| Что касается отрывка 5-го, то он примыкает вплотную к упомянутым выше припискам Гоголя в мариенбадской рукописи Погодина. Чтоб убедиться в этом, достаточно как приписки эти, так самый отрывок сличить с соответствующим местом печатного текста. При сличении оказывается, что отрывок 5-ый начинается там, где на полуфразе обрывается одна из последних приписок в мариенбадской рукописи („испустивши потом что-то подобное на рычание сквозь“). С несомненностью вытекает отсюда близость отрывка 5-го, и в редакционном и в хронологическом отношении, к припискам Гоголя в мариенбадской рукописи. Ту же близость к ним усматриваем в отрывке 8-м (на лицевой стороне листа in 8 o , плотной с глянцем белой бумаги, с клеймом „Bath“ в левом нижнем углу, с двумя вверху рисунками, — карандашом и чернилами, — изображающими кусты, и с записанными отдельно карандашом словами: „на благорассуждение“). Содержание его (от слов: „А ты, Петрович, заплаточку!“, до слов: „нужно новую делать“) непосредственно продолжает собой последнюю из приписок в мариенбадской рукописи, начинаясь репликой Акакия Акакиевича на заканчивающие приписку слова Петровича („посмотрите только сукно не выдержит“, см. выше стр. 450). Почерк и чернила при этом как в приписках мариенбадской рукописи, так и в отрывках 8-м и 5-м одинаковые. Итак, два отрывка более ранней, чем остальные, редакции непосредственно примыкают к припискам в мариенбадской рукописи или как их продолжение (отрывок 8-ой), или как дополнение к ним (отрывок 5-ый). В таком же отношении к указанным припискам стоит и тот набросок начала повести (на обеих сторонах листа голубой бумаги in 4 o ), который, под названием „2-ой редакции“, выделен был Тихонравовым особо. Начинается он с тех же слов, что и мариенбадская рукопись („В департаменте податей и сборов“), т. е. в основе своей является простой ее копией (чему соответствует и четкий сперва почерк), переходящей, однако, тут же в самостоятельную переработку. Та же связь с мариенбадским текстом (включая Гоголевские в нем приписки) видна в этом отрывке и дальше: внесши в основной текст то, что в мариенбадской рукописи приписано было им на полях („был он то, что называют вечный титулярный советник“), Гоголь теперь место это распространяет указанием фамилии и имени чиновника (Акакий Акакиевич Тишкевич), присоединяя затем, в пояснение, новый особый эпизод (о рождении героя). |
| В 331 году император Константин дал поручение епископу Евсевию Кесарийскому изготовить 50 пергаменных кодексов с текстом Священного Писания для церквей новой столицы 17 . Некоторые исследователи полагают, что два известных сегодня наиболее древних пергаменных кодекса Священного Писания, Синайский и Ватиканский, принадлежат как раз к числу тех 50, которые Константин заказал Евсевию. Есть свидетельства тому, что тексты с папируса часто переписывали на пергамен, чтобы спасти их от гибели, потому что, как уже замечено, папирус был довольно хрупким и неудобным в обращении. Блаженный Иероним в своём 34-м Послании сообщает, что епископ Кесарийский Акакий и его преемник на кафедре Евзой между 340 и 380 годами по Рождестве Христовом позаботились о том, чтобы переписать на пергамены книги Кесарийской библиотеки, основанной там Оригеном и Памфилом. Поскольку пергамен был довольно дорогим материалом, нередко случалось, что старые тексты стирали (точнее, соскабливали) и поверх них писали новые христианские или, наоборот, в поздние времена стирали христианские тексты, чтобы написать какие-либо другие. Такие кодексы называются палимпсесты 18 (codices rescripti). В наши дни при помощи специальной фототехники можно сфотографировать стертый текст, если он интересует нас более, чем поздний, написанный поверх него. Начиная с XIII века на смену пергамену приходит бумага, которая была дешевле, уже многие века изготавливалась в Китае и была известна в Египте и Сирии с VIII века по Рождестве Христовом. Многие византийские рукописи, которые хранятся в монастырях, и особенно на Афоне, написаны либо на пергамене либо на бумаге. 