| Излагая теорию идей, Платон обращает внимание на сложности и противоречия, связанные с возможными способами причастности единичных вещей идеям. Приобщается ли каждая индивидуальная вещь ко всей идее в целом или к её части? В диалоге «Парменид» присутствуют две важные аналогии идей – «день» (время) и «парус». Если внимательно рассмотреть соответствующий фрагмент диалога, то можно заметить, что когда речь идёт о том, что один и тот же день может быть во многих местах, то никаких сложностей не возникает. Когда же речь идёт об одной парусине, то оказывается, что она может покрывать каждого из многих только своей частью, но никак не вся целиком. Нюанс здесь следующий. Парусина является телесной, а телесное не может находиться одновременно в разных местах целиком, но только своими частями. День же является бестелесным (как и вообще время), поэтому он вполне может одновременно находиться во многих местах. Согласимся, что вполне возможно зафиксировать один и тот же момент времени и в Европе, и в Азии, и на луне, и на солнце; и это отнюдь не будет дробить этот момент. Таким образом, прежде чем говорить о способе причастности вещей идеям, необходимо ответить на следующий вопрос: являются ли идеи нематериальными и бестелесными, или это геометрические объекты, нематериальные, но протяжённые (т.е. пространственные), или это тонкие (например, эфирные) тела? Ответ Платона на поставленный вопрос представляется однозначным: идеи нематериальны и бестелесны. Часто цитируют слова, написанные над входом в платоновскую Академию: «Не геометр да не войдёт сюда!» Но, к сожалению, мало кто понимает до конца смысл этих слов. А он в следующем. Геометрия возводила ум от исследования материальных вещей к способности рассуждать о нематериальных телах (т.е. геометрических объектах); и только после этого адепт мог приступить к рассмотрению бестелесного. Это же подтверждают слова Плотина: «Новичков для приближения к бестелесной сущности следует обучать математике, с помощью которой бестелесная сущность поддаётся познанию» . |
| Итак, в Ветхом Завете (как и в Библии вообще) мы не найдём ни теологии, ни философии. Разумеется, библейские авторы отнюдь не чуждались богословских или философских вопросов; но никто из них никогда не пытался изложить для своих слушателей или читателей цельную и законченную философскую или теологическую систему. Среди создателей библейских книг были пророки, раввины, даже учёные писцы, но преподавателей философии или теологии, подобных тем, которых мы находим в платоновской Академии, среди них не было. Тем более бессмысленно было бы пытаться обнаружить некую единую богословскую или философскую систему в Библии в целом. Разумеется, на библейском материале можно выстроить огромное множество таких систем; но ни одна из них не сможет, даже оставаясь вполне адекватной в том, что касается осмысления изложенного в Библии откровения, претендовать на единственность: то, о чём говорят нам библейские авторы, очевидно, просто не вмещается в рамки богословского или философского изложения. Но всё, сказанное о философии и теологии, можно было бы отнести и к истории. Ведь в Библии нет истории так же, как в ней нет ни философии, ни теологии. Конечно, исторического материала в Ветхом Завете немало; однако он никогда не появляется там ради изложения собственно истории. Даже в тех книгах, которые мы привычно называем «историческими», история представляет собой лишь иллюстрацию к чему-то куда более важному (в данном случае, к пророческой проповеди, касающейся судеб Израиля и к нему обращённой). Не случайно в иудейской традиции книги эти отнесены к числу пророческих. Впрочем, похоже, что и поэзия библейская (даже когда речь идёт о замечательных, глубоко лирических описаниях природы) не является самоцелью, служа другой, главной цели. Целью же является, во всяком случае, свидетельство. В этом отношении Ветхий Завет не отличается от Нового: и там, и здесь на первом плане оказывается не история, не поэзия, не философия, а живое свидетельство, рассказ о пережитой встрече с живым, реальным, близким Богом, Который оказывается рядом с человеком, протягивает ему Свою руку, ведёт за Собой. Всё остальное – лишь средство: и история, и биографии отдельных людей, и проповедь , и философские размышления. Отсюда и жанровое разнообразие, которое находим мы в Ветхом Завете, и невозможность однозначного описания отражённого в Библии опыта на богословском или философском языке. |
