| I. Телеологический аспект (в этике, политике, физике, в учении об уме). Б.- цель всякой деятельности. В академических диспутах (известных по «Филебу» Платона и ряду текстов Аристотеля) удовольствие, польза и знание включались в сферу представлений о Б. в рамках совершенно иного подхода и в духе общей интеллектуалистской ориентации платоновской Академии. Математик Евдокс считал удовольствие Б. ( Arist. EN. 1172b 9-15), однако понятие блага-удовольствия у него не психологическое, а телеологическое. Наиболее последовательно телеологический подход к понятию Б. был проведен Аристотелем. Он подчеркивает, что одной из причин является цель, или «то, ради чего» (τ ο χριν), поскольку цель движет как предмет стремления. Цели бывают разные: те, к-рые мы выбираем ради них самих,- более совершенные, нежели те, к-рые суть средства для другого. Поэтому можно говорить и о разных Б., «а совершенным представляется то, что лучше всего» (τ δ ριστον τλειν τι - Ibid. 1097a 28). Все согласны, что ради него самого избирается счастье, но не столь очевидно, что нужно под этим понимать: счастливая жизнь может быть у всякого живого существа, но для человека наиболее соответствующая ему как существу разумному жизнь есть «деятельность души, согласованная с суждением» (Ibid. 1098а 7-8), или деятельность души «сообразно наилучшей и самой совершенной добродетели» (Ibid. 1098a 16-18). Аристотель подчеркивает необходимость деятельности для достижения Б., потому что «в жизни прекрасного и благого достигают те, кто совершает правильные поступки» (Ibid. 1099а 5-7). Высшее Б. есть то, что желательно народу и гос-ву, поэтому оно относится к ведению самой главной науки, к-рой в «Никомаховой этике» признается политика, т. е. искусство управления гос-вом (Ibid. 1094b 11). В начале «Политики» (1252а 3-7) Аристотель также подчеркивает, что общение, называемое гос-вом, организуется ради какого-то Б. (как и всякая деятельность), причем это общение - наилучшее, и Б., к какому оно стремится,- высшее. Вместе с тем Аристотель утверждает, что Б. как нечто общее не существует, имея в виду, что нельзя найти какую-то одну идею, обосновывающую различные Б. (EN. 1096b 25-26). Аристотель предлагает специально рассмотреть этот вопрос в др. части философии, поскольку, даже если есть единое абсолютное Б. как таковое, в этике рассматривается Б., к-рое можно осуществить в поступке или приобрести (Ibid. 1096b 32-35). |
| есть в сущности развитие основной темы Паскаля: «Величие и ничтожество человека», — выраженной с такой силой в знаменитом стихе Державина «я царь, я раб, я червь, я бог». В этих словах весь Достоевский и вся сущность трагического противоречия, свойственного человеку: «Здесь диавол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей». Достоевский является трагиком не менее Шекспира, и его романы легко принимают форму театральных драм. Античная идея «катарсиса» и христианская идея искупления всегда приковывали его внимание. Здесь выступает ясно интерес русской философии к проблеме страдания, к проблеме Иова, проблеме трагической судьбы и Провидения. Первый оригинальный русский философ, каким я признаю Сковороду, русский мыслитель, богослов и поэт, еще в середине 18 века сразу выразил весь будущий характер русской философии и все его древние истоки. Он несомненно принадлежал к той духовной культуре, носительницей которой на его до–риде была Киевская Академия. Культура эта черпала свои идеи в платоновской традиции греческой философии и в тесно связанной с ней свято–отеческой литературе1). Этот изумительный человек, знавший кроме новых языков, латинский, греческий и древнееврейский, обошел пешком Австрию, Италию и Германию. Это был русский европеец и всечеловек, каким Достоевский мечтал видеть человека вообще в своей пушкинской речи. Его любимыми философами были Сократ и Платон, он