| Срезан рог Моава, и мышца его сокрушена, говорит Иегова. Оставьте города, и переселяйтесь на скалы, жители Моава, и будьте как голубка, которая гнездится в стороне при устье пещеры. Слышали мы гордость Моава, гордость великую, высокомерие его и величавость его, и мечтательность его и надмение сердца его. Более нежели Иазер, плачу о тебе, виноградная лоза севаская; на жатву твою и на обираемый виноград твой опустошитель напал. Веселие и ликование исчезло с Кармилов и с земли Моава; и вина в точила Я не дал, не топчут их с восклицанием; крик брани, не крик радости. Вот от Есевона до Едеалы, до Иаацы голос их раздается, от Цоары до Хоронаима: ибо и Нимримские воды иссякли. Ибо Я сокрушил Моава. Как сокрушен он! рыдайте! И истреблен будет Моав из числа народов, потому что на Иегову восстал» 473 . «Города Ароерские брошены, остались для стад, и будут они лежать там, и некому будет пугать их» 474 . «Моав будет вечная пустыня» 475 . Моавия лежала на восток и юго-восток от Иудеи и граничила к востоку, северо-востоку и отчасти к югу с мертвым морем. Начало её истории имеет почти совершенное сходство с историей Аммона. Здесь есть явные и обильные следы её древнего величия. «Все пространство равнин покрыто остатками городов, которые находятся везде, где только есть какая-либо возвышенность или удобная для построения города местность. А как земля способна к богатому возделыванию, то и не может быть сомнения в том, что страна эта, находящаяся ныне в таком запустении, представляла некогда непрерывную картину изобилия и плодородия» 476 . Поля еще видны, и здесь есть остатки римских больших дорог, которые в иных местах еще сохранили свою мостовую, и даже столбы времен Трояна, Марка Аврелия и Севера, с означенным на них числом миль. Где только какое-либо место возделано, там хлеба растут роскошно, и плодородие почвы, кажется, может быть вполне доказано тем фактом, что одно есевонское пшеничное зерно превышает размером своим два зерна обыкновенного сорта, и что более, нежели двойное число зерен растет на стебле, а то, что города находились в близком соседстве один от другого доказывает, что народонаселение страны было прежде в соразмерности с её естественным плодородием 477 . |
| Но все упомянутые и им подобные мысли не представляют из себя ничего такого, чего бы мы не встречали и в сочинениях Сенеки и Эпиктета; у Эликтета кажущиеся следы теизма, обрисовываются, пожалуй, даже рельефнее, чем у М. Аврелия. Однако это обстоятельство, как мы видели, нисколько не мешало ни Сенеке ни Эпиктету быть самыми последовательными пантеистами. Веские доказательства в пользу наличности натуралистически-пантеистических воззрений, развившихся на почве одностороннего интеллектуализма, встречаем мы и у М. Аврелия, – доказательства, проливающие совершенно иной свет и на те приведенные нами выше места из его «Размышлений», которые, по-видимому, говорят в пользу его теизма. Дело в том, что Бог, и по учению М. Аврелия, как и по учению других стоиков, есть не что иное, как мировой разум, безличное начало, разлитое по всему миру, оживляющее и одухотворяющее собою все. О функциях сердца и воли, этих характерных чертах личности, как таковой, в приложении к Божеству М. Аврелия, можно говорить лишь в переносном, аллегорическом смысле. По словам М. Аврелия, «одна разумная душа распределена между разумными существами (ες δ τ λογιχ μα νοερ ψυχ μεμριςται): как y всех земных существ одна земля, как все мы видим при одном свете и дышим одним воздухом, – так и душу мы имеем общую со всем видимым (IX, 8)». В приведенных нами словах пантеистический характер учения М. Аврелия о мировом разуме выражен вполне ясно и определенно. Такой же смысл заключается и в других местах «Размышлений» М. Аврелия, где он говорит о мировом, общем всем существам разуме (см. напр. IX, 9–10; X, 38; V, 30; V, 27; XII, 26; 32 и др., сравн. IV, 40 и друг.). Само собой понятно, что при столь ясно выраженном панлогизме общего миросозерцания М. Аврелия, и душа человеческая, по М. Аврелию, не может быть чем-нибудь иным, как только частицей этой же разлитой по всему миру разумной субстанции, что, в свою очередь, еще более должно подтверждать пантеистический характер учения Марка Аврелия о Боге. Действительно, Марк Аврелий, как и другие стоики, весьма часто говорит о человеческой душе, как частице мировой души, мирового разума, или как о частице Божества, что, по нему, одно и то же (V, 10; V, 27; VIII, 7; IX, 9; IX, 23; XII, 26 и 32 и друг.). |
