| (Соловьёв Алексей Федорович; 8.02.1812, с. Ильинское Шуйского у. Владимирской губ.- 8.03.1876, г. Житомир), архиеп. Волынский и Житомирский. Род. в семье священника. По окончании в 1832 г. Владимирской ДС поступил в МДА, к-рую окончил в 1836 г. со степенью магистра богословия. 23 июня 1835 г. принял монашеский постриг, 20 июня 1836 г. рукоположен в сан иеромонаха, в 1841 г. назначен соборным иеромонахом Троице-Сергиевой лавры . С 20 авг. 1836 г. преподаватель Свящ. Писания в МДА, с 8 окт. 1838 г. библиотекарь. В 1841 г. А. обратился к 3 митрополитам, членам Святейшего Синода, с анонимным доносом на законоучителя, проф. СПбДА прот. Г. П. Павского , к-рого обвинил в том, что его литографированный перевод Библии, выполненный для классных занятий со студентами, отличается «умолчанием имени Иисуса Христа в пророчествах» и потому представляет собой «злоречие древнего змия», после чего Г. Павский был привлечен к ответу. 28 февр. 1842 г. А. был назначен инспектором МДА, преподавателем нравственного богословия, 21 сент. 1842 г.- ректором Харьковской ДС и настоятелем харьковского Куряжского Преображенского мон-ря с возведением 22 окт. того же года в сан архимандрита. 21 сент. 1845 г. переведен на должность ректора Костромской ДС, настоятеля Богоявленско-Анастасиина костромского мон-ря , а 20 янв. 1854 г.- ректора КазДА. В Казани в 1855 г. А. начал издавать ж. «Православный собеседник» . 31 марта 1857 г. А. хиротонисан во епископа Ревельского, викария С.-Петербургской епархии. С 6 февр. 1860 г. епископ Вятский и Слободской. В Вятке стал инициатором издания ЕВ, основал уч-ще для девиц духовного звания, епархиальную б-ку. В Вятскую ДС пожертвовал книги личной б-ки, в т. ч. многотомную «Патрологию» Ж. Миня . 17 июля 1866 г. был назначен на Волынскую и Житомирскую кафедру, 31 марта 1868 г. возведен в сан архиепископа. В Житомире издавал Волынские ЕВ, устроил ремесленное уч-ще в Почаевской лавре и общежитие при семинарии. А. был противником синодальной системы церковного управления, отстаивал неограниченность власти архиерея над подчиненным духовенством, высказывался против обер-прокуратуры, критиковал проект реформы церковного суда , инициатором к-рой был обер-прокурор гр. Д. А. Толстой . Получил выговор Святейшего Синода за критические статьи в Волынских ЕВ по поводу антиканоничности реформ. Знаток канонического права, древних и новых языков, особенно древнеевр., естественных наук и музыки. Изданы его перевод с древнеевр. Книги Иова с подстрочными примечаниями (Вятка, 1861), перевод с греч. Книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова (СПб., 1860). Однако значительная часть сочинений А. (напр., «Проект о миссионерском отделении при Казанской ДС») осталась неопубликованной. |
| Что касается повседневной деятельности отца Евгения на новой должности, то она была пусть и непродолжительной, но чрезвычайно активной и насыщенной. Отец Евгений старался сделать максимум за отведенное ему время. Сослуживцы отмечали, что новый протопресвитер к своим служебным делам относился с большим вниманием, «всякую бумагу прочитывал и полагал пространные резолюции, показывавшие основательное знакомство с делом: читал он даже то, что ранее протопресвитером не читалось, например, годовые рапорты благочинных, в которых он отмечал неполноту, краткость, шаблонность, и для которых хотел выработать особую программу» 68 . В первые месяцы после назначения отец Евгений совершал даже командировки, которых, если судить по сохранившимся отчетам, опубликованным в «Вестнике военного духовенства», было всего две. Обе командировки состоялись летом – в конце июня и начале июля 1910 г. Так, 29 июня 1910 г. свое 200-летие праздновал лейб-гвардии Кексгольмский императора Австрийского полк, квартировавшийся в Варшаве. Юбилейные торжества, в которых принял участие и протопресвитер, проходили с 28 по 29 июня 69 . В начале июля того же 1910 г. в Риге проходили торжественные мероприятия по поводу 200-летия с момента присоединения этого города к России. Протопресвитер Евгений Аквилонов , надо полагать, прибыл туда из Варшавы 70 . В Риге, Ревеле и Петровском военном лагере были установлены памятники императору Петру I. Праздничные мероприятии начались 3 июля, когда в город на яхте «Штандарт» прибыл император Николай II. Среди тех, кто встречал главу государства в кафедральном соборе был не только архиепископ Рижский и Митавский Агафангел (Преображенский), но и протопресвитер Евгений Аквилонов . 4 июля была совершена литургия, после которой на центральной площади состоялось открытие памятника Петру Великому. Далее прошел парад, который, надо полагать, был первым парадом, на котором отец Евгений вместе с императором присутствовал будучи уже главой ведомства военного и морского духовенства. 5 июля праздничные торжества с участием императора прошли в Петровском лагере. |
