| Это решение проблемы отношения веры и разума помогает Ансельму лучше понять бытие Бога, понять, как он пишет, «что Ты есть, как мы веруем; и то есть, во что мы веруем» (5, с. 128). Сам Ансельм не считает, что он доказывает бытие Бога. Он пишет: «Ибо я не разуметь ищу, дабы уверовать, но верую, дабы уразуметь. Верую ведь и в то, что «если не уверую, не уразумею " » (5, с. 128). Доказательства бытия Бога Рассуждения по этому поводу привели его к проблеме доказательств бытия Бога. Ансельм перечисляет несколько таких доказательств. В «Монологионе» он предлагает ряд рассуждений, основываясь на внешнем опыте. Суть их состоит в том, что, наблюдая природу, внешний мир, можно прийти к выводу, что существует Бог, Которого мы не видим, но о существовании Которого нам говорит наш разум. Первое рассуждение основано на том, что блага в мире неодинаковы, и существуют различные степени совершенства. А если мы видим в мире что-то менее совершенное, более совершенное и ещё более совершенное, то необходимо, чтобы было мерило совершенства, венчающее эту пирамиду совершенств, т.е. абсолютно совершенное существо, Бог. Второе исходит из того, что, поскольку у всего в мире есть какая-нибудь причина, то и у мира в целом также должна быть причина – причина сама в себе, т.е. Бог. Однако все эти доказательства не совсем удовлетворяют Ансельма, потому что делают вывод о существовании Бога на основании наблюдений за природой, т.е. как бы подчиняют веру в Бога данными органов чувств. О Боге же нужно судить непосредственно, а не опосредованно. Поэтому более важным, с точки зрения Ансельма, является доказательство, не основанное ни на чём, самодостаточное, которое получило впоследствии название онтологического . У Ансельма Кентерберийского оно фигурирует в следующем контексте. В работе «Прослогион» он анализирует псалом 13 (52), в котором говорится: «Сказал безумец в сердце своём: нет Бога». Почему, спрашивает Ансельм, автор псалма назвал человека, говорящего, что Бога нет, безумцем? В чём его безумство? Отвечая на этот вопрос, Ансельм говорит: безумство состоит в том, что тот, кто говорит эту фразу, противоречит сам себе. |
| Келлах принял участие в Соборе, состоявшемся в 1111 г. в Рат-Брессале (ныне Фортгрейди, графство Корк) под председательством папского легата Гилберта (Гилла Эспага), еп. Лимерика. На Соборе присутствовали более 50 епископов и более 300 пресвитеров. Высшее управление церковными общинами, окончательно освобожденными от податей и повинностей в пользу светских правителей, было вверено епископам. Важнейшие постановления Собора касались реформы церковного управления: И. была разделена на 2 церковные провинции с митрополиями Ард-Маха и Кассил при главенстве архиепископа Ард-Махи, объявленного примасом. В состав каждой церковной провинции входило 12 еп-ств. Исключение составило Дублинское еп-ство, к-рое не было включено в принятый на Соборе список, а подчиненная кафедре Дублина территория вошла в состав еп-ства Глендалох. После смерти еп. Самуила (1121) архиеп. Келлах воспользовался неопределенным положением кафедры и вступил в Дублин, объявив, что занимает кафедру на правах примаса И. Его поддержала часть дублинского духовенства. Однако сторонники сохранения связей с Кентербери при поддержке правителя Торделбаха О Конхобара отправили в Англию субдиак. Григория (Грене), к-рый в окт. 1121 г. был рукоположен Кентерберийским архиеп. Ральфом д’Эскюром. Сторонники архиеп. Келлаха объявили хиротонию Григория недействительной, однако впосл. Келлах уступил ему кафедру. Т. о., Дублин сохранил подчинение архиепископу Кентерберийскому. Одним из активных проводников церковной реформы стал Малахия (Маэл Маэдок О Моргар), к-рого архиеп. Келлах назначил преемником. Однако из-за сопротивления рода Кланн Синах, члены к-рого традиционно занимали должность настоятеля Ард-Махи, он не смог занять архиепископскую кафедру. Легитимность избрания Малахии была признана в Мумане, однако в 1136 г. он отказался от должности в пользу Геласия (Гилла Мак Лиага), аббата Дайре (ныне Дерри), против чьей кандидатуры не возражали представители Кланн Синах и к-рого поддерживал правитель Мак Лохланн. В 1139 г. Малахия отправился в Рим, чтобы просить папу Иннокентия II утвердить архиеп-ство Кассил и получить паллии для ирл. |
