| 6 мая 1925 года начальник секретного отделения ОГПУ допросил Татьяну Николаевну о том, помогала ли она сосланному духовенству и кому именно, а также через кого она пересылала посылки в другие города. Татьяна Николаевна ответила: – С 1920 года я оказывала материальную помощь ссыльному духовенству и вообще ссыльным, находящимся в Александровском централе, Иркутской тюрьме и Томской и в Нарымском крае. Средства мной собирались по церквям и городу, как в денежной форме, так и вещами и продуктами. Деньги и вещи посылались мной по почте и с попутчиками, то есть с оказией. С попутчиком отправляла в Нарымскую ссылку посылку весом около двух пудов на имя епископа Варсонофия (Вихвелина). Фамилию попутчика я не знаю. Перед Рождеством мною еще была послана посылка на то же имя, фамилию попутчика тоже не знаю. В Александровском централе я оказывала помощь священникам, в Иркутской тюрьме епископу Виктору (Богоявленскому), в Нарымской ссылке священникам Попову и Копылову, епископам Евфимию (Лапину), Антонию (Быстрову), Иоанникию (Сперанскому), Агафангелу (Преображенскому) и заключенному духовенству, находящемуся в Томских домах заключения, и мирянам; вообще заключенным, не зная причин их заключения. – Обращались ли вы к духовенству с просьбой оказать содействие по сбору средств на заключенных и ссыльных, – спросил следователь. – Да, обращалась, но получала с их стороны отказ, – ответила Татьяна, не желая впутывать в это дело никого из знакомого ей духовенства. – Кого вы знаете из лиц, производивших помимо вас сборы на заключенных и ссыльных? – Лиц, производивших помимо меня сборы, не знаю. На следующий день ОГПУ выписало ордер на ее арест, и она была заключена в Томское ОГПУ. 18 мая следствие было закончено и ОГПУ постановило: «Принимая во внимание, что дознанием не представляется возможность добыть необходимые материалы для гласного суда, но виновность... все же установлена, а посему дознание считать законченным и, согласно приказу ОГПУ за 172, таковое направить в Особое Совещание при Коллегии ОГПУ для применения... внесудебного наказания – административной ссылки». Татьяна Николаевна вместе с некоторыми другими арестованными священниками рассматривалась как «вдохновительница тихоновского движения в губернии. С удалением их из губернии значительно поколеблются устои тихоновской организации». Документы дела были препровождены в ОГПУ в Москве, а после того, как здесь было принято решение о репрессиях против арестованных, 26 марта 1926 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ постановило выслать Татьяну Николаевну в Зырянский край на три года. 1 июля 1926 года Татьяна Николаевна по этапу была доставлена в Усть-Сысольск. |
| Из воспоминаний племянницы владыки Варлаама Г.Л. Солоповой: «В отдалении от большого дома, примерно в полукилометре от него, был построен маленький деревянный домик для монашествующих Варлаама и Германа. Там они жили, когда приезжали на дачу. Этот домик назывался «скит». Мы, дети (а нас было семь человек), сами понимали, что здесь особый мир, и не бегали, не шумели около него. Отец Варлаам был необыкновенно добр и кроток, глаза его так и сияли лаской. Никогда нельзя было услышать от него повышенного, сердитого тона. Всегда ровный, спокойный, самоуглубленный, удивительный… Недаром в семье его называли «кроткий ангел», «тихий ангел». Он был какой-то неземной! К отцу Варлааму мы относились с невольной почтительностью, удивлением и даже страхом. Мы считали его святым, хотя никто не говорил нам этого». В 1913 году владыка Варлаам возглавил Мстиславскую кафедру и был временным управляющим Гомельской кафедрой. 23 июня 1919года он был арестован в Гомеле, но 5 июля 1919 гогда – освобождён по прошению 5 тысяч верующих. В 1922 – 1924 годах он был временно управляющим Могилевской кафедрой. В 1924 году его арестовали в Пскове и приговорили к двум годам тюремного заключения. В 1924–1926 годах он находился в заключении в Ярославской тюрьме. 