| Таким образом, бывающее в одном помысле приражение мы признаем понудительным, потому что и будучи ненавидимо, оно еще пребывает. Но беседу с приходящими помыслами (называем) произвольною. Это оказалось и на тех, которые не согрешили по подобию преступления Адамова: приражению возбранить они не могли, но беседу с ним и пристрастие вовсе отвергнули. Вопрос: Следовательно, мы по необходимости приняли преступление Адамово, которое есть грех наш, состоящий в помыслах? Ответ: Это не есть преступление Адамово, но обличение сладострастия каждого. Но и преступление мы не получили преемственно, ибо если бы мы преступи ли закон по причине преемствования, то необходимо надлежало бы всем нам быть преступниками и не быть обвиняемыми от Бога как преступающим оный по необходимости естественного преемствования. Ныне же сие бывает не так, ибо не все мы преступаем заповедь и не все соблюдаем ее, следовательно, очевидно, что это преступление происходит не от необходимости, но от сладострастия. Вопрос: Поелику, как ты говоришь, Господь пришел ради сего преступления, то отчего Он не истребил его в Крещении, но еще и ныне каждый имеет власть преступать или не преступать (заповеди)? Ответ: Преступление, будучи произвольное, как указано выше, никем не преемствуется поневоле, но происшедшая от сего смерть, будучи понудительною, преемствуется нами, и есть отчуждение от Бога; ибо после того как умер первый человек, то есть отчуждился от Бога, и мы не могли жить в Боге. Посему и пришел Господь, чтобы оживотворить нас банею пакибытия и примирить с Богом, что Он и сделал. Итак, мы получили преемственно не преступление, поелику и сам Адам не по необходимости впал в оное, но по собственной воле; смерть же мы наследствовали поневоле, поелику и его постигла поневоле смерть, которая царствовала «и над несогрешившими по подобию преступления Адамова» (Рим.5:14). Вопрос: Согласимся, что Адам произвольно впал в преступление и что посему мы, будучи одного с ним естества, произвольно отпадаем (от Бога). Уже ли и приражение не действовало на него невольно? Ответ: Действительно, приражение было невольное, но приражение (помысла) не есть ни грех, ни правда, но обличение самовластной нашей воли. |
| Тогда познаю, подобно как я познан , — говорит апостол (1 Кор 13:12), познаю себя в вещах, познаю в своих грехах, познаю в людях, вижу — пусть и сквозь тусклое стекло — себя перед Богом. Это познание рождается в памяти, а память не есть существо, живущее само по себе, память мы для себя выбираем. Вспоминая, всякий раз мы находим то прошлое, которое хотим или боимся найти. Когда выбираем Бога, то открываем себя Его познанию. Когда выбираем радость, то она приходит к нам отовсюду. Когда выбираем зло, память навязывает его как нечто неотвратимое. Когда выбираем противостояние, то населяем мир врагами. Когда говорят, что абсолютная власть развращает абсолютно, ни к чему это не относится в большей мере, чем к памяти. Она развращает ничем не стесненной свободой выбирать самого себя. Ошалев от нее, память готова и метаться весь век между дебрями прошлого и миражами будущего. Она есть своего рода «мечущаяся необходимость», живущая в нас (выражение Я. Э. Голосовкера). Приношение свободы Всякое воспоминание о Христе, когда мы творим его, должно начинаться с приношения Ему той самой мечущейся свободы-необходимости. Речь не идет об отречении от трона для последующего удаления в упоительную ссылку у моря, но о постоянном усилии памяти, охватывающем все наше существо. Изменить память означает преобразить свою свободу, замагнетизированную прошлым, освободиться от него как от ненужной собственности, ибо из прошлого, угнездившегося в сердце, исходят злые помыслы (Мф 15:19). Свобода человека состоит в «обращении» прошлого в настоящее, которое предстает как дар. Как Царство, которое вот сейчас приблизилось. Можно назвать это изменение «евхаристией памяти». Адамово «я» Существует школа