| Пока моя бумага обходила архиереев, получена была Ваша телеграмма об отказе от притязаний на местоблюстительство. Вопрос принимал исключительно теоретический интерес, и ускорять его разрешение практической нужды уже не было. Дело остановилось. Но постановление о предании Вас суду до сих пор не отменено, а потому вручать верховные полномочия в Церкви лицу, находящемуся под церковным судом, невозможно. Ввиду всего вышеизложенного я не могу признать Ваших прав на местоблюстительство, ни передать Вам управление Русской Церковью. Оставляя за собою управление, а вместе с ним и ответственность за церковное благочиние, я нахожу себя вынужденным снова просить Ваше Высокопреосвященство отказаться от притязаний на местоблюстительство и вообще на управление Церковью, и принятую Вами 19 мая 1 (июня) Канцелярию Местоблюстителя направить мне по принадлежности. От характера ответа Вашего будет зависеть или ликвидация этого дела, или дальнейшее его движение. В виде показания того, какой взгляд на Ваше начинание имеет наша иерархия, при сем прилагаю копию письма на моё имя Архипастырей Украины и других, к ним присоединившихся. В надежде на скорый и утешительный Ваш ответ, остаюсь с братскою о Христе любовью и совершенным почтением Вашего Высокопреосвященства покорнейшим слугою и богомольцем. За Патриаршего Местоблюстителя Сергий, митрополит Нижегородский. 31 мая (13 июня) 1926 г. Архив составителя Телеграмма митрополита Ярославского Агафангела [Преображенского] к Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Нижегородскому Сергию [Страгородскому] 171 Я, по крайне расстроенному здоровью, уже отказался от замещения должности Патриаршего Местоблюстителя, о чем и доложено мною Его Высокопреосвященству Местоблюстителю Патриаршего Престола митрополиту Петру Крутицкому письмом от 30 мая (12 июня) и доведено до сведения советской власти [Вариант:] Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Архипастырь и Отец. В ответ на Ваше письмо от 13 июня [н. ст.] с. г. , полученное мною 17 июня [н. ст.], сообщаю Вашему Высокопреосвященству, что я, по преклонности лет и расстроенному здоровью, уже отказался от замещения должности Патриаршего Местоблюстительства, о чем и доложено мною Его Высокопреосвященству Местоблюстителю Патриаршего Престола Петру, митрополиту Крутицкому письмом от 12 сего июня [н. |
| То обстоятельство, что два завещательных распоряжения были составлены Местоблюстителем с интервалом в один день, наложило отпечаток на их содержание. Нетрудно убедиться, что в завещании от 5 декабря митрополит Петр просто воспроизвел форму завещания Патриарха Тихона от 7 января 1925 г., начало которого гласило: «В случае Нашей кончины Наши патриаршие права и обязанности, до законного выбора нового Патриарха, предоставляем временно Высокопреосвященному митрополиту Кириллу [Смирнову]. В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам вступить ему в отправление означенных прав и обязанностей, таковые переходят к Высокопреосвященному митрополиту Агафангелу [Преображенскому]» 835 . Естественно, в завещании на случай кончины завещатель не мог удерживать что-либо (в данном случае права Первоиерарха) за собой. Поэтому никаких ограничительных оговорок ни в завещании от 7 января, ни в завещании от 5 декабря не было. Составляя на следующий день, 6 декабря, завещание на случай своего ареста, митрополит Петр действовал уже по определенному шаблону и об ограничении прав своих заместителей ничего не написал (не считая указания на необходимость продолжения возношения его имени, как Патриаршего Местоблюстителя за богослужением). Впоследствии это позволило его преемнику всячески обыгрывать отсутствие такой ограничительной оговорки и заявлять, что Местоблюститель передал ему всю полноту власти, а сам более в дела церковного управления вмешиваться не должен. Произошло это, однако, не сразу, и предположить такое в те напряженные дни митрополит Петр не мог. О том, что было после того, как в декабре 1925 г. митрополит Петр отдал конверты с завещаниями своему брату, важные сведения сообщает М. Е. Губонин (в 1930-е гг. он жил вместе в ссылке с епископом Тихоном (Шараповым), который, в свою очередь, был близок Местоблюстителю и знал о тех событиях из первых рук). «В первую очередь митрополит Петр направляет посланца с запечатанным пакетом к Экзарху Украины митрополиту Киевскому и Галицкому (на самом деле, всего лишь Гродненскому – свящ. |