| Между тем в начале сентября 1997 года в МДАиС был приглашен филолог-классик Ю.А. Шичалин. Факультативные занятия древнегреческим языком возобновились на более регулярной основе. Группа наиболее способных к языкам учащихся была преисполнена энтузиазмом, вдохновленная быстрой и наглядной методикой Юрия Анатольевича. Занятия с Шичалиным – особая страница в истории штудий по классическим языкам в МДА. Быстро преодолев начальный этап, студенты перешли к чтению прозаических и поэтических текстов. Зубрили наизусть гомеровские гекзаметры, читали платоновские диалоги, помимо греческих классических авторов читали латинские поэтические тексты – «Энеиду» Виргилия, оды Горация и прочее. По мере продвижения в изучении языков стало понятно, что сложившуюся продвинутую группу надо учить серьезнее. По пятницам были организованы занятия в ГЛК (который тогда располагался на Погодинской улице) – на целый день. Занимались историей латыни с Надеждой Касимовной Малинаускене, читали латинских классиков с Николаем Алексеевичем Федоровым, греческих – с Юрием Анатольевичем Шичалиным. С 1999 года студенты 2-го курса реформированной семинарии должны были приступить к изучению латыни по новой программе. Согласно новым учебным планам древнегреческий и латинский языки стали изучаться в течение двух или же в течение четырех лет – в зависимости от успеваемости учащихся, по 2 пары в неделю. Изучение греческого языка должно было начаться с третьего курса семинарии, на год позже латыни. Такое «опережение», предложенное Ю.А. Шичалиным с учетом опыта преподавания языков в дореволюционных духовных училищах и семинариях, должно было помочь студентам приступить к более сложной греческой грамматике с полезным багажом универсальных знаний как из области морфологии, так и синтаксиса. Оставшееся время после прохождения базового курса (базовый курс латинской грамматики рассчитан на 1,5–2 года, греческой грамматики – на 3 года) было посвящено чтению оригинальных текстов из Священного Писания и святоотеческого наследия. Недавно созданный Греческий кабинет должен был обеспечить учебный процесс необходимыми пособиями и кадрами. Таким образом, помимо факультативного преподавания новогреческого языка кабинет негласно стал выполнять роль кафедры древних языков. Начинать приходилось в трудных условиях. В нескольких языковых группах не хватало преподавателей, а самим преподавателям недоставало знаний и опыта. Через несколько месяцев иеромонах Тихон (Зимин), перешедший в академию из Томской епархии, усилил ряды преподавателей кабинета. |
| Научное образование – «не панацея от духовных нестроений, а лишь метод, средство, тренировка», «одно из аскетических упражнений для ума», отметила докладчица. Именно о таком смысле образования говорил далее содокладчик -- доктор психологических наук, профессор Борис Братусь (МГУ) . В пространном экскурсе в историю образования акцент был сделан на том, что с глубокой древности (начиная с Платоновской академии) образование не было отделено от духовной жизни. Неслучайно первые университеты просто «вывалились из стен монастырей», а выбор первых университетских наук (медицина, теология/философия, право) был продиктован духовными приоритетами. Образование в течение многих веков понималось как «возделывание почвы» для раскрытия духовной жизни человека. Нетрудно заметить, как кардинально изменилась ситуация сейчас: задачи образования полностью «утилитаризовались», сам принцип духовно-образовательного универсума чужд тем многочисленным заведениям, которые именуют себя университетами. «Нет даже тени истины в современных университетах», -- констатировал профессор Братусь. Дискуссию по докладам начал протоиерей Александр Борисов, по светскому образованию – биолог-генетик. По его мнению, богословию всегда приходилось как-то реагировать на прогресс в науке. Сейчас, когда наука развивается все быстрее, богословие должно не отгораживаться от ее достижений, опасаясь за стройность теологических конструкций, а осмысливать их по-новому. Например, наука «однозначно» показывает родство приматов и человека: согласно последним данным, 90% генов человека совпадает с генной системой шимпанзе. Как принять и интерпретировать эту информацию в свете библейской книги Бытия? То, что сделать это непросто, засвидетельствовала одна из слушательниц: подойдя к о. Александру, она решительно заявила, что не согласна числить обезьян в своих предках: «Вы, батюшка, как хотите, а я – от Адама, а он – из глины». Протоиерей Владимир Архипов озабочен другим аспектом избранной темы: как пастырю ему труднее всего общаться с «образованцами». По наблюденрию о. Владимира, наличие одного или нескольких высших образований зачастую не только не приближает человека к духовной жизни, но, наоборот, -- «закрывает небо». Как, «не отталкивая людей от красоты образования», разрушить «амбициозность современной интеллигенции»? Ответ на этот трудный вопрос о. Владимир видит в опыте о. Александра Меня, который считал, что необходимо с малых лет учить не «сумме знаний», а «культуре мышления, культуре внутренней свободы, культуре ценности личности». Только тогда образование будет нам «не в суд и не во осуждение», сказал священник. |