| Аврелия, нет надобности подробно распространяться о материальном принципе его этики, т. е. о самом содержании его нравственного идеала. По вопросу о конечной цели стремлений человека, М. Аврелий может быть только проповедником самого последовательного пассивного ультра-индивидуализма, переходящего в эгоизм, полагая счастье человека вне альтруистических чувств любви и привязанности к другим людям. Этот эгоизм М. Аврелия является только естественным логическим и психологическим выводом из его учения о совершенной апатии ко всему внешнему, в том числе и к людям, в связи с общим холодно-рассудочным его отношением к миру и к людям. Поэтому, для подтверждения наличности у М. Аврелия этого пассивного эгоизма достаточно сослаться на те места из его «Размышлений», которые мы приводили выше для доказательства его безучастного отношения ко всему внешнему, в особенности к людям, так как в этой именно его холодности и безучастности в отношении к людям и выражается его эгоизм. Под этим, а не иным углом зрения должно смотреть и на все те многочисленные места «Размышлений» М. Аврелия, где он говорит о любви человека к ближним, как основной задаче его жизни. Такого рода мест у М. Аврелия, действительно, мы встречаем столь много, сколько не попадается ни у Сенеки ни у Эпиктета. И самое это количество таких мест в «Размышлениях» М. Аврелия и их тон, в некоторых случаях, по-видимому, не лишенный искренности, может, конечно, отчасти говорить о том, что апатичное отношение М. Аврелия ко всему внешнему миру еще не окончательно заглушили в его душе чувство любви к людям. Причин этому, прежде всего, должно искать в особенностях личного характера Марка Аврелия, в известной мягкости и деликатности его натуры, не вполне еще извращенной его пессимизмом. Общественное положение М. Аврелия в данном случае также, вероятно, сыграло некоторую роль. В самом деле, странно было бы ожидать от государя Римской империи, где личность, по самому характеру государственного строя, всецело приносилась в жертву государству, – чтобы он не постарался в своей философской системе отвести значительное место идеалам общественной и государственной жизни. |
| К числу мучеников Траянова времени некоторые историки присоединяют еще Климента епископа Римского. Но Евсевий ничего не знает о мученической кончине Климента римского . В своей истории (III, 34) он просто замечает: «на третьем году царствования Траяна епископ римский Климент, правивший церковью девять лет, передав служение Еваресту, умер». Руфин, писатель V века, первый упоминает о мученической кончине Климента. Мученические же акты его появились лишь в X веке в «Житиях Святых» Симеона Метафраста , а потому эти акты не имеют научного значения. 50 Хотя нет оснований сомневаться в том, что Климент скончался мученически и именно при Траяне, но ничего нельзя сказать достоверного об обстоятельствах, при каких это произошло. II. Гонение Марка Аврелия Личность Марка Аврелия, можно ли было ожидать от него гонения? Причины гонения: приверженность Марка Аврелия к языческой религии, стоическая философия Марка Аврелия и её противоречия христианским воззрениям, политический идеал Марка Аврелия. Замечания об указах императора против христиан. Черты гонения Марка Аврелия. Мученические акты св. Поликарпа Смирнского : вопросы современной науки касательно этих актов, содержание их, апологетико-полемическая цель их составления. Мученические акты Лионских и Вьенских мучеников, их содержание, цель с какой они составлены. Мученическая кончина св. Иустина Философа . Справедливо ли древнее известие, что гонение было прекращено самим же императором, открывшим преследование христиан? После царствования Траяна проходит целое полустолетие, в которое мы не встречаем новых законодательных мер против христиан и христианства. Лишь царствование знаменитого философа-императора Марка Аврелия (161–180) повторило собою в этом отношении царствование Траяна. Это было во второй половине II века. Марк Аврелий философ-стоик – и гонение на христиан с первого раза представляется каким-то странным сочетанием. Ужели гуманного Марка Аврелия нужно было страшиться христианам? Разве в лице его не взошла на трон цезарей филантропическая и чистейшая философия древнего мира? Марка Аврелия описывают как образцового императора, царствование которого дарило счастием мир подданных. |