| — Клянусь, миледи, ничего не сказал. Алиса из этого разговора ничего не поняла, кроме того, что какой-то Генри Уайт, которого герцог Глостер решил уморить голодом, известен и королеве, и Лиззи. Королева подозревает, что именно Лиззи послала Уайта к Генри Ричмонду, а принцесса думает, не мама ли его послала. — Если будете снова встречаться с констеблем, — попросила королева, — обязательно узнайте у него, не отобрали ли у Уайта чего-то при аресте — письма или посылки. — А могло быть? — спросила Алиса. Но ответа не получила. Только потом, когда разговор шел уже совсем о другом, королева напомнила: — Кстати, Алиса, ты порой забываешь, что здесь и у стен могут быть уши. А когда ушам хочется что-то услышать, лучше всего подсказать им такие слова и мысли, которые придутся им по вкусу. И Алиса опять ничего не поняла. День тянулся за днем, и никаких известий из Тауэра не приходило. Не донес ли констебль о разговоре в пабе самому герцогу Глостеру? Может, Ричард тоже готовит капкан для королевы? Тем временем богословы, законники и священники, нанятые или запуганные Ричардом, выступали с проклятиями в адрес королевы, околдовавшей покойного короля Эдуарда. Может быть, она вовсе не женщина, а ведьма, чертовка, которую лучше сжечь вместе с ее бесовскими детишками? Но особенно рьяных обличителей останавливали советники герцога Глостера. Они советовали не слишком усердствовать. Сам Ричард вовсе не хотел крайностей. Он своего добился — принцы в башне, королева в аббатстве, Генри Ричмонд за морем. Но и рисковать он тоже не желал, и, узнав, что несколько баронов в Плимуте собрали отряд и надеются поднять восстание против Глостера, Ричард сам во главе сильного отряда помчался туда, жестоко подавил бунт и казнил недовольных. Никто не смел противиться Ричарду! Если еще месяц назад он выступал протектором от имени малолетнего короля Эдуарда, то теперь Глостер попросту забыл это имя. Он был защитником единства Англии, покровителем страны и народа. Подавив восстание, Ричард сообщил архиепископу Кентерберийскому, чтобы тот начал подготовку к коронации. И королем будет не кто иной, как сам герцог Глостер. |
| Либеральный протестантизм, претендовавший на то, чтобы стать позитивным, созидающим началом в обществе, оказался на поводу у крайних деструктивных сил. Преисполненный веры в науку, прогресс, гуманность, он в итоге стал соучастником кризиса. Наиболее острой критике либерально-протестантскую школу подверг Барт 113 . Он показал, что она не была свободна от догматов, но предпочла веру в «мир», в его несовершенную цивилизацию, вере в Бога и в Его Слово. Это было, по Барту, новым идолопоклонством, почитанием кумира, который так же ненадежен, как любой другой кумир. Однако с распадом школы некоторые ее установки сохранились и даже оказали влияние на ее противников – в частности, в плане использования ценных результатов ее работ в сфере библеистики 114 . Из англиканской историографии XIX в. интересны результаты научной деятельности кентерберийского викария, позже каноника, профессора церковной истории в лондонском Кингз-колледже преподобного Джеймса Крейджи Робертсона (1813–1882), «История христианской Церкви» которого была переведена на русский язык 115 . На рубеже вв. в трудах немецких протестантских ученых – специалистов по Ветхому завету Альберта Эйхгорна (1856–1926) 116 – одного из основателей научной дисциплины «история религий», лютеранского пастора и профессора в Берлинском университете Германна Гункеля, берлинского профессора Хуго Грессманна (1877–1927) 117 совершается поворот от исследования библейской истории изолированно от всего окружающего мира, на основе умозрительных построений с опорой только на сам библейский текст, к ее изучению в контексте общей истории религии. Такой поворот стал возможен благодаря существенным достижениям в археологических и источниковедческих исследованиях Древнего Востока. На этой основе начинает развиваться ряд экзегетических направлений, объединяемых в литературе понятием «религиозно-историческая школа». § 8. Религиозно-историческая школа Данная школа не представляла собой единого течения. Одно из ее направлений, например, не делает принципиального различия между библейскими и другими религиями, подчиняя их «общим законам религиозной истории». Это направление осмысливает первохристианство в духе эллинистических мистерий и культов; такой позиции придерживались, в частности, ученик Гарнака, профессор в Гёттингене и Гисене Вильгельм Буссе (Bousset, 1865–1920) 118 , преподобный Эдвин Хэтч (Hatch) 119 , известный исследователь герметизма и гностицизма Рихард Август Райценштайн (Reitzenstein, 1861–1931) 120 . Другое течение использует выводы историко-сравнительного изучения Библии для уточнения и уяснения «жизненного контекста» ее книг. Исходя из такого понимания, коль скоро библейские авторы жили в окружении древневосточных и античных культур, это не могло не сказаться на стиле мышления, исторических реминисценциях, литературных приемах и способах выражения. |
