| Однако это было не последнее удивление, которое вызвал Талайя у своих современников. Новый архипастырь Египта и ранее пренебрегал Константинопольским патриархом Акакием, теперь же его не очень сообразительный посол, отправленный с синодальной грамотой об избрании Талайя архиереем Александрии, вместо столицы отбыл в Антиохию, где пребывал мятежный Илл. Объяснение этого манёвра на самом деле простое: поскольку, как гласили тайные инструкции, данные Талайя послу, ему следовало руководствоваться указаниями Илла, тот и последовал за ним в Антиохию, когда узнал, что полководец покинул столицу. Глупость посла была чрезмерной – он даже не догадался хоть как-то закамуфлировать свою поездку или перед отправлением в Антиохию нанести визит Константинопольскому патриарху и вручить тому злосчастный синодик. Теперь же связь Талайя с Иллом стала общим достоянием, и александрийский посол грубо нарушил церковный этикет, чем Константинопольскому патриарху было нанесено жестокое оскорбление 951 . Нужно ли говорить, что Акакий воспротивился такому выбору Египта, и с ним солидаризовался император? А недавняя клятва будущего архипастыря Египта – никогда не занимать престола давала царю формальный повод не признавать его избрания. Правда, оставался существенный вопрос: а кого можно предпочесть Иоанну? И здесь патриарх Акакий допустил, по-видимому, серьёзную ошибку. Желая поставить Талайя на место, будучи о многом наслышан про Петра Монга и зная его популярность в народе, он предложил императору восстановить того в патриаршестве, убедив Зенона в том, что Пётр сможет успокоить Александрию и в благодарность сохранит верность царю. Император был в принципе не против этого, но и он, и сам Акакий понимали, что монофизит Монг никогда не согласится признать Халкидонский орос. Поэтому Акакий решил найти такой компромиссный вариант исповедания веры, который бы удовлетворял и Четвёртому Вселенскому Собору, и, с другой стороны, снимал акцент с тех аспектов, наиболее неприемлемых для монофизитов. Не известно как, но Акакий сумел снестись с находившимся в тайном месте Петром Монгом, и они заранее обо всём договорились 952 . Согласительную формулу облекли в императорский указ, который получил название «Энотикон» («примирительное исповедание»), и Зенон, убеждённый Акакием в его действенности и православии, подписал документ. |
| Он принуждал их принимать арианскую веру, если же обнаруживались не желающие подчиняться ему по доброй воле, тех он сжигал живыми или предавал смерти разными другими способами; многим он велел отрезать язык до самой гортани, они еще в мое время жили в Византии, пользуясь сохранившимся у них голосом, не испытывая таким образом никакой неприятности от подобного наказания.» (Прокопий Кесарийский «Война с вандалами» кн. 1; rл.VIII, 3–4. Последнее издание – с.197) 213 На такое поведение посланников папы проливает свет сообщение Феофана: «В сем году посланные из Рима, по приказанию Зенона и Акакия, были задержаны в Авиде (Абидосе), грамоты у них отобраны, сами же посажены в заключение, и царь грозил им смертью, если они откажутся от общения с Акакием и Петром.» (Летопись византийца Феофана., М., 1884–1887 гг. с.104) И под следующим годом: «... Зенон, по совету Акакия, заставил всех Восточных епископов подписаться под мирной грамотой касательно общения с Петром Монгом, посланных же от Феликса из Рима обласкал, подкупил и убедил, вопреки своему наказу, вступить в общение с Акакием, хотя православные три раза свидетельствовали против этого, именно: в первый раз, привязав удочку к веревочке, привесили ее одному из них на площади, во второй пустили в них книгой, в третий же вложили ее в короб с огородной зеленью. Феликс, услышав, что сделали его посланные, отлучил их, равно как и Акакия, который, однако сам носил это отлучение с собой, и, избегая заключенных в Авиде, прибыл в обитель Дия; но монахи ее подали Акакию послание Феликса, когда он, в день воскресный, находился в ризнице. Сопровождавшие Акакия одних из монахов, подавших оное, убили, а других, наказав, бросили в темницу. Акакий равнодушно принял отлучение свое и имя Феликса вычеркнул из поминовения.» (Летопись византийца Феофана., М., 1884–1887 гг. с.104–105) 214 Феофан рассказывает об этом так: «По смерти Акакия, Фравит ... писал к Феликсу, что он готов с ним вступить в общение, а с Петром Монгом ни коим образом. Монгу же, напротив, писал, что с ним желает общения, но с Феликсом Римским ни за что. |