13 июля 1927 года владыка стал архиепископом Пермским, но уже 11 ноября был уволен на покой. С декабря 1927 года он – викарий Ярославской епархии, временно управляющий Любимским викариатством. В подведомственных ему викариатствах насчитывалось около 300 общин. 6 февраля 1928 он в составе группы ярославских архиереев отделился от Заместителя Патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) , поддержав позицию митрополита Агафангела (Преображенского). 11 апреля ему было запрещено священнослужение. 10 мая он заявил о возвращении в молитвенное общение с митрополитом Сергием, после чего 30 мая 1928 года Синод снял запрет в священнослужении. В сентябре 1929 года архиепископ Варлаам был вновь арестован. Его обвинили в руководстве контрреволюционной организацией ИПЦ и приговорили к 3 годам лишения свободы. Владыка отбывал наказание в Севитлагере ОГПУ (г. Котлас), затем в Беломорских лагерях. В мае 1931 года владыка Варлаам был приговорен к десяти годам лишения свободы. Отбывал наказание на Соловках, досрочно освобожден и выслан в город Вологду на оставшийся срок. |
| По поводу же выяснения причин воззвания трех уважаемых иерархов владыка Кирилл направил протоиерея Порфирия Руфимского в Нижний Новгород, где в то время проживал митрополит Сергий. Но даже узнав, что воззвание действительно подписано самим митрополитом Сергием, владыка Кирилл не изменил своей позиции, отказываясь признать за обновленческим ВЦУ права называться высшей церковной властью, хотя это и грозило неприятностями со стороны светских властей, откровенно поддерживавших ВЦУ. Позже казанский обновленческий журнал «Православный церковный вестник» в своей статье «Обновленческое движение в Казани» писал: «Митрополит Кирилл постоянно повторял фразу: «Пусть мне пришпилят ярлык контрреволюционера, а до тех пор я считаю себя в полной безопасности». Через два месяца, – язвительно комментировали обновленцы, – этот ярлык был пришпилен произведенным следствием» 390 . Почти одновременно с заявлением «трех архиереев» от 16 июня появилось послание митрополита Агафангела (Преображенского) от 18 июня с заявлением о вступлении во временное управление Русской Церковью и указанием на незаконность живоцерковнических административных инициатив. Митрополит Кирилл благословил зачитать это послание по церквам и разослал это послание бывшему своему викарию, а в то время уже епископу Самарскому Анатолию (Грисюку) и епископу Уфимскому Борису (Шипулину), с которым у митрополита Кирилла вплоть до 1937 года оставались добрые отношения. Впоследствии митрополит Кирилл вспоминал об этом послании митрополита Агафангела: «Оценка живоцерковного движения и совершаемого так называемым В.Ц.У. бесчиния церковного была сделана в конце июня месяца особым посланием митрополита Агафангела, объяснявшего всю деятельность В.Ц.У. как узурпацию церковной власти и отклонение от основ православной церковности. В то же время, признавая создавшуюся для него невозможность быть в Москве и во всей полноте осуществлять руководительство церковной жизнию, митрополит Агафангел предоставлял право на местах руководиться в епархиальной жизни патриаршим указом на случай невозможности сношений с церковным центром, то есть управляться на основе канонов и церковной практики каждой епархии автономно, недоуменные же вопросы разрешать по силе возможности путем совещания с ближайшими православными архипастырями. Послание это было прочитано в церквах города Казани и разослано по епархии. Вскоре я получил телеграмму, подписанную Пельдсом о предстоящем мне увольнении на покой. И действительно в канун июля другая телеграмма, подписанная управляющим делами В.Ц.У. Львовым, уведомляла меня о том, что решением В.Ц.У. я освобожден от управления Казанской епархией и уволен на покой. Так как с В.Ц.У. никаких отношений у меня не было и не могло быть, то никакого значения таким телеграммам я, конечно, не придавал и продолжал исполнять свой долг служения в качестве епархиального архиерея» 391 . |