| Марция, говорит автор опираясь на авторитет Аврелия Виктора, происходила из низшего сословия, умела обратить на себя внимание праздных людей своей красотой и своей грацией. Думаю, что к ней, Марции, относятся надписи, найденные в Ананьи, в которых выражается благодарность кроме Марции еще какому-то Еводию. Под именем этой Марции и Еводия Селенэ разумеет Марцию, о которой у нас речь, и отпущенника Марка Аврелия — Еводия; они восстановили термы в городе Ананьи, и благодарные граждане поставили им статую с надписью, восхваляющую заслугу этих благодетелей. К этому заключению автор приходит на основании следующих соображений. Еводий был отпущенником или Марка Аврелия с Луцием Вером, или Марка же Аврелия с сыном его Коммодом. Мы знаем, во всяком случае, отпущенника Еводия в царствование Септимия Севера. Он был воспитателем Каракаллы и участвовал в заговоре этого последнего против Плавциана, фаворита Северова. Каракалла вознаградил его заслуги; этот Еводий сделался очень богат, на что есть ясные свидетельства. Но именно этого-то Еводия и можно отождествить с тем лицом, которое вместе с Марцией содействовало восстановлению терм Ананьи, так как в другой надписи, найденной в том же месте, благодетель города Ананьи прямо назван Еводием, опущенником Марка Аврелия. Марция, о которой говорит надпись в Ананьи, была тоже отпущенницей, но только с еще более видной ролью. Она не была рабыней, а именно отпущенницей, потому что рабы имели менее случаев достигнуть богатства, чем отпущенники. Марция обогатилась своим ремеслом куртизанки, так как в те времена это ремесло давало возможность разбогатеть. А разбогатев, Марция могла сделаться восстановительницей терм в Ананьи. Нет ничего удивительного и в том, что город ставит ей статую. Город мог позволить себе оказать эту исключительную почесть, принимая во внимание ее интимные отношения к императору. Из жизни Марции Селенэ отмечает следующие факты: Марция, будучи еще очень молодой, сделалась рабой императора Марка Аврелия, как это видно из того, что она воспитывалась при дворе императора, а таким императором, без сомнения, должно считать именно Марка Аврелия, предшественника и отца Коммода; в царствование же Коммода она уже была влиятельной фавориткой. |
| Итак, не требуй невозможного. Ведь и тот наглец есть один из тех наглецов, которые неизбежно должны быть в мире (… ες γρ χα οτς στιν χενων τν ναιχντων, ος νγχη ν τ χσμ εναι…). То же рассуждение применяй и относительно глупцов, изменников и, вообще, всех преступников…, – и ты будешь милостивее относиться к каждому из них в отдельности (IX, 42)». «Кто думает, что злой не будет грешить, тот, по словам М. Аврелия, подобен желающему, чтобы в смоквах не было соку, чтобы дети не кричали, лошади не ржали и чтобы не совершались другие неизбежные вещи. Что можно сделать с прирожденным характером? (XII, 16; ср. XI, 18; 10; IV, 44 и др.)». Все указанные и им подобные места из «Размышлений» М. Аврелия самым ясным образом говорят о том, что так называемого, объективного нравственного зла, по мнению М. Аврелия, в действительности, яко бы, не существует, потому что пороки в мире существуют в силу неизменных законов (т. е. по воле Бога) и служат гармонии целого. Само собою понятно, что нельзя говорить, с этой точки зрения, и о каком бы то ни было извращении внутренней духовной природы человечества или отдельных людей, потому что, если все люди грешат против воли, то, следовательно, воля человека сама по себе всегда остается доброю. Сущность того, что мы обыкновенно называем объективным злом, по мнению М. Аврелия, верного односторонне-интеллектуалистической точке зрения прочих стоиков, состоит не в извращении природы вещей внешней или нашей собственной – физической и духовной, – но лишь в ошибках нашей мысли, нашего представления и воображения. В данном случае взгляды М. Аврелия, очевидно, не отличаются от взглядов других стоиков. Стоит только, по мнению М. Аврелия, составить себе правильный взгляд на все мироздание, понять, что все происходящее в мире служит благу всего универса, что внешние бедствия, в действительности, не могут нарушить нашего душевного спокойствия, – чтобы, вместе с тем, застраховать себя от всяких бедствий и неприятностей, чтобы быть нечувствительным к ним, и вследствие этого, вполне спокойным и счастливым. Так как все те места из «Размышлений» М. Аврелия, где последний высказывает подобного рода мысли, не только по содержанию, но и по форме весьма близки к подобным же местам из сочинений Сенеки и особенно Эпиктета, то приводить их нет надобности. В данном случае достаточно лишь указать на II, 1; II, 15; IV, 3; VII, 22; 63; VII, 29; XI, 18; VI, 27; IX, 32; XII, 32 и др. |
