| Если дети в доме рано умирали, крестные родители пытались обмануть болезнь: после крещения ребенка они приносили его во двор и клали в корыто, из которого поят лошадей, передавали его через окно, а не в дверь, и т. д. Однако основными в день крещения являлись те магические действия, цель которых – обеспечить новорожденному быстрое развитие, богатство и т. п. До и после крещения ребенка клали в мохнатый мех – символ богатства. Горшок с ритуальной кашей повитуха подавала на стол в меховой шапке. В Корочанском у. Курской губ. новорожденную девочку передавали крестной матери через прялку, чтобы она выросла искусной пряхой, а мальчика – через порог, чтобы он стал «хранителем дома». Существовал обычай приглашать на крестинный обед всех жителей деревни, хотя приходили, конечно, не все. У русских в некоторых местностях (Васильсурский у. Нижегородской губ., Ржевский у. Тверской губ.) на крестинную кашу приходили дети в возрасте до 7–8 лет со всей деревни; это были в основном дети того же пола, что и новорожденный. Обращаясь к женщине, готовящей еду, хозяин дома полушутя говорил о собравшихся детях: «Сажай их обедать, чтобы они нашего N (новорожденного) в крапиву не посадили». В других местах каждый гость уносил с крестинного обеда немного каши в платке для своих детей, т. е. дети, хотя и не присутствовали на крестинной ритуальной трапезе, тем не менее принимали в ней участие. Наконец, все взрослые гости во время крестинного обеда непременно клали немного денег на ритуальное кушанье, будь то каша или пирог; часть этих денег получала повивальная бабка, но основная сумма предназначалась роженице. В обычае приглашать на крестинный обед всех жителей деревни содержалось прямое указание на то, что община берет новорожденного и его мать под свою защиту. Во время крестинного обеда крестные родители высоко поднимали правой рукой обрядовый пирог и, подняв, разламывали (Сергачский у. Нижегородской губ. и др.); горшок с кашей русские также поднимали высоко вверх и на какое-то время ставили его на полку, приделанную под самым потолком. Остатки вина из стаканов хозяин дома и гости плескали в потолок. Отец новорожденного, съев пересоленной каши, забрасывал ложку на полати и иногда прыгал по избе. У белорусов прыгала также повивальная бабка, после того как ей дарили платок на голову. Цель этих магических действий – обеспечить быстрый рост новорожденного. |
| Степан Васильевич Смоленский... Всегда бодрый, энергичный, он, кажется, прожил бы еще не один десяток лет; крепкого телосложения, мало подверженный заболеваниям, он никому не внушал опасений относительно своего здоровья. Полный надежд на будущее, со множеством планов и уже начатых работ в любимой сфере церковного пения, – он и думать не мог о приближении конца. За несколько недель до смерти, правда, он говорил о своем недомогании, о наступающей старости, и всем было заметно, что он не особенно здоров, но о таком скором конце никто не помышлял. Во время Съезда хоровых деятелей и после него на Регентских курсах Степан Васильевич работал обычно: мы видели его на заседаниях, лекциях и в частных беседах. Всем он говорил, что ему «надо отдохнуть», что он «устал», что едет в родную и любимую Казань на лето. Он и поехал, но на половине пути – в Васильсурске – должен был остановиться: запущенная простуда легких, обыкновенный плеврит заставил его слечь в постель. Врачи успокаивали его скорым выздоровлением, и Степан Васильевич собирался уже возвратиться в Петербург, чтобы основательно полечиться... но час приближался, силы слабели и наконец иссякли совершенно в борьбе с недугом – Степана Васильевича не стало. В церковно-певческом мире это был большой человек. Не в краткой заметке вести речь о деятельности его, но хотелось бы и теперь вспомнить о его жизни и деятельности хотя в самых кратких чертах. Формуляр Степана Васильевича несложен. Родился в 1848 году в Казани, окончил университет по юридическому факультету в 1872 году. Три года числился кандидатом на служебные должности, преподавая в то же время пение в инородческой Учительской семинарии. В 1875 году определен в ту же семинарию учителем географии, продолжая преподавать и пение. В 1889 году приглашен профессором по кафедре истории церковного пения в Московскую консерваторию и директором Синодального певческого хора и училища церковного пения. В этой должности пробыл 12 лет; в 1901 году переведен управляющим Придворной капеллой, а в 1903-м уволен в отставку. |