| (Соловьёв Алексей Федорович; 8.02.1812, с. Ильинское Шуйского у. Владимирской губ.- 8.03.1876, г. Житомир), архиеп. Волынский и Житомирский. Род. в семье священника. По окончании в 1832 г. Владимирской ДС поступил в МДА, к-рую окончил в 1836 г. со степенью магистра богословия. 23 июня 1835 г. принял монашеский постриг, 20 июня 1836 г. рукоположен в сан иеромонаха, в 1841 г. назначен соборным иеромонахом Троице-Сергиевой лавры . С 20 авг. 1836 г. преподаватель Свящ. Писания в МДА, с 8 окт. 1838 г. библиотекарь. В 1841 г. А. обратился к 3 митрополитам, членам Святейшего Синода, с анонимным доносом на законоучителя, проф. СПбДА прот. Г. П. Павского , к-рого обвинил в том, что его литографированный перевод Библии, выполненный для классных занятий со студентами, отличается «умолчанием имени Иисуса Христа в пророчествах» и потому представляет собой «злоречие древнего змия», после чего Г. Павский был привлечен к ответу. 28 февр. 1842 г. А. был назначен инспектором МДА, преподавателем нравственного богословия, 21 сент. 1842 г.- ректором Харьковской ДС и настоятелем харьковского Куряжского Преображенского мон-ря с возведением 22 окт. того же года в сан архимандрита. 21 сент. 1845 г. переведен на должность ректора Костромской ДС, настоятеля Богоявленско-Анастасиина костромского мон-ря , а 20 янв. 1854 г.- ректора КазДА. В Казани в 1855 г. А. начал издавать ж. «Православный собеседник» . 31 марта 1857 г. А. хиротонисан во епископа Ревельского, викария С.-Петербургской епархии. С 6 февр. 1860 г. епископ Вятский и Слободской. В Вятке стал инициатором издания ЕВ, основал уч-ще для девиц духовного звания, епархиальную б-ку. В Вятскую ДС пожертвовал книги личной б-ки, в т. ч. многотомную «Патрологию» Ж. Миня . 17 июля 1866 г. был назначен на Волынскую и Житомирскую кафедру, 31 марта 1868 г. возведен в сан архиепископа. В Житомире издавал Волынские ЕВ, устроил ремесленное уч-ще в Почаевской лавре и общежитие при семинарии. А. был противником синодальной системы церковного управления, отстаивал неограниченность власти архиерея над подчиненным духовенством, высказывался против обер-прокуратуры, критиковал проект реформы церковного суда , инициатором к-рой был обер-прокурор гр. Д. А. Толстой . Получил выговор Святейшего Синода за критические статьи в Волынских ЕВ по поводу антиканоничности реформ. Знаток канонического права, древних и новых языков, особенно древнеевр., естественных наук и музыки. Изданы его перевод с древнеевр. Книги Иова с подстрочными примечаниями (Вятка, 1861), перевод с греч. Книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова (СПб., 1860). Однако значительная часть сочинений А. (напр., «Проект о миссионерском отделении при Казанской ДС») осталась неопубликованной. |
| Пока моя бумага обходила архиереев, получена была Ваша телеграмма об отказе от притязаний на местоблюстительство. Вопрос принимал исключительно теоретический интерес, и ускорять его разрешение практической нужды уже не было. Дело остановилось. Но постановление о предании Вас суду до сих пор не отменено, а потому вручать верховные полномочия в Церкви лицу, находящемуся под церковным судом, невозможно. Ввиду всего вышеизложенного я не могу признать Ваших прав на местоблюстительство, ни передать Вам управление Русской Церковью. Оставляя за собою управление, а вместе с ним и ответственность за церковное благочиние, я нахожу себя вынужденным снова просить Ваше Высокопреосвященство отказаться от притязаний на местоблюстительство и вообще на управление Церковью, и принятую Вами 19 мая 1 (июня) Канцелярию Местоблюстителя направить мне по принадлежности. От характера ответа Вашего будет зависеть или ликвидация этого дела, или дальнейшее его движение. В виде показания того, какой взгляд на Ваше начинание имеет наша иерархия, при сем прилагаю копию письма на моё имя Архипастырей Украины и других, к ним присоединившихся. В надежде на скорый и утешительный Ваш ответ, остаюсь с братскою о Христе любовью и совершенным почтением Вашего Высокопреосвященства покорнейшим слугою и богомольцем. За Патриаршего Местоблюстителя Сергий, митрополит Нижегородский. 