1.1.2. Виды рукописей В отношении способа написания рукописи Нового Завета довольно разнообразны. Но прежде чем говорить об этом, следует заметить, что в древности было два основных вида письма. В повседневных нелитературных текстах, таких, как письма, счета, договоры, использовалась обычно скоропись (literae cursivae), или минускульное письмо, в котором маленькие буквы в словах писались слитно. А в литературных произведениях предпочитали более тщательно прорисованные буквы большого размера, так называемое унциальное письмо (literae unciales – от лат. uncia, что означает двенадцатую часть чего-либо; в данном случае подразумевается строка унциального текста, которая занимает двенадцатую часть обычной страницы). Однако со временем, и особенно с IX века по Рождестве Христовом, минускульное письмо входит в употребление и для литературных текстов. Некоторые исследователи связывают это новшество с деятельностью образованных монахов Студийского монастыря в Константинополе. |
| Оказалась, таким образом, вакантной одна из важнейших епископий Востока, пользовавшаяся особыми преимуществами, официально подтвержденными первым вселенским собором 1354 . Эти привилегии соединенные с антиохийской кафедрой, влияние, какое оказывали совершавшиеся в ней события на весь восточный округ, естественно, должны были вызвать у всех существовавших тогда партий страстный вопрос о том, на какое лицо падет честь занять столь видное место, а потому и выборы получили необычно торжественную обстановку. Сам император присутствовал на них 1355 ; съехалось много епископов, главным образом, из партии омиев 1356 : решено было устроить публичный диспут между соискателями на тему из Притч. 8, 22 : «Господь сделал меня началом пути Своего», самую жгучую тему, на которой каждый богослов того времени мог показать силу своего таланта и свое догматическое направление. Первый говорил Георгий 1357 , представитель крайнего арианства (евномианства), вторым сам Акакий, изложивший омийское учение 1358 , третьим выступил Мелетий, бывший еп. Севастии; речь последнего встречена была продолжительными рукоплесканиями всего народа, и антиохийская кафедра осталась за ним 1359 ; но спустя месяц 1360 новый антиохийский епископ должен был удалиться с своей кафедры и его место занял Евзой, товарищ Ария 1361 . Причину столь неожиданного и быстрого изгнания Мелетия церковные историки V века единогласно указывают в его учении об единосущии 1362 , при чем Феодорит точно отмечает, что поводом к этому обвинению послужила его речь 1363 , но в таком случае становится совершенно непонятным, почему Мелетий все-таки был избран на кафедру Антиохии и по крайней мере в течение месяца оставался епископом ее? Более точные сведения, заимствованные из современных делу документов, позволяют разяснить эту задачу. Человек знатного происхождения 1364 , обладавший родовым имением «Гитасы» около Мелитены 1365 и отличавшийся широким светским и богословским образованием, Мелетий в первый раз появляется в истории около 359 года в недостаточно определенных известиях Епифания рядом с Акакием 1366 и с тех пор всегда действует в кругу омиев. |