| Нет ничего чуждого друг другу, ибо все вместе составляет и украшает один и тот же мир. Мир же, составленный из всех вещей, есть один, и Бог – един во всех вещах, и бытие едино, и закон един и общий разум у всех разумных существ и истина едины. (VII, 9)». Таким образом, необходимая связь всех вещей у Марка Аврелия прямо выводится из пантеистического монизма (ср. IV, 26; 27; IV, 40; 44 и др.). Еще яснее эта зависимость выражена у Марка Аврелия в VI, 36 его «Размышлений». «Все – говорит здесь Марк Аврелий – происходит из одного общего движущего начала, или является следствием его. Поэтому и пасть льва, и смертельный яд, и всякое зло (πσα χαχουργεα )… только сопутствуют прекрасному и ценному. Не думай поэтому, что они произошли из другого начала, чем то, что ты ценишь, но размысли лучше об общем источнике всего этого» (λλ τν πντων πηγν πιλογσου). И не только изменение материальных вещей совершается по известным неизменным механическим законам (VII, 23, 25 и др.), но то же должно сказать и относительно событий человеческой жизни. Изучая историю, можно, по мнению М. Аврелия, предугадывать будущие события, ибо все будет совершаться согласно раз установленному неизменному порядку. И, в данном случае, по взгляду М. Аврелия, происходит только «распадение сцепленных между собой атомов и в некотором роде рассеяние бесстрастных стихий», т. е. все подчиняется неизменным механическим законам природы (VII, 49; 50 и др.). «Для каждого из нас, по словам Марка Аврелия, природа определяет кончину, начало и течение жизни, подобно тому, как играющий в мяч определяет направление движения мяча 20)». О свободной воле человека, с этой точки зрения, очевидно, не может быть и речи: жизнь человека, с точки зрения М. Аврелия, управляется теми же механическими законами, что и полет мяча (ср. X, 5 и др.). Если мы при этом вспомним и то, что Марк Аврелий разрушение материальных вещей считал только возвращением в лоно мирового разума (X, 7; сравн. об этом выше); то для нас станет ясным, что Марк Аврелий не только проповедывал последовательный детерминизм и фатализм, будучи верен принципам своего панлогизма, но самый этот фатализм у него весь проникнут механическим взглядом на все существующее, согласно которому механические законы материальной природы переносятся и на природу Божества. |
| Между тем это указание Евсевия, повидимому, не мирится с некоторыми хронологическими данными. Еще Додвел указал, что описание преследования христиан, находящееся в 30-й главе третьей книги к Автолику, было бы ана-хронизмом во времена Коммода, при котором христиане наслаждались спокойствием. Ранее царствования Коммода 3 кн. к Авт. написана быть не могла, ибо в ней упоминается о смерти Марка Аврелия. Поэтому она написана не ранее времен Каракаллы, a Феофил, еписком Антиохийский, умер в первые годы царствования Коммода 312 . Эрбес, с своей стороны, прибавляат еще следующие соображения. Феофил, еп. Антиохийский, по указанию „Хроники» Евсевия, умер в 180 или 181 году. Марк Аврелий умер в Марте 180 г. Во время написания 3-ей книги к Авт. Марка Аврелия уже не было в живых, ибо в 27-й главе этой книги, где перечисляются сроки царствования государей, на последнем месте стоит имя Марка Аврелия и о нем сказано, что он царствовал „19 лет и десять дней». Между тем в той же 27-й гл. третьей книги чи-таем: „после него (Тарквиния Гордаго) в продолжение 453 лет начальствовали по году консулы и трибуны и эдилы, перечислять имена которых считаю делом продолжительным и излишним. Ибо, если кто пожелает узнать их может найти их в записках, которые написал номенклатор Хризер, отпущенник Марка Аврелия Вера, который (Хризер) все описал и имена и времена, начиная с основания Рима до кончины своею покровителя самодержца Вера. Итак, в промежуток между смертью Марка Аврелия и написанием третьей книги к Автолику Хризер успел написать свои „записки» (ναγραφα), а автор сочинения к Автолику воспользоваться этими „записками». Между тем Феофил, епископ Антиохийский, если и пережил Марка Аврелия, то пережил его только несколькими месяцами. Как же можно приписывать Феофилу Антиохийскому сочинение, написанное не раньше, а, может быть, и позже 182-го года? Поэтому Эрбес считает автором книг к Автолику Феофила, но только не Антиохийского, а епископа Кесарии Палестинской 313 . Вообще, слова автора книг к Автолику о Хризере свидетельствуют, что третья книга к Автолику написана в царствование Коммода, ибо в противном случае было бы упомянуто о его кончине и продолжительности жизни. |