| Отца Израиля лично знал и преподобный Силуан Афонский . В своих записках он пишет: «Там же [на Старом Руссике] был отец Израиль. Он видел Божию Матерь. Был очень стар, а когда жил еще в России, то ходил к преподобному Серафиму Саровскому и видел его живым еще. Жил отец Израиль в том самом домике, где теперь кипера (огороды). Там была трава, и мы ее косили. Однажды пошел я к нему. Он сидел на лавочке под зеленым дубом. Росту он был высокого, сам сухой, сидит, четки в руках. Я был молодой монах, подошел к нему, низко с благоговением поклонился и говорю: „Благослови, отче“. А он ласково сказал: „Бог тебя благословит, чадо Христово“. Я и говорю ему: „Батюшка, вот вы один. Хорошо вам здесь умной молитвой заниматься“. А он отвечает: „Молитва дура не бывает, а вот мы-то дураки“. Мне стало стыдно, и я не посмел его более беспокоить, но и смысла его слов не понял. После уже понял я, что „мы-то дураки“, потому, что жить, как должно, и работать Богу не умеем» 189 . Конечно, преподобный Силуан не имел в виду отца Израиля, который точно умел поработать Господу. Преставился отец Израиль 29 декабря 1900 года. Монах Ириней (Канатников) Монах Ириней (в миру Иван Ефимович Канатников) родился в 1850 году в крестьянской семье села Трофимовка Макарьевского уезда Нижегородской губернии. В юности он жил и учился в городе Васильсурске, у своей бабушки – вдовы, которая служила в городском доме барина и пользовалась полным доверием и уважением последнего. Мальчик был очень способным и начальное училище закончил с отличием, но поступить в гимназию родители ему не разрешили. Они желали, чтобы он поскорее приступил к изучению торгового дела, и отдали его знакомому купцу в ученики. Здесь Ивана сильно угнетала окружающая его атмосфера: торговля, лавка, вечная суета... Мальчик очень сожалел, что не имел возможности продолжить свое образование, но самостоятельные занятия не оставил. Очень любил читать. Вот что писал 15-летний Иван в своем дневнике: «В пользу или во вред так сильно развилась во мне страсть к чтению, она похожа на бурный поток, который я не в силах остановить. Прямо дрожу, когда увижу хорошую книгу или даже худую. Из-за книг я даже решаюсь на предосудительные поступки, опасаюсь, чтобы не погибнуть из-за них. В чем причина такой чрезмерной страсти к чтению? Как я полагаю, недостаток книг. Голод усиливается тогда, когда не хватает пищи... Однажды я прочитал, что нужно читать с разбором, а читающего без разбора человека можно сравнить с собакой, которая ест все, что ей бросают. Как уменьшить эту страсть? Опять молить Господа, который может сделать все, что ни просим? Без Него я погибну душой и телом» 190 . |
| — Самые яркие детские воспоминания – это моя деревня, поселок Васильсурск Нижегородской области, что стоит прямо на берегу Волги, там прошли лучшие годы моего детства. Мы приезжали туда с родителями на лето, и долгие годы потом деревня мне снилась. Совсем недавно я туда снова ездил, это было очень здорово! На рыбалку сходить не довелось, но мы ходили в лес и набрали множество грибов. – Помните, как по вечерам мы сидели у вас в келье и мечтали накопить денег и оклеить стены звукопоглощающим покрытием, чтобы звук не фонил, и вы могли бы записывать песни прямо в келье. Что исполнилось в ваших мечтах, и о чем вы мечтаете теперь? — Конечно, помню! Потом я так и сделал – оклеил стены и потолок своей кельи специальным звукопоглощающим материалом и теперь могу петь и записываться, не выходя из кельи. О чем мечтаю теперь? Даже отвечать неловко – все мои мечты уже сбылись! Наверное, можно мечтать о самореализации не только как исполнителя, но и композитора, если это будет угодно Богу ( когда отец Фотий жил с родителями в Германии, то кроме пения, несколько лет учился играть на органе, и даже записал несколько авторских произведений. – прим. ред. ) – Исходя из новых возможностей, как изменился ваш репертуар? Расскажите о вашем первом профессиональном альбоме, который недавно вышел. — Со звукозаписывающей компанией, которая работает с проектом «Голос» мы записали диск романсов, это русская лирика классических композиторов, таких как Чайковский, Рахманинов, Глинка, Даргомыжский, Римский-Корсаков. Всего в альбом вошли 15 романсов, которые редко исполняют даже академические певцы. Хотя я слушаю современную музыку, классика мне ближе, и идея была записать именно классические произведения, дав им новую жизнь через исполнение священника и монаха. – Чего вы просите у Бога, и чего вам не хватает в вашей сегодняшней жизни? — В моей жизни мне всего хватает. Слава Богу за все! Думаю, что каждому человеку нужно понимать, что Господь всегда посылает нам только то, что нам нужно именно в этот момент нашей жизни, что Господь тебе дал – того и достаточно. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Страницы, согретые любовью О новой книге прозы Валерия Сдобнякова 04.09.2017 1132 Время на чтение 6 минут Рассуждая об искренности писателя, его любви к Отечеству, замечательный русский писатель Владимир Солоухин справедливо и точно написал: «Не надо твердить на каждом шагу: «О любимая земля! О люди, как я вас люблю!» Но если вы действительно любите, то любовь независимо даже от сознания осветит и согреет страницы, написанные вами». Эти слова русского классика вполне можно отнести к творчеству нашего земляка Валерия Сдобнякова. В его книгах не найти ни ложного пафоса, ни показного патриотизма, тем не менее, строки его произведений освещены и согреты любовью к родной земле и окружающим людям. Ощущаешь все это и с первых страниц новой книги писателя, вышедшей недавно в издательстве «Родное пепелище». Как и многие прежние произведения автора, его «Лестница» несет на себе печать неповторимого, присущего только Валерию Сдобнякову стиля, главные отличительные признаки которого – образная сочность и задушевность. В книге много зарисовок природы, людских характеров, исторических экскурсов, отчего «Лестница» особенно интересна нам, нижегородцам. Все эти картины, встречи, сокровенные беседы переносятся на страницы книги из кладовых памяти и от «зарубок» в сердце. Много лично пережитого и увиденного – и это делает художественную прозу Валерия Сдобнякова исповедальной и достоверной, о чем бы он ни писал: о красотах речных далей, крепости человеческого духа, трагизме и неоднозначности событий отечественной и всемирной истории. Впрочем, масштабного и эпического в книге не так много, судя по всему, автор сознательно избегает перегружать и утомлять читателя глобальными проблемами, отбирая для немногих посвященных этому глав самое главное, крепко засевшее в памяти и рвущееся на станицы повествования. Об этом чуть ниже, а пока несколько слов о внимании писателя к родной стороне, ее природе и жителям. «Я давно мечтал побывать на Волге у Васильсурска, доплыть до Козьмодемьянска и своими глазами увидеть ширину волжского разлива при впадении в нее красавицы Ветлуги, другой славной реки Нижегородской земли, дочери северных заволжских лесов… Волга не может не радовать, не поражать своей величавостью, широтой… лиричностью». |
| Мы видели, как народонаселение Горной стороны – горные люди после разных колебаний должны были подчиниться Москве вследствие основания Свияжска; мы видели также, что первым делом Иоанна по взятии Казани была посылка к этим народцам с приглашением вступить в подданство московское, войти к Москве в те же отношения, в каких находились они к Казани. Они согласились, и дело казалось конченым. Курбский пишет, что в Думе, созванной для рассуждения об устройстве новозавоеванной земли, некоторые бояре советовали царю остаться в Казани до весны со всем войском для окончательного искоренения бусурманского воинства, потому что кроме татар в земле Казанской обитали еще пять различных народов; но царь не принял этого совета, а принял совет шурьев своих и некоторых других вельмож, также священников и решился возвратиться в Москву. Мы не знаем, что именно представляли ему те и другие советники в пользу своих мнений; вероятно, люди, советовавшие возвратиться, представляли, что странно держать целое войско под Казанью из одного только опасения восстаний луговых или горных людей, что войска, оставленного с казанскими наместниками, достаточно для защиты города и что в случае опасности можно двинуть другие полки, что неблагоразумно обнаруживать враждебные намерения и таким образом вооружить против себя людей, присылающих с челобитьем, готовых платить ясак, но, главное, мы не должны забывать состава и характера тогдашнего русского войска, не должны забывать, что служилые люди еще в Коломне отказывались от дальнейшего похода, объявляя себя утомленными. Курбский же пишет, что оставшиеся князья казанские, какие – неизвестно, соединившись с черемисами и другими народцами, подняли войну против русских. Летописец складывает вину на бояр, которым царь поручил промышлять казанским делом: по его словам, они заботились только о кормлениях, а казанское строение поотложили. Как бы то ни было, не прошло еще двух месяцев по возвращении царя в Москву, как 20 декабря воеводы васильсурские прислали весть, что луговые и горные люди побили на Волге гонцов, купцов и боярских людей, возвращавшихся с запасами из-под Казани. |