| Главы 21 и 22 собрания сочинений продолжают тему христианской жизни и христианских обязанностей с акцентировкой осуждения многостяжания («желание собирания многого богатства»), ростовщичества . Глава 21 — также диалог, но воображаемый, между тверским епископом Акакием, покровителем Максима, и Господом: «Какие речи произнес бы к Создателю епископ тверской, когда сгорел соборный храм и весь двор его, и все имущество, и сам город, и много иных храмов, и домов, и людей сгорело по Божию гневу в 1537 году июля 22, и как отвечает ему боголепно Господь, и этому подобает внимать со страхом и верой нелицемерной, а составлено Максимом Греком, иноком Святой горы». Глава 22 посвящена этому же сюжету, но значительно короче: «Того же инока Максима Грека краткое сложение о бывшем тверском пожаре, также и похвала об обновлении церковного украшения, сделанном епископом тверским Акакием». В первом диалоге лишь один вопрос и один ответ, Акакий спрашивает, почему Бог, несмотря на торжественные богослужения, великолепные иконы, ниспослал на город столь лютый пожар. Христос отвечает, что он требует не формального соблюдения обрядов, а праведной жизни и карает нарушение заповедей: «Если вы, люди, приносите мне то, что [получено] от несправедливых (неправедных) и богомерзких процентов, хищения чужих имуществ, ненавидит это душа моя как смешанное со слезами сирот, вдовиц, с кровью убогих». Речь идет, как и в предыдущих нестяжательских главах, о двух видах богатства. Одно из них, не отвергаемое автором, идет на нужды благотворительности, на прокормление нищих. Оно названо собственностью убогих и сирот. Другое богатство имеет источником ростовщичество и другие несправедливые способы накопления, расхищение того, что принадлежит другим, нищим и сиротам: «Серебро на серебре и золото на золоте ненасытно копите на земле незаконными процентами и скверной прибылью». Этическая часть собрания Максима проникнута атмосферой диалога. Это и внутренний, в подтексте, диалог автора с обвинителями, и диалог как литературная форма. «Лица» участников диалогов — Ум и Душа, «нестяжательный» Актимон и «любостяжательный» Филокгимон; небесный Владыка беседует с владыкой земным, тверским епископом. Главы 24—25 излагают нравственные нормы для верховного правителя и «начальствующих». Это уже упоминавшиеся «Главы поучительные начальствующим правоверно», написанные Максимом Греком для Ивана IV, по всей вероятности, по заказу митрополита Макария (глава 25), и послание Ивану IV с широким охватом задач царской власти, написанное после венчания (глава 24) . Глава 26 — одно из лучших произведений Максима Грека («Слово пространнее излагающе с жалостию нестроения и бесчиния царей и властелей последнего века сего») . |
| епископы должны были собраться в Аримине, восточные - в Селевкии Исаврийской (см. ст. Аримино-Селевкийский Собор ). При этом имп. постановлением предписывалось явиться на Соборы всем епископам. На местах это было истолковано так, что под «всеми» имеются в виду не только действующие, но и «опальные» епископы, и это дало возможность Е. прибыть на Собор в Селевкии ( Sulp. Sev. Chron. II 42. 3). Поначалу Е. примкнул к партии крайних ариан во главе с еп. Акакием Кесарийским ( Philost. Hist. eccl. IV 11; Socr. Schol. Hist. eccl. II 38). На заключительном заседании Собора 30 сент. 359 г. омиусианским большинством Е. был низложен с Антиохийской кафедры, и на его место тут же был поставлен некий Анниан ( Socr. Schol. II 40; Sozom. Hist. eccl. IV 22). Е. вместе с Акакием Кесарийским направился в К-поль к находившемуся там имп. Констанцию с жалобой на действия Селевкийского Собора. Здесь он встретился с посольством Ариминского Собора во главе с епископами Валентом Мурсийским и Урсакием Сингидунским, предоставившими императору омийскую исповедальную формулу, и примкнул к ним. Вскоре сюда же прибыло и офиц. посольство Селевкийского Собора во главе с епископами Василием Анкирским, Евстафием Севастийским и Сильваном Тарсийским. На состоявшемся в присутствии императора диспуте победу одержали омии во главе с Урсакием и Валентом. Омиусиане вынуждены были отступить, и в ночь на 1 янв. 361 г. все присутствовавшие епископы подписали ариминскую формулу. Когда был зачитан отрывок одного из приписываемых Е. сочинений, где выражается идея о неподобии Сына Отцу, Е. поспешил отречься от этих слов, заявив, что эти слова принадлежат Аэтию, что и было подтверждено последним ( Спасский. 1914. С. 402-403). Т. о., Е. удалось вернуть расположение императора. С приходом к власти имп. Юлиана Отступника (нояб. 361) политика Е. в отношении аномеев изменилась. Имп. Юлиан, памятуя о дружбе своего покойного брата цезаря Галла с Аэтием, вернул последнего из ссылки. Е. пригласил Аэтия в К-поль и одобрил рукоположение его во епископа, в к-ром сам участия не принимал (Ibid. |