| «Христиане, говорить Дарра – столь преследуемые в царствование Марка Аврелия, сделались, после известного чуда с громоносным легионом, предметом общественного уважения. И фаворитка Коммода, при её порочной жизни, не имела лучшего средства помирить с собою общественное мнение, как объявив себя покровительницею христиан. Шампаньи высказывал сомнение касательно принадлежности Марции к христианству, а де-Росси совсем отрицает чтоб эта фаворитка могла быть христианкою; но с другой стороны Ленорман, Фридлендер и другие писатели готовы утверждать, что эта женщина бесчестных нравов была действительной христианкой. После этого замечания, Селенэ обращается к точнейшему расследованию, кто такая была Марция и можно ли считать ее в самом деле христианкою. Марция, – говорит автор, опираясь на авторитет Аврелия Виктора, – происходила из низшего сословия, умела обратить на себя внимание праздных людей своею красотою и своею грациею. Думаю, что к ней, Марции, относятся надписи, найденные в Ананьи, в которых выражается благодарность кроме Марции еще какому-то Еводию. Под именем этой Марции и Еводия Селенэ разумеет Марцию, о которой у нас речь, и отпущенника Марка Аврелия – Еводия; они восстановили термы в городе Ананье и благодарные граждане поставили им статую с надписью, восхваляющую заслугу этих благодетелей. К этому заключению автор приходит на основании следующих соображений. Еводий был отпущенником или Марка Аврелия с Люцием Вером, или Марка же Аврелия с сыном его Коммодом. Мы знаем во всяком случае отпущенника Еводия в царствование Септимия Севера. Он был воспитателем Каракаллы и участвовал в заговоре этого последнего против Плавциана, фаворита Северова, Каракалла вознаградил его заслуги; этот Еводий сделался очень богат, на что есть ясные свидетельства. Но именно этого-то Еводия и можно отожествлять с тем лицом, которое вместе с Марциею, содействовало восстановлению терм Ананьи, так как в другой надписи, найденной в том же месте, благодетель города Ананьи прямо назван Еводием, отпущенником Марка Аврелия. – Марция, о которой говорит надпись в Ананье, была тоже отпущенницей, но только с еще более видною ролью. Она не была рабынею, а именно отпущенницею, потому что рабы имели менее случаев достигнуть богатства, чем отпущенники. Марция обогатилась своим ремеслом куртизанки, так как в те времена это ремесло давало возможность разбогатеть. А разбогатев Марция могла сделаться восстановительницей терм в Ананье. Нет ничего удивительного и в том, что город ставит ей статую. Город мог позволить себе оказать эту исключительную почесть, принимая во внимание её интимные отношения к императору. |
| 1. Так характеризует Марка Аврелия Pressense. Op. cit. III, 105. От Марка Аврелия сохранилось до нас одно сочинение, которое заглавляется в изданиях неодинаково: Το αυτν. Оно переведено на русский язык под заглавием: «Размышления императора Марка Аврелия о том, что важно для самого себя». Перевод кн. Урусова. Тула, 1882. Но, к сожалению, перевод сделан с пропусками. В дальнейшей речи мы будем цитировать этот перевод, за исключением тех случаев, где то или другое нужное для нас место опущено переводчиком. Тогда мы будем ссылаться на другое, Кембриджское издание. Сейчас приведенное место в переводе — кн. XII, гл. 20. Размышления. I, 14. Свидетельство Аммиана Марцеллина. В Allg. Gesch. Neandera. I, 58, 59. Capitolini Marcus. Ant., cap. 13. Aube полагает (Р. 355), что благочестие Марка Аврелия было лицемерное, но это утверждение идет вопреки фактам, какие сообщаются древними историками. Ренан справедливо замечает, что «философия, завоевавшая столь полно сердце Марка Аврелия, была враждебна христианству». Renan. Marc Aurele. Paris, 1882. P. 53. Язычники смотрели на христианство как на одну из иудейских сект (Тертуллиан, см. его и другие сочинения). «Совсем не так трудно освободиться от всякого непотребного, навязчивого помысла, нарушающего внутренний мир твой, и немедленно восстановить таким образом ясность и спокойствие духа» (V, 2). «Пойми, что ты давно мог бы освободиться от своих пороков. (Даже) твоей бездарности достало бы вполне на самоисправление» (V, 4). «Остановись, войди в себя, посоветуйся с совестью, прибегни к разумению, и ты не впадешь в ошибку и не совершишь неправды» (X, 7). Размышления. IV, 35. Размышления. II, 10; IX, 3; XI, 3. Определяя отношения Марка Аврелия к христианам, Марка, который, будучи человеком мягким и гуманным, заявил себя такой жестокостью к христианам, не следует упускать из внимания еще следующего замечания Марка же: «В одном и том же человеке совмещаются и необузданность, и кротость» (I, 5). Epistola Marci Ant. |
|
|