| Не мог не порадовать сановников и последующий отказ императрицы от достойного финансирования церковно-просветительской деятельности, которую она обещала обеспечить при упразднении монастырского землевладения. Впрочем, неоправданная и кощунственная скупость Екатерины II не приведет к роковым результатам. Вопреки экономическому подрыву положения православного духовенства произойдет качественный подъем его гуманитарного образования, мало чем обязанный государственной опеке. И, заметим мы здесь, именно этому будет способствовать вся дальнейшая церковная деятельность иеромонаха Платона. Независимый в суждениях, он сможет со временем достойно ответить на вызов времени, прежде всего на поприще просвещения. Светские власти признают здесь свое поражение. К 1812 году число учеников платоновских школ, которые он откроет в своих епархиях, увеличится в четыре-пять раз. В семинарии будут обучаться 350 человек (против прежних 90), в академии – до 1600 человек (против прежних 250–300). Соответственно увеличатся и философско-богословские классы. Московская епархия, которую возглавит митрополит Платон, превратится в настоящий центр духовного просвещения. Не так-то просто сломать русского человека! До Екатерины II не могли не доходить слухи об отрицательном отношении придворного проповедника к «пагубному учению французских атеистов», подрывающему устои православной веры, и его высказывания о негативном влиянии энциклопедистов на императрицу. Не тогда ли и задумается Екатерина II об удалении иеромонаха Платона от двора? Впрочем, будучи опытным дипломатом, она хорошо умела скрывать свои чувства и мысли. Летом 1766 года в награду за усердие в своем деле Платон был возведен в архимандриты Троице-Сергиевой Лавры с оставлением в должности законоучителя. С радостью принял он назначение, так как назначался в то место, где он постригался, был учителем, соборным, наместником и которое ему особенно было любезно 86 . 80 Гримм Фридрих-Мельхиор (1723–1807) – французский писатель, корреспондент Екатерины II, сообщавший ей парижские новости. |
| Пирей был перестроен и соединен т. н. длинными стенами с городскими укреплениями. Парфенон. 447–438 гг. до Р.Х. Парфенон. 447–438 гг. до Р.Х. В город съезжались ученые, художники, поэты и философы со всей Греции. Здесь получила развитие и достигла наивысшего расцвета древнегреч. драма (трагики Эсхил, Софокл и Еврипид и «отец комедии» Аристофан). В А. создал свое произведение «отец истории» Геродот . Политическому и судебному красноречию афинян подражали ораторы др. греч. городов. К кон. V в. до Р. Х. аттический диалект стал лит. языком Греции. С IV в. до Р. Х. на основе гл. обр. аттического диалекта классического периода, а также ионийского диалекта формируется общегреч. язык койне в лит. и разговорной формах (язык Септуагинты и НЗ). В 403 г. до Р. Х. в А. официально был введен ионийский алфавит (вост. система греч. алфавита), к-рый был принят в качестве общегреч. алфавита. На IV в. до Р. Х. приходится расцвет политической и философской мысли в А., где сформировались 3 философские школы: Академия Платоновская (ок. 385 г. до Р. Х.), Ликей (Лицей) Аристотеля (335 г. до Р. Х.) и школа стоиков (основана ок. 300 г. до Р. Х. Зеноном). Храм Гефеста. 2-я mpemьV в. до Р. Х. Храм Гефеста. 2-я mpemьV в. до Р. Х. Соперничество А. со Спартой за влияние в греч. мире привело к Пелопоннесской войне 431-404 гг. до Р. Х., в к-рой А. потерпели поражение. Однако уже в нач. IV в. до Р. Х. полис смог частично восстановить свое могущество: удалось восстановить флот и укрепления вокруг города, срытые по условиям капитуляции 404 г., ненадолго был возрожден Афинский морской союз. В сер. IV в. А. выступали главным противником экспансии Македонского царства в Греции (вождем антимакедон. партии был афинский оратор Демосфен), однако в 338 г. коалиция греч. полисов во главе с А. потерпела поражение от македон. царя Филиппа II при Херонее. Борьба за независимость А. от Македонии продолжалась с переменным успехом до кон. III в. до Р. Х. С 200 г. в эллинистическом мире А. выступали на стороне Рима, причем равноправный союз постепенно сменился зависимостью полиса от Римской республики. |
