| — Шутка, о которой мы говорили, мой храбрый друг, — продолжал Риго, выпив снова, — была удачной во многих отношениях. Она позабавила меня, причинила неприятности вашей драгоценной маменьке и милейшему Флинтвинчу, заставила поволноваться вас (считайте это платой за урок вежливости, полученный от джентльмена) и наглядно доказала всем заинтересованным лицам, что ваш покорный слуга — человек, которого нужно бояться. Да, черт побери, бояться! А кроме всего прочего, она, возможно, вправила бы мозги госпоже вашей матушке и побудила бы ее, чтобы избавиться от пустякового подозрения, которое вы со свойственной вам мудростью правильно оценили, через газеты уведомить известное лицо (не называя имен), что в случае его появления известная сделка может состояться на известных условиях. Возможно, побудила бы — хотя не наверно. Но вы своим вмешательством все испортили. А теперь — говорите вы. Чего вам нужно? Ни разу еще Кленнэм так остро не чувствовал себя узником, как сейчас, когда он видел перед собой этого человека и знал, что не может вместе с ним отправиться в материнский дом. Тайна, смутно тревожившая и пугавшая его, вот-вот могла раскрыться, а он был связан по рукам и по ногам. — Быть может, мой друг, философ, столп добродетели, глупец или что угодно, — сказал Риго, отняв стакан от губ, чтобы улыбнуться своей зловещей улыбкой, — быть может, лучше было вам не тревожить меня в моем уединении. — Нет, нет! — воскликнул Кленнэм. — Но крайней мере теперь известно, что вы живы и невредимы. По крайней мере есть два свидетеля, от которых вам не уйти и которые могут передать вас властям или открыть ваши плутни сотням людей. — Но не передадут и не откроют, — отозвался Риго, снова прищелкнув пальцами с торжеством и угрозой. — К чертям ваших свидетелей! К чертям ваши сотни людей! К чертям вас самих! Ха-ха! Разве я не знаю то, что я знаю? Разве нет у меня товарца для продажи? Вы, несчастный банкрот! Вы помешали моей маленькой шутке! Пусть так. Ну, а что же теперь? Дальше что? Для вас — ничего; для меня — все. Открыть мои плутни! Вот вам чего нужно! Так я их открою сам, и скорей, чем вам бы хотелось! Эй, контрабандист! Перо, чернил, бумаги! |
| – Ох, ох! – сказала, пятясь назад и покрываясь румянцем восторга, Бодростина. – Что? верно какие-нибудь неприятные известия? – спросил ее участливо Висленев. – Боюсь в обморок упасть, – ответила шутя Глафира, чувствуя, что Висленев робко и нерешительно берет ее за талию и поддерживает. – « Держи ж меня, я вырваться не смею!» – добавила она, смеясь, известный стих из Дон-Жуана. И с этим Глафира, оставаясь на руке Иосафа Платоновича, дочитала: – « Эта Казимира теперь княгиня Вахтерминская. Она считается красавицей, хотя я этого не нахожу: сарматская, смазливая рожица и телеса, и ничего больше, но она ловка как бес и готова для своей прибыли на всякие подлости. Муж ей давал много денег, но теперь он банкрот: одна француженка обобрала его как липку, и Казимира приехала теперь назад в Россию поправлять свои делишки. У нее теперь есть bien aimé, что всем известно, – поляк-скрипач, который играет и будет давать концерты, потому полякам все дозволяют, но он совершенно бедный и потому она забрала себе Бодростина с первой же встречи у Кишенского и Висленевой жены, которая Бодростиной терпеть не может. Я же, хотя тоже была против принципов Бодростиной, когда она выходила замуж, но как теперь это все уже переменилось и все наши, кроме Ванскок, выходят за разных мужей замуж, то я более против Глафиры Бодростиной ничего не имею, и вы ей это скажите; но писать ей сама не хочу, потому что не знаю ее адреса, и как она на меня зла и знает мою руку, то может не распечатать, а вы как служите, то я пишу вам по роду вашей службы. Предупредите Глафиру, что ей грозит большая опасность, что муж ее очень легко может потерять все, и она будет ни с чем, – я это знаю наверное, потому что немножко понимаю по-польски и подслушала, как Казимира сказала это своему bien aimé, что она этого господина Бодростина разорит, и они это исполнят, потому что этот bien aimé самый главный зачинщик в этом деле водоснабжения, но все они, Кишенский и Алинка, и Казимира, всех нас от себя отсунули и делают все страшные подлости одни сами, все только жиды да поляки, которым в России лафа. Больше ничего не остается, как всю эту мерзость разоблачить и пропечатать, над чем и я и еще многие думаем скоро работать и издать в виде большого романа или драмы, но только нужны деньги и осторожность, потому что Ванскок сильно вооружается, чтобы не выдавать никого. Остаюсь готова к услугам известная вам Ципри-Кипри». |