| После низложения Евстафия севастийского на мелитенском соборе, он занял кафедру севастийскую 1367 , но вследствие необузданности своих пасомых удалился на покой и жил около Берии 1368 . Но это не помешало ему принимать живое участие в общецерковных событиях того времени; он присутствовал на соборе в Селевкии, и подписал исповедание, предложенное Акакием 1369 ; вместе с Акакием в известную ночь 1-го января 360 года он принял знаменитую никскую формулу 1370 и был в составе февральского заседания при низложении омиусиан. Но самое главное, мы и теперь еще имеем возможность читать его проповедь, произнесенную на антиохийском диспуте и по ней судить о догматических воззрениях Мелетия в самый момент избрания его на антиохийскую кафедру 1371 . Проповедь проникнута строго консервативным характером и отвечает господствующему направлению времени. Проповедник не хочет обсуждать ничего спорного, началом и концом своей речи он ставить мир и существующий соблазн относить на сторону тех, которые ненавидят мир. Он предлагает держаться того, что получено от предков и оставить рассуждения о предметах, стоящих выше человеческого разума. Но этими дипломатическими рассуждениями проповедник не ограничивается: прямая задача его речи и его собственные убеждения заставляют его точнее высказать свой взгляд на природу Сына Божия. И здесь он очен осторожен. Крайнее арианство он ясно отрицает. Он называет Сына «рождением совершенным и пребывающим от совершенного и пребывающего в тожественности, не истекшее от Отца..., но бесстрастно и цельно происшедшее от Него», «ипостастным и вечным Сыном». Но он не употребляет ни слова: μοοσιος, ни термина: μοιοσιος;под этими категориями он не хочет подписываться; свою догматическую позицию он выражает в двух местах, называя Сына рождением, «подобным ( μοιον) Отцу и точным образом Отца» и даже просто «подобным Отцу» 1372 . Не трудно видеть, что здесь нет ни одной фразы, под которой не подписались бы омии и Акакий 1373 . Но если возведение Мелетия на антиохийскую кафедру со стороны Констанция и омиев вполне понятно, то не так легко объяснить причины удаления его. |
| Schol. Hist. eccl. III 4), отменявший решения этого Собора, и возвратил в Александрию Тимофея Элура. Эти действия вызвали возмущение клира и жителей К-поля во главе с Патриархом Акакием ; и хотя Василиск поспешил отменить свой закон, издав «Антиэнкиклион» (Ibid. III 7), открытое недовольство горожан стоило узурпатору короны. Имп. Зинон, к-рого пытался отстранить Василиск, вернул себе престол и отменил все меры в пользу монофизитов: на Александрийскую и Антиохийскую кафедры были поставлены правосл. епископы. Но в 482 г. с его стороны была предпринята попытка объединить сторонников и противников Халкидонского Собора на основании догматических формул, к-рые допускали широкое толкование. С этой целью был обнародован «Энотикон», составленный, вероятно, Акакием К-польским и от имени императора адресованный Египетской Церкви (текст: Ibid. III 14). На деле этот документ, формально не отрицавший Халкидонского Собора, не оправдал надежд. Он оказался неприемлем для большей части монофизитов и вызвал протест приверженцев Халкидонского Собора, став причиной церковного раскола между Римом и К-полем - т. н. Акакианской схизмы , продолжавшейся до 519 г. В правление имп. Анастасия I (491-518) политика примирения религ. партий на основе «Энотикона» продолжилась в полной мере. Однако православные как на Востоке, так и на Западе протестовали против вмешательства светской власти в дела Церкви. В 493 г. папа Геласий I в письме к Анастасию, подчеркивая противозаконность этого, сформулировал теорию о двух силах: «Две силы, августейший император, по преимуществу управляют этим миром, это - священный авторитет архиереев и царская власть, и между ними тем важнее значение священников, что они и за самих царей должны дать ответ Господу на суде Его… В делах веры ты должен подчиняться их законным распоряжениям, а не начальствовать над ними; не их покорять твоей воле, а сам руководиться их суждением» ( Gelasii I Ep. 12. 2//Epistulae Romanorum Pontificum/Ed. A. Thiel. Braunsberg, 1867; рус. пер.: Болотов. |