молитвы, которая учит «обнажению» нашего существа, умению заглянуть в подлинное свое я . Оно открывается, согласно восточной традиции, с обретения смертной покаянной памяти. Но та память, которая как цепью приковывает нас к неизбежности смерти, в то же время освобождает от нее. «Память в видении аскезы, в глубинном зове веры… открывает, что Некто, победно сошедший в ад и сходящий в него, навсегда становится преградой между ничто и нами» ( Оливье Клеман ). Преодолевая плотную породу «беззакония», явного, как и скрытого, образующего преграду между Богом и нами, память освобождает или очищает себя для Него. Подлинное наше я открывается в таком воспоминании, не скользящем как тень от дыма, но деятельно творимом, исповедуемом, прелагаемом в образ, данный нам от начала. И тогда Христос изображается в нашем существовании. Он выходит из мглы, таящейся в человеке, со словами: Ныне же будешь со Мною в раю. Это то самое Адамово наше я выходит из ада, ухватившись за корни, сокрытые со Христом в Боге (Кол 3:3) и прорастающие в нас. |
| Все Адамово семейство должно было умереть. Затем я увидела любящего Иисуса и Его выражение лица, содержащее сочувствие и печаль. Вскоре я увидела, как Он засиял чрезвычайным ярким светом, окутавшим Отца. Сопровождавший меня ангел сказал: «Он находится в тесном преображении со Своим Отцом». Беспокойство ангелов выглядело интенсивным, в то время, когда Иисус находился в общении со Своим Отцом. Трижды Он был закрыт славным светом, исходившим от Отца, и на третий раз, когда Он сошел от Отца, мы смогли Его увидеть. Его выражение лица было тихим, свободным от всякого недоумения и проблемы, и сияло такою любовью, которую невозможно описать словами. Затем ангельский хор узнал от Него, что для падшего человека был разработан путь, чтобы избежать [наказание]; то, что Он просил Своего Отца и получил разрешение отдать Свою собственную жизнь в качестве выкупа в [этой] борьбе, понести их грехи и взять смертельный приговор на Себя, таким образом, открывая путь, посредством которого они могли через достоинство Его крови найти прощение от прошлых правонарушений, и с покорностью быть возвращенными в сад, который они покинули» («Ранние сочинения», стр. 126. Акцент поставлен). Согласно вышеуказанному утверждению, план спасения был положен после падения человека. «Прежде, чем было положено основание мира, Христос, Единородный от Бога, Сам дал обязательство стать Искупителем человеческого рода, от совершенного Адамом греха». («Избранные Сообщения», том 1., стр. 226. Акцент поставлен). Согласно этому утверждению, план спасения был положен перед созданием этого мира. «Пока Моисей был сокрыт на горе с Богом, план спасения, ведущий хронологию от падения Адама, был открыт для него наиболее сильным способом» (Там же, стр. 231–232. Акцент поставлен). Согласно этому утверждению, план замещения был положен после падения человека. «Слова «Мой час еще не пришел» обращает внимание на то, что каждое действие жизни Христа на земле заключалось в выполнении плана, который существовал от дней вечности». («Желание Веков», стр. |
| Ч. I, в 24. «Все ли люди подвержены сему греху? поскольку в состоянии невинности все люди были в Адаме, то как скоро он согрешил, согрешили в нем и все, и стали в состояние греховное А посему не только греху подвержены, но и наказанию за грехи.. Посему с сим грехом мы и зачинаемся во чреве матери и рождаемся» (ссылка на Пс. 50, 7 ). Также в «Послании Восточных Патриархов», гл. 6, читаем: «отсюда распространился первородный грех преимущественно на все потомство, так что нет ни одною из рожденных по плоти, кто был бы свободен от этого бремени и не ощущал бы следствий падения в настоящей жизни». Эта же мысль и в «Пространном Катехизисе» м. Филарета. В.: Почему не одни первые человеки умерли, но и все умирают? О.: Потому что все родились от Адама, зараженного грехом, и сами грешат. Как от зараженного источника естественно течет