| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АННА (13.03.963, К-поль - 1011/12, Киев), супруга киевского кн. и крестителя Руси св. равноап. Владимира Святославича , дочь визант. имп. Романа II . Брак А. с Владимиром (988/89) был нарушением визант. династических принципов, к-рые категорически запрещали брак багрянородных (греч. πορφυρογννητος) принцесс (родившихся в Багряной палате имп. дворца, т. е. когда их отец уже пребывал на троне) с «варварами»-иностранцами; 20 годами ранее визант. имп. Никифором II Фокой было резко отвергнуто аналогичное предложение со стороны герм. имп. Оттона I , сватавшего тогда еще малолетнюю А. или, возможно, ее старшую сестру за своего сына и соправителя Оттона II . Визант. ( Иоанн Скилица ) и арабо-сир. источники ( Яхья Антиохийский ) объясняют брак А. отчаянным положением, в к-ром находился ее брат имп. Василий II , искавший помощи Владимира против мятежника Варды Фоки, главнокомандующего вост. войсками империи. Визант. императоры Василий II и Константин VIII убеждают царевну Анну стать женой вел. кн. Владимира. Миниатюра из Радзивиловской летописи. Кон. XV в. (БАН. 34. 5. 30. Л. 61 об.) Визант. императоры Василий II и Константин VIII убеждают царевну Анну стать женой вел. кн. Владимира. Миниатюра из Радзивиловской летописи. Кон. XV в. (БАН. 34. 5. 30. Л. 61 об.) В древнерус. ПВЛ рассказ о женитьбе Владимира на А. находится в составе «Корсунской легенды» , сложившейся, очевидно, к кон. XI в. и окрашенной в эпические тона: Василий II отдает А. из страха перед угрозами Владимира захватить К-поль. Разрозненные элементы более ранней житийной традиции о св. Владимире, сохранившиеся, как можно предполагать, в нек-рых иностранных источниках 1-й пол. XI в. ( Титмар Мерзебургский , Адемар Шабанский , Житие блж. Ромуальда, написанное Петром Дамиани ), позволяют думать, что эта традиция приписывала А. определенную роль в обращении мужа. Во всяком случае и сама А., и пришедшие с нею «попы цесаричины» внесли вклад в первоначальную организацию церковной жизни в Киеве и на Руси вообще; источники говорят об участии А. в строительстве христ. храмов (Яхья) и церковно-законодательной деятельности мужа (Устав кн. Владимира). Но в целом о судьбе А. на Руси практически ничего не известно. У А. не было муж. потомства, хотя историки время от времени и пытались причислить к нему святых Бориса и Глеба вопреки прямым указаниям как летописи, так и «Сказания о святых Борисе и Глебе», что братья-страстотерпцы были «от болгарыне». А. была похоронена в Десятинной ц., и ее саркофаг, по свидетельствам очевидцев (Титмар Мерзебургский), стоял рядом с саркофагом св. Владимира «посреди храма» (in medio templi). |
| Тогда имп. Василий отправил в Каир новое посольство для переговоров о мире, но вслед за этим осенью 999 г. неожиданно вторгся в Сирию, овладел Шайзаром, Хомсом, разорил ряд крепостей на Ливане. Фатимидское правительство сочло за благо примириться с сев. соседом. Визант. посол, находившийся в Каире, был отправлен обратно с мирными предложениями, а вместе с ним в К-поль как представитель Фатимидского халифата поехал О. На прощальной аудиенции в нач. 1000 г. везир Барджеван от имени молодого халифа аль-Хакима (996-1021), племянника О. по матери, пообещал принять все условия перемирия, о которых сможет договориться Иерусалимский патриарх. Ввиду того что имп. Василий в это время вел военные действия на Кавказе и возвратился в столицу только в следующем году, новое 10-летнее перемирие между Византией и Фатимидским халифатом было заключено весной или летом 1001 г. Очевидно, что его условия были гораздо более благоприятны для империи ромеев, чем положения перемирия 987/8 г., подписанного в разгар мятежа Варды Фоки, когда имп. Василию было важно любой ценой обезопасить южную границу. После заключения мирного договора О. оставался в К-поле 4 года, до