| Определение об опресноках было «единственным признаком плюралистического и динамичного подхода в тексте, в остальном выстроенном в духе жесткого и отчетливого догматизма» 929 . Реакцию православного мира нетрудно предугадать, продемонстрировал ее прежде всего Марк Эфесский своим категорическим отказом подписать итоговые формулировки 1439 года. «Из протеста Марка Эфесского выросло все отрицание Флоренции, и явное, и неявное…» 930 Иными словами, многие сочли соборное определение даже не компромиссом, но лишь уклончивым и двусмысленным документом, в принципе неспособным разрешить реальные противоречия. Собор так и не разобрался, что за вопросом о Filioque стоят два различных учения о Троице, и это, пожалуй, самый яркий пример его несостоятельности. Однако в то же время была предпринята попытка избежать любых дискуссий по поводу паламизма, и особенно вопроса о различии между сущностью и энергиями. Кроме того, при рассмотрении вопроса о чистилище юридическая модель «искупления», восходящая к Ансельму Кентерберийскому, фактически не обсуждалась и не сравнивалась со святоотеческим пониманием спасения как причастия Божеству и обожения. Сотериологические и антропологические аспекты этой проблемы просто были проигнорированы. Наконец, следует отметить, что идея consensus patrum, принятая собором, оказалась почти бесплодной. В большинстве случаев она лишь мешала обсуждению и ставила православных перед лицом лишь одного (как правило, латинского) из возможных вариантов решения. Во всяком случае, странно, что все спорные вопросы решались в пользу латинян и затем почти всегда формулировались в традиционных западных терминах. Но это не единственная причина того, что в переговорах византийцы редко занимали ведущую позицию. Не следует забывать, что они нуждались в военной и финансовой помощи, многие политики–унионисты действительно могли считать, что итоги собора «предрешены заранее» 931 . Повторим, собор целенаправленно шел к решению вполне определенных задач. В отличие от аналогичных собраний в прошлом, условия его проведения были намного лучше. |
| Первым важным моментом, который необходимо отметить, является идея, на которой строится русская философия (выраженная славянофилами) с середины XIX века: западная философия исчерпала свои ресурсы, и настал черед России стать духовным вождем Европы. Такой подход можно увидеть, например, у Ивана Киреевского. Западный метод познания был построен на противопоставлении познающего субъекта и познаваемого объекта, на абстрагировании, удалении от объекта познания. У Гегеля самосознание познающего ума ставится во главу угла. Чем больше такое отдаление, тем более объективным, а значит, глубоким является познание. При таком холодном логическом подходе, при рационализме всё, что не рационально, не является истиной. Киреевский же утверждал, что главным в жизни человека и в познании является сердце, которое собирает в единое целое все силы человека – ум, душу, чувства. Возвращение Киреевского к истокам христианского богопознания, к творениям святых отцов во многом определило ход русской мысли. Начиная с Киреевского русская философия полагает за основу не абстракцию, а общение в бытии с познаваемым объектом. Познание как общение в бытии позднее разрабатывается и о. С. Булгаковым в его труде «Свет невечерний» (1917). Эта книга – одна из главнейших в русской религиозной философии. Она окончательно отвергает понятие философии, построенной на абстрактных статических определениях, с которыми может оперировать, как в математике, наш ум. Словесная алгебра – так называли такую философию Булгаков и Флоренский. Согласно идее Флоренского, выраженной в его диссертации «Столп и утверждение истины», о единосущном (омоусион) принципе русской философии – принципе ассоциации, отожествления, а не дисассоциации (как на Западе) 544 , только динамическое живое познание является истинным. Так, всякое истинное познание глубоко лично. Как пишет Бердяев: «Духовное познание есть единение в мистическом опыте на основе любви, в котором “всё” во мне и я – во всём» 545 . А. Климов вообще называет бердяевскую гносеологию «бунтом против внеличностной объективации» 546 . Таким образом, вместо самосознающего ума русская мысль утверждает познание прежде всего сердечное, личное, через любовь. Настолько ново это было для Запада, что, по словам нынешнего архиепископа Кентерберийского, знакомство с русской философией стало для Запада своего рода «sanitary shock» («оздоровительным потрясением») – новизна и глубина русской мысли перевернули все устоявшиеся до того время философские понятия. Преподобный Силуан |