| Впрочем, мы, грешные, молимся, чтобы он опять воззрел на прежний свет из своей отупевшей от страстей и омраченной души и опять возвратился домой к любезному отцу и возлюбленной общине. Самих же братий мы увещеваем пребывать мужественно в общежительных подвигах и не колебаться падением нечестивого, но всё более и более по этому поводу прилепляться к истинной вере и неразрывному союзу даже до пролития крови, как учат богоносные отцы, чтобы за совершенство покорной жизни своей получить им венец мученичества в день Суда и ликовать вместе с Досифеем и Акакием и Дометианом 65 , мужами вполне святыми, совершившими жизнь свою в полном послушании. Ибо ныне, как твое преподобие говорит в остальной части письма, господствует нестроение и непослушание, так как почти все, можно сказать, опираются на обычаи человеческие и на установления соседей, противные заповедям Божиим, и хотят лучше соблюдать образ жизни такого-то и такого то игумена, нежели божественных отцов наших; поэтому пастыри, из них я первый, стали неразумны, не ищем Господа и не держимся безукоризненного и неизменного образа жизни, но как будто обветшал закон Божий, упразднилось Евангелие, обессилели духовные уставы и, дабы не сказать мне нечто и более нечестивое, будто изменился неизменяемый Бог ! Это относится к тем, которые говорят и ссылаются на времена, и дни, и поколения иные тогда и иные теперь. Упадок благочестия не от смены времен, а от свободной воли А я возражаю, что такое различие произошло не от времени. Ибо ни небо не получило другого вида или другого движения, ни светило, виновник дня, не приняло другого сияния, ни вселенная (29) не стала носиться и обращаться вопреки прежнему порядку: постави я, сказано в Писании, в век и в век века, повеление положи, и не мимо идет ( Пс.148:6 ). Но это произошло, святейший, от перемены свободной воли, оскудевшей божественной любовью и обратившей привязанность свою к вещам тленным, не желающей и не решающейся следовать достохвальным примерам и отображать первоначальный и отеческий боговидный образ, а следующей примерам безобразным, нелепым и чудовищным. Поэтому мы и носим в душе своей идолов, имеющих вид отчасти человека, отчасти пса, отчасти, может быть, леопарда, отчасти рыбы или какого-либо другого из пресмыкающихся; [Col. 937] твое преподобие [пускай] примет это иносказательно 66 . |
| Психолог: Выбор имени ребенка – решение супругов, и важно, чтобы оно было принято совместно. А пытаться угодить всем родственникам – дело неблагодарное и бессмысленное. Я сомневаюсь также, что Богу вообще может быть неугодно какое-либо имя. И все же, почему человек выбирает то или иное имя? У каждого из нас с определенными именами связаны те или иные ассоциации (чувства, мысли, образы): любимый святой, добрая бабуля, требовательная учительница, противный сосед и пр. Причем одно и то же имя у разных людей может вызывать совершенно противоположные ощущения. В культуре за каждым именем стоит целый пласт информации о его происхождении, значении, употреблении. Интересную попытку осмыслить эту информацию предпринял о. Павел Флоренский в своей книге “Имена”. Бывает, в выборе имени для ребенка родители руководствуются в первую очередь стремлением быть оригинальным или попасть в модную струю. Порой родители решают назвать ребенка именем почитаемого святого или предка, желая, чтобы ребенок был похож на того человека, в честь которого он назван. В этом случае вряд ли стоит надеяться на какую-то магию имен. В жизни встречаются тезки, кардинально не похожие друг на друга. Имя, безусловно, важно, но и значение личностных особенностей ребенка и воспитания не стоит недооценивать. Итак, на что ориентироваться, выбирая имя? Во-первых, на самого ребенка (случается, что родители планировали одно имя, а посмотрели на новорожденного и решили назвать по-другому); во-вторых, на свои симпатии к определенным святым; и, в-третьих, на свою родовую историю, уважаемых предков. Думаю, лучше, когда за выбранным именем стоит история, и папа с мамой могут рассказать ребенку, почему его назвали именно так. Возможно, в честь святого, который был очень отважным и защищал слабых, или прадеда-священника, расстрелянного за свою веру во время революции, а может – в память любимой школьной учительницы. Такие семейные легенды добавят осмысленности мировосприятию ребенка (“ничего просто так не бывает, и имя мое неслучайно”), обогатят процесс воспитания. |