| Освободившись, она по-прежнему продолжала помогать узникам. К этому времени она познакомилась со многими выдающимися архиереями и священниками Русской Православной Церкви, томившимися в тюрьмах Сибири. 6 мая 1925 года начальник секретного отделения ОГПУ допросил девушку о том, помогала ли она сосланному духовенству и кому именно, а также через кого она пересылала посылки в другие города, на что та ответила: “С 1920 года я оказывала материальную помощь ссыльному духовенству и вообще ссыльным, находящимся в Александровском централе, иркутской тюрьме и томской и в Нарымском крае. Средства мной собирались по церквям и городу как в денежной форме, так и вещами и продуктами. Деньги и вещи посылались мной по почте и с попутчиками, то есть с оказией. С попутчиком отправляла в Нарымскую ссылку посылку весом около двух пудов на имя епископа Варсонофия (Вихвелина). Фамилию попутчика я не знаю. Перед Рождеством мною ещё была послана посылка на то же имя, фамилию попутчика тоже не знаю. В Александровском централе я оказывала помощь священникам, в иркутской тюрьме епископу Виктору (Богоявленскому), в Нарымской ссылке священникам Попову и Копылову, епископам Евфимию (Лапину), Антонию (Быстрову), Иоанникию (Сперанскому), Агафангелу (Преображенскому) и заключённому духовенству, находящемуся в томских домах заключения, и мирянам”. — “Кого вы знаете из лиц, производивших помимо вас сборы на заключённых и ссыльных?” — “Лиц, производивших помимо меня сборы, не знаю”. 26 марта 1926 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ постановило выслать Татьяну в Зырянский край на три года, 1 июля 1926 года она этапом была доставлена в Усть-Сысольск. 15 июля 1927 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ постановило выслать Татьяну этапом через всю страну в Казахстан на оставшийся срок. 15 декабря она прибыла в Туркестан. 19 декабря 1927 года Особое Совещание постановило освободить её. О том, что она освобождена, сотрудники ОГПУ в Туркестане сообщили ей только 10 марта 1928 года, и 16 марта Татьяна выехала в Москву. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > 7 МАРТА 1917 ГОДА - началось движение церковных обновленцев 07.03.2012 898 Время на чтение 8 минут 7 марта 1917 года в Петрограде началось движение церковных «обновленцев» - был создан Всероссийский Союз демократического православного духовенства и мирян во главе со священниками А. И. Введенским, А. И. Боярским, И. Егоровым. Ими были предприняты попытки церковных реформ, но результат этих попыток оказался трагическим. К началу XX века о необходимости реформ в Церкви заговорили многие священнослужители. Годы Первой русской революции стали для духовенства временем надежды на возрождение православия, что подразумевало, прежде всего, обретение независимости при решении внутрицерковных дел. Даже члены Синода вопреки позиции обер-прокурора в марте 1905 года единогласно высказались за проведение церковных реформ, для чего считали необходимым скорейший созыв Поместного Собора. Но в 1917 году многие растерялись. Большинство реформаторов хотело, чтобы именно государство помогло Церкви с помощью реформ освободиться от сторонников старого понимания церковной жизни. Со своей стороны, представлявший церковных обновленцев «Союз демократического духовенства и мирян» провозгласил главной целью церковных реформ, «быть в единении с народом в великой работе по созданию нового государственного строя, при котором наилучшим образом были бы разрешены все наболевшие религиозные, культурные, политические и социально-экономические вопросы». Однако, пришедшие к власти большевики решили использовать церковных либералов в своих целях - для разгрома Патриаршей Церкви, а отнюдь не для церковных реформ. В чем и преуспели. При подготовке к изъятию церковных ценностей власти, во избежание новой гражданской войны, теперь уже религиозной, руками обновленцев создали полностью подконтрольное режиму марионеточное церковное управление. Это был первый виток «реформ» в кавычках. Ночью 12 мая 1922 года священники Александр Введенский , Александр Боярский и Евгений Белков в сопровождении сотрудников ГПУ приехал в Троицкое подворье в Москве на Самотеке, где содержался под домашним арестом патриарх Тихон, и, обвинив его в опасной и необдуманной политике, приведшей к конфронтации Церкви с государством, потребовали, чтобы он на время ареста отказался от своих полномочий. Под давлением обновленцев патриарх подписал резолюцию о временной передаче церковной власти митрополиту Ярославскому Агафангелу (Преображенскому) . |