| И сия написал (л. 49 об.) книги многия у тверского архиепископа Акакия, бысть в воли и свободе великой; и слово подаде архиепископу Акакию о тверском пожаре, и владыце тверскому угодно бысть обрестися, и сотворися тако по словеси предложеннаго Максима. И владыка же Акакий мало учен бе грамоте, и много от премудраго Максима проразуме о божественей силе. И сия дозде. «Благовернейший и благочестивейши государю и великому князю Иванну Васильевичю! Молю преславную державу благоверия твоего, прости мя в том, яко не обинуяся глаголю пригодная ко утвержению богохранимыя державы твоея и всех твоих светлейших велмож, должен бо есть, ово убо прещения ради оного раба лениваго, скрывшаго талант Господа своего в земли, ов же за премногое брежение и честь, ея же сподобил мене 9 лет государь мой, приснопамятный отец твой государев, князь великий самодержец всея Руссии, Василей Иванович, иже бо болшия чести сподобил мене за преведение книг божественных, и нецы небратолюбцы и злонравнии оклеветаша к великому князю мене, им же (л. 50 об.) Бог судия. И несть убо ино что от многоценных и маловременных и красных мира сего мимоходнаго, да принесох благоверному царствию твоему; аз же убогий, их же стяжал лутчее, глагола же слово растворено солию писанною приношу тебе государю преславному, его же и приимеши со обычною тихостию твоею, царский венец возложити на верх твой, и воздаруй ми рабу твоему и богомолцу нищему, и молю тя, еже во Святую гору возвращение, щедрот ради Христовых отпусти мене с миром отсюду, да иже тамо всею душею и языком и веселым сердцем проповедую и величаю превосходящую славу благоверныя державы царствия твоего, и честнейшею мыслию и сердцем радостьным молитвы возсылаю о крепкой царстве твоем к Царю небесному Иисусу Христу Богу твоему. Ни во что же протчее потреб(ен) аз богохранимей земли Рустей: его же бо потребоваше от мене худаго и непотребнаго, (л. 51) получила уже есть; да получу же и аз от благовернаго царствия твоего, чему желаю, лета уже многа безлепа зде одержим есть в темнще сей 22 лета и 3 месяцы и 4 дни, и моих лишаем отец и брати, у них от юности трудихся и телесне и духовне, уже 31 лето и 4 месяцы и 5 дней лишаем бысть от них, от упований моих, тамо и кости мои положити. |
| Он подражает великому Алипию и, с лёгкостью – словно пыль со стоп иль с ладоней грязь – отрясши всё, уходит от родительницы и, словно новый Авраам, переселяется в Фессалонику. И не столько принесли пользы ветхому Риму Катоны и Бруты или Афинам – Периклы и Фокионы 55 , сколько ему, как сказано, житие Алипия. Постриг в малую схиму И переселяется он, не имея у себя ничего, кроме креста, и собственного тела, и непостыдной надежды на Бога. Он приходит к своему дяде по отцу 56 , который вёл жизнь иноческую и прилежал к добродетели, постригается им и принимает на себя знаки и подготовительные упражнения 57 монашеского жительства: изменяет свою жизнь, сменив имя Алексия на Акакия 58 . У дяди он проводит время совсем непродолжительное, ибо юноша вожделел добродетели большей и сколь можно совершеннейшей, каковой в её подлинном виде не мог узреть у дяди, ведь хотя и сказано было прежде, что тот упражнялся в добродетели, но не в такой, к каковой стремился Акакий, поскольку занимался он ей небрежно и нерадиво, скорее даже притворно, и относился к ней теплохладно, по причине того, что с трудом мог как следует смыть с себя вещественность. Переселение на Афон Наконец, и оттуда он переселяется и переходит на Афон. Едва на щеках его пробивается пушок 59 , он обходит всю эту досточтимую гору, словно трудолюбивая пчела собирая отовсюду полезное: и у тех, которые в уединении беседуют с одним только Богом, и у тех, которые со множеством братий в киновиях 60 общаются с Ним. Всё это он вносит в улей своей души и откладывает в сокровищницах сердца. С самого начала ходя босиком и не имея второго хитона, но терзая и незаметно изнуряя тело исподним власяным вретищем, сей доблестный отражал всякое удовольствие и был совершенно безжалостен к насыщению гортани, к заботе о чреве и лелеянию его. И всё это сей достохвальный сохранил даже до глубочайшей старости, с её продолжительными болезнями, и до бессмертной смерти. Он прожил жизнь совершенно непорочную: никогда не ходил в баню, не украшал тела дорогой одеждой и покровами, не омывал ног (что написано и о великом Антонии 61 и не садился на коня и вьючных животных ни в пору предстоятельства (я имею в виду великое достоинство и почёт патриаршества), ни даже в долгих путешествиях, что летом, что зимой. И за всё время своей жизни он не пользовался ни ложем, ни малой кроватью, ни мягкими подстилками, ни покрывалами, изготовленными из кожи для особенного тепла. |
