намереваясь уйти, однако Анна сидит не шевелясь, только знаками показывает, чтобы мы опять сели. Да о чем же это Анна думает? Мы что, останемся слушать толкование Библии? Разве Анна забыла, что, по мнению папеньки, ничего нет хуже странствующих проповедников и священников? Разве она забыла, сколько раз папенька твердил, что если кто из его домашних пойдет на такое вот молитвенное собрание, то порог Морбакки больше не переступит? |
| Но Людовик и не думал его отпускать. Этот осторожный монарх хотел посоветоваться еще с одним человеком, который был полной противоположностью Оливье, ибо его высокие познания приписывали внушению свыше, тогда как, судя по результатам советов Оливье, их обычно приписывали внушениям самого дьявола. Итак, Людовик в сопровождении изнывавшего от нетерпения Квентина направился к уединенной башне замка Плесси, где не без роскоши и комфорта проживал знаменитый астролог, поэт и философ того времени Галеотти Марти, или Мартиус, или Мартивалле, уроженец Нарни в Италии, автор известного трактата «De Vulgo Incognitis», вызывавший восхищение всех своих современников и панегирики Паулуса Иовиуса. Знаменитый ученый долго жил при дворе доблестного венгерского короля Матвея Корвина, от которого Людовику удалось его переманить, так как он не мог перенести мысли, что венгерский король пользуется обществом и советами мудреца, умевшего, как говорили, проникать в тайны самого неба. Мартивалле не был одним из тех иссохших, бледных аскетов, служителей мистической науки того времени, слепивших свои глаза в ночных бдениях над пылающим горном и изнурявших плоть в наблюдениях над небесными светилами. Он любил радости жизни; а прежде, когда еще не был так тучен, прекрасно владел оружием и отличался во всевозможных военных и гимнастических упражнениях. Янус Паннониус составил даже латинскую эпиграмму в стихах с описанием поединка между Галеотти и одним из известных борцов того времени, поединка, происходившего будто бы в присутствии венгерского короля и его двора и в котором астролог одержал полную победу. Помещение этого мудреца, рыцаря и придворного было обставлено несравненно роскошнее тех покоев, что Квентину довелось видеть в королевском дворце. Изящные резные шкафы его библиотеки и великолепные ковры на стенах свидетельствовали об изысканном вкусе ученого итальянца. Одна дверь вела из этой комнаты в его спальню, другая – в башню, служившую ему обсерваторией. Посередине стоял огромный дубовый стол, покрытый богатым турецким ковром – трофеем, взятым из палатки паши после великой битвы при Яйце, в которой астролог дрался бок о бок с доблестным поборником христианства Матвеем Корвином. На столе были разложены дорогие математические и астрономические инструменты прекрасной работы. Здесь же лежали серебряная астролябия – подарок германского императора – и посох Иакова из черного дерева с богатой золотой инкрустацией, присланный ученому мужу самим папой в знак особого к нему уважения. |
| Устанавливаю наперед главную точку зрения, с которой по-надлежащему следует смотреть на этот предмет, но которую обыкновенно затмевают не идущим сюда понятием о веротерпимости. Вот она в кратких словах: Ни в каком государстве евреям нельзя дать прав полного гражданства, доколе они будут смотреть на себя как на иудеев, в смысле раввински-фарисейском. Им нельзя дать этих прав именно потому, что они сами чрез это хотят оставаться среди всех отдельно стоящею нациею, и эту свою отдельность возводить для себя даже на степень религиозной задачи. Очевидно, что ни от какой нации нельзя ни просить, ни получать таких прав, с которыми связана необходимость принадлежать именно к ней, а не к другой, – коль скоро сам к ней не только не принадлежишь, но и считаешь священною обязанностию не принадлежать. А евреи именно считают священною обязанностию смотреть на себя как на такую нацию, которая, хотя и рассеяна по всему земному шару, должна, однако ж, навсегда быть отделена от всех прочих и соединена только между собою, посредством разных, своеотличительных, внешних законов, а равно, – только между собою же должна и вновь связываться посредством браков. Отсюда очевидно, что всякая другая нация может принять евреев к себе, на праве подданных, или, по большей мере, на праве граждан, только под свое покровительство, – но не более. Права полного гражданства могут быть им даны только тогда, когда они сами перестанут держать себя