| — Молодой — это купеческий сын Сизобрюхов, сын известного лабазника , получил полмиллиона после отца и теперь кутит. В Париж ездил, денег там видимо-невидимо убил, там бы, может, и всё просадил, да после дяди еще наследство получил и вернулся из Парижа; так здесь уж и добивает остальное. Через год-то он, разумеется, пойдет по миру. Глуп как гусь — и по первым ресторанам, и в подвалах и кабаках, и по актрисам, и в гусары просился — просьбу недавно подавал. Другой, пожилой, — Архипов, тоже что-то вроде купца или управляющего, шлялся и по откупам; бестия, шельма и теперешний товарищ Сизобрюхова, Иуда и Фальстаф, всё вместе , двукратный банкрот и отвратительно чувственная тварь, с разными вычурами. В этом роде я знаю за ним одно уголовное дело; вывернулся. По одному случаю я очень теперь рад, что его здесь встретил; я его ждал… Архипов, разумеется, обирает Сизобрюхова. Много разных закоулков знает, тем и драгоценен для этаких вьюношей. Я, брат, на него уже давно зубы точу. Точит на него зубы и Митрошка, вот тот молодцеватый парень, в богатой поддевке, — там, у окна стоит, цыганское лицо. Он лошадьми барышничает и со всеми здешними гусарами знаком. Я тебе скажу, такой плут, что в I лапах у тебя будет фальшивую бумажку делать, а ты хоть и видел, а все-таки ему ее разменяешь. Он в поддевке, правда в бархатной, и похож на славянофила (да это, по-моему, к нему и идет), а наряди его сейчас в великолепнейший фрак и тому подобное, отведи его в английский клуб да скажи там: такой-то, дескать, владетельный граф Барабанов, так там его два часа за графа почитать будут, — и в вист сыграет, и говорить по-графски будет, и не догадаются; надует. Он плохо кончит. Так вот этот Митрошка на пузана крепко зубы точит, потому у Митрошки теперь тонко, а пузан у него Сизобрюхова отбил, прежнего приятеля, с которого он не успел еще шерсточку обстричь. Если они сошлись теперь в ресторации, так тут, верно, какая-нибудь штука была, Я даже знаю какая и предугадываю, что Митрошка, а не кто другой, известил меня, что Архипов с Сизобрюховым будут здесь и шныряют по этим местам за каким-то скверным делом. Ненавистью Митрошки к Архипову я хочу воспользоваться, потому что имею свои причины; да и явился я здесь почти по этой причине. Виду же Митрошке не хочу показывать, да и ты на него не засматривался. Л когда будем выходить отсюда, то он, наверно, сам ко мне подойдет и скажет то, что мне надо… А теперь пойдем, Ваня, вон в ту комнату, видишь? Ну, Степан, — продолжал он, обращаясь к половому, — понимаешь, чего мне надо? |
| – Убежденных людей всегда мало, – сказала Валуева, – большинство и раньше было равнодушно к родной Церкви. И в этом я усматриваю огромную вину русской интеллигенции. Никто не образумился, пока не грянул гром! Я благословляю очистительную бурю, которую принесли с собой большевики. Они злобны, коварны, мстительны, но их преследования заставили нас проснуться. Если бы мы не были виновны перед Господом, неужели бы Он допустил существование этих бесчисленных лагерей и тюрем, куда запрятывают ни в чем не повинных людей? Сколько душ очищается теперь страданием! Русь представляет прекрасную картину духовному взору. Мика опустил топор и, не спуская глаз, смотрел на женщину, говорившую эти слова. Ее сверкающий взгляд, худое лицо и преждевременно поседевшие волосы опять напомнили ему христианских мучениц. «Вот истинное величие духа! – думал он. – Я ненавижу безразличную терпимость и примиренчество! Ее слова суровы, но какую надо иметь веру, чтобы говорить так, особенно имея там… в когтях… близкого человека». В квартире на Конной собралась довольно длинная очередь, так