| Подобно др. представителям шартрской школы В. из К. исходил из того, что античная, преимущественно платоновская, философия как учение о явленном и не явленном сущем (De phil. mund. I 1-3) при правильном ее истолковании не вступает в противоречие с христ. верой. Согласно В. из К., вера в Божественное всемогущество не подразумевает, что Бог совершает к.-л. действия, не понятные разуму: Он мог бы их совершить, но Он этого не делает (Ibid. II 3). Следов., с одной стороны, методы богословия (как и математическое, физическое познание) согласуются с философскими принципами, а с др.- натурфилософские исследования (космология, естественная история, антропология) обретают истинное значение в свете богословского их осмысления. Отождествляя платоновские идеи с содержащимися в Божественном разуме (Логосе) вечными архетипами, В. из К. утверждает, что при посредстве Мировой души (понятие, заимствованное из платоновского «Тимея») эти первообразы всех родов, видов и индивидов отпечатлеваются в тварном временном мире в качестве имманентных вещам врожденных форм (formae nativae), образующих умопостигаемую структуру универсума, к-рый обладает, т. о., автономией и рационально (и даже математически) познаваемой внутренней необходимостью. Мировую душу В. из К., как и его современник Петр Абеляр , отождествляет с обладающим космогонической функцией Св. Духом, основываясь на библейском тексте: «...Дух Божий носился над водою» (Быт 1. 2). Мировая душа, будучи источником жизни для всех живых существ и основанием мировой гармонии, одухотворяет космос в целом, выступающий по отношению к ней как тело. Сотворенный универсум представляет собой, т. о., одушевленное существо, несущее на себе образ Творца, Его могущество (Отец), мудрость (Сын), благость (Св. Дух) (De phil. mund. I 6, 7, 9, 15). После критики Вильгельмом из Сен-Тьерри отождествления Мировой души со Св. Духом В. из К. в «Драгматике философии» отчасти признал свою неправоту, а во 2-м варианте комментариев к «Тимею» отказался от концепции Мировой души и ее отождествления со Св. Духом, заявив, что желает оставаться христианином, а не быть членом Академии. |
| Представляет определенную проблему и вопрос о природе Д. в ее отношении к диалогу и монологу. Исследователи согласны относительно того, что диалог является наиболее вероятным источником античной Д., но последующая история философии указывает на существование как диалогической, так и монологической формы Д.; это дало М. М. Бахтину повод утверждать, что «диалектика абстрактный продукт диалога» ( Бахтин. 1997. С. 351), и противопоставлять ей свою диалогику как подлинный диалог. Проблематичным оказывается и широко распространенное и, по сути, правильное представление о Д. как учении о тождестве и различии противоположностей, к-рое, однако, в случае когда оно положено в качестве единственного основания классификации Д., превращает всю историю философии в историю Д. Термин «Д.» претерпел изменения уже в античной философии; учение о Д. было наиболее глубоко разработано в философии Платона , к-рый рассматривал Д. как знание истины, науку об истинно-сущем бытии, умопостигаемом мире; в философии Аристотеля Д. получает значение вероятностного знания, занимает место между знанием достоверным и ложным и связана с грамматикой и риторикой; начиная с Ксенократа, ученика Платона, возглавившего Академию в 339 г. до Р. Х., автора недошедшего соч. «Изучение диалектики» (см.: Diog. Laert. IV 13), философия подразделяется на физику, этику и Д., и это разделение становится характерным для стоицизма, а также нек-рых др. учений, отождествляющих Д. с логикой и принципами познания; в среднем платонизме, у Алкиноя, Д. есть усмотрение сущности вещи и ее свойств: «Диалектика рассматривает то, чем является всякая вещь, сверху вниз - путем разделения и определения и снизу вверх - путем анализа; принадлежащие сущности свойства она рассматривает, идя от менее общего - путем индукции и от более общего - путем силлогизма. Поэтому части диалектики суть разделение, определение, анализ, а также индукция и силлогизм» ( Алкиной. Учебник платоновской философии/Пер.: Ю. А. Шичалин// Платон. Соч. Т. 4. С. 629). Последующая судьба термина «Д.», используемого то в своем исконном, платоновском значении, то в расширительном, аристотелевском - как теория знания и формальная логика, свидетельствует о разнообразии смыслов, усваиваемых этим термином в связи с теми или иными философскими и богословскими предпочтениями и особенностями культурной эпохи. |