особым, самостоятельным народом. Для этого, пожалуй, им нет надобности переменять свою религию. (К такой перемене не должно склонять никакими преимуществами и выгодами.) Но они должны фактически отказаться от подчинения своим особым, государственно-национальным законам; они должны доказать, – и доказать убедительно, – что в каждой стране, которая принимает их под свое покровительство, они принадлежат именно к народу этой страны, а не к одному какому то избранному народу. Положение, сейчас высказанное, требует ограничения. Иост, 767 в своей известной книге (Geschichte der Israeliten, X B(an)d, 1 Abth(eilung), Berlin, 1846, S. 201), по поводу слов Паулуса, справедливо замечает, что «чуждая народность, сама по себе, не составляет еще законного препятствия к получению гражданства» и что «таким препятствием может служить только подданство чужому государству». Многие государства, говорит он, составлены из различных наций, и это, однако, не мешает последним пользоваться среди них полным гражданством. Прибавим с своей стороны, что даже подданство чужому государству не всегда служит препятствием к получению гражданства в другом. История представляет не один пример, что иностранцам, оказавшим особые заслуги или вообще возбудившим к себе чем-нибудь любовь и уважение, были предлагаемы дипломы на полное гражданство совсем в другом государстве. Все дело здесь зависит, очевидно, от доверия, какое оказывает господствующий народ лицу или племени, требующему у него гражданства. – |
| Итак, если искусство есть следствие и удовлетворение существенной потребности идеи и познающего духа, то мы справедливо можем отвергнуть мнение дилетантов науки, уверяющих, будто искусство есть форма знания, приличная только детскому возрасту человечества. И это тем с большею уверенностию можем отвергать, что искусство не всегда предупреждало науку, но, в самом цветущем своем состоянии, часто бывало современным науке. Фидиас 761 и Платон, Моцарт и Кант были современниками. И даже искусство вправе сказать, что самая наука иногда может более из него 762 прояснять для себя идею: так Гизо признается, что, по прочтении романов Вальтера Скотта, 763 он яснее стал понимать эпоху рыцарства Средних веков. Никита Гиляров Печатается впервые по автографу: РНБ. Ф. 847. 846. Л. 1–9 об. Сочинение по эстетике, в котором заметно влияние идей Шеллинга и Гегеля, написано Гиляровым на первом курсе МДА и проверено преподавателем. При публикации подчеркнутые последним слова и выражения выделены подчеркиваниями же. В конце текста – отзыв профессора: «Предмет раскрыт полно и весьма основательно; ход мыслей строен; тон в опровержении и защищении спокоен и благороден; язык соединяет сжатость с ясностию, силу с простотою. Весьма хорошо». IV. Н. П. Гиляров-Платонов предварительные замечания (к книге «В каком смысле могут принадлежать евреям права гражданства в Христианских государствах? На основании сочинений Паулуса 764 составил и собственными примечаниями снабдил Н. Г.») (1861) Настоящее сочинение вызвано появлением интересной брошюрки, под заглавием: «Голос об эманципации исповедников Моисеевой веры в Бадене». 765 Брошюрка издана с целию облегчить успех прошений, поданных в баденское собрание государственных чинов. Автор, уже прославившийся искусством защищать спорные права, выставил в ней все, что можно было, с правдоподобием, сказать в защиту еврейства. По способу изложения брошюра в особенности должна была подействовать на тех из членов собрания, которые лишены логического образования. Она способна была произвести в них, так сказать, призрак убеждения. 766 Написано остроумно, кратко, по-видимому – сильно: но стоит быть немного внимательным в чтении, – каждый почувствует, хотя, может быть, и не сумеет себе этого ясно высказать, что в сущности дело рассматривается односторонне и с неверной точки зрения. |