своей смерти, которую Яхья датирует рамаданом 395 г. хиджры (11 июня - 10 июля 1005). В отсутствие О. делами Иерусалимской Церкви управлял его брат Арсений, вступивший в июне 1000 г. на Александрийский престол и сосредоточивший в своих руках власть над всеми правосл. общинами Фатимидского халифата. Поскольку конец Патриаршества О. совпал с началом гонений на христиан халифа аль-Хакима, ознаменовавшихся впосл. убийством патриарха Арсения и репрессиями против мн. др. христ. иерархов, в том же ключе стал трактоваться и образ О. в средневек. лат. лит-ре (хотя эти предания могут иметь вост. происхождение). Уже современник О. лат. хронист Адемар Шабанский († 1034) отмечал, что О. был умерщвлен по приказу аль-Хакима (эти и ряд др. сведений Адемар, возможно, получил от мон. Симеона Трирского, который провел юность в Иерусалиме). Хронисты Уильям из Малмсбери (XII в.) и Альберик из Труа-Фонтена (XIII в.) сообщали, что в 1012 г. |
| При работе с «официальными» источниками от историка требуется изрядная доля скептицизма. Во-первых, обвинения в ереси порой использовались в качестве оружия в политической и внутрицерковной борьбе и применялись к лицам, еретиками ни в коей мере не являвшимся. Например, миланский каноник Ландульф Старший 165 в своем сочинении изображает как еретиков группу горожан, выступавших в поддержку папских реформ, исключительно за то, что они обвинили миланского епископа в симонии и нарушении целибата. В Камбре в 1076 г. некий Рамирд был обвинен в ереси за аналогичные обвинения в адрес местных священнослужителей; папское расследование не обнаружило в его взглядах ничего, что противоречило бы официальной доктрине. Аналогичным образом к «еретикам» был причислен Арнольд Брешийский (также Брешианский), в воззрениях которого – несмотря на их крайний церковный и политический радикализм и на его действия как противника папства и бунтовщика – не было ничего, противоречившего официальному учению. Еще более трагическим и зловещим примером может служить сфабрикованный процесс над тамплиерами. Но даже в тех ситуациях, когда речь идет о реальной ереси, средневековые авторы, описывавшие ритуалы и воззрения предполагаемых еретиков, опирались не только на реальные факты и свидетельства, но – и едва ли не в большей мере – на свои представления о том, что должны делать и думать еретики. Эти представления формировались под влиянием многочисленных описаний раннесредневековых ересей, а также под влиянием тех образов еретиков, которые фигурировали в полемической и другой литературе. Например, некоторые детали в письме каноников Ухтрехта, рассказывающих о «ереси» Танхельма в Антверпене, являются прямыми заимствованиями из сочинения Григория Турского , хрониста и агиографа VI в. Многие авторы хроник и трактатов – Адемар Шабанский, льежский каноник Ансельм, Гвиберт Ножанский, автор антикатарского трактата, подписавшийся инициалом «А», и др., – именуют своих оппонентов манихеями и возводят их идеи к создателю этого учения Мани, жившему в III в. Эгберт, монах, а впоследствии настоятель бенедиктинского монастыря Шенау, приглашенный в Кёльн для расследования деятельности еретиков из Рейнской области в 1163 г., написал против них трактат в форме 13 проповедей и в этом трактате приписал им весь комплекс воззрений манихеев IV в., с которыми полемизировал блж. Августин . Однако едва ли следует воспринимать эти заявления как достоверные исторические свидетельства. |