31 мая (13 июня) 1926 г. Архив составителя Телеграмма митрополита Ярославского Агафангела [Преображенского] к Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Нижегородскому Сергию [Страгородскому] 171 Я, по крайне расстроенному здоровью, уже отказался от замещения должности Патриаршего Местоблюстителя, о чем и доложено мною Его Высокопреосвященству Местоблюстителю Патриаршего Престола митрополиту Петру Крутицкому письмом от 30 мая (12 июня) и доведено до сведения советской власти [Вариант:] Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Архипастырь и Отец. В ответ на Ваше письмо от 13 июня [н. ст.] с. г. , полученное мною 17 июня [н. ст.], сообщаю Вашему Высокопреосвященству, что я, по преклонности лет и расстроенному здоровью, уже отказался от замещения должности Патриаршего Местоблюстительства, о чем и доложено мною Его Высокопреосвященству Местоблюстителю Патриаршего Престола Петру, митрополиту Крутицкому письмом от 12 сего июня [н. |
| То обстоятельство, что два завещательных распоряжения были составлены Местоблюстителем с интервалом в один день, наложило отпечаток на их содержание. Нетрудно убедиться, что в завещании от 5 декабря митрополит Петр просто воспроизвел форму завещания Патриарха Тихона от 7 января 1925 г., начало которого гласило: «В случае Нашей кончины Наши патриаршие права и обязанности, до законного выбора нового Патриарха, предоставляем временно Высокопреосвященному митрополиту Кириллу [Смирнову]. В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам вступить ему в отправление означенных прав и обязанностей, таковые переходят к Высокопреосвященному митрополиту Агафангелу [Преображенскому]» 835 . Естественно, в завещании на случай кончины завещатель не мог удерживать что-либо (в данном случае права Первоиерарха) за собой. Поэтому никаких ограничительных оговорок ни в завещании от 7 января, ни в завещании от 5 декабря не было. Составляя на следующий день, 6 декабря, завещание на случай своего ареста, митрополит Петр действовал уже по определенному шаблону и об ограничении прав своих заместителей ничего не написал (не считая указания на необходимость продолжения возношения его имени, как Патриаршего Местоблюстителя за богослужением). Впоследствии это позволило его преемнику всячески обыгрывать отсутствие такой ограничительной оговорки и заявлять, что Местоблюститель передал ему всю полноту власти, а сам более в дела церковного управления вмешиваться не должен. Произошло это, однако, не сразу, и предположить такое в те напряженные дни митрополит Петр не мог. О том, что было после того, как в декабре 1925 г. митрополит Петр отдал конверты с завещаниями своему брату, важные сведения сообщает М. Е. Губонин (в 1930-е гг. он жил вместе в ссылке с епископом Тихоном (Шараповым), который, в свою очередь, был близок Местоблюстителю и знал о тех событиях из первых рук). «В первую очередь митрополит Петр направляет посланца с запечатанным пакетом к Экзарху Украины митрополиту Киевскому и Галицкому (на самом деле, всего лишь Гродненскому – свящ. |
| Освободившись, она по-прежнему продолжала помогать узникам. К этому времени она познакомилась со многими выдающимися архиереями и священниками Русской Православной Церкви, томившимися в тюрьмах Сибири. 6 мая 1925 года начальник секретного отделения ОГПУ допросил девушку о том, помогала ли она сосланному духовенству и кому именно, а также через кого она пересылала посылки в другие города, на что та ответила: “С 1920 года я оказывала материальную помощь ссыльному духовенству и вообще ссыльным, находящимся в Александровском централе, иркутской тюрьме и томской и в Нарымском крае. Средства мной собирались по церквям и городу как в денежной форме, так и вещами и продуктами. Деньги и вещи посылались мной по почте и с попутчиками, то есть с оказией. С попутчиком отправляла в Нарымскую ссылку посылку весом около двух пудов на имя епископа Варсонофия (Вихвелина). Фамилию попутчика я не знаю. Перед Рождеством мною ещё была послана посылка на то же имя, фамилию попутчика тоже не знаю. В Александровском централе я оказывала помощь священникам, в иркутской тюрьме епископу Виктору (Богоявленскому), в Нарымской ссылке священникам Попову и Копылову, епископам Евфимию (Лапину), Антонию (Быстрову), Иоанникию (Сперанскому), Агафангелу (Преображенскому) и заключённому духовенству, находящемуся в томских домах заключения, и мирянам”. — “Кого вы знаете из лиц, производивших помимо вас сборы на заключённых и ссыльных?” — “Лиц, производивших помимо меня сборы, не знаю”. 26 марта 1926 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ постановило выслать Татьяну в Зырянский край на три года, 1 июля 1926 года она этапом была доставлена в Усть-Сысольск. 15 июля 1927 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ постановило выслать Татьяну этапом через всю страну в Казахстан на оставшийся срок. 15 декабря она прибыла в Туркестан. 19 декабря 1927 года Особое Совещание постановило освободить её. О том, что она освобождена, сотрудники ОГПУ в Туркестане сообщили ей только 10 марта 1928 года, и 16 марта Татьяна выехала в Москву. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > 7 МАРТА 1917 ГОДА - началось движение церковных обновленцев 07.03.2012 898 Время на чтение 8 минут 7 марта 1917 года в Петрограде началось движение церковных «обновленцев» - был создан Всероссийский Союз демократического православного духовенства и мирян во главе со священниками А. И. Введенским, А. И. Боярским, И. Егоровым. Ими были предприняты попытки церковных реформ, но результат этих попыток оказался трагическим. К началу XX века о необходимости реформ в Церкви заговорили многие священнослужители. Годы Первой русской революции стали для духовенства временем надежды на возрождение православия, что подразумевало, прежде всего, обретение независимости при решении внутрицерковных дел. Даже члены Синода вопреки позиции обер-прокурора в марте 1905 года единогласно высказались за проведение церковных реформ, для чего считали необходимым скорейший созыв Поместного Собора. Но в 1917 году многие растерялись. Большинство реформаторов хотело, чтобы именно государство помогло Церкви с помощью реформ освободиться от сторонников старого понимания церковной жизни. Со своей стороны, представлявший церковных обновленцев «Союз демократического духовенства и мирян» провозгласил главной целью церковных реформ, «быть в единении с народом в великой работе по созданию нового государственного строя, при котором наилучшим образом были бы разрешены все наболевшие религиозные, культурные, политические и социально-экономические вопросы». Однако, пришедшие к власти большевики решили использовать церковных либералов в своих целях - для разгрома Патриаршей Церкви, а отнюдь не для церковных реформ. В чем и преуспели. При подготовке к изъятию церковных ценностей власти, во избежание новой гражданской войны, теперь уже религиозной, руками обновленцев создали полностью подконтрольное режиму марионеточное церковное управление. Это был первый виток «реформ» в кавычках. Ночью 12 мая 1922 года священники Александр Введенский , Александр Боярский и Евгений Белков в сопровождении сотрудников ГПУ приехал в Троицкое подворье в Москве на Самотеке, где содержался под домашним арестом патриарх Тихон, и, обвинив его в опасной и необдуманной политике, приведшей к конфронтации Церкви с государством, потребовали, чтобы он на время ареста отказался от своих полномочий. Под давлением обновленцев патриарх подписал резолюцию о временной передаче церковной власти митрополиту Ярославскому Агафангелу (Преображенскому) . |