| Приводим, также суждение об этом послании Его Святейшества (точнее: о вопросе об отношении к гражданской власти, затрагиваемом в нем), высказанное его бывшим когда-то викарием по Виленской и Литовской епархии, оставшимся после революции в зарубежье. Он говорит по этому поводу: «...Что касается отношения к советской власти, то сущность его была выражена ещё митрополитом Агафангелом [Преображенским] в своём, как Заместителя Патриарха, послании, – это признание её, как уже власти установившейся: «Повинуйтесь с доброй совестью, просвещённою Христовым светом, государственной власти, несите в духе мира и любви Свои гражданские обязанности, памятуя завет Христов: воздадите кесарево кесарю и Божие Богови». Тот же взгляд в отношении советской власти созрел в душе Патриарха во время его темничного заключения. «Отныне я определенно заявляю всем тем [кто будет пытаться восстановить его против советской власти], что их усердие будет совершенно напрасным и бесплодным, ибо я решительно осуждаю всякое посягательство на советскую власть, откуда бы оно ни исходило», писал он в своём послании уже на свободе (15/28 июня 1923 г.)... Нельзя согласиться с общераспространённым в эмиграции мнением, что это послание написано не самим Патриархом, а, заранее заготовленное большевисткою властию, только подписано им, как вынужденная уступка тому условию, под которым он мог получить свободу, крайне необходимую, по личному сознанию его, для Церкви. ...Психологически это мнение трудно и, прямо скажу, едва ли допустимо. Я не стою за формулировку этого послания, но говорю о сущности его, о признании Патриархом Тихоном советской власти; мне думается, что он сделал это не под внешним только насилием, в душе оставаясь против власти, но придя к тому свободно в своих первосвятительских совести и разуме. Иное мнение – это точка зрения чисто мирская, подсказываемая политическим чувством, для которого закон христианской жизни: «Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его, и все это [остальное] приложится вам» ( Мф. 6:33 ) не имеет правосущественного [первосущественного? – Сост.] центрально-основного значения; для него этот закон, пожалуй, приемлем только в обратной перестановке двух его существенных предметов. |
| Неужели у Вас не найдётся мужества сознаться в своём заблуждении, в своей роковой ошибке изданием Вами декларации от 16(29) июля 1927 г.? Вы писали мне и искренне верили, что избранный Вами путь принесёт мир Церкви. А что же видите и слышите теперь? Страшный стон несётся со всех концов России. Вы обещали вырывать по 2, по 3 страдальца и возвращать их к обществу верных, а смотрите, как много появилось новых страдальцев, которых страдания ещё более усугубляются сознанием того, что эти страдания явились следствием Вашей новой церковной политики. Неужели эти стоны страдальцев с берегов Оби и Енисея, из далёких островов Белого моря, из пустыни Закаспийска и с горных хребтов Туркестана не доносятся до Вашего сердца? Как же Вы могли в своей декларации наложить на них и на многих клеймо противников нынешнего гражданского строя, когда они и мы по самой духовной природе своей всегда были чужды политике, строго, до самопожертвования охраняя чистоту Православия! Мне ли, юнейшему сравнительно с Вами, писать эти строки, мне ли поучать многоопытного и многоучёного Святителя Церкви Российской, но голос моей совести понуждает снова и снова тревожить Ваше широкое и доброе сердце. Проявите мужество, сознайтесь в своей роковой ошибке, и если невозможно Вам издать новую декларацию, то ради блага и мира церковного передайте права Заместителя другому. Я имею право писать эти строки и делать Вам это предложение, ибо меня теперь многие укоряют, что я поспешно и безоговорочно передал Вам заместительские права. Испытавши на себе трудность этого управления, я верю, что Вы не раз проливали в тиши своей калии горькие слезы, испытывая страшное томление духа, – и мы жалеем Вас, мы плачем с Вами. И если идут отделения епархий и приходов от Вас и Вашего «Синода», то это набат, страшный набат истомлённых верующих сердец, который мог бы достичь до Вашего сердца, зажечь его пламенем самопожертвования и готовности положить душу свою за други своя. Мне кажется, что один из выходов из создавшегося положения – это обратить Вам и всем православно-мыслящим верующим нашей страны свои взоры к старейшему иерарху Российской Церкви Высокопреосвященному Агафангелу [Преображенскому], митрополиту Ярославскому. |