отлично знал древнюю философию и литературу, а из отцов церкви наиболее ценил Климента Александрийского, Оригена, Дионисия Ареопагита и Максима Исповедника и нашего Нила Сорского, т. е. наиболее философских и наиболее неоплатонических отцов. В России он был везде, !) См. о Сковороде отличную книжечку гр. П. Бобринского, Париж, 1929. начиная от Киева и Харькова до Петербурга, Москвы, Троицко–Сергиевской Лавры и Переяславля. Он жил также в средней России у своих друзей помещиков, преимущественно у Коваленского. Позволю себе привести только две цитаты, чтобы охарактеризовать исходную точку его философии: «Сия всеглавнейшая, всемирная, невидимая Сила, едина — ум, жизнь, движение, существование — изливаясь из непостижимости в явлении, из вечности во всеобширность времени, из единства исключительно до беспредельной множественности, образуя круг человечества, уделяет оному от глашости своей благороднейшее преимущество, свободную волю». А вот слова, выражающие, пожалуй, сущность современности: «Боже мой! — восклицает он, — чего мы не знаем, чего мы не можем! мы измерили моря, землю, небо, открыли несметное множество миров, строим «непонятные» машины. Но чего то недостает. Не наполнить ограниченным и преходящим душевной бездны». |
| Ссылка на урок 6. Кто такие софисты и чем они занимались? Как происходил античный суд? Софисты – первые профессиональные «воспитатели людей». Появление пособий по риторике. Развитие судебного и политического красноречия. Риторические школы и политика. Историки Геродот и Фукидид. Ссылка на урок 7. Кем был «отец истории»? Историческая проза в Древней Греции Понимание философии во второй половине V – в начале IV века. Философская школа и научный центр. Странствующие софисты и постоянная школа Исократа. Академия в ее противостоянии школам софистов и школе Исократа; воспитание воинов и философов в платоновском Государстве; создание научного центра в Академии при Аристотеле. Ликей и разработка системы наук. Ссылка на урок 8. Как Александру Македонскому удалось завоевать мир и почему он распространял греческую культуру? Исократ и Филипп Македонский. Аристотель – воспитатель Александра Македонского. Империя Александра Македонского и распространение греческой культуры. Ссылка на урок Лекторы курса Богданова Ольга Алексеевна Кандидат филологических наук, преподаватель МГУ им. М. В. Ломоносова. Игорь Евгеньевич Суриков Доктор исторических наук, профессор. Преподаватель РГГУ (кафедра истории и теории культуры), МФТИ (департамент истории). Главный научный сотрудник отдела сравнительного изучения древних цивилизаций Института всеобщей истории РАН. Область научных интересов: политическая и культурная история античной Греции. Автор более 500 опубликованных работ. Чем полезен курс? После нашего курса вы: — убедитесь раз и навсегда, насколько уникальны древние греки и в том, что Гомер, Сократ и Аристотель повлияли на Вашу жизнь и образ мысли не меньше Пушкина, Достоевского и Толстого; — перестанете путать троянцев с ахейцами, поближе познакомитесь с софистами; — пройдетесь по основным составляющим быта, культуры и достижений древних греков; — снова или впервые ненадолго почувствуете себя студентом философского факультета и окунётесь в атмосферу университетского знания. Автор проекта |