| Предположим, что в какой-нибудь русской книге мы встретили заметку, что между русскими существует обычай – изъявлят свое уважение к старшим снятием с головы своей фуражки. Логично ли было бы на основании этой заметки утверждат, что такого обычая никогда не существовало ни у немцев, ни у французов. То же самое нужно сказать и об обычае свидетельствовать свою неприкосновенность к какому-нибудь преступлению умовением рук. Во Второзаконии не говорится того, что этот обычай существовал у одних только евреев и более ни у кого; во Второзаконии идет речь только об обычае еврейском, но этим, очевидно, еще не исключается возможность такого же обычая и у других народов. И мы, действительно, знаем, что обычай умовением рук доказывать свою неприкосновенность к преступлению, кроме иудеев, существовал еще и у других народов древнего мира. Так, об умовении рук, как о символе очищения, свидетельствуют Гомер, Эврипид, Триклиний, Овидий, Сенека и др. 731 Наконец, известно, что в римских храмах всегда находились губки (labra) для омовения рук в знак нравственной чистоты при входе в сам храм. Таким образом, ясно, какое значение может принадлежать разбираемому нами возражению. В заключение нелишним считаем упомянуть, что в сочинениях евангельских критиков можно встретить и еще некоторые возражения, касающиеся евангельских повествований о судопроизводстве Пилата, – но возражения эти таковы, что положительно не заслуживают серьезного внимания. Таково, напр., суждение Паулуса 732 , а затем и Штрауса 733 , что венец, бывший на главе Спасителя, не мог причинять Ему никакой боли; таково предположение того же Штрауса, что выражение иудеев: „кровь Его на нас и на детях наших“ есть будто-бы измышление самого евангелиста 734 ; таково мнение Шлейермахера, что Пилат не мог предлагать иудеям освободить Иисуса прежде произнесения приговора, так как это было бы, будто бы, нравственной несправедливостью по отношению к самому обвиняемому 735 , и т, п. Но, повторяем, возражения эти не заслуживаю опровержения; а потому мы и переходим к изложению следующего события. |
| Вместе с тем Гиляров становился вполне исполнительным и строгим чиновником, когда дело касалось сочинений, которые, по его мнению, были вредны своим направлением. И это не могло не обижать литераторов, чьи произведения так и оставались в рукописях, погребенных в Цензурном архиве. Так, впоследствии историк и публицист А. А. Чумиков протестовал, не соглашаясь с распространенным мнением о Гилярове как «вполне либеральном цензоре», поскольку в руках этого философа красный карандаш любил иногда как бы бессознательно прогуливаться по корректурным листам. 232 Например, в 1858 г. Московский цензурный комитет утвердил предложения Гилярова-Платонова – «не одобрять к печати» аморально-экстремистские, на его взгляд, рукописи «Крестьянская печатная правда. Беседа крестьянина с крестьянами о новом улучшении житья-бытья» («может служить поводом к неосновательным толкам»); запретить печатать «Разговор русских людей на постоялом дворе в первый день 1858 г.» («заключает неприличные указания на злоупотребление помещичьей власти (…) и (…) может подать повод к превратным истолкованиям предпринятого преобразования и возбудить взаимные неудовольствия одного сословия против другого»). 233 Однако в одном 1860 г., согласно Журналу заседаний Московского цензурного комитета, Гилярову было сделано шесть строгих замечаний за разрешение напечатать в журналах «Вестник промышленности» и «Русский вестник» различных «непозволительных рассуждений» о правительственной деятельности и «насмешек» над чиновниками и администрацией. 234 К лету 1862 г. на Гилярова уже было наложено 15 взысканий (2 замечания, 5 строгих замечаний, 2 выговора, 3 строгих выговора и 3 раза поставлено на вид), он неоднократно оказывался на грани удаления из Цензурного ведомства. Впрочем, Гиляров был настроен оптимистически. Профессор Московской духовной академии П. С. Казанский в то время записал в своем дневнике: 1862 г., февраля 19. (…) Гиляров говорит, что месяца через три будет уничтожена цензура. 235 С немотивированным бессмыслием цензуры как тормоза для полнокровной жизни страны Гиляров в этот период столкнулся и сам как автор и даже пострадал от своих же коллег. В марте 1860 г. он издал для представления в цензуру два печатных листа своего отчета о поездке за границу летом 1857 г. по изучению системы еврейского образования – под названием «В каком смысле могут принадлежать евреям права гражданства в христианских государствах. На основании сочинений Паулуса составил и собственными примечаниями дополнил Н. Г.» (М., 1860). Однако Главное управление цензуры, перестраховываясь, в апреле 1861 г. не допустило книгу к печати, причем не потому, что существовали на сей счет какие-то специальные указания, а потому, что оно пока не имело правительственных указаний, в какой мере предполагается расширить права и свободы евреев в России, и не решалось инициировать общественное обсуждение этого вопроса. 236 |