| В летописи и в ПрЖ рассказывается, что у Владимира в Корсуне заболели оба глаза, и прибывшая царица послала сказать ему, что если он не крестится, то не выздоровеет. В отличие от летописи, прозрение князя после крещения в ПрЖ представлено как «чюдо велие». В Обычном житии эта часть повествования представляет собой мозаику из отдельных предложений ПрЖ и летописного рассказа. В Распространенном житии из сборника Матвея Кусова 1414 г. (далее: РасЖВ-4) в отличие от всех остальных редакций сказано, что Владимир «разбол ся», а после крещения «исц л отъ язвы». Об исцелении от «неисц лныя бол зни», а не от слепоты, впервые сказано в Уставе Владимира Волынской редакции. Так как все списки восходят к Кормчей 1286 г., то, скорее всего, текст Устава или его источник повлияли и на РасЖВ-4. 586 В преамбуле помещен объемный рассказ о крещении князя. Там говорится об «испытании веры», что соответствует ПрЖ, и о «рассмотрении съ всеми бояры своими о всякомъ закон », что совпадает с летописью. Митрополит назван Михаилом, причем автор утверждает, что он был «от всего събора почтенъ лампадою и сакомъ, яко второй патриархъ». О таком высоком статусе предстоятеля Русской церкви упоминается только в этой редакции Устава и зависящей от нее Печерской (там митрополит назван Леоном). А. В. Назаренко полагает, что история прозрения Владимира принадлежит старейшей традиции его почитания, так как этот мотив есть в «Житии блаж. Ромуальда» Петра Дамиани, епископа Остии. Он, как и другой автор 1030-х гг., ангулемский монах Адемар Шабанский, приписал крещение Руси св. Бруно Кверфуртскому, тому самому, который в 1008 г. был с миссией у печенегов и по дороге посетил двор Владимира. К тому времени князь уже двадцать лет был христианином. Адемар считал, что св. Бруно убили печенеги, но Петр Дамиани написал, что его убил брат короля Руси, оставшийся язычником. Как явствует из собственного письма св. Бруно к германскому королю, а впоследствии императору Генриху II, он благополучно вернулся из печенежской степи к Владимиру, а затем в Германию. 587 Он погиб год спустя во время проповеди балтскому племени пруссов, которые и в XIII в. оставались язычниками. Петр Дамиани пишет, что убийца святого, брат крещеного короля Руси, ослеп, но по молитве христиан прозрел, а его люди очнулись от столбняка, после чего все они крестились. 588 |
| Карла Великого : О. проник туда с небольшой группой приближенных и забрал, по разным свидетельствам, частицу облачений или зуб покойного императора (об этом упоминают, в частности, Титмар Мерзебургский, Адемар Шабанский и автор Новалезской хроники; подробнее см. в ст. Карл Великий ). Этот полулегендарный акт до наст. времени не имеет однозначного объяснения. По-видимому, смысл этого поступка был не вполне ясен уже современникам О.: так, автор Хильдесхаймских анналов рассматривал это как кощунственное деяние, разорение гробницы, Господней карой за к-рое стала последовавшая вскоре смерть юного императора (Annales Hildesheimenses. 1878. P. 28). Вероятно, гробница была открыта в рамках подготовки к задуманной О. канонизации Карла Великого и, возможно, к созданию в Ахене епископской кафедры. О. или историографы, описавшие это событие, могли ориентироваться на свидетельства античных авторов Лукана и Светония о проникновении рим. императоров Цезаря (100-44 гг. до Р. Х.) и Августа Октавиана (31 г. до Р. Х.- 14 г. по Р. Х.) в гробницу царя Александра Великого (336-327 гг. до Р. Х.), а также на сообщение Светония о том, что рим. имп. Калигула (37-41 гг. по Р. Х.) носил панцирь Александра, добытый в его гробнице ( G ö rich. 1998. S. 381-430). Летом 1000 г. из Ахена О. вновь отправился в Рим. В правление О. продолжалось распространение христианства и влияния католич. Церкви на восток. Благодаря деятельности еп. Адальберта Пражского, способствовавшего христианизации венг. земель, а также при посредничестве кн. Болеслава I упрочились отношения О. с венг. кн. св. Стефаном I (997-1038, король с 1000/01). В 1000 г. папа Римский Сильвестр II одобрил создание архиеп-ства с кафедрой в венг. г. Гране (ныне Эстергом) и королевскую коронацию Стефана I. Коронационную церемонию провел Астрик - 1-й архиеп. Грана († 1037), который лично доставил из Рима коронационный венец (впосл. стал именоваться короной св. Стефана). В 1001 г. против императора выступили жители г. Тиволи (близ Рима). Этот мятеж был подавлен, но спустя неск. |