| 342 Кирилл (315–386 гг.) стал епископом Иерусалима в 351 г. Он был трижды свергнут арианами с кафедры. Тем не менее среди православных он одно время считался арианином, поскольку посвящен был в епископы арианином Акакием, епископом Кесарии, а затем долго дружил с полуарианами. Но уже на II Вселенском соборе (381 г.) Кирилл присутствовал как православный епископ, выступавший против ариан. 343 Евзой был ближайшим сподвижником Ария: вместе с ним Евзой в 335 г. подал императору Константину свое изложение веры. В 360 г. Евзой был назначен епископом Антиохии. Однако все христиане города, считавшие себя православными, прервали с Евзоем церковное общение. 344 Епифаний (367–403 гг.) был по происхождению фракийцем, получил образование в доме богатого иудея, поэтому сначала был иудеем. После смерти своего воспитателя Епифаний принял христианство, роздал наследство бедным и удалился в Египет. Возвратясь в Палестину, он предался аскетической жизни в пустыне. Наконец, он переселился на Кипр, где в 367 г. стал епископом Саламина и находился на этом посту 36 лет. Епифаний принимал самое активное участие в борьбе с арианами. Упоминаемые Иеронимом труды – это «Анкорат» (якорь), в котором раскрывается православное учение о Троице, воплощении, воскресении (против ариан, полуариан, македониан, аполлинариев) и «Панарий» (аптека), в котором описываются и опровергаются 20 дохристианских ересей и 80 христианских. 347 Мазака – Кесария располагалась у подножия горы Аргей, вблизи истоков реки Мелас (совр. Кайзирие). 346 См. комментарии к Геннадию, прим. 35. 348 Флавий Грациан (359–383 гг.), сын Валентиниана I. В 367 г. он стал соправителем отца, а после смерти последнего принял в Трире управление западной частью империи и опекунство над своим сводным братом Валентинианом II. Под влиянием своего наставника Авзония Грациан старался наладить отношения с сенатом. В 378–383 гг. по инициативе Грациана шла борьба с варварами на Рейне и Дунае. После поражения у Адрианополя войск Валента Грациан назначил Феодосия императором Востока. Когда начался мятеж Максима в Британии, Грациан был покинут своими войсками и убит. Император был ревностным христианином и под влиянием епископа Медиолана Амвросия сложил с себя обязанности великого понтифика, покончил с терпимостью в отношении язычников и еретиков (ариан и донатистов). |
| Маздак был принят К. и на долгое время стал одним из его приближенных советников. Маздакизм принял один из сыновей К.- Кавус (Фтасуарсан у Феофана; сын жены, спасшей К. из «Замка забвения»). Вместе с тем со временем для К. и его двора стало очевидным, что чрезмерное усиление маздакизма представляет серьезную угрозу для разных сторон жизни Ирана - от политической системы до бытовых и культурных традиций. Дальнейшая поддержка маздакизма означала постепенный отказ от маздеизма, веры отцов. Между тем К. стремился поддержать и маздеизм, о чем свидетельствует календарная реформа, проведенная им между 507 и 511 гг. ( Бойс. 2003. С. 188-190). Согласно рассказам визант. хронистов, смена политики К. в отношении маздакизма произошла, когда шах получил сведения о тайной подготовке маздакитами переворота в пользу Кавуса. Ок. 528 г. К. созвал собрание знати и духовенства в Ктесифоне, на к-ром присутствовали верховный маг Глоназ и христ. еп. Возан, и тут же приказал своей охране убить проповедников маздакизма во главе с их лидером Индаразаром, а также Кавуса и представителей знати, принявших это учение. Началось массовое преследование маздакитов по всему Ирану, и вскоре их общины были почти полностью уничтожены, книги сожжены, а храмы переданы зороастрийцам или христианам ( Ioan. Malal. Chron. P. 444; Theoph. Chron. P. 169-170). В кон. V в. положение христиан в Иране укрепилось. В 80-90-х гг. в Церкви Востока, к-рая объединяла большинство христиан в Иране, еще продолжалась борьба между сторонниками и противниками несторианства. Бар Саума , митр. Нисибинский (457-492/95), добивался принятия несторианства (строгого дифизитства ) как основного вероучения, но ему нек-рое время противостояла партия епископов во главе с католикосами Бабуем (456-484) и Акакием Селевкийским (484-496). С 80-х гг. шахский двор при Перозе, Балаше, К. и Джамаспе начал все более последовательно поддерживать несториан и подвергать жестоким гонениям монофизитов, к-рым был оставлен лишь г. Тагрит (ныне Тикрит, Ирак). |
|
|