| Священник Фома Кранмер внушил королю мысль объявить себя самого главою Англиканской Церкви и разрешить себе новый брак. Генрих возвел его в сан архиепископа Кентерберийского (высший духовный пост в Англии), и, под руководством его, был составлен новый перевод Библии и катехизис в духе Католической Церкви, но с отвержением главенства папы. Катехизиса Генрихова, или Кранмерова, не хотели принять ни католики, ни протестанты, бывшие в Англии. Тогда Генрих всех противников изобретенного им учения стал предавать жестоким наказаниям, и сам Кранмер, в душе реформатор, едва избег костра (которого, впрочем, после не миновал). Преемники Генриха VIII в делах веры были крайними противниками друг другу, и каждый старался утвердить в Англии то исповедание, которому сам следовал. Именем короля Эдуарда VI (1547—1553) правил герцог Соммерсет, крайний реформатор. Мария, дочь Генриха от первого брака (1553—1558), была ревностная католичка. Елизавета, дочь Анны Болейн (1558—1603), была реформаторка и доставила, наконец, сему вероисповеданию окончательное торжество в своей стране. Англиканское вероисповедание в сущности есть реформатское, в некоторых пунктах приближается к лютеранскому (в учении об евхаристии), а от католицизма удержало епископальное устройство и некоторые литургические обряды. Впоследствии от англиканского епископального общества отделились пуритане, которые пожелали остаться чистыми реформаторами без всякой примеси католицизма. Так как они преимущественно восставали против епископальной системы и управление своего общества вверили пресвитерам, то называются еще пресвитерианами. Крайние из пуритан, так называемые индепенденты (независимые), отвергают даже пресвитерианское устройство Церкви и учат, что каждый христианин есть духовное лицо и должен сообщать своим братьям то, что внушит ему Бог. В недрах самой епископальной Церкви, вследствие неопределенности ее учения, явилось разделение: одни уклонились более к старым католическим воззрениям и порядкам, другие, напротив, придерживались по преимуществу реформатского учения и устройства церковной общины. |
| Впоследствии взгляды Беренгария разделяли мистики во главе с Бернардом Клервосским († 1153), а также ученые богословы Парижского университета 28 . К примеру, известный богослов Петр д " Альи († 1420) считал, что теория пресуществления, официально принятая латинской Церковью, противоречит Писанию и разуму, и учил, что субстанция Тела и Крови Христовых на Литургии пронизывает хлеб и вино. Упомянув о так называемом «отрицательном направлении схоластики», представители которого отвергали теорию пресуществления, Пётр д " Альи выражает своё согласие с ними. Он пишет, «что субстанция хлеба продолжает существовать тут же, где начинает существовать Тело Иисуса Христа; и тогда можно сказать, что субстанция Тела проникает в субстанцию хлеба, так как там, где существует первая, начинает существовать и последняя». Как видим, идея «сосуществования» (consubstantiatio) хлеба и Тела, вина и Крови, а также идея «вохлебения» или проницания Телом хлеба (impanatio; греч. ναρτισμς) выражены этим богословом предельно ясно. «Весьма возможно, – пишет он, – чтобы сущность хлеба существовала совместно с сущностью Тела, так как ведь существование двух сущностей не заключает в себе больше невозможности, чем сосуществование двух качеств» (nec est magis impossibile duas substantias coexistere, quam duas qualitates) 29 . Но сам д " Альи видел несоответствие этой идеи общецерковному учению о пресуществлении. В XIV веке евхаристическое учение в духе Беренгария излагал британский реформатор Джон Виклиф († 1384). Он отвергал пресуществление и учил о сохранении естеств хлеба и вина в Евхаристии. Очень важно подчеркнуть, что всех противников евхаристического реализма сближал рационализм, нашедший себе яркое проявление, в частности, в их отношении к Таинственной сути главного христианского Таинства. Рационалисты IX века проложили путь схоластике. Появившаяся в XI веке схоластика, канонизировав антропологические и амартологические воззрения Ансельма Кентерберийского, подвела под мировоззренческое кредо рационализма идеологическую базу. Ведь, практически сведя к нулю последствия грехопадения прародителей для человеческой природы, она превознесла на пьедестал непогрешимости человеческий разум и этим открыла дорогу появившейся позднее Реформации с её протестом против авторитета церковного учительства и ярко выраженным индивидуализмом в области богословия. Евхаристические доктрины Реформации |