| Библиография работ о персоне: Баткин Л. К истолкованию итальянского Возрождения. Антропология Марсилио Фичино и Пико делла Мирандолы//Из истории классического искусства Запада. М., 1980 Баткин Л. М. Онтология Марсилио Фичино в связи с общей оценкой ренессансного неоплатонизма.— В кн.: Традиция в истории культуры. М., 1978. С. 128—147. Баткин Л.М. Итальянские гуманисты: стиль жизни, стиль мышления. – М.: Наука, 1978. Баткин Л.М. Итальянское возрождение. Проблемы и люди. – М.: РГГУ, 1995. С. 254–261, 269–290. Брагина Л.М. Итальянский гуманизм эпохи Возрождения: идейные поиски//Гуманистическая мысль итальянского Возрождения. – М.: Наука, 2004. С. 7 – 36. Виндельбанд В. История философии/Перевод с немецкого. – Киев: Ника–Центр, 1997. С.78–81; Григорова О.Д. Божественно неистовство в письме Фичино к Перегрино Агильи//Вестн. Рус. христиан. гуманит. ин–та. СПб., 2001. с. 273–283 Грицанов А.А. Фичино// История философии: Энциклопедия. – Минск: Книжный дом, 2000. Иванов В.Г. История этики средних веков. – Л.: ЛГУ, 1984. История эстетики: Памятники мировой эстетической мысли: В 5–ти томах. Т. 1: Античность, Средние века, Возрождение. – М., 1962. Кудрявцев О. Ф. Идея «общности» у Марсилио Фичино//История социалистических учений.–М., 1982. С. 226–235. Кудрявцев О.Ф. " Ученая религия " Флорентийской платоновской академии//Культура Возрождения и религиозная жизнь эпохи, М., 1997. С. 88–96. Кудрявцев О.Ф. Вступительная статья к тексту М.Фичино " Платоновское богословие о бессмертии душ "http://Чаша Гермеса: гуманистическая мысль эпохи Возрождения и герметическая традиция/Пер. с лат., коммент., вступ. статья О.Ф.Кудрявцева, М., 1996 С. 167–176. Кудрявцев О.Ф. Миф о " Золотом веке " в культуре Возрождения//Личность – идея – текст в культуре Средневековья и Возрождения: Сб. науч. тр. в честь 65–летия Н.В. Ревякиной/Под ред. И.В. Кривушина и Е.С. Кривушиной. Иваново, 2001. с. 84–92 Кудрявцев О.Ф. Мудрость язычников на службе Божественного провидения: призвание Марсилия Фичино//Общественная мысль в контексте истории культуры: Сб. в честь А. Э. Штекли. – М. : Наука, 2004. |
| Библиотека Е.Е.Голубинского , находившаяся, по-видимому, в МАМИД, вместе с библиотекой самого С.А.Белокурова и библиотекой МАМИД, после революции была раздроблена. Несколько сот книг нами обнаружено de visu в библиотеке Историко-архивного института. Свои книги Голубинский помечал автографом на форзаце, который часто сопровождается указанием на дату приобретения или дара книги; в тексте встречается карандашные пометы и заметки академика. В «Описи», к сожалению, не описаны дарственные надписи самих авторов книг, часто весьма интересные. В составлявшую «Опись» группу, которой руководил И. А.Голубцов , входили два студента МДА, помощник библиотекаря Академии, брат И.А. – Сергей. На каждую книгу составлялось описание на отдельном листе для рабочих-наборщиков. Работа велась более шести лет и давалась Голубцову нелегко – война, революция, личная драма (несчастное увлечение М.Крестовой, любившей брата Сергея). Печатание было прервано, по-видимому, вследствие революционных потрясений, когда было набрано уже более половины «Описи». В архиве имеются две расписки И.А. о получении денег за редактирование и печатание «Описи» (К.7, Д.5), которые позволяют установить общий объем набранного текста – 48 листов, что, по-видимому, соответствует имеющимся 448 типографским страницам, на которых в конце 1917 г. прекратилось печатание «Описи». «Опись», сохранившаяся частично в гранках и первичных описаниях для набора состоит из трех разделов: книг греческого, латинского и кирилловского алфавита. Греческий раздел «Описи» содержит 273 названия, латинский раздел – 520, кирилловский – около 4 тыс. названий. В фонде Е.Е.Голубинского в Отделе рукописей РГБ находятся отпечатанные листы «Описи» (448 стр.) (Ф.541, К.15, Д.4) и первичные описания (около 2500) (Ф.541. К.14. Д.5–22, К.15. Д.1–3), с которых набор не был произведен. В архиве И. А.Голубцова было два экземпляра гранок. Но полностью сохранился лишь первый экземпляр вследствие ареста в 1930 г. по «Платоновскому» делу и заключения и ссылки до 1937 г. От второго экземпляра осталось около 50 страниц. Тексты утраченных листов гранок первого экземпляра были восстановлены И.А. в 1965 г. при подготовке к передаче материалов в Отдел рукописей. |