как отец Варлаам говорил очень долго с каждым. Исповедь шла в трапезной; ожидавшие женщины и девушки прошли в комнаты к братчицам, молодые люди ожидали в коридоре. Петя и Мика стояли рядом. Еще год назад мальчики поклялись друг другу в полной откровенности, которая казалась им необходимой для роста дружбы. С тех пор у них вошло в обычай показывать друг другу шпаргалки с перечисленными для памяти основными тезисами исповеди. Шпаргалка Мики начиналась словами: «Нина, сны, готов на подвиг, а на мелочи ленив»; взглянув на шпаргалку Пети, он увидел, что первые три пункта у него были точно те же, только вместо «Нина» у него стояло «Мери», это было более или менее ясно для обоих. Но дальше у Мики в списке значилось: «галстук, она, масло, гвардия» – тут уж ничего нельзя было понять, и Петя попросил объяснения. – Дела мои, старина, плохи! Никак не ожидал, что приключится этакая штука! Как бы объяснить… видишь ли… одним словом – влюбился и притом колоссально! Как сказать отцу Варлааму – ума не приложу. Видел я ее всего два раза только: на вокзале и у нас на рождении Нины, она приходила к нам со своим мужем; совсем еще молоденькая, с косами, ресницы чуть не до ноздрей, тоненькая, как тростинка, головка как-то особенно красиво на шейке поворачивается, и с какой точки не посмотришь – носик, губки и реснички – прелесть, чудо! Улыбнется – все лицо освещается, как будто месяц вышел. Я только посмотрел и погиб. Весь интеллект разом смылся с моего лица, дураком каким-то стоял первые пять минут, сказали бы мне: «Поцелуй и умри!» – сейчас бы согласился! Перед такими чувствами идейности во мне оказывается ни на грош! Моральный банкрот! Тревога, знаешь, напала: вот какие девушки бывают, а я такую не найду: пока буду молиться, всех расхватают. Петька, говори: что мне будет за это от отца Варлаама? |
| Такой порядок дел помогал, как нельзя более, верным сынам России, и Лесток не ошибался, разумея время благоприятнейшим. Несмотря на то, горсть придворных цесаревны, не поддержанная никакой другой горстью, хоть несколько вооруженной, не могла еще сделать многого. И лейб-хирург тем скорее возъимел виды на гвардейскую помощь, что в гренадерской роте преображенского полка у него был знакомый, некто Гринштейн, родом саксонец, прежде купец, потом банкрот 276 , а теперь грубый и безнравственный рядовой 277 . Такие качества Гринштейна ни на минуту не затруднили Лестока, не брезгавшего никем и ничем, особенно там, где пахло какой-нибудь выгодой. И Гринштейну поручено вербовать под рукой, в рядах товарищей-гренадеров, приверженцев цесаревне, за что посулена ему в будущем многая мзда, подмазанная, может быть, и некоторым даянием в настоящем. Подобные даяния, становясь, по временам, необходимостью указывали лейб-хирургу и на другую необходимость – открыть золотой родник, неисчерпаемыми червонцами которого можно бы было с удобством покрывать все неизбежно грядущие расходы. Но казна цесаревны была, вообще, небогата и ее высочество избегало долгов только строгой экономией. Собственных же денег, если они и имелись, лейб-хирург, вероятно, не располагал пускать в ход по тому разумному соображению, что всякое предприятие, сколько бы за ним ни было шансов, все-таки – предприятие, могущее не состояться и, в таком случае, не возвращающее средств на него потраченных. Авантюристская натура Иоганна-Германа принадлежала именно к таким, которые рискуя всем для денег, никогда не рискнут самыми деньгами. Стало быть, следовало изобрести иной способ; и находчивому уму Иоганна тотчас же представился легчайший: загребать жар чужими руками. Затем, взоры авантюриста обратились на земляка, маркиза де ла Шатарди, тогда французского посланника в Петербурге. Лесток попадал чрезвычайно метко: французский двор давно уже чувствовал ослабление кредита своего в России, зорко высматривал случай пособить этому горю и, именно в то время, был крайне недоволен союзом, заключенным правительством Анны Леопольдовны с императрицей Марией-Терезией. Нечего говорить, что лейб-хирург цесаревны, с именем ее высочества на устах, и представитель Франции, с наличными деньгами в кармане, оказались сущим кладом друг другу и не замедлили войти в непрерывные сношения. Но так-как последние отнюдь не должны были обнаруживаться, то земляки согласились видаться не иначе, как во дворцах, всегда при свидетелях и, встречаясь, усердно подчевать друг друга табаком, в щепотках которого взаимно передавать цыдулки, с прописанием необходимейших известий, инструкций, указаний и проч. Этот невинно-замысловатый способ обмена идей долго и после Лестока оставался любимейшим у многих придворных кознедеев. |