| В тот же день Некрасов снес рукопись знаменитому критику Белинскому. «Новый Гоголь явился!» — закричал Некрасов, входя к нему с «Бедными людьми». «У вас Гоголи-то как грибы растут», — строго заметил ему Белинский, но рукопись взял. На следующий день Достоевский отправляется к Белинскому, и тот встречает его словами: «Да вы понимаете сами-то, что вы такое написали!.. Вам правда открыта и возвещена как художнику, досталась как дар, цените же ваш дар и оставайтесь верным, и будете великим писателем!» И Достоевский прибавляет: «Я вышел от него в упоении. Я остановился на углу его дома, смотрел на небо, на светлый день, на проходивших людей и весь, всем существом своим ощущал, что в жизни моей произошел торжественный момент, перелом навеки, что началось что-то совсем новое… И никогда потом не мог я забыть эту минуту. То была самая восхитительная минута во всей моей жизни. Я в каторге, вспоминая ее укреплялся духом»… В эту минуту произошло рождение великого гения. Повесть «Бедные люди» (1846) — творческий ответ Достоевского на «Шинель» Гоголя. Начинающий писатель живет еще в мире гоголевских идей, образов и приемов; но он задыхается в нем, ищет выхода из царства «Мертвых душ», из убийственной пошлости и мрачной безнадежности той жизни, которую видел Гоголь. Герой «Бедных людей» — Макар Девушкин — такой же жалкий чиновник, как и Акакий Акакиевич Гоголя. Он тоже переписывает бумаги в канцелярии, над ним тоже издеваются молодые сослуживцы, прозвавшие его «крысой». Живет он «в углах», в кухне за перегородкой, среди «бывших людей», нищих, пьяных, голодных. Ходит в засаленном порванном мундире и дырявых сапогах, питается больше чаем и так забит, так запуган жизнью, что боится даже роптать на судьбу. Бывает такая степень униженности, когда человек даже права на несчастье за собой не смеет признать, когда малейшую жалобу на несправедливость почитает чуть ли не бунтом. Но вот в жизни Макара Девушкина происходит огромное событие: он встречает молодую девушку Вареньку, сироту, которой грозит позор и гибель. Он спасает ее от зловещей Анны Федоровны, которая собирается продать ее самодуру помещику Быкову, Находит ей комнату, достает работу, лечит ее, посылает ей книги, развлекает, заботится о ней как о родной дочери. Чувство его к Вареньке нежнее и горячее отеческой любви, но он в целомудрии своем боится самому себе в этом признаться. Переписка между Макаром и Варенькой, печальная, трогательная, а под конец патетическая, образует скелет повести. |
| Отсюда и неверный вывод о недопустимости переноса понятий об устройстве семьи на понятия об устройстве государства,а между тем в России,общество никогда не делало различий,это западная традиция. Католическая. " К тому же в православной традиции всегда было обоснование происхождения государства не в рамках семейной патриархальной традиции,а в теологической(власть как божественное учреждение,необходимое для ограничения зла в Мире). " . И это тоже западные понятия. Католические. В России всегда понимали с точностью до наоборот. И правильно понимали и всегда разделяли. Государство,как установление человеческое и Верховную Власть в нем. В России,никогда не выпадали за рамки здравого смысла. Понятие " Святое государство " -это Ватикан,папа и все что с ним связано в истории,России,в том числе. Ничего хорошего. Власть как Божественное Учереждение,необходимое для ограничения зла в Мире,это ВЛАСТЬ ОПИРАЮЩАЯСЯ НА НРАВСТВЕННЫЙ АВТОРИТЕТ. НА БОГА. Такой тип власти существовал задолго до возникновения государства и на ЦАРСТВО ПОМАЗУЕТСЯ ЦАРЬ,-ВЕРХОВНАЯ ВЛАСТЬ,но не государство,-БЮРОКРАТИЯ. АКАКИЙ АКАКИЕВИЧ и " сорок тысяч столоначальников " . И последнее. Монархия-означает всегда и только ЕДИНОНАЧАЛИЕ,где началие, не способ бытия но способ взаимоотношения лиц. 45. Ответ на 29., Закатов: А лизоблюды и холуи разбегутся первыми. И начнут плевать в бывших кумиров, и пресмыкаться перед новыми " Небесными посланниками " ... Да, уж был " Наш дом - Россия " , теперь - " ЕДРО " , далее - везде. 