зараженный поток; так от родоначальника, зараженное грехом и потому смертного, естественно происходить зараженное грехом и потому смертное потомство». М. Антоний в своем катехизисе, приводя этот ответ, им, однако же, не удовлетворяется, но делает такую полу-пелагианствующую прибавку, которая в значительной степени изменяет традиционное учение о первородном грехе: В.: «Согласно ли с Божиим правосудием, чтобы мы рождались от греховных прародителей и несли бы на себе их осуждение? О: Наше рождение от греховных родителей не есть единственная причина нашего греховного состояния. Бог знал, что каждый согрешит, так же, как и Адам, и потому мы являемся его потомками» (стр. 37).... «Зная заранее, что каждый из нас возымеет Адамово своеволие, Бог при рождении нашем облекает нас болезненною, смертной и падшей природой, т. е. наделенной греховными склонностями» (38). Это суждение еще усиливается следующим комментарием: «более оснований было называть Бога виновником зла по прежнему школьному катехизису, который вменял проступок Адама, как вину всех его потомков, ничего даже не знавших о падении Адама» (М. Антоний. Догмат искупления, 60). Фактическое отрицание первородного греха, как греха, со сведением его лишь к расстройству человеческой природы, находим в статье А. |
| Посмотри, посмотри, душа моя, на твой «грех и родившуюся от него наготу» 274 ! Увидев их, первые люди «сшиста листвие смоковное и сотвориста себе препоясания». Смотри, из какой славы в какое унижение низверглись они. Те, которые доселе жили, как земные ангелы, изобретают себе одежду из листьев. Таково зло – грех . Он не только лишает нас вышнего благоволения, но и ввергает в великий стыд и унижение, похищает у нас и те блага, которыми обладаем, отнимает всякое дерзновение» 275 . Потому и «одежда, изобретенная грешниками, долженствовала быть памятником греха столь же ужасным, как и самая нагота» 276 , – что может быть более жалким, чем покрыть себя «листвием смоковным»? Смотри, человек, на что ты способен сам, без всесильной помощи Божией! На что способен ты, кроме как – взять из того, что для тебя Господь сотворил, и сделать из этого нечто, что не содержит в себе ни первоначальной цели, ни замысла творения? Ведь у тебя была одежда истинная, одежда нетления 277 – благодать Святого Духа! Адам получил ее как непременную принадлежность творения, ты же, чадо Адамово , получаешь ее в Таинстве Святого Крещения и, сохранив ее незапятнанной, можешь наследовать Царство Небесное. Разве «листвие смоковное» было создано для того, чтобы стать «одеждой»? Разве мир сей во всем его великолепии был создан только для того, чтобы ты, не согласуя свое разумение с Божественным замыслом, использовал вещи мира вовсе не для того, для чего они были сотворены, чтобы ты, вместо того, чтобы хранить мир, всечасно разрушал его и себя? Разве в этом – смысл той власти над всем видимым ( Быт.1:26, 28 ), того «великого преимущества», которое и «самим образом создания», и «бестелесным существом души» 278 тебе дал Господь в день твоего творения? Давно ли ты пил воду из реки, не боясь отравиться? Давно ли ты дышал чистым воздухом, а не гарью и копотью? Давно ли ты ел настоящую еду, а не то, что за тебя уже не раз переварили машины? Давно ли ты от сердца молился?.. А ведь Господь промышлял о человеке и в минуту его грехопадения и даже раздранную одежду его претворил в одежду новую, всячески пригодную для новых условий бытия людей. «Бог, к утешению их, соделывает [эту одежду] также памятником Своего о них попечения ...То, что Сам Бог устрояет и возлагает на человека ризы, есть изъявление Промысла Его и милосердия о грешниках. То смятение, которое принудило их самих искать одежды, препятствовало им сделать ее достаточною и совершенною: Бог усовершает ее так, чтобы она была и покровом стыда, и защитою от действия внешних сил на тело человеческое» 279 . |