| Также он был одним из инициаторов «совещания группы прогрессивных общественных деятелей, которая поставила своей задачей обсуждение вопросов, выдвигаемых на первый план балканской войной»: «18 января 1913 г., выслушав пространный доклад А. Н. Брянчанинова, только что вернувшегося из объезда западно-европейских столиц, собрание приняло следующую резолюцию: «…Грядущее возобновление военных действий на Балканах и факт серьезных военных приготовлений Австро-Венгрии и Румынии… требуют, чтобы теперь же Россия в полной боевой готовности встретила возможные будущие осложнения и агрессивные выступления держав, не участвовавших в Балканской войне… Мы желаем и требуем не европейской политики, а славянской, и только славянской». Несколько писем и телеграмм Александра Николаевича Брянчанинова сохранилось в архиве Вячеслава Ивановича Иванова: 24 января 1914 г. он приглашает В. И. Иванова принять участие в собрании, где будет «Болгарский доклад»; 19 мая 1915 г. просит его выступить в концерте памяти Скрябина; 17 ноября 1917 г. – приглашает посетить собрание – политическое. Новые идеи явились очередным импульсом для бурной деятельности Александра Николаевича: 29 мая 1917 г. он выступает с речью на открытии Всероссийского общества противодействия роскоши и расточительности, членом Совета которого является: «Революция низвергла царизм… но низвергла ли она столь дорого стоивший русскому народу бюрократизм? …Банкрот и иностранная экономическая кабала неминуемы, если мы не сократим свой образ государственной и общественной жизни…». В самом конце 1917 г. – он в Париже, чтобы никогда уже не вернуться в Россию. Семья его жила в Париже уже с 1916 г. За границей он продолжает свою деятельность: в 1926 г. (с 30 мая по 6 июня) по его инициативе и под его же председательством проходит Первый конгресс Psychosociologique Convoque sur l " initiative de L " Internationale des Amis de l " Ordre Spirituel (L " Organisateur Responsable Briantchaninoff); а с 13 по 20 мая 1928 г. – Третий конгресс и т. д.; в 1927 г. 4 сентября в Женеве собирается Association Nationale Russe Pour La Ligue des Nations. Le Presidant: Briantchaninoff, P. le President de la section de Geneve Prince A. Bagration-Mouhransky и т. д. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 12 голосов: 4.4 из 5) Александр Николаевич Островский Свои люди — сочтемся Комедия (1850) Купеческая дочь на выданье, Олимпиада Самсоновна (Липочка) Большова, сидит одна у окна с книжкой и, рассуждая, «какое приятное занятие эти танцы», начинает вальсировать: она уже полтора года не танцевала и боится, если что, «оконфузиться». Танцует плохо. Входит мать, Аграфена Кондратьевна: «Ни свет ни заря, не поемши хлеба Божьего, да и за пляску тотчас! Мать и дочь скандалят, видимо, привычно: «Все подруги с мужьями давно, а я словно сирота какая! Слышите, найдите мне жениха, беспременно найдите! Я уж и так, как муха какая, кашляю! (Плачет.) » Приходит сваха устинья Наумовна. Липочка хочет жениха «из благородных», отец — богатого, мать — купца, «да чтоб лоб крестил по-старинному», Приходит Сысой Псоич Рисположенский, стряпчий, выгнанный из суда за пьянство. Над ним трунят. Но пришедшему хозяину, Большову, стряпчий нужен всерьез: он подумывает, не объявиться ли несостоятельным должником (первое название комедии было «Банкрот»). Женщины уходят, и хозяин со стряпчим углубляются в эту тему. Стряпчий советует переписать все имущество на приказчика Лазаря Елизарыча Подхалюзина. Входит и он, рассказывая, как учит продавцов в лавке надувать покупателей «поестественнее». большов читает газету. В Москве — цепь банкротств, в