| На собрании у храма Гроба Господня в Иерусалиме франк. монахи подверглись допросу, на к-ром они заявили, что следуют обычаям Римской Церкви. Об этом монахи сообщили Л., подчеркнув, что Символ веры с Filioque использовался при дворе Карла Великого (MGH. Epp. T. 5. P. 64-65). Из др. письма, отправленного Л. Карлу Великому в 809 г., известно, что понтифик получил послания не только от лат. монахов, но и от Иерусалимского патриарха Фомы, посвященное тому же вопросу (MGH. Epp. T. 5. P. 66-67). Однако подлинность этих посланий была поставлена под сомнение. Оба текста были изданы в 1715 г. Э. Балюзом по единственной рукописи (Berolin. Phillipps. 1664, 1-я пол. XI в.; в наст. время окончание ркп., где находились эти тексты, утрачено). Автором подделки несомненно является Адемар Шабанский, чьи сочинения также находятся в этом кодексе (см.: Callahan. 1992). Однако сам факт конфликта вокруг Символа веры нашел отражение в греч. Житии Михаила Синкелла. В нем утверждается, что Л. обратился к Иерусалимскому патриарху с просьбой помочь ему в борьбе с «нечестивыми» франк. священниками и монахами, к-рые сделали вставку в Символ веры. На Соборе, к-рый созвал патриарх, было решено послать в Рим Михаила Синкелла (Vita Michaelis Syncelli. 6//The Life of Michael the Synkellos/Ed. M. Cunningham. Belfast, 1991. P. 54-59). Однако его посольство, видимо, не состоялось из-за нового витка иконоборческих споров. Если даже конфликт первоначально имел место на Востоке, дальнейшее и хорошо задокументированное его развитие происходило на Западе. В 809 г. по повелению Карла Великого в Ахене состоялся Собор, на к-ром ведущие франк. богословы представили доводы в пользу Filioque, собрав множество свидетельств из сочинений св. отцов (Das Konzil von Aachen, 809/Hrsg. H. Willjung. Hannover, 1998. (MGH. Conc.; T. 2. Suppl. 2)). Ахенский Собор стал логическим продолжением Франкфуртского Собора 794 г. и Собора в Чивидале-дель-Фриули 796/7 г. (т. е. не был просто реакцией на события на Востоке). По итогам Ахенского Собора к папе Римскому была направлена делегация, к-рую возглавляли Бернхард, еп. |
| Рауль Лысый начинает историю о Леутарде с упоминания о том, что в него вселились бесы под видом пчел, и в этом плане она мало чем отличается от изложенной тем же автором истории некоего Вилгарда из Равенны, жившего ок. 970 г., который излишне увлекался литературными штудиями, из-за чего ему явились демоны в облике Вергилия, Горация и Ювенала. После этого якобы Вилгард впал в ересь и стал говорить, что все сказанное в поэмах – правда, даже если это противоречит Священному Писанию . Исходя из того немногого, что нам известно, Леутарда логично было бы поставить в один ряд с Вилгардом и другими личностями, чьи «еретические учения», очевидно, были проявлениями психического расстройства. О нем не стоило бы и упоминать в контексте истории средневековых ересей, если бы не тот факт, что идеи, стоявшие, как кажется, за его действиями, – отрицание брака, отказ от почитания распятия и, возможно, отрицание существующей церкви и авторитета Ветхого Завета («пророков») – слишком хорошо вписываются в круг воззрений, характерных для других еретических течений XI в. и более поздних периодов. Сталкиваемся ли мы в лице Леутарда с психически больным человеком или крестьянским бунтовщиком, которому Рауль Лысый, создававший свое сочинение во второй четверти XI в., приписал знакомые ему идеи, или перед нами искаженный образ представителя какой-то еретической группы – сказать невозможно. В отличие от истории Леутарда, упоминания об «орлеанских еретиках», сохранившиеся в двенадцати источниках, не оставляют сомнения в том, что мы имеем дело с реально существовавшей сектой. Она включала в