| Баптистский учебник догматики рисует совсем иную картину: «единственный путь спасения состоит в том, чтобы невинный, безгрешный добровольно согласился умереть, приняв на себя наказание за грех, и стал бы заместителем грешника перед Богом. Христос своей смертью внес достойную плату для освобождения грешников от греха» 66 . Христос претерпел «заместительные карающие страдания» 67 . Лев Толстой однажды совершенно справедливо заметил, что в христианской догматике вместо меня согрешил Адам – но я почему-то считаюсь виновным в этом грехе, а плату за этот грех вместо меня внес Христос, но почему-то именно меня считают теперь освобожденным от того древнего долга. Что же остается на мою долю? Неправ Толстой в том, что западную схоластику он принял за общехристианский голос, что не смог заметить разницы между древним святоотеческим преданием и западной схоластикой. Это католики и протестанты уверяют, что «причиной нашей греховности является наше участие в грехе Адама. Греховность является уголовно наказуемым последствием греха. Грех Адама вменяется нам, как вменяется нам и праведность Христа. Один человек может быть справедливо наказан за грех другого» 68 . Вот последнюю фразу этого пассажа из протестантского учебника я попросил бы протестантов проиллюстрировать ссылкой на Библию, верностью которой они столь хвалятся. Зачем приписывать Богу собственную путаницу в моральных принципах? В православной же традиции преп. Марк Подвижник не считает людей соучастниками Адамова греха: «мы наследовали по преемству не преступление, но смерть: ибо нельзя было нам, происшедшим от мертвых, быть живыми» 69 ; «Мы наследовали не преступление Адамово , но смерть, от него происшедшую» 70 . Дело не в том, что Бог карает всех за грех одного, равно как и не в том, что мы все каким-то образом еще до нашего рождения ухитрились в Адаме и вместе с ним совершить его беззаконие. Архим. Иустин Попович , крупный сербский богослов ХХ века, так резюмирует святоотеческое понимание нашей связи с грехом Адама: «В адамовом грехе надо различать два момента: прежде всего преступление как таковое, акт нарушения Божией заповеди, нарушение как таковое ошибку как таковую, непослушание как таковое и, с другой стороны – состояние уже совершенного греха. Потомки Адама, в строгом смысле слова, не принимали личного, непосредственного, сознательного и вольного участия в Адамовом преступлении. Но поскольку они берут свой исток от падшего Адама, от греховной природы, они наследуют греховное природное состояние, в котором живет грех как деятельное начало, которое понуждает личность каждого из нас совершить грех подобно Адаму, почему и подвергаются тому же наказанию, что и Адам» 71 . «Они же, подобно Адаму, нарушили завет и там изменили Мне» ( Ос. 6, 7 ). |
| Итак, согласно мысли поэта, вещество обречено на распад, видимо, в силу своей внутренней сопротивляемости, так сказать движение материи неизбежно возвращает в атомистический хаос. Победить этот хаос способен Огонь: «Чтобы не дать материи изникнуть,/В неё впился сплавляющий огонь./И наименовался человеком./Он тлеет в «Я», и вещество не может/Его объять собой и задушить./Огонь есть жизнь». Это не только эмпедоклов огонь, но огонь феотический, несущий в себе Божественное Начало. Для Волошина он жизнь и в тоже время «Не жизнь и смерть, но смерть и воскресенье -/Творящий ритм мятежного огня». В этих стихах уже не отрицание, но жизнеутверждение, подтверждение тому, что жизнь непрерывна и, по сути, вечна. В этой вечности «Все в свой черед служили человеку/Подножием, и каждая ступень/Была восстаньем творческого духа». Поэт возвращает нас в далекое Адамово житие, когда он был соделателем Мироздания. И так как ему было предоставлено право свободного выбора, то он предпочел приспособлению – безумие мятежа: «Он утверждает Бога - мятежом,/Творит неверьем, строит – отрицаньем,/Он зодчий,/И его ваяло – смерть./А глина – вихри собственного духа». В этом безумии евангельская любовь и страсть к познанию