| Связь светской культуры с монастырем необычайно важна для русской культуры XIX и начала ХХ века: это и Оптина Пустынь для Гоголя, Достоевского и Соловьева, это и Гефсиманский скит, где подвизался старец Варнава, к которому приезжает даже государь. Это и Зосимова Пустынь в Арсаках, куда в начале ХХ века устремляется русская интеллигенция к старцу Алексею, который впоследствии провидчески выберет патриарха Тихона, своей рукой достанет избирательный шар. И это все сложный процесс взаимодействия светской и духовной культуры. Одну из своих статей я назвал " В тени Парнаса и Афона " . Можно сказать, что вся русская культура в некотором смысле находится «в тени Парнаса и Афона». Духовные влияния являются здесь определяющими, они являются главными. Афон выполняет для нас роль, сходную с Платоновской академией для Античности. Мы достаточно поздно приобщились к эллинской философии и гуманитарной культуре потому, что Византия, которая передавала нам эти традиции, прежде всего, пеклась о том, чтобы перевели Евангелие, перевели Литургию, перевели богослужебную и аскетическую литературу. Но, тем не менее, гуманитарная линия тоже существует. И вот в их здоровом сочетании, в их здоровом взаимодействии и развивается органическая русская культура: русская философия, русская классическая литература, русская музыка - три великих целостности, которыми наша страна может гордиться как мировым достоянием. И сегодня, конечно, мы не случайно себе эти вопросы задаем, потому что мы все чувствуем, мы ощущаем, мы отдаем себе отчет, что с нами не все в порядке. Не потому, что не происходит церковного возрождения, не потому что не возрождаются монастыри, не потому, что паломники наши не отправляются на Афон, все это есть. И паломническая служба " Радонеж " каждую неделю отправляет свои паломнические делегации на Афон. Но то, что происходит в нашей публичной культуре, то, что происходит в нашей светской культуре, вызывает тревогу. И с чем это связано? Сергей Евгеньевич Щеблыгин, президент Фонда Андрей Первозванного сказал, что нам сегодня противостоит варварство, которое осуществляет свой натиск на цивилизацию и культуру. Можно сказать так, но можно сказать еще хуже, что цивилизации Духа противостоит сегодня цивилизация антидуховная, цивилизация инверсивная, цивилизация извращенная. Она все-таки цивилизация, потому что она пользуется Интернетом, она пользуется высочайшими достижениями технической культуры, она очень рациональна, она очень логична, она очень агрессивна, и она несет в себе «дух злобы богопротивной». То есть, идет столкновение, война двух цивилизаций. На чем же они основаны, что является их фундаментом? |
| Статья Введение В литературе можно встретить утверждение, что историю философской школы Платона принято делить на три этапа: древняя Академия, средний платонизм и неоплатонизм . Как справедливо замечал Дж. Диллон в предисловии к «Средним платоникам», многие исследователи при рассмотрении античного платонизма до сих пор стремятся перейти от Платона сразу к Плотину , между тем как шестисотлетняя история платоновской философской мысли укладывается в отдельные блоки: окрашенная пифагореизмом древняя Академия (Платон — Кратет), настроенная скептически средняя Академия (Аркесилай — Гегесин), новая Академия, еще более проникнутая скепсисом (Карнеад — Клитомах). Начиная с Филона из Лариссы и Антиоха Аскалонского принято выделять период среднего платонизма, характеризующегося разрывом со скептицизмом, возвратом к древней Академии и переходом к догматизму, а с Плотина — период неоплатонизма. В данной статье мы предложим анализ истории выделения отдельных этапов в бытовании позднеантичного платонизма (средний и новый платонизм), установим причины попыток такого разделения, а также приведем примеры, когда источники не могут быть точно классифицированы в рамках привычных дистинкций. Закрепившаяся в историографии с XVIII в. классификация позднеантичного платонизма, как мы покажем, способствовала выработке методологического подхода, создающего впечатление замкнутости отдельных этапов платонизма как в диахроническом, так и в синхроническом измерении. Это, в свою очередь, сформировало представление об исключенности христиан из интеллектуального поля II–III вв., которых либо вообще не учитывают при описании интеллектуальных феноменов интересующей нас эпохи (подход условного Э. Доддса), либо рассматривают как подражателей и имитаторов внешней для них эллинской культуры (подход условного А. фон Гарнака). Открытость платонических школ христианскому влиянию обосновывается выявленными сюжетно-смысловыми и стилистическими связями с христианской литературой, что помогает поместить авторитетные для платоников тексты в релевантный историко-литературный контекст. Привлечение историко-генетического, а также герменевтического метода способствует раскрытию сложных взаимоотношений христиан и язычников в эпоху формирования различных жанров христианской литературы. |
|
|