| Может быть, сам Господь устраивает, чтобы папенька уехал, а я могла продолжить чтение. Пока папенька не таков, как раньше, ему не говорят ничего, что могло бы его огорчить. Поэтому домашние не рассказывают ему, что народ думает, будто в тот раз, когда мы слышали на постоялом дворе проповедь Паулуса Андерссона из Сандарне, я обратилась и стала сектанткой. Но ведь, может статься, он все равно доведается об этом, и что я отвечу, если папенька спросит, почему я читаю Библию? Лгать нельзя, но и правду тоже не скажешь. По крайней мере, замечательно, что летние вечера такие долгие и светлые. Маменька приходит, слушает, как мы молимся, потом уходит, Анна засыпает, а я слезаю с кровати, сажусь у окна и читаю, читаю. Папенька снова дома, и мы все очень рады, потому что он здоров и такой же, как прежде, до того, как поехал собирать налоги и ночевал на сырых простынях. И у нас тут множество гостей, великое множество. Дядя Шенсон с Эрнстом, Класом и Альмой, и дядя Хаммаргрен с тетей Наной, Теодором, Отто и Хуго, и дядя Уриэль Афзелиус с тетей Георгиной, Элин и Алланом, и дядя Кристофер Вальрот, у которого нет жены. Алина и Эмма Лаурелль тоже приехали, но не затем, чтобы начать занятия, а просто чтобы отпраздновать с нами 17 августа, когда папеньке исполнится пятьдесят. Погода стоит чудесная, и смородины видимо-невидимо, и крыжовника, и вишен, и яблоки астраханские вот-вот поспеют. Все замечательно. Одно только неприятно: не успела я дочитать Библию. Почти до конца добралась, читаю Откровение, но когда столько гостей, весь дом полнехонек, невозможно найти местечко, чтобы хоть часок посидеть тихо-спокойно и дочитать Писание. Впрочем, нынче маменька надумала после полудня повести всех на Стурснипан, полюбоваться прекрасным видом. Они ушли — и взрослые, и дети, — я одна дома. Мне тоже хотелось пойти, но маменька сказала, что для меня путь слишком далекий. За последние дни я, мол, очень много бегала да играла, и она опасается, что я сызнова начну хромать, как до поездки в Стокгольм и занятий гимнастикой. |
| Сочинение «Жизнь Иисуса», написанное Давидом Штраусом всего несколькими годами позже, в 1835 г., стало серьезным и убедительным возражением против классического подхода Паулуса. В работах Штрауса метод рационалистических объяснений вытеснен мифологической стратегией, ставящей под сомнение многие повествования об историческом Иисусе. Штраус считал, что Евангелия представляют собой преимущественно мифологические тексты, в которых обычное повествование используется для передачи трансцендентальных идей, оболочка которых может показаться исторической. Конечной целью языка Нового Завета было выразить невыразимые по сути своей истины таким образом, чтобы их было легче применять в жизни 11 . Первое, что бросается в глаза в мифологическом подходе, популяризованном Штраусом и другими,– это отрицание исторической достоверности Евангелий и, соответственно, сомнение в ортодоксальной позиции. Однако менее очевидно, что этот подход отвергает даже более ранние рационалистические стратегии таких авторов, как Паулус, поскольку те в какой-то мере допускали фактическую истинность евангельских повествований об Иисусе. Эти две методологии характерны для либерального взгляда не только на чудеса, но и на всю жизнь Иисуса в целом. Перед нами два разных подхода к евангельской информации. Тем не менее, в начале двадцатого столетия наступили тяжелые времена для классического либерализма в целом. Характерная для него эволюционная антропология, согласно которой человек восходит на все более высокие уровни сознания, оказалась чрезмерно оптимистичной. Реалии Первой мировой войны и признание слабости, присущей человеческой природе, разрушили эти представления. Ученые, которые не могли отказаться от идеалистической веры в благость человека и упорно придерживались своих убеждений, все еще пытались объяснить самую страшную войну в истории, когда их настигла кровавая Вторая мировая. Либерализм утратил свое главенство в богословском мире. Либерализм потерпел поражение и по другим причинам. В данном случае наш главный интерес заключается не только в том, оправданна ли вера в Иисуса, жившего и действующего в истории. Этот вопрос практически не вызывал разногласий. Но нам также интересно, есть ли основание для сверхъестественных событий в Его жизни. Это нам еще предстоит исследовать. Историчность Иисуса отодвигают на второй план |
|
|
