| Вот тут то и открывается поприще для деятельности богобоязненного и понимающего высокие свои обязанности восприемника или отца крестного. Вот тут-то и должен возвышать он голос, чтобы внушить отцу пренебрегаемый им долг учить и наставлять своего малютку, чтоб удержать мать, скучающую детским криком и проворно удаляющуюся в омут светских развлечений, где шуму и гаму в тысячу раз больше, где страсти и страстишки теребят грудь её далеко назойливей и неотвязчивей, чем нежные ручки её малютки. – „Что ты, Бог с тобой! крикнешь ты на меня. Да разве это можно?“ – Не знаю, можно ли; но знаю, что должно. Ведь я не свое тебе говорю, а только то, что внушает и мне, и тебе, и пятому и десятому Церковь святая. Если её требования неправы и неприложимы к жизни, то и мои речи таковы же. „Так после этого, скажешь ты, никто ли в крестные отцы не пойдет!“ Жаль и грустно, если так! Это значило бы показать, что между нами нет ни одного человека, который был бы настолько духовно состоятелен, чтоб отвечать за своего приемыша от купели. Сам ты знаешь, каково положение того общества, в котором нет деятельных производителей и людей достаточных, и которое по этой причине не имеет никакого кредита у других обществ: такое общество – банкрот или, по крайней мере, недалеко от банкротства. А наше православное общество, именуемое Церковию, благодаря Бога, еще не дошло до такой жалкой степени религиозной и нравственной несостоятельности. Пусть каждый только разогреет свое сердце до самоотверженной любви Моисея и Павла; пусть хорошенько вникнет в достоинство того призвания, которое дает ему право быть земным ангелом – хранителем единого от малых сих; да пусть подумает и о том, что ожидает у небесного Мздовоздаятеля того, Кто сотворит и научит,-тогда он с радостию станет в ряды пособников и споспешников Царствия Божия на земле, тогда найдутся отцы крестные и будут действительно крестными, ибо вместе со своим сыном духовным понесут тяжкий крест жизни. Любви всеобъемлющей, всепроникающей любви в нас мало – вот в чем горе наше, беда наша великая! А между тем, скажу тебе и то еще, что и для самого восприемника дело и делание его не останется без великой пользы. |
| Архиепископ кипарски: банкрот него кредитори Кипарске православне цркве, Архиепископ Хризостом II, сматра да банкрот Кипра од услова кредитора – Европске Европске централне банке и монетарног фонда. Кипарска црква покренути радна за Кипране. Архиепископ Хризостом позвао руске бизнисмене да би са разматрао перспективе за и покушао да их да не повлаче новац из кипарских банака, саопштиле су Amen и Romfea. 28 марта 2013 г. ... Комментарии Мы в соцсетях Подпишитесь на нашу рассылку |
| Я думаю, может быть, когда я буду старым, то смогу жить там, помогать на ферме, преподавать английский в детском доме… Но пока я не готов. Сейчас жизнь – это уже, конечно, не эксперимент. Я не хочу больше заниматься клубами, ресторанами. Я всегда много читал, сейчас вот пишу первую книгу. А вообще – не знаю, чем бы я хотел сейчас заниматься. Что точно знаю – сейчас бы я хотел больше времени проводить в монастыре. Может быть, буду ездить туда каждые два-три месяца, жить там по месяцу-два. Об отношениях между людьми в России и Европе Мне почти шестьдесят, можно считать, что я – пенсионер. Посмотреть мир – это хорошо, но жить в Европе – это нет. Кстати, я думаю, большинство русских не умеют жить за границей. Я жил в Нью-Йорке, в Мадриде, в Париже… Москва – это странный город, здесь есть свобода. Конечно, если я захочу заняться политикой, уйти в оппозицию к правительству – это одно, но я не буду этого делать. Сейчас, например, в Париже все говорят про политику, и какой от этого толк? Государство – почти банкрот. С одной стороны, это очень интересно, поездить по миру, посмотреть, как живут люди. У меня, например, есть маленький домик в Марракеш. Очень интересно смотреть, как живут тамошние мусульмане, они спокойные и открытые люди. Они совсем не похожи на тех мусульман, которые сейчас в Париже. Можно жить там – но это не моя культура. А здесь я дома, мой дедушка был из Одессы, – может быть, это чувствуется. Хотя в Одессе я никогда не был. Был в Киеве, в Крыму. Может быть, когда-нибудь я захочу построить там дом. Там мне очень нравятся люди и там очень красиво; посмотрим, сейчас я ничего не решил, для меня все варианты открыты. В любом случае, это не мы выбираем, это жизнь предоставляет нам возможности. И нужно быть очень открытым, и чувствовать их. Может быть, если бы я не встретил вторую жену, ничего бы вообще не было. Сейчас я знаю только, чего точно не хочу. Я не хочу жить, как там. Когда меня спрашивают, в чём разница между французами и русскими, я отвечаю: «Очень просто. У русских есть душа». Они могут быть очень жёсткие, очень страшные, но если они откроют тебе своё сердце, это будет насовсем. |