| В III в. разработка платоновской философии в А. ш. п. сменилась в основном общеобразовательной деятельностью. Известен только один диадох, занятый проблемами платонизма,- Евбул (сер. III в.), писавший о «Филебе», «Горгии» и аристотелевских возражениях на «Государство» Платона, автор соч. «Платоновские вопросы». Хотя в Афинах в это время были знакомы (напр., Лонгин) с сочинениями Плотина , его учение не нашло там отклика. Во 2-й пол. IV в. в Афинах была популярна философия Феодора Азинского. Однако для формирования Афинской школы неоплатонизма решающим было влияние Ямвлиха , философия к-рого была усвоена Академией, видимо, благодаря Ириску и Ямвлиху мл., внуку Сопатра Апамейского, ученика и преемника Ямвлиха по руководству Сирийской школой неоплатонизма. Первым диадохом, вернувшимся к разработке платоновской философии, в Афинах был Плутарх Афинский (ум. 432). Его ученик и преемник - Сириан, после недолгого схолархата к-рого во главе А. ш. п. стоял Прокл Диадох (ум. в 485). При Плутархе, Сириане и Прокле в А. ш. п. читался вводный курс аристотелевской философии, затем курс философии Платона, состоявший из 12 диалогов, расположенных в строгой последовательности и соотнесенных с определенными разделами философии (т. н. «канон Ямвлиха»): «Алкивиад I» - протрептическое введение, побуждение к философии; «Горгий», «Федон» - этика; «Кратил», «Теэтет» - логика; «Софист», «Политик» - физика; «Федр», «Пир» - теология; «Филеб» - заключительный диалог, дающий сводку основных проблем платоновской философии; эти 10 диалогов составляли 1-й цикл; 2-й, высший, цикл состоял из «Тимея» (физика) и «Парменида» (теология); иногда в программу включались «Государство» и «Законы» (политика). Завершался курс толкованием «Халдейских оракулов» . В А. ш. п. этого периода ревностно относились к законам языческого благочестия: соблюдались не только исконно греч. праздники, но и егип., фригийские и проч. В А. ш. п. учились александрийцы, благодаря чему развитой афинский неоплатонизм привился там: у Плутарха учился Гиерокл, у Сириана - Гермий (его комментарий к «Федру» восходит к лекциям Сириана), у Прокла - Аммоний, сын Гермия. Среди слушателей А. ш. п. этого периода мог находиться автор «Ареопагитик» . |
| " В «Пармениде» понятие Единого занимает несомненно центральное место. В этом диалоге доказывается следующее: что бы мы ни стали утверждать (или отрицать) относительно Единого, мы обнаружим себя запутавшимися в парадоксах и противоречиях. Один из таких парадоксов заключается в том, что Единое, если оно существует, никаким способом не может быть названо или познано, а следовательно, вынуждены мы предположить, оно невозможно. Как бы то ни было, спор о Едином ведется в «Пармениде» таким удивительным образом, что в целом его можно счесть всего лишь упражнением в эристике, оперирующим скорее пустыми понятиями, чем какими-либо действительными сущностями. Плотин был первым, кто интерпретировал «Парменида» в качестве серьезного изложения учения о Едином как высшей реальности " . " Демонология — это учение о сущностях (демонах, духах, ангелах, дьяволах, джиннах и так далее), которые в определенном смысле превосходят человека, но богами не являются. Нам следовало бы назвать их сверхъестественными, но для платоников, как и для многих других греков, понятие естественного (природы) было гораздо шире нашего и запросто включало в себя подобных существ. Нельзя забывать, что в философии Демокрита и Эпикура даже боги рассматриваются как «естественные» сущности и являются просто созданиями природы. Для Платона и Академии, включая Аристотеля, демоны всегда представляли интерес. Хорошо известно, что платоновская «Апология» в значительной степени основывается на предположении, что Сократ имел какую-то особую связь c сущностью (или качеством), которую он называл «демонической», и, когда Платон изображает Диотиму в качестве учителя Сократа, он приписывает ей совершенное знание демонологии. " Послезаконие " , кто бы ни был его автором, представляет собой другую хорошо проработанную систему демонологии " . " Аристотель определяет предметное содержание того, что называет «первой философией», по крайней мере двумя различными способами. Иногда он говорит, что это божественное, иногда, что это — сущее как таковое. Среди современных интерпретаторов Аристотеля произошел раскол относительно того, возможно ли согласовать два этих определения и если возможно, то как. |
| ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ Книга о Платоне и Аристотеле выходит вторым изданием в серии «ЖЗЛ» — факт, как будто бы не требующий никаких особых комментариев. Однако современный читатель, особенно молодой, возможно, не знает, насколько трудно и тягостно было в советской науке (вплоть до 60-х годов) говорить и писать не только о Платоне и Аристотеле, но и вообще об античной философии объективно, непредвзято, в неискаженном виде. Каждый из философов понимался односторонне и определялся как только материалист или идеалист. Так, основатель идеализма Платон с его учением об идеях, конечно, числился мистиком, Демокрит с его учением об атомах оказывался стойким материалистом. Труднее всего было с Аристотелем. Пришлось остановиться на ленинской формуле: «путается человек». Все подобные грубые противопоставления и ярлыки были глубоко чужды А. Ф. Лосеву. Когда стали издавать пятитомную «Философскую энциклопедию» (1960–1970), где А. Ф. принадлежало более ста статей, ему не раз приходилось бороться с такими устаревшими для античной философии понятиями. Он знал то, что скрывали, а может быть и не знали, суровые догматики: материалист Демокрит свои «атомы» называл «идеями» и даже написал сочинение «Об идеях», «ум» он полагал «богом в шарообразном огне»; Платон не чуждался термина «атом»; Аристотель свой «Перводвигатель» именовал «богом» и «идеей идей» и т. д. и т. п. Таких фактов, указывающих на сложную специфику античного философствования, — тысячи. Для А. Ф. Лосева античность — основа европейской культуры — с юных лет была своя, родная. Еще в гимназии он получил в подарок сочинения Платона на русском языке, а студентом Московского Императорского университета читал их по-гречески и даже написал сочинение о социальных взглядах Платона. Одна из первых печатных работ Лосева называлась «Эрос у Платона» (1916). С тех пор все книги Лосева 20-х годов — так называемое «восьмикнижие» и вся его «История античной эстетики» — неразрывно связывали имена Платона и Аристотеля, двух великих философов, учителя и ученика. А. Ф. не забывал, что Аристотель до зрелого сорокалетнего возраста пребывал в Платоновской академии и только в дальнейшем создал свою собственную школу Ликей и свою философскую систему, оказавшую огромное влияние на средневековую философию и богословие. А. Ф. Лосев исследовал также воздействие платоно-аристотелевских идей на последнюю философскую школу античности — неоплатонизм (III–VI bb. н. э.), на Средние века и эпоху Возрождения. |
| Возникла философия и поскольку в греческой философии высшая ступень еще со времен «Академии» Платоновской называлась словом «θεολογα» – то есть рассуждение о богах и высших метафизических категориях, то постепенно слово «θεολογα» – теология, богословие – стало употребляться и в отношении христианского рассуждения о Боге и Его отношении к миру. Но это произошло не сразу. Первоначально все-таки наиболее ранние апологеты себя называли философами и это происходило в рамках определенной философской школы. То есть, иначе говоря, что происходит – христианство начинает выступать, как одна из сторон философской полемики, которая была частью вообще интеллектуальной культуры Римской империи. Римская империя в себе выработала определенную культуру, в которой представители разных философских школ – стоиков, эпикурейцев, платоников, перипатетиков – находились в постоянном диалоге и споре между собой, то есть эта полемика была частью интеллектуальной культуры. И вот христиане становятся частью этой полемики, вплоть до того, что во II веке один из писателей Иустин Философ так и пишет, что, а за что вы нас собственно гоните? Мы такие же философы, как эпикурейцы, стоики – это был радикальный отход вообще от тоталитарного дискурса первоначального христианства, которое говорило, что мы новая культура, мы новый язык, мы несем все новое и вы должны отказаться от всего, что у вас было до этого, чтобы принять Христа и соответственно проповедь Его. То здесь вдруг оказалось и это был результат этой самой эволюции, что христианская дискурсивность, христианская философия – это одна из тех философий, которая в свободном диалоге может конкурировать с другими разными философиями. И более того, христианские апологеты начали указывать – а вот видите, у Платона написано вот здесь и это правильно, мы с этим согласны. А у Аристотеля вот здесь тоже написано правильно про перводвигатели и мы с этим согласны. А вот Эсхил писал: «Один есть Бог под небом», – видите, Эсхил писал. И в результате выяснилось, что вообще вся античность, то есть то, что раньше называлось проклятым язычеством – это и было, в общем-то, на самом деле предчувствие христианства. И здесь те, кто по-прежнему смотрел на христианство, как на какую-то секту, пытающуюся прорваться куда-то, очень сильно взволновались, потому что за этим уже была не попытка каких-то восточных непонятных сектантов пролезть куда-то, и не вербовка каких-то адептов на свои непонятные запрещенные собрания, а это была уже претензия на подрыв всей идентичности римлянина, всей конструкции культурно-идентичностной изнутри. |
| И если мастер поручал ученику выписать какую-то деталь в своей работе – это был знак доверия, это означало, что ученик уже на подходе к признанию. И вот Верроккьо дал Леонардо шанс проявить свой талант в « Крещении Иисуса ». Как пишет Вазари, результатом работы мастер был просто ошеломлен, а вместе с ним и вся Флоренция: стало понятно, что родился новый гений, абсолютно новый художник. Дело в том, что ангел Леонардо совершенно отличался от того, который был написан его учителем. В нем уже угадывалось то направление, которое позже Леонардо изберет, когда будет писать и небесный мир, и человека. У его ангела утонченнейшие черты лица, изящный нимб, мастерски выписанные волосы… - во всем видна блестящая работа над деталями и композицией. Вокруг этого ангела как будто преображается пространство. Как отмечал Вазари, когда Верроккьо увидел его, он сказал, что больше никогда не будет писать. Однако в годы пребывания в мастерской Верроккьо Леонардо формировался не только как художник. Он обучался и инженерному искусству, и механике… В то время во Флоренции проживали великие ученые, и Леонардо самостоятельно отмечал для себя, у кого и чему он хотел бы научиться. А вообще он говорил, что лучший его учитель – это жизненный опыт. Однако были у такого подхода и свои минусы. Дело в том, что во Флоренции при Лоренцо Великолепном процветала Платоновская академия, в моде были неоплатоники и античность. И все известные люди, даже городские олигархи, считали для себя правилом хорошего тона разговаривать на изящном языке Вергилия. А да Винчи, так и не получивший классического образования, лишь позднее выучил латынь, и она у него хромала. Это закрыло ему двери во многие дома высокопоставленных лиц, где принято было вести на латыни светские беседы. А такие современники Леонардо как, например, Боттичелли, были в подобных домах обласканы – не в последнюю очередь потому, что владели языком древних римлян и могли поддержать разговор по моде своего времени. При этом Леонардо был на сто процентов дитя эпохи Возрождения. |
|
|