слились воедино: «Когда-то темный и косматый зверь,/Сойдя с ума, очнулся человеком». Но любовь рождает не только путь к Освобождению «заклепанных титанов», но, и как это не парадоксально, - к рабству. «Преобразил весь мир, но не себя, -/Он заблудился в собственных пещерах/И стал рабом своих же гнусных тварей». Человек взвалил на себя ношу божественного сотворца и надорвался. Мятеж, по сути, противоречив, в нем заложено зерно, противоречащее любви, - ненависть, которая, в принципе, является обратной стороной любви. Каин убивает Авеля, потому что хотел обратить любовь Бога к себе, а не к Авелю. В этой библейской истории начало «катастроф: падений и безумий./Благоразумным:/«Возвратитесь в стадо!»/Мятежнику:/«Пересоздай себя!»» Только мятежник, по Волошину, осознавший свою личность, понявший её одинокую преступность, способен переделать себя, совершить аскетический подвиг, чтобы быть свободным. «Человек обязан быть свободным. И Волошин рассматривает историю: исполняет ли человек эту обязанность, и если нет, то почему?» |
| 3. Вопрос. До известной ли меры попускается сатане, или, сколько хочет, нападает на нас? Ответ. Стремление его - не только на христиан, но и на идолослужителей, и на целый мир. Посему, если бы дозволено ему было нападать, сколько хочет, то истребил бы всех. Почему же? Потому что его это дело, и такова его воля. Но как скудельник, когда кладет сосуды в огонь, в меру разжигает печь, и не слишком много, чтобы обжигаемые долее надлежащего времени сосуды не дали трещин, и не слишком мало, чтобы, оставшись не прожженными, они не пропали даром; а также, делающий серебряные и золотые вещи подкладывает огонь в меру; а если усилит огонь, то золото и серебро расплавляются, делаются жидкими и пропадают; и ум человеческий умеет соразмерять тяжести с силами вьючного скота, или верблюда, или другого какого животного, какую именно тяжесть понести может: так кольми паче Бог, Который знает крепость сосудов человеческих, в разных мерах попускает действовать сопротивной силе. 4. Как земля одна и та же, но где жестка, а где тучна, в ином месте способна к насаждению винограда, а в ином к сеянию пшеницы и ячменя: так различны и сердца и произволения человеческие; а сообразно с сим подаются и дарования свыше: одному дается служение слова, другому - рассудительность, иному же - дарования исцелений. Бог знает, как может кто употребить данное ему, и сообразно с тем дает различные дарования. А подобно сему и в бранях, в какой мере может кто принять и выдержать брань, в такой и попускается действовать на людей сопротивной силе. 5. Вопрос. Приявший в себя Божественную силу и изменившийся отчасти остается ли в своем естестве? Ответ. Чтобы и после благодати испытываема была воля, к чему она склонна и с чем согласна, естество оставляется таким же; и человеку суровому оставляется его суровость, а легкому - его легкость. Бывает же и то, что иной невежда разумом возрождается духовно, преобразуется в мудрого, и известными делаются ему сокровенные тайны, а по естеству он невежда. Иной, по естеству будучи суровым, предает волю свою богочестию, и приемлет его Бог; а естество пребывает в своей суровости, но Бог благоволит о нем. Иной добронравен, скромен, добр, посвящает себя Богу, и приемлет его Господь. А если не пребывает в добрых делах, то не благоволит к нему Господь; потому что все естество Адамово удобопреклонно к добру и к злу, восприимчиво к злу, но может не делать зла, если желает. |