| Его твердость и благоразумие имели большое влияние на тамошние дела и сильно помогли Симанову, который вначале было струсил. Иван Андреевич находился тогда с матерью в Оренбурге. На их двор упало несколько ядер, он помнит голод и то, что за куль муки заплачено было его матерью (и то тихонько) 25 р.! Так как чин капитана в Яицкой крепости был заметен, то найдено было в бумагах Пугачева в расписании, кого на какой улице повесить, и имя Крыловой с ее сыном. Рейнсдорп был человек очень глупый. Во время осады вздумал он было ловить казаков капканами, чем и насмешил весь город, хоть было и не до смеху. После бунта Ив. Крылов возвратился в Яицкий городок, где завелася игра в пугачовщину. Дети разделялись на две стороны: городовую и бунтовскую, и драки были значительные. Крылов, как сын капитанский, был предводителем одной стороны. Они выдумали, разменивая пленных, лишних сечь, отчего произошло в ребятах, между коими были и взрослые, такое остервенение, что принуждены были игру запретить. Жертвой оной чуть было не сделался некто Анчапов (живой доныне). Мертваго, поймав его в одной экспедиции, повесил его кушаком на дереве. – Его отцепил прохожий солдат. 11 апреля 1833 II ИЗ ДОРОЖНОЙ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ Чугуны – Кар etc. Васильсурск – предание о Пугачеве. Он в Курмыше повесил майора Юрлова за смелость его обличения – и мертвого секли нагайками. – Жена его спасена ее крестьянами. Слышал от старухи, сестры ее – живущей милостынею. Пугачев ехал мимо копны сена – собачка бросилась на него. Он велел разбросать сено. Нашли двух барышень – он их, подумав, велел повесить. Слышал от смотрителя за Чебоксарами. ——— В Берде Пугачев жил в доме Кондратия Ситникова, в Озерной у Полежаева. Харлова расстреляна. Василий Плотников, Пугачев у него работником. Карницкий. Илецкий городок. ——— Из Гурьева городка Протекла кровью река. Из крепости из Зерной На подмогу Рассыпной Выслан капитан Сурин Со командою один. Он нечаянно в крепость въехал Начальников перевешал Атаманов до пяти Рядовых сот до шести. |
| Понадеявшись на свой крепкий, выносливый организм, он все-таки отправился в родную Казань, но не доехал до нее. В соседнем маленьком Васильсурске его болезнь осложнилась воспалением в легких; отсутствие надлежащей медицинской помощи сказалось быстро, и 20 июля 1909 года 439 Степана Васильевича уже не стало. Он вернулся в родную Казань – в гробу. Далеко не все было завершено им в жизни, в любимом деле, в любимой науке, которую он с такой беззаветной преданностью и восхищением заставил служить родному церковному пению и народному творчеству. Но выстраданный им земной круг был завершен: родные колокола, которыми в дни детства он так заслушивался, так восторгался, теперь творили печальный перезвон о своем большом, светлом и крепком русском человеке. 1 мая 1910 года Приложение III Каталог опубликованных работ С.В. Смоленского с данными о местонахождении сохранившихся автографов и подготовительных материалов 440 1. Ст. С. Оригинальная опера на Казанской сцене [об опере Ф. Вальнера «Граф Глейхен " ]//1879, февраль. Вырезка из газеты – РГИА, ф. 1119, ст. 1, ед. хр. 49, л. 2. 2. Голосовые упражнения из уроков хорового пения в Казанской учительской семинарии учителя С.В. Смоленского. Казань, 1876. Литография И. Перова. 3. Замечания наставников Казанской учительской семинарии на напечатанный в приложении к 8 Циркуляра по управлению Кавказским учебным округом отчет г. директора Закавказской учительской семинарии Дм.Дм. Семенова об инородческих и русских учительских семинариях, осмотренных им в 1880 году. Учителя истории и географии и хорового пения С. Смоленского //Циркуляр по Казанскому учебному округу. Казань, 1881, 10. С. 369–371. 4. Заметка об обучении пению в учительских семинариях и народных школах//Семья и школа. II. Учебно-воспитательный отдел для родителей и воспитателей. 1881, 8/9. С. 182–197. 5. Курс хорового церковного пения, составленный для преподавания в Казанской учительской семинарии. Ч. 1–2. 1-е литографированное изд. – Казань, 1885; 2-е изд., испр. и дополн. – Там же, 1887; 3-е изд., вновь испр. |