себя ок. 20 чел., в том числе десятерых каноников из церкви св. Креста («казавшихся самыми благочестивыми из всех», как пишет Адемар Шабанский), монахинь и представителей местной знати. Судя по сообщаемым источниками сведениям, члены орлеанской секты отрицали человеческую природу Христа и все церковные таинства, в том числе Евхаристию. У них имелся собственный обряд инициации, заключавшийся в возложении рук, в результате которого посвященный очищался от пятна греха, получал «дар Св. Духа» и мог понять истинный смысл Писания. Они отрицали брак и, согласно одному из источников, соблюдали вегетарианство. |
| С 40-х гг. IX в. традиционным становится эпитет «Великий» по отношению к Карлу. В «Деяниях императора Карла Великого» Ноткера Заики, «Анналах о деяниях императора Карла Великого» поэта Сакса ( Poeta Saxo. Annales de gestis Caroli magni imperatoris//MGH. Poet. T. 4. P. 1-71) образ императора имеет уже легендарный, а не исторический характер. Во 2-й пол. XI в. образ К. В. приобретает черты идеального христ. государя, воина, противостоящего мусульманам (как, напр., в «Песни о Роланде»). В XI-XII вв. складывается миф о посещении К. В. Иерусалима. Адемар Шабанский писал о франк. императоре как о покровителе христиан Палестины ( Callahan D. F. Al-Hãkim, Charlemagne, and the Destruction of the Church of Holy Sepulcher in Jerusalem in the Writings of Ademar of Chabannes//The Legend of Charlemagne in the Middle Ages. 2008. P. 41-57). В поэме 1-й пол. XII в. «Паломничество Карла Великого» (Le voyage de Charlemagne à Jérusalem et à Constantinople/Éd. P. Aebischer. Gen., 1965) повествуется о поездке императора и его 12 паладинов в Иерусалим и К-поль. Этому же посвящен трактат кон. XI в. «Описание того, как Карл Великий привез из Константинополя гвоздь и венец Христа» (Descriptio qualiter Karolus Magnus clavum et coronam Domini a Constantinopoli Aquis Grant detulerit// Rauschen G. Die Legende Karls des Grossen im 11. und 12. Jh. Lpz., 1890. S. 45-66). Легенда о т. н. крестовом походе К. В. в Иерусалим и К-поль нашла отражение в изобразительном цикле витражей собора Нотр-Дам в Шартре (нач. XIII в.) и в декоре ахенской раки К. В. (1215). Связь с Иерусалимом и обозначение испан. походов против мавров как крестовых способствовали формированию образа К. В.- покровителя крестоносного движения. В средневек. европ. лит-ре К. В. описывался как великий законодатель. В «Императорской хронике», написанной в XII в. в Регенсбурге, К. В. представлен справедливым правителем, уделявшим особое внимание составлению и исполнению законов. В XIII в. «Саксонское зерцало» рассматривалось как свод законов, изданный К. |
| Перекрытие ротонды пострадало при пожарах в 614 и 966 гг., а также при землетрясении в нач. IX в. Кувуклия была полностью разрушена в 1009 г. Облик раннего оформления Г. Г. донесли описания паломников и многочисленные изображения на евлогиях сиро-палестинского происхождения, встречаемые на широком круге изделий. Первоначальное оформление Г. Г. во многом повлияло на христ. иконографию и архитектуру, его продолжали воспроизводить и после того, как Кувуклия этого периода перестала существовать. 1009–1555 гг. В 1009 г. фатимидский халиф аль-Хаким приказал разрушить храм Воскресения Христова. Значительная часть храма была разобрана и более не восстанавливалась, особенно пострадал Г. Г. Однако полностью снести Г. Г. не удалось. Внешняя стена ротонды Воскресения Христова устояла до внутренних и внешних карнизов почти по всему кольцу, а кладка перекрытий, обрушившись в храм, сохранила нижние части его стен и Г. Г. (особенно зап. половину и погребальную скамью). Бенедиктинский хронист Радульф Глабер (XI в.) сообщает, что подручные аль-Хакима применяли железные молоты, но не смогли разломать гробницу; хронист Адемар Шабанский (нач. XI в.) приводит свидетельство Рауля де