| — Бедный Дэн! Он так глубоко переживает позор Ната. Он странный мальчик, и я спрашиваю себя, начну ли я когда-нибудь понимать его до конца? — сказала себе миссис Джо, так как думала об исправлении Дэна в последнее время с настоящим удовлетворением, и вместе с тем чувствовала, что мальчик — более глубокая натура, чем показалось ей сначала. Самым тяжелым ударом для Ната стал поступок Томми. После своей потери мистер Бэнгз сказал ему дружелюбно, но твердо: — Я не хочу обижать тебя, Нат, но, сам понимаешь, я не могу позволить себе терять деньги, так что мы больше не будем партнерами, — и с этими словами Томми стер надпись " Т. Бэнгз и Компания " . Нат был очень горд этим " и Компания " , старательно искал яйца, честно вел свой счет и добавил к своим доходам существенную сумму, вырученную от продажи своей доли яиц. — О Том! Неужели ты не можешь иначе? — воскликнул он, чувствуя, что его доброе имя в мире бизнеса утрачено навсегда. — Не могу, — ответил Томми твердо. — Эмиль говорит, что когда кто-нибудь из компаньонов фирмы " присваивает фонды " (я думаю, это значит взять деньги и убежать с ними), партнеры преследуют его по суду или еще как-нибудь и не хотят больше иметь с ним дела. Ты присвоил мои фонды. Я не буду преследовать тебя по суду, но мне придется разорвать партнерские отношения, так как я не могу больше доверять тебе и не хочу, чтобы моя фирма прогорела. — Я не могу заставить тебя поверить мне, что я не брал твой доллар. И ты не возьмешь мои деньги, хотя я с радостью отдал бы тебе все мои доллары, если бы ты только сказал, что не думаешь, будто это я взял твои деньги. Но позволь мне искать яйца для тебя, я буду делать это бесплатно. Я знаю все места, и мне это нравится, — просил Нат. Но Томми покачал головой, и на его веселом круглом лице появилось жестокое и недоверчивое выражение, когда он сказал коротко: — Не могу и жалею, что ты знаешь места. Смотри, не смей искать без меня и не кради мои яйца. Бедный Нат не мог оправиться от обиды. Он чувствовал, что не только потерял своего партнера и патрона, но что он моральный банкрот и отверженный в мире бизнеса. Никто не верил его слову, письменному или устному, несмотря на его усилилия поправить свою репутацию, запятнанную прежней ложью. Вывеска была снята, фирма распалась, а он погибший человек. Амбар — Уолл-стрит мальчиков — больше не желал знать его. Гребешок и ее сестры напрасно звали его своим квохтаньем. Они, казалось, приняли его несчастье близко к сердцу, так как яиц стало меньше, а некоторые несушки в негодовании перебрались на новые гнезда, которых Томми не мог найти. |
| – Дом? Дом я не присматривал, хотя в Павлинках их полно: как-то и не до того было, завертелся, засмотрелся и забыл про свою авантюру со Стеллой. Но сейчас вы поймете, почему я сказал, что план нашей дорогой Елизаветы Николаевны уже сработал, и сработал блестяще! По дороге обратно, как только я въехал в зону сотовой связи, я не удержался и позвонил Стелле. И знаете, что она мне сказала? «Я, говорит, все про тебя знаю. Опять ты пролетел, как фанера над Парижем! Хреновый из тебя, говорит, бизнесмен, Андрюша». Я так и обалдел. «А ты откуда знаешь?» – спрашиваю. «Секретарша, дурочка твоя, проговорилась, а умные люди подтвердили. Так что занимайся своим банкротством, а телефончик мой забудь на веки вечные!» Звоню Асеньке и спрашиваю, в чем дело? А она говорит, что выполнила мое последнее телефонное предупреждение и всем подряд будто бы проговорилась, что я все свое дело выставляю продавать с молотка и уехал в провинцию подыскивать себе скромный бизнес и жилье. А это я ей по дороге в Павлинки звонил, но связь была паршивая, и Асенька не поняла, что это только фальшивый слух, который я распускаю. Стелла же перехватила ее по дороге из офиса, увидела, что Асенька вся зареванная, заподозрила неладное и затащила ее в кафе. Ну, Асенька ей все и рассказала про банкротство. Если бы она сама все правильно расслышала, когда мы с ней по телефону разговаривали, ей бы, при ее-то наивности, ни за что бы не сыграть так, чтобы Стелла ей поверила! А так, в слезах и соплях, она, я предполагаю, убедительно выглядела. Но Стелла баба осторожная, она еще обзвонила общих знакомых, уже Асенькой накрученных, и те ей подтвердили – да, банкрот, да, все продает. Так что никаких сомнений в том, что я разорен в пух и прах, у нее теперь нет. И вот тогда-то я конкретно понял, что время не меняет таких людей, как Стелла: если уж человек болен деньгами, то ему ничто не поможет и никто его не вылечит. И знаете, мне после этих звонков так легко на душе стало! Вы не поверите, а я ехал и по дороге от радости пел одну и ту же песню, которую вдруг вспомнил! |
|
|