основном, судя по всему — «злостных», намеренных; и каждое, каждый отказ от уплаты долгов естественно влечет следующие. «Да что они, сговорились, что ли!.. Тут их не пересчитаешь…» И купец решается. Главный вопрос: можно ли доверять тому, на кого перепишешь свое добро, чтоб укрыть от описи за долги? Подхалюзин шлет мальчишку Тишку за рябиновкой для Рисполо-женского, к которому у него дело, и предается мыслям вслух. «Я человек бедный! Если и попользуюсь в этом деле чем-нибудь лишним, так и греха нет никакого, потому он сам против закона идет!» Лазарь влюблен в Липочку и строит уже новые планы, включающие женитьбу на ней: «Да от эдакого удовольствия с Ивана Великого спрыгнуть можно». |
| Закрыть Защитим " Боян " - защитим Россию! 06.09.2006 350 Время на чтение 3 минуты Партия " Народная Воля " всегда защищала и будет защищать русскую культуру. Сейчас мы работаем по проблеме Государственного Академического Русского концертного оркестра " Боян " . Многие читатели уже в курсе того, как чиновники пытаются изгнать творческий коллектив из здания в центре Москвы , освободив его для более " правильной " организации. Но не все знают, что в защите оркестра принимает участие " Народная Воля " . " Боян " - уникальный творческий коллектив. Всего основе лежит оригинальная, блестяще реализованная идея: современный русский симфонический оркестр с группой народных инструментов. Оркестр был создан в1968 году одним из ведущих музыкантов России Анатолием Полетаевым. " Боян " выступает в самых престижных концертных залах Москвы: в Большом зале консерватории, в зале им. Чайковского, в Колонном зале Дома Союзов. Гастрольные маршруты " Бояна " пролегают не только по России, но и за рубежом. Восторженные рецензии на концерты оркестра публиковала пресса Болгарии, Югославии, Швеции, Японии, Германии, Великобритании, Тайваня. Оркестр исполняет произведения Чайковского, Рахманинова, Глинки, Мусоргского, Римского-Корсакова и других русских и славянских композиторов. В репертуаре также есть и произведения современных композиторов, в том числе создателя и бессменного руководителя " Бояна " , профессора Анатолия Ивановича Полетаева. Оркестр " Боян " - это и есть та самая культура, которую должны защищать и пестовать российские власти. Оркестр " Боян " - это и есть противовес грянувшему хамству и бескультурью. Оркестр " Боян " - это и есть национальное достояние России. Чем же он не угодил нашим чиновникам? Тем не угодил, что занимает хорошее здание в центре Москвы. Здание, которое можно употребить с большей выгодой. Сейчас нет смысла описывать все мытарства оркестра с начала " эпохи демократических реформ " . Интересующиеся могут прочитать, например, хорошую и подробную статью С.Скатова на Правой.ру. Мы лишь скажем кратко, что для того, чтобы отнять здание, чиновники применили к " Бояну " процедуру искусственного банкротства. Вздутая арендная плата (подобная плате для коммерческих структур), задержки бюджетных перечислений - и вот сформирован долг оркестра за аренду помещений. Наконец, у оркестра появляются средства, он готов заплатить за аренду, но теперь казначейство деньги не принимает. Вот и вся история. Теперь оркестр - банкрот. Музыкантов можно выкинуть на улицу. Выдающихся музыкантов, лауреатов международных конкурсов, заслуженных и народных артистов России. |
| Взор василиска. Если он убит, Ответь мне «да», а если жив, – так «нет». Всю жизнь решит короткий твой ответ! Кормилица Я рану видела сама, о боже, Вот этими глазами! Прямо в грудь! О, жалостный, кровавый, страшный труп! Бледнее пепла, весь в крови лежал. Я так и обмерла, как увидала. Джульетта О сердце, разорвись, банкрот несчастный! В тюрьму, глаза! Не видеть вам свободы! Одна могила нас с Ромео скрой! Кормилица Увы, Тибальт! Он был моим любимцем. Увы, Тибальт, учтивый, благородный! Пришлось дожить мне до твоей кончины! Джульетта Но что за буря вдруг разбушевалась? Убит Ромео? Умер и Тибальт? Мой милый брат и мой супруг любимый? О трубный глас, вещай кончину мира! Кто будет жить, коль этих двух не стало? Кормилица Тибальт скончался, а Ромео изгнан. Тибальта он убил – за