Куэ, еп. Перигё, к-рый вернулся из паломничества в 1010 г.: «Когда они убедились, что никаким образом не могут разрушить гробницу до основания, они попробовали устроить большой костер, но она, подобно адаманту, не покачнулась и осталась нетронутой». Часовня Гроба Господня в визант. период. Реконструкция Часовня Гроба Господня в визант. период. Реконструкция Голгофу и Г. Г. восстановили, и сразу возобновились посещения паломников: от периода с 940 по 1009 г. сохранилось 48 лит. памятников - хождений, описывающих св. места Иерусалима; заметного перерыва в хождениях не произошло в 1009-1010 гг.; паломники появлялись у Г. Г. в 1012 г. (ирл. св. Коломан), в периоды до 1019 г. (Адальгерий) и до 1022 г. (Жирод). Число и статус паломников, их щедрые пожертвования (до сотен золотых фунтов) предполагают, что комплекс Г. Г. уже в нач. 10-х гг. XI в. привели в порядок; через 18 лет (или ранее) вновь начались службы Пасхальной недели, включая литанию Св. Огня. |
| Первоначально крестоносцы отнеслись к И. О. с почтением. Папский легат Адемар де Монтейль, еп. г. Ле-Пюи, утвердил его в сане патриарха, главы как правосл., так и лат. духовенства Антиохии. Однако вскоре отношения легата и патриарха изменились. Такой вывод сделал С. Рансимен из текста послания Адемара папе Урбану II, написанного в 1098 г. от лица Иерусалимского патриарха Симеона как предстоятеля всех христиан Ближ. Востока без упоминания об Антиохийском патриархе и его правах. Адемар был единственным из предводителей крестового похода, кто пытался вести диалог с православными. После его смерти 1 авг. 1098 г. нетерпимость крестоносцев по отношению к вост. христианам усилилась. 11 сент. вожди армии крестоносцев направили папе письмо с предложением прибыть на Восток и принять Антиохийский престол как 2-ю наряду с Римом кафедру ап. Петра. Это приглашение при всей своей нереалистичности имеет значение только как демонстрация пренебрежения крестоносцев к правосл. Антиохийскому патриарху. В окт. 1098 г. крестоносцы захватили мусульм. г. Эль-Бара близ Апамеи и поставили туда лат. епископа. Хотя в городе до того не было правосл. иерархии, этот акт стал первым шагом к созданию на Ближ. Востоке параллельных лат. церковных структур. По соглашению между вождями крестового похода власть над Антиохией принял кн. Боэмунд Тарентский . Среди крестоносцев он был наиболее враждебно настроен к Византии и к правосл. Антиохийскому патриарху, которого считал агентом влияния К-поля. Уже в авг. 1099 г. Боэмунд предпринял неудачную попытку отнять у византийцев Лаодикию (ныне Латакия, Сирия), за год до того занятую силами визант. наместника Кипра. Боэмунд благодаря тесным связям с новым папским легатом Даибертом , к-рый в кон. 1099 г. стал лат. патриархом Иерусалима, мог полностью игнорировать И. О. Даиберт, нарушив права И. О., поставил в Иерусалиме лат. епископов в антиохийские епархии Тарс, Арта, Мамистра и Эдесса. Крестоносцы подозревали И. О. в подготовке заговора с целью сдачи Антиохии византийцам. В результате давления с их стороны И. О. был вынужден покинуть город и вернуться в К-поль (авг.-сент. 1100). На его место Боэмунд поставил лат. еп. Арты Бернарда Валенсийского. Зап. хронисты утверждали, что И. О., покидая Антиохию, добровольно сложил с себя сан, однако в действительности И. О. отрекся от престола только в К-поле, с тем чтобы последовавшие за ним в изгнание правосл. епископы избрали ему преемника из своей среды. Отречению И. О. предшествовал конфликт с монахами к-польского мон-ря Богородицы Одигон , где находилось подворье Антиохийских патриархов. По мнению исследователей, в это время И. О. написал соч. «О бегстве», в котором он осудил порядки монастырской общины подворья ( Gautier. 1964. P. 146-157). Сохранился акт об отречении И. О., составленный его учеником Мелетием и датированный окт. 1100 г. (Ibid. P. 136-141). |
|
|