| Эти основные положения старокатолического епископата возбудили живой интерес во всем христианском мире и находили себе дальнейшее разъяснение на тех периодически правильных собраниях, которые постановлено было на этом утрехтском совещании созывать под названием международных старокатолических конгрессов. Уже первый конгресс этого рода, состоявшийся в Кельне в 1890 году, показал, что старокатолицизм продолжает неизменно держаться основных своих начал, стараясь проводить их и в жизнь, и неизменно развивает лежащую в его основе здоровую идею восстановления истинной католичности на Западе. Не удивительно, поэтому, что все друзья движения (а среди них числятся известнейшие представители богословской науки во всех странах, не порабощенных папством), которые продолжали зорко следить за церковно-религиозным развитием старокатолицизма, сердечно откликнулись на братский призыв к христианскому взаимообщению на международных конгрессах. И особенно второй конгресс, состоявшийся в одном из живописнейших швейцарских городов, Люцерне, был в полном смысле конгрессом международным, так что на нем присутствовали виднейшие представители не только всех старо-католических общин из разных государств, но и представители других независимых от папства церквей Востока и Запада. Так, кроме собственных вождей и представителей старокатолицизма, среди которых достаточно назвать имена известных епископов Рейнкенса и Герцога, и голландского архиепископа Гула, представителями других церквей были следующие высокопоставленные лица. Из Греции прибыл в качестве представителя афинского митрополита архиепископ патрасский Никифор Калогерас; из России или от нее духовник Их Императорских Величеств протопресвитер И. Л. Янышев, настоятель русской посольской церкви в Берлине протоиерей А. П. Мальцев, парижский протоиерей Васильев, священник М. Казанский (из Выборга) и известный поборник старокатолицизма, светский писатель и богослов, генерал А. А. Киреев; из Иерусалима прибыл в качестве представителя армянской церкви профессор богословия Исаак; из Англии епископ салисберийский и вустерский, представитель архиепископа кентерберийского, ректор Ольдгем, известный основатель англо-континентального общества каноник Мейрик со многими другими духовными лицами, и издатель одного из самых распространенных английских ежемесячных журналов «Современное Обозрение», г-н Бунтинг; из Ирландии архиепископ Плюмкет дублинский; из Германии известные своими учеными церковно-историческими трудами профессора Бейшлаг (автор «Жизни Иисуса Христа» и др.) и Ниппольд (автор обширной «Истории христианской церкви в XIX столетии»); из Франции известный поборник галликанизма знаменитый проповедник, о. |
| В Средние Века Италия дала св. Ансельма Кентерберийского (из Аосты), св. Бонавентуру, св. Фому Аквинского и Данте, в котором мыслитель почти равен поэту; в эпоху Возрождения первенство итальянской философии в Европе становится безусловным. Леонардо-да-Винчи, опережая столетия, философски осознает методологию опытного исследования природы; Телезий, Патриций, Бруно, Сарпи, Кампанелла Ванини 4030 производя разрыв с церковным мировоззрением, закладывают основы того понимания природы, которое не изжито и не преодолено Западной Европой до сих пор; наконец является Галилей и с необычайным мастерством слова, с необычной точностью и простотой мысли, завершает «науко-гонический» процесс всей предшествующей итальянской мысли 4031 . После философского «подвига» Бруно и Кампанеллы и научного «подвига» Галилея в истории умственной жизни Европы, можно считать родившимся два новых явления, —388— которым предстояла огромная будущность: новая философия и новая наука. Эти два явления потом развиваются и мощно растут, и в их росте и развитии становятся главными участниками северные нации. Но родила их Италия; и после мук порождения, после свершения культурного подвига, – она изнемогает на целое столетие для того, чтоб в гении Вико проснуться к новому, но кратковременному философскому творчеству. Вико полон зачатий и предвестий 4032 . Он стоит головой выше современного ему европейского рационализма. Вико создает действительно Новую науку, определенно и решительно поворачивая к тому историцизму в мировоззрении, который обыкновенно ставят в заслугу Канту и после-Кантовскому идеализму. После этого наступает в истории итальянской мысли печальный период, длящийся целое столетие 4033 . Вико остается непризнанным и бездейственным, господствует во всех направлениях изящное мелководье французского энциклопедизма: Кондильяк, а потом Дестю де Траси становятся «господами положения», Джойя и Романьози, пользующееся огромным влиянием среди молодежи, воспроизводят почти без изменения французский сенсуализм 4034 , который проникает даже в духовную литературу (р. |
|
|