это изгнан. Джульетта Мой Бог! Ромео пролил кровь Тибальта? Кормилица Да, да! Ужасный день! Он это сделал! Джульетта О, сердце змея, скрытого в цветах! Так жил дракон в пещере этой дивной? Злодей прекрасный, ангел-искуситель, О, ворон в оперении голубки, Ягненок, кровожаднее, чем волк. Верх низости в божественном обличье, Святой проклятый, честный негодяй! Что ж аду ты оставила, природа, Когда бесовский дух ты поместила В живой Эдем подобной красоты? У книг с таким ужасным содержаньем — Такой красивый был ли переплет? О, почему ж обман живет в таком Дворце роскошном? Кормилица Ох, в мужчинах нет Ни совести, ни чести; все – лгуны, Обманщики, безбожники, злодеи. — Где мой слуга? Подай мне аквавиты ! Печали и тоска меня состарят. Позор Ромео! Джульетта Будь язык твой проклят За это слово! Он не для позора Рожден. Позор стыдился б сам коснуться Его чела. Оно – священный трон, Где может быть увенчана достойно Одна царица всей вселенной – честь. Какой я зверь, что я его бранила! Кормилица А что ж тебе – хвалить убийцу брата? Джульетта Мне ль осуждать супруга моего? О бедный мой, кто ж пощадит тебя, Коль я, твоя жена трехчасовая, Не пощадила? Но зачем, злодей, Убил ты брата моего? Но брат ведь Злодейски б моего убил супруга! |
| Прошло еще 50 лет. И что же теперь? Что теперь с долларом? То есть какова сейчас его настоящая стоимость и ценность? И, исходя из вышесказанного, чтобы ответить на эти вопросы мы должны оценить и взвесить экономику США, ведь ею и даже в целом государством США после первого краха обеспечили фундамент доллара. Для этого обратимся к открытой статистике. Посмотрим основные показатели, которые на макроуровне характеризуют состояние и динамику экономики США, речь идет о доходах, расходах, ценах, кредитных ставках и долгах США. В принципе этого будет достаточно, чтобы понять, что с экономикой США, успешная она или она близится к банкротству и краху. Итак, на сегодня: годовой валовый внутренний продукт США составляет 22,9 триллионов долларов, государственный долг 28,8 триллионов долларов, денежная масса 21 триллион долларов. Теперь посмотрим показатели в динамике за 50 лет со времен как доллар отвязали от золота и привязали к экономике США: ВВП вырос в 10 раз, государственный долг вырос в 60 раз, денежная масса выросла в 50 раз, потребительские цены выросли только в 5 раз, зарплата выросла только в 5 раз, ВВП на душу населения вырос только в 2 раза, прибыль корпораций выросла в 10 раз, фондовый рынок увеличился в 100 раз, ставка кредита уменьшилась в 20 раз, государственные и военные расходы только в 2 раза, личные доходы и расходы, а также сбережения остались практически без изменений. Если вы внимательно посмотрите на эти цифры, и даже не будучи экономистом, можете сделать следующие выводы: – за последние 50 лет государство США и её граждане практически никак не увеличили свое достояние, но в десятки раз увеличили свои долги; – за последние 50 лет корпорации США увеличили свои доходы в десятки раз, при этом налоги никак не менялись для них; – за последние 50 лет фондовый рынок США (то есть стоимость корпораций) вырос в 100 раз, денежная масса в 50 раз, а ВВП только в 10 раз. Экономика США это уже не экономика США, а некоторый сектор для некоторых операций глобальных финансово-промышленных групп, США как государство и как страна – это уже банкрот. Они шли к этому последовательно, эта катастрофа была заложена в само основание, в тот момент, когда доллар приняли в качестве мировой валюты, оставив его при этом национальной валютой США. Это же элементарная логика: меньшее не может покрыть большее, более тяжёлое перевесит более легкое. Но явный и видимо умышленно ускоренный переход к такому положению вещей произошел в 2001 году, в 2008 и в 2020 году. В 2001 году случился теракт 11 сентября, после которого США начали две войны и сразу в разы увеличили свой долг. В 2008 году после кризиса Обама осуществил невиданную программу стимулирования экономики и опять в разы увеличил долг. В 2020 году из-за пандемии для поддержки экономики долг США увеличился сразу на 4 триллиона и продолжает увеличиваться. |
|
|