| Но все проблемы он ухитрялся разрешать прежде всего своим довольно смиренным и кротким нравом. У него вообще был в чем-то очень выразительный характер. Он был человек, склонный к такой, знаете ли, самоиронии, часто смеялся, шутил. Он был очень живым человеком для того, чтобы стать типовым архиереем. И вот эта живость его характера, конечно, помогала многим из тех, кто не понимал, чего новый владыка от них хочет, все-таки отзываться на какие-то его начинания. Во всяком случае, надо сказать, что Ярославская епархия при нем весьма оживилась, хотя в каком-то смысле слова он оставался, безусловно, архиереем своего времени. Он даже согласился принять свое членство в «Союзе русского народа». Это крайне правая монархическая организация очень любила записывать в свои ряды представителей духовенства. Были, конечно, иерархи, которые категорически отказывались от этого; были те, кто относился к этому спокойно, как он; а были такие, которые, в общем, рьяно участвовали в деятельности этой организации. Архиепископ Тихон по своей ментальности был очень далек от идеологии «Союза русского народа». Конечно, он был монархистом, но его монархизм отнюдь не принимал таких агрессивных форм, какие предполагались «Союзом русского народа». Но вот это членство в «Союзе русского народа» ему потом будет постоянно припоминаться большевиками. А далее происходит очень интересное назначение – назначение, связанное с тем, что у него был опыт работы в западном крае, еще в качестве архимандрита и викарного епископа. Его направляют на Литовскую Виленскую кафедру 3 января 1914-го года. Что ж, опыт служения в западном крае был, был опыт служения в США – то есть он умел строить отношения с инославными. И, конечно, это было по-своему обоснованное назначение, хотя для него было довольно грустно покидать Ярославскую епархию. Показательно, что на Ярославскую епархию вместо него был назначен архиепископ Литовский и Виленский Агафангел (Преображенский). Произошла такая своеобразная рокировка двух епископов. И вот они встретились друг с другом. |
| – Обер-прокурор, – подхватил протоиерей Филоненко, – использовал нас, чтобы в критическую минуту церковной разрухи заткнуть образовавшуюся брешь в церковном корабле, а затем вышвырнуть, как ненужный материал, за борт. Спор разгорелся нешуточный. И со стороны других членов Синода в адрес обер-прокурора последовали обвинения в неискренности, коварстве, нежелании вести кропотливую работу по подготовке Собора, превышении, в который уже раз, своих полномочий, в авантюризме его церковной политики, чреватой тяжелыми последствиями для понемногу налаживающейся церковной жизни. Единодушно отвергая домогательства обер-прокурора, члены Синода подчеркивали, что болеют не за себя и свои личные интересы, а за права и достоинство Синода. По нахмуренному лицу Львова было видно, что реакция присутствующих была для него неприятной. Но помощь пришла к нему с неожиданной стороны. – Я вполне понимаю намерения обер-прокурора и всячески готов разделить с ним усилия по обновлению церкви, – негромко, но отчетливо заявил вдруг архиепископ Сергий. Все повернули головы в его сторону, на лицах читалось недоумение… – И не понимаю, – продолжал Сергий, – почему мы должны противиться. Нам же неприлично даже отстаивать неизменность нынешнего состояния. Ведь мы сами к нему руку приложили. И наше упорство выглядит личностным. Услыхав такое, Львов заметно приободрился, тогда как члены Синода поникли, обескураженные «ходом» Сергия. Однако Львов не решился «дожимать» синодалов и, поразмыслив, заявил: – Сожалею, но из всех вас один только архиепископ Сергий не обуреваем личностными страстями, затмевающими необходимость назревших изменений. Но, не желая идти на конфронтацию, стремясь доказать свою лояльность церкви, я снимаю свое предложение. 6 июня, во вторник, члены Синода почти в полном составе собрались в зале заседаний. Предложенная повестка была очень насыщенной. Сначала рассматривали заявление съезда петроградского духовенства о возведении в сан петроградского митрополита вновь избранного на эту кафедру архиепископа Вениамина. Затем заслушали заявление съезда ярославского духовенства, выразившего недоверие своему правящему иерарху архиепископу Агафангелу (Преображенскому) по причине его «сановитости», «недоступности» и «покровительства бюрократам». |
|
|