| Неужели у Вас не найдётся мужества сознаться в своём заблуждении, в своей роковой ошибке изданием Вами декларации от 16(29) июля 1927 г.? Вы писали мне и искренне верили, что избранный Вами путь принесёт мир Церкви. А что же видите и слышите теперь? Страшный стон несётся со всех концов России. Вы обещали вырывать по 2, по 3 страдальца и возвращать их к обществу верных, а смотрите, как много появилось новых страдальцев, которых страдания ещё более усугубляются сознанием того, что эти страдания явились следствием Вашей новой церковной политики. Неужели эти стоны страдальцев с берегов Оби и Енисея, из далёких островов Белого моря, из пустыни Закаспийска и с горных хребтов Туркестана не доносятся до Вашего сердца? Как же Вы могли в своей декларации наложить на них и на многих клеймо противников нынешнего гражданского строя, когда они и мы по самой духовной природе своей всегда были чужды политике, строго, до самопожертвования охраняя чистоту Православия! Мне ли, юнейшему сравнительно с Вами, писать эти строки, мне ли поучать многоопытного и многоучёного Святителя Церкви Российской, но голос моей совести понуждает снова и снова тревожить Ваше широкое и доброе сердце. Проявите мужество, сознайтесь в своей роковой ошибке, и если невозможно Вам издать новую декларацию, то ради блага и мира церковного передайте права Заместителя другому. Я имею право писать эти строки и делать Вам это предложение, ибо меня теперь многие укоряют, что я поспешно и безоговорочно передал Вам заместительские права. Испытавши на себе трудность этого управления, я верю, что Вы не раз проливали в тиши своей калии горькие слезы, испытывая страшное томление духа, – и мы жалеем Вас, мы плачем с Вами. И если идут отделения епархий и приходов от Вас и Вашего «Синода», то это набат, страшный набат истомлённых верующих сердец, который мог бы достичь до Вашего сердца, зажечь его пламенем самопожертвования и готовности положить душу свою за други своя. Мне кажется, что один из выходов из создавшегося положения – это обратить Вам и всем православно-мыслящим верующим нашей страны свои взоры к старейшему иерарху Российской Церкви Высокопреосвященному Агафангелу [Преображенскому], митрополиту Ярославскому. |
| – Обер-прокурор, – подхватил протоиерей Филоненко, – использовал нас, чтобы в критическую минуту церковной разрухи заткнуть образовавшуюся брешь в церковном корабле, а затем вышвырнуть, как ненужный материал, за борт. Спор разгорелся нешуточный. И со стороны других членов Синода в адрес обер-прокурора последовали обвинения в неискренности, коварстве, нежелании вести кропотливую работу по подготовке Собора, превышении, в который уже раз, своих полномочий, в авантюризме его церковной политики, чреватой тяжелыми последствиями для понемногу налаживающейся церковной жизни. Единодушно отвергая домогательства обер-прокурора, члены Синода подчеркивали, что болеют не за себя и свои личные интересы, а за права и достоинство Синода. По нахмуренному лицу Львова было видно, что реакция присутствующих была для него неприятной. Но помощь пришла к нему с неожиданной стороны. – Я вполне понимаю намерения обер-прокурора и всячески готов разделить с ним усилия по обновлению церкви, – негромко, но отчетливо заявил вдруг архиепископ Сергий. Все повернули головы в его сторону, на лицах читалось недоумение… – И не понимаю, – продолжал Сергий, – почему мы должны противиться. Нам же неприлично даже отстаивать неизменность нынешнего состояния. Ведь мы сами к нему руку приложили. И наше упорство выглядит личностным. Услыхав такое, Львов заметно приободрился, тогда как члены Синода поникли, обескураженные «ходом» Сергия. Однако Львов не решился «дожимать» синодалов и, поразмыслив, заявил: – Сожалею, но из всех вас один только архиепископ Сергий не обуреваем личностными страстями, затмевающими необходимость назревших изменений. Но, не желая идти на конфронтацию, стремясь доказать свою лояльность церкви, я снимаю свое предложение. 6 июня, во вторник, члены Синода почти в полном составе собрались в зале заседаний. Предложенная повестка была очень насыщенной. Сначала рассматривали заявление съезда петроградского духовенства о возведении в сан петроградского митрополита вновь избранного на эту кафедру архиепископа Вениамина. Затем заслушали заявление съезда ярославского духовенства, выразившего недоверие своему правящему иерарху архиепископу Агафангелу (Преображенскому) по причине его «сановитости», «недоступности» и «покровительства бюрократам». |
|
|