44. Ответ на 39., М.Яблоков: Законная власть может быть только преемственная(и Христос был законным Царем Израиля, как прямой потомок Давида по Евангелию), если нет особых неисповедимых Божественных промышлений, что касается смены династий. Господи, прям имярожество, тьфу - имя Розы какое-то с Леонардо во главе или ноахизм – новый антихристианский проект мирового сионизма и плод религиозной интеграции в рамках суперэкуменизма. Ещё прямых земных потомков Спасителя надобно - и моСки у многих совсем свихнуться. |
| Рассказ о крестьянской жизни, народные повести — жанр у нас новизной не блещущий. Или роман «общественный» с либеральной тенденцией: с одной стороны, правда мужицкая, с другой — интеллигентская беспочвенность. Схема привычная. Или еще: мещанская пошлость, безыдейное прозябание, серые будни — и вдруг «луч света в темном царстве» появляется герой с идеей — народник, революционер, социалист — с вдохновенными космами и глазами сверкающими. И для героини–девушки, томящейся в буднях, открываются светлые дали, новая прекрасная жизнь. Работать во имя идеи! Пожертвовать личным счастьем для «дела». Они берутся за руки и идут навстречу «заре». Или прямо в «бушующее море» (как у Репина «Какой простор!»). Развязка или благополучная («берутся за руки») или трагическая: его убивают, ссылают в Сибирь, сажают в тюрьму, а она, вся окаменев, продолжает свое служение (детей в школе обучает или разбрасывает прокламации). Эту «идейную» схему бережно хранит и Сейфуллина: вариации незначительные. Герой из социалиста стал большевиком; открылась ему правда — и весь он переродился: был темным, пьяным мужиком, — а тут — благолепие в лице появилось, приоделся, помылся, в глазах стальной блеск и голос спокойный, убедительный («Виринея»). А она — жила в буржуазном болоте, от крестьянской цельности оторвалась, пошла на сцену, с барином хороводилась, с тоски–кручины низко пала — вот явился он, партийный работник, и поняла она, как надо жить и какая любовь настоящая («Четыре главы»). Или — конторщик со смешным именем: Александр Македонский. Забитый, без человеческого достоинства — совсем как Акакий Акакиевич. Но пришли большевики, попал он в разные комитеты, даже в бою с белогвардейцами отличился — и выбрали его в заведующие Наробразом. Понял он «правду» — и жизнь его осветилась («Александр Македонский»). Композиция рассказов элементарная, традиционная. Новому читателю видно, такая и нужна. Но в убогую эту схему Сейфуллина вкладывает большое напряжение действия и подлинную силу изображения. Новый оыт захвачен смело и глубоко. |
| Уже в 1847 году в России разгорелся первый спор о «личности». Молодой профессор юридического факультета Московского университета К.Д. Кавелин опубликовал в журнале «Современник» статью «Взгляд на юридический быт древней России». «Христианство, – писал Кавелин, – открыло в человеке и глубоко развило в нем внутренний, невидимый, духовный мир… Когда внутренний духовный мир получил такое господство над внешним материальным миром, тогда и человеческая личность должна была получить великое, святое значение, которого прежде не имела… В древности человек как человек ничего не значил… Человек – живой сосуд духовного мира и его святыни; если не в действительности, то в возможности он представитель Бога на земле, возлюбленный сын Божий, для которого Сам Спаситель мира сошел на землю, пролил святую кровь Свою и умер на Кресте. Такой совершенно новый