| Почетно встречен был на границе и в Москве бывший властитель; между тем, оба Гирея, из Казани и Крыма, явились с полчищами под Коломною, все предавая огню и мечу, и уже приближались к Москве, но, услышав об убиении Нагайцами старого Хана Менгли-Гирея, бежали обратно каждый в свои пределы. Напрасно новый Хан Крымский, Саид-Гирей, просил помилования у Великого Князя для своего родича Казанского; Василий послал бывшего Царя Ших-Алея с многочисленною дружиною к Казани и велел заложить на перепутье город Васильсурск. Испуганный Саиб прибегнул к покровительству Султана Турецкого: оно было отвергнуто Василием, и мятежник бежал, услышав о приближении законного Царя с многочисленным войском. Царственный беглец оставил в городе племянника, юного внука Менгли-Гиреева, Сафа-Гирея, который и был провозглашен Царем. Бездействие Русских и гибель судов наших на Волге, в засаде Черемисской, спасли на сей раз Казань, и утвердили юного Крымца на шатком престоле. Мирное посольство явилось к Василию, прося о признании нового их Царя, с обещанием освободить всех пленников; но недолго продолжался мир. Между тем Вел. Князь, ограждая купцов своих от частого насилия, не велел им ездить для торга в Казань и учредил на Волге, близ обители Макарьевской, новую ярмарку, которая доселе процветает; скоро перешли к ней богатства Казани, ибо главные пушные товары были Русские и наиболее привлекали купцов Восточных; это нанесло тяжкий удар благосостоянию Татарского Царства. Возмужавший Сафа-Гирей стал укреплять Казань и оскорбил посла великокняжеского. Начались опять военные действия под самым городом; полки наши воспользовались нечаянным пожаром деревянных стен, чтобы воротиться в укрепления; но хотя и бежал Сафа-Гирей, они не взяли самого Кремля. Однако послы Татарские явились с повинною в стан Русский и, по их просьбе, брат прежнего Царя, Джен-Алей был возведен на царство, ибо Казанцы не хотели более повиноваться слабому Ших-Алею. Недолго царствовали преданный России Джен-Алей; происки Сафа-Гирея, которого поддерживал брат его Саиб, уже властвовавший в Крыме были виною смерти юного Царя, изменнически убитого своим народом. |
| Этот степной край обозначается у писателей XVI и XVII в. общим именем Малой Татарии или Европейской Сарматии. В начале XVII столетия пределы государства с этой стороне простирались уже до Борисова, Белгорода и Царева города. 46 Впрочем по прямому направлению к югу государство вместе с земледельческим населением двигалось медленнее, нежели по направлению к юго-востоку, где помогал этому прямой и открытый водный путь, шедший из средины государства до моря. В первой половине XVII в. граница государства по правому берегу Волги настолько уже отодвинулась от устья Суры к югу и настолько была безопасна, что в Васильсурске, имевшем первоначальным своим назначением отражение татарских набегов, можно было не держать гарнизона. 47 В конце XVI в. правый берег Волги от того пункта, где с другой стороны впадает в нее Кама, до Астрахани, назывался «крымским берегом» (the Krim Side of Volga), который составлял восточный предел области крымских Татар, простиравшейся на запад до Днепра и далее, между южными пределами Московского государства и берегами Черного и Азовского морей. В XVII в. мы уже не встречаем этого названия, а встречаем по Волге ряд московских городов, возникших в конце XVI в. 48 В XVII в. граница государства значительно углублялась в юго-восточный угол, в горную область между Каспийским и Черным морем. Герберштейн знает Черкас (Circassi seu Ciki), обитавших в горах за Кубанью (Сира), смелых пиратов, которые по рекам, текущим с этих гор, выезжали в Черное море и грабили купеческие корабли, плывшие из Кафы в Константинополь и обратно. Эти Черкасы не подчинялись ни Туркам, ни Татарам; в России сказывали Герберштейну, что эти горцы христиане, в религиозных обрядах сходны с Греками и отправляют богослужение на славянском языке, который есть вместе и разговорный их язык. 49 В XVII в. обитатели этих гор сохранив прежнее имя, были уже магометанами. Под именем Черкас известны были также полумагометанские и полуязыческие обитатели страны, простиравшейся к северу от закубанских горцев, между берегами Каспийского моря и Кавказским хребтом. |
|
|