| При этом, поскольку человек носит в себе неискореняемую память о своем Творце, он может создать мир с серьезным отношением к Богу, устроенный по законам и предписаниям, согласованным с представлениями о Боге. Это то, что называют «религиозной жизнью». Но жизнь и этого плана, в рамках которой лишь учитывается существование Бога, без вхождения в живое общение с Ним, – еще не духовна в строгом смысле слова. Духовная жизнь не есть следование законам и предписаниям, а участие, преданность и любовь, жизнь приобщения Богу и единения с Духом. Поэтому, на какие бы ступени «внутренней», «духовной» или «религиозной» жизни ни взошел человек, он еще не становится от этого подлинно духовным. Апостол Павел удачно называет его «душевным» ( 1Кор.2:14 ). С онтологической точки зрения это значит, что он еще не вполне человек – и именно потому, что единение с Богом не есть для человека нечто дополнительное, оно одно решительно делает человека человеком. Чтобы быть собой, человеку нужно стать тем, чем он создан быть. Кавасила ясно утверждает, что человек был устроен по образу Христову. Христос действительно «рожден прежде всякой твари» (ср.: Кол.1:15 ) и есть Первообраз и цель Адама 271 . Человеческая природа была сотворена по образу Христову, чтобы от него Божественное Слово могло воспринять Матерь Себе и войти в мир как Человек 272 , и чтобы Бог мог сделаться неложно Богочеловеком, а человек – неложно богочеловеком по благодати и по причастию. В этом конкретное исполнение правды о человеке. Адам стал естественным «образцом» для своих потомков. В телесном рождении люди воспринимают Адамову форму, Адамово устроение и жизнь как свои биологические и психосоматические свойства. Но Творческое Слово в Своем воплощении, погребении и восстании переплавило и вновь отлило Адамову «форму» в Себе, творя новый духовный «образ» человека. Христос стал Новым Адамом, новым Родоначальником человечества, Отцом будущего века 273 . «Тот [Адам] ввел несовершенную жизнь, требующую бесчисленных способов поддержания; этот [Христос] стал Отцом бессмертной жизни для человеков» 274 . |
| Приведенных мест достаточно для того, чтобы видеть, что Слово возникло под влиянием Евангелия Никодима; в нем только нет, как уже сказано выше, повести о хождении Сифа в рай перед смертью Адама, вошедшей в Евангелие из Апокалипсиса Моисея. Заметим еще, что на вопрос адских сил: «кто сей есть царь славы» силы небесные отвечают: «Господь крепок и силен... он истый есть съкрушивый в ерданьскых водах главы змием вам» (ν δασι ορδνου συντρψας τς κεφαλς τν δρακντων μν). Эти слова указывают на известное «Рукописание, данное Адамом диаволу», напечатанное в Памятн. отреченн. литер. I, 16–17. В этом «Рукописании» рассказывается следующее. Каин родился с двенадцатью змииными головами, которые страшно терзали Евву, когда она кормила Каина грудью. Адам сильно скорбел об этом и согласился дать рукописание на себя диаволу, когда он пообещал снять с Каина змиев. Для этого Адам должен был омочить обе руки в крови козлища и положить их на плиту из белого камня, которую принес диавол и на котором отпечатлелись руки Адамовы. Диавол снял с Каина двенадцать голов змеиных, положил их на плиту с рукописанием, которую опустил в Иордан, заповедав змеиным головам хранить рукописание. Змеиные головы и хранили рукописание Адамово до того времени, когда Спаситель пришел на Иордан креститься и сокрушил их. Разбирая это сказание, уже прежде мы заметили 24 , что оно возникло не на славянской почве и вошло в славянский апокриф из Греции, так как следы этого сказания ясно отразились уже в греческих церковных песнопениях на Богоявление Господне и в греческой церковной живописи. Слово Епифания может служить новым подтверждением этого. Словом Епифания пользовался наш юго-западный проповедник, Кирилл Транквиллион, в двух своих поучениях: в великую субботу и Лазареву субботу. «Поучение в святую великую суботу взято по части от Епифаниа, по части же от иных богословцев, о съшествии Христа в ад» 25 . Здесь, между прочим, находится указание на то же рукописание Адама, о котором сейчас была речь. «Егда приближися Господь к адовой темнице, тогда обнажи зару нестерпимаго света божества своего; сиа же видевше бесове, страхом связуемы, ницы падоша трепещуще и не могуще зрети противу оного света, южници же, тамо держимыя, радовахуся зело, яко приближися свободитель и спаситель их. |
|
|