взгляд на человека должен был вывести его из ничтожества, освободить из-под ига природы и внешнего мира» [vii] . Кавелин отстаивал идею развития личности как основного начала общества. Влияние Гегеля на мысль Кавелина безусловно: так, вслед за немецким мыслителем русский пишет о «глубоком чувстве личности» у германских племен [viii] . Однако следует учесть, что написана статья Кавелина была на основе курса лекций по истории русского права, который Кавелин читал в 1844–1848 годах. Кадры для юридических факультетов после введения Университетского устава 1835 года подбирал Сперанский; Кавелин окончил такой факультет и позднее преподавал на нем. Скорее всего, он был знаком с ранее цитированной работой Сперанского – во всяком случае, статья Кавелина была написана через несколько месяцев после публикации труда выдающегося правоведа. Кавелин был западником, и его статья была резко раскритикована славянофилом Ю.Ф. Самариным. Он защищал приоритет общины над личностью – причем тоже с гегельянских позиций [ix] . Однако в том же номере «Современника» вышла статья В.Г. Белинского «Взгляд на русскую литературу 1846 года». «Неистовый Виссарион» уже давно был разочаровавшимся гегельянцем и страстно критиковал идею личности как самосознания: «Ум без плоти, без физиономии, ум, не действующий на кровь и не принимающий на себя ее действия, есть логическая мечта, мертвый абстракт. Ум – это человек в теле, или, лучше сказать, человек через тело, словом, личность» [x] . Так или иначе, но после этого о «личности» заговорили на каждом углу. Ап. Григорьев в критической статье 1847 года писал даже так: «Акакий Акакиевич гоголевской “Шинели” сделался родоначальником многого множества микроскопических личностей» [xi] . |
| в Восточной Римской империи – Константинополь, которому были подчинены Антиохия, Александрия и Иерусалим, а на Западе – равнозначащий с ним Рим. Звание патриарха в Риме впервые применил папа Лев I, а в Константинополе – Акакий. Из соперничества глав церквей обеих столиц Иерусалим, Антиохия и Александрия были окончательно исключены в результате арабских завоеваний. Новый шаг в направлении организационной и административной унификации христианской церкви привёл к тому, что патриаршие церкви оказались подчинёнными двум центрам, римскому и константинопольскому. Иерархическое равенство Константинопольского и Римского патриархов, верховная церковно-административная власть, осуществлённая в восточной церкви, представляли уже серьёзную угрозу развивавшемуся в то время универсализму папства. Равнозначность и обособление Рима и Византии отражали реальное политическое и церковно-политическое положение. В основе углубления противоречий между ними лежали и идеологические обстоятельства. Монофизитской концепции, укоренившейся на Востоке, соответствовало организационное слияние государства (человеческое) и церкви (божественное) в цезаропапизме (политическое монофизитство). На Западе отношения между государством и церковью складывались совсем по-иному. Здесь католическое учение о двух природах Христа – божественной и человеческой, пребывающих в единстве, обусловливающих друг друга, но не смешивающихся между собой, – последовательно вело к дуалистической теории. Религия и политика, не смешивающиеся в государственной жизни, но и неотделимые друг от друга, создают единство. Этот западный дуализм стал основой средневековой теории о государстве. Секрет формирования папской власти к середине V века следует искать в первую очередь в экономическом положении Святого Престола, в его имущественном состоянии, в огромных вкладах и пожертвованиях. Уже в Италии V века папа был самым крупным землевладельцем, и его землевладения (и вне Италии) в последующие века продолжали увеличиваться. Титулы пап (auctoritas, potestas), говорящие и о его светской власти, тоже начали